* * * * * *
Как в больном и злом кошмаре
Предо мной одна проблема:
Что мне этот год несёт?
То ли папскую тиару,
То ли римскую трирему,
То ль как прежде будет всё...
Классно править в Ватикане,
Превращая в праздник будни,
Жить с монашками в грехах...
В плен попав на поле брани,
Хуже плыть с веслом на судне
И с цепями на ногах.
Но совсем уже тоскливо
Жить, как прежде, на зарплату
И гроши свои считать,
Пить украинское пиво,
Ведь "Tuborg" дороговато,
И мечтать... мечтать... мечтать...
* * * * * *
Все люди вокруг меня злы,
На них я за это обижен...
Я знаю, они все козлы.
КОЗ-ЛЫ! Я их всех НЕ-НА-ВИ-ЖУ!!!
* * * * * *
Николай Петрович Силкин
Слыл большим энтузиастом,
Он работал и в субботы,
Не жалея своих сил,
А Сергей Ильич Бутылкин
Был для общества балластом,
Еле тлел он на работе
И фантастику любил.
Николай Петрович смелый.
Он всегда там, где опасно.
А Сергей Ильич - не очень.
В ДээНДэ пойти? А фиг!
И кому какое дело,
Кто из них двоих несчастней,
Тот, кто трудится до ночи,
Иль другой - любитель книг.
НАСТАВЛЕНИЯ МОЛОДОМУ
ПИСАТЕЛЮ
От Арктики до самой Антарктиды
Все любят книги Мопасана Ги де,
Он хорошо освоил своё дело,
Со знанием описывая тело.
От Дании до Папуа-Гвинеи
Народ от Бальзака весьма балдеет.
И я уверен, это всё логично:
Он куртизанок знал вполне прилично.
И если хочешь классиком стать тоже,
Чтоб чтили от Андорры до Камбоджи,
Забудь про сон спокойный в одиночку,
А днём пиши о том, что было ночью!
* * * * * * * * *
В виртуальной реальности всё виртуально и странно,
Виртуальный герой через миг виртуальный бандит,
Виртуальным ножом нанесёт виртуальную рану,
Виртуальная кровь виртуально бежит по груди...
Капли крови летят через воздух искристо-хрустальный,
На лету превращаясь в пурпурные розы из льда,
И печальна судьба их: они долетят до асфальта,
Разобьются на сотни осколков, умрёт красота...
Но она умирает затем, чтобы снова родиться.
Где упали хрусталики , вырастет сказочный лес,
А на ветках из почек появятся нежные лица,
Ввысь они устремятся и вскоре достигнут небес.
Среди неба сидит, оседлав две огромные тучи,
Некто Хакер, создатель реальности и властелин.
Всё доступно ему, он такой виртуальномогучий,
Что весь мир для него всего-навсего лишь пластилин.
Лепит он всё вокруг воплощая безумство фантазий.
Возникают дворцы из тумана, цветы из свинца,
Ходят райские птицы по саду, и радостно глазу,
Потому что Глаз тоже одно из созданий Творца.
Наблюдает за всем и следит, чтоб везде был порядок,
Чтоб с Быком не поссорился Лев, а с Орлом Человек.
Но они здесь дружны и без этого мудрого взгляда,
А сольются когда, вмиг наступит прекраснейший век.
Будет здесь бесконечное лето и радостный праздник,
Так светло и легко, как в одном из желаннейших снов.
В виртуальной реальности всё виртуально-прекрасно,
Виртуально-безумно и всё ж виртуально-умно...
* * * * * *
Все говорят: "В начале было Слово..."
Писали так и Пушкин, и Дидро,
А я люблю бедро у Шерон Стоун,
Мне нравится у Бессинджер бедро.
И мне плевать на все слова на свете,
Когда я вижу Мерилин Монро.
И всё равно, одета иль раздета,
Влюбился я давно в её бедро.
И каждый раз я видео со стоном
Включаю. Челюсть вниз, слюна течет,
Ведь предо мной... поверите? Мадонна,
Покачивая бёдрами, идёт.
И Деми Мур ценю я не за груди,
И с вожделением гляжу в экран...
Эх, мне бы жить не здесь, а в Голливуде,
Я прямо настоящий бедроман!
* * * * * *
Я пью "Агдам" за милых дам,
Потом страдаю по утрам.
Я зол и хмур. Но не "Кокур",
И вправду, пить за этих дур!
* * * * * *
Вот бы найти бутылку Клейна,
Полную крымского портвейна!
* * * * * *
Я возьму шмат сала
Килограмм на семь,
Спрячусь с ним в астрале
И его там съем!
* * * * * *
В темноте иду, и тут один
Гад навстречу вышел мне, шатаясь...
У меня не кровь - адреналин...
У него не кровь, а "Белый аист"!
* * * * * *
Расстреляю из берданки
Я под Старый Новый год
Всех уродов, хиппи, панков.
Вот такой вот я урод!
* * * * * *
Я умоляю на коленях,
Тебе я льстю, с тобою сплю,
Чтобы мне сделала пельмени,
Я их, а не тебя люблю.
* * * * * *
Зеленый лучше, чем другие колеры...
Когда депрессия или прострация,
Я сразу медитирую на долларах,
Ведь это лучший способ медитации!
Размышления у Великой
Китайской Стены
Великая Китайская Стена,
Зачем нужна Китаю ты одна?
Я б понял, если б было вас четыре
И потолок - Памир, блин, Крыша Мира.
Ответь же мне, Великая Стена,
Одна стена Китаю на хрена?
* * * * * *
Когда я трезв, всегда с природной грацией
Я двигаюсь к своей родной обители,
Когда я пьян, сражаюсь с гравитацией
И не всегда бываю победителем.
КАПРИЧЧО
У меня один каприз:
Я люблю смотреть стриптиз.
У тебя каприз другой:
Любишь ты ходить нагой.
Так давай соединим
Вмести мой каприз с твоим.
Я ВСТРЕТИЛ ВАС...
Вот идёт девушка с грудью огромных размеров
И без бюстгалтера, как это модно сейчас.
На каждый шаг отзывается грудь пионером
"Будьте готовы!" "Всегда я готова для вас!"
Грудь та волнует меня и волнуется тоже,
Как океан на Солярисе иль холодец.
Вот вам тест Роршаха: Ну-ка, на что же похожа?
На Фудзияму! И на эмиратский дворец!
Кроме груди у той девушки что-то ещё есть,
Что так волнует меня до ударов в висках.
Длинные ноги, как длинная скучная повесть.
Век пусть ходила б на этих длинющих ногах.
Я любовался бы ими, как грудью любуюсь,
Я б восхищался разрезом почти до пупка.
Был бы я скульптор - слепил из неё бы статую,
Был бы поэт - не хватило б сонетов венка...
Ну а прическа у девушки, как у Горгоны,
Волосы вьются и в лица прохожим летят.
Вот и ко мне прикоснулись, и сразу гормоны
Как заиграют во мне все да как забурлят.
Столько предстало пред взором моим в ней соблазнов,
Что растерялся я, челюсть отвисла моя.
Ну а она в мою сторону глянула страстно
И удалилась. Остался один только я.
С тех самых пор ничего я не ем и не сплю я,
Водку лишь пью всевозможных хороших сортов,
Всё это время по девушке той я тоскую,
Осень жалею я, что не нашел тогда слов.
С тех самых пор в голове моей кружится ветер,
С тех самых пор на душе моей кошки скребут.
Но вот недавно я вновь эту девушку встретил,
Время спросил. Нахамил! И прошел этот зуд...
* * * * * *
Ты на меня затаила обиду,
Не пригласила меня ты к обеду,
Но, что обижен не подал я виду,
Хоть и остался я без винегрета.
Ты на меня рассердилась за малость,
И удивлён, что попал я в немилость.
Ведь то была лишь невинная шалость:
Кофе в постель, а не в чашку налилось.
Но ведь ты первая бросила гренки
Не на тарелку, а прямо на гранки
Книги стихов. И в ответ кофе с пенкой
Вдруг опрокинулся, залив и бланки
Фирмы твоей... Ты рвала и метала,
Будто я вылил три литра метила.
Да, был не прав. И жую сейчас сало,
Ведь винегрета мне всё ж не хватило.
Мог бы ответить тебе, но мараться
Я не хочу, лучше будем мириться...
И перестань на меня обижаться,
Лучше состряпай на ужин мне пиццу!
ПРОСТО ТАК...
(ни о чём)
Я с огромным удивлением
Наблюдаю за делением
Двух амёб сквозь микроскоп.
Я в большом недоумении:
"Что за способ размножения?
Не могу понять амёб...
Лучше прочитать Конфуция
Или сделать революцию,
Чем делиться на стекле..."
И устроив им обструкцию,
Я пою гимн Эволюции.
Ну а их уж две по две...
Песнь о Гайавате
Позабуду трубку мира,
Томагавк войны отрою
И раскраску боевую
Нанесу я на лицо.
Тело смажу слоем жира,
Растолку кору секвойи,
Заварю её вкрутую,
Так чтоб плавало яйцо.
Брошу я щепотку соли,
И чуть-чуть бизоньей крови,
Да помёт медведя гризли
(Но чтоб свежий был помёт!)
Разделю я смесь на доли,
В полночь их смешаю снова,
А потом добавлю "Рислинг"
И пчелиный дикий мёд.
Дальше тщательно отмерю
Двести тридцать восемь граммов,
Смажу ими лук и стрелы,
И конечно же копьё.
И среди бескрайних прерий,
Среди каменных вигвамов
Буду я стрелять по белым
С грозным криком: "Ё-моё!"
Я индеец Гайавата,
Я хитрее, чем лисица,
Я коварнее койота,
Я мудрее, чем сова.
Я настойчив в газавате
Против подлых бледнолицых,
Буду убивать уродов,
Кровь их сладка, как халва...
Я индеец Гайавата,
Я палю из револьвера,
Я владею джиу-джитсу
И приёмами у-шу.
Лишь одно мне непонятно,
Когда в городе холера,
И бегут все заграницу,
Эту Песнь зачем пишу?
* * * * * *
Я нарисую твой портрет
На тонкой рисовой бумаге,
Я нарисую свои страхи
И то, чего в тебе уж нет.
Я нарисую свою боль,
Которую в тебе я вижу,
И сразу станешь как-то ближе,
Хотя я знаю - это роль,
Написанная тоже мной
В моей бездарной скучной пьесе,
В ней ты - прекрасная принцесса,
А я нисколько не герой.
Пером я выведу твой рот,
В нем столько горечи и боли,
Ты внутрь их загоняешь волей...
А в жизни всё наоборот.
Я напишу твои глаза,
Они наполнены печалью,
И отражением зеркальным
Застыла в них моя слеза.
Я нарисую твой портрет...
Он твой, хотя прекрасно знаю,
Что в жизни ты совсем иная,
И нарисованного нет
В тебе ни капли! Но тебя
Рисую я на странном фоне,
И кажется портрет знакомым...
Я узнаю в тебе себя.
П У Ш К И Н
(поэма)
(шизофреническая)
Александр Сергеич Пушкин
Прошептал вчера на ушко,
Что коварный враг Дантес
На дуэль принёс обрез.
Он вчера его обрезал,
Чтоб сподручней было прятать,
Ведь в Париж, что стоит мессы,
Укатил его приятель.
И с собою пистолеты
Прихватил, набив карманы.
Нам печально слышать это,
Но что взять от клептомана?..
И Дантес обрезал ТОЗ!
"У него парадантоз, -
Сообщает Пушкин сплетню, -
Он лечил его намедни
Пивом, водкой и кагором.
А потом блевал так круто,
Что сестре из нашей "Скорой"
Ампутировали груди..."
Да, известный Пушкин сплетник.
Всё, что слышал, всем распишет
Так подробно, так конкретно,
Что порою едет крыша
От таких его нюансов.
"А Ростова то на танцах
С Пьером выжрала две банки,
А потом как иностранка
Ошивалась в "Интуристе".
Заработала прилично,
Баксов двести или триста.
Это точно, видел лично.
А Герасим и Муму...
Господа, мне стыдно, право...
Он её... Она ему...
Я в "Гринпис" письмо отправлю!"
Вот такой он Пушкин Саша.
Всё, что видел, всё расскажет.
Что не видел, то домыслит,
Но всегда в хорошем смысле.
"А вчера Наполеон
Проиграл Чингизу в нарды.
Сокрушался очень он,
Лучше бы играли в карты.
Хоть и там играть с умом
Нужно. Впрочем, всё неважно,
Ведь Чингиз - борец сумо,
Наполеон же неотважный...
А Алиса Селезнёва
Трахалась до полвторого.
С кем бы думали, ребята?
Это были октябрята!!!
Эх, такие нынче нравы...
В наше время всё иначе
Было... И мы были правы!
Вот такая незадача..."
Пушкин Саша - это круто,
Но порою достаёт нас,
От него башка наутро
Словно некий смутный образ...
После этакого стресса
Вся надежда на Дантеса.
Смотрим, как он пьёт кисель,
И молим его: "Дуэль!"
* * * * * * * * *
Моя старая подруга вдруг внезапно стала старой,
Моя новая подруга так прекрасна и юна,
Моя старая подруга мне приснится лишь в кошмаре,
Моя новая подруга - это гвоздь любого сна!
Моя старая подруга мне давно уж не подруга.
Моя новая подруга мне пока что не жена.
Моя старая подруга не нужна мне для досуга,
Моя новая подруга в голове моей одна.
Моя старая подруга - это редкостная стерва,
Моя новая подруга веселит меня, как ром.
Моя старая подруга портит и сейчас мне нервы.
Моя новая подруга будет портить их потом.
* * * * * * * * *
В берёзовых джунглях Орловщины
Охочусь на муху Це-Це.
В засаде я сосредоточенно
Сижу и мечтаю про цель.
Как только она здесь появится,
Я сразу замечу её.
Прости меня, муха-красавица,
Но метко метну я копьё.
Ведь мясо твоё очень дорого.
Не менее ценен твой мех.
Испортить банальнейшим порохом
Его - для меня тяжкий грех.
А если копьём не получится,
Достану я свой бумеранг.
Поверь мне, не будешь ты мучиться,
Забудешь про боль и про страх.
Чуть позже груженный добычею
Навстречу мечте я пойду,
По славным старинным обычаям
Мачете рубя путь в мечту.
Продам всё. Схожу на "Хованщину"
И с женщиной лягу в кровать...
А после я в сельву Рязанщины
Поеду термитов стрелять.
* * * * * * * * *
Я очень долго думал о подарке,
Не спал ночами, днём был сам не свой,
Ведь ты достойна триумфальной арки,
Тебе б владеть кремлёвскою звездой,
А лучше бриллиантом Кох-и-Нором,
Но вряд ли для тебя его найду.
А если б смог, Охотское бы море
Я б подарил, Курильскую гряду...
И пусть умрут от зависти японцы,
Кусая локти и давясь слюной...
Но нам скандал не нужен. Лучше Солнце
Тебе вручу с красавицей Луной...
Не выйдет. Ведь нужны они всем людям...
Вручить тебе течение Гольфстрим?..
А может подарить статую Будды?
А может, как Хрущев, весь остров Крым?
Нет подарю тебе Семь Чудес Света...
Но снова есть претензии к судьбе:
Из всех чудес лишь пирамиды где-то
В Египте. Но зачем они тебе?
Я перебрал десятки вариантов:
Великую Китайскую стену,
Останкинскую башню и Куранты,
Биг-Бен и африканскую страну.
Но всё не то, чего бы ты хотела,
Или что смог бы для тебя достать.
Я размышляю и любуюсь телом
Твоим... Оно прекрасно, твою мать!
А мною всё поставлено на карту...
И вдруг решил, чего уж думать тут,
Я подарю тебе к восьмому марта
Большую Силиконовую Грудь!
СТРАННЫЙ РОМАНС
То ли Граф Монте-Кристо,
То ли Граф Калиостро,
То ли Принц Флоризель я,
То ли Дюк Ришелье.
Я красив, я неистов,
Но один, словно остров,
Хотя знаю про цели,
Но до них сотни лье.
То ли нету удачи,
То ли нету везенья,
Предназначен для зла я,
То ли создан для сна.
Не могу я иначе:
Жизнь должна быть гореньем!
А сгорю коль до тла я,
Чья же в этом вина?
То ли всё невозможно,
То ли я не умею...
То ли ждёт меня плаха,
То ли плачет тюрьма.
И качу осторожно,
Как большой скарабей я,
Шар мечтаний и страхов,
Но он весь из дерьма.
То ли тихо страдаю,
То ли вечно тоскую,
То ли плачу навзрыд я,
То ли громко смеюсь.
Я и сам понимаю,
Что погано живу я,
И всё в жизни обрыдло,
Даже тихая грусть.
То ли в лоб, то ли по лбу,
То ли хрен, то ли редька...
Всё едино на свете,
Одинаково всё.
Все похожи, как колбы
На большой табуретке,
Только я на планете
И ни то, и ни сё...
* * * * * *
Над страною летят партизаны Гренобля
На огромных, как тучи, морских дирижаблях,
Где они пролетают, слышны только вопли,
Где они опускаются слышен свист сабли.
О подобных разбоях слагают легенды,
В час такого налёт грохочут куранты,
А они прилетают и рубят на ленты
Всех врагов, а потом ещё вяжут их в банты.
Их боятся, как дьявола, все прокуроры,
И трясутся от страха при них адвокаты,
Появление их, как кора мандрагоры,
Удаление их, словно плод авокадо...
Но простому народу они так желанны,
Ведь они прилетят и наполнят корзины
Потребителей салом вином... И бананов
Всем дадут. И зальют все машины бензином.
А затем раздадут, отобрав у богатых,
Баксы, золото, жемчуг, рубли, изумруды...
Вот такие они, эти экс-демократы!
Вот такие они, эти нью-робингуды!
НЕЗНАКОМКА
Я, тебя увидев, обалдел:
Красота твоя столь идеальна,
Что с тобою сразу захотел
Оказаться в полутёмной спальне.
Но к тебе боялся подойти,
Ты была горда и недоступна,
Где-то находясь в конце пути,
Путь к тебе таким казался трудным...
Я стоял, глазел издалека,
Видя пред собой одни преграды.
Знал, дорога эта нелегка,
Тропка это, а не автострада.
И какой мне сделать первый шаг,
Чтоб тебе смешным не показаться,
Как преодолеть мне глупый страх,
Наконец, как с мыслями собраться...
И пока вот так я размышлял,
Ты уже с другим, а не со мною,
И себя мне стало очень жаль...
А тебя... Тебя назвал змеёю!
Я опять остался не у дел,
Снова мне достались сожаленья,
Но такой, как видеть я хотел,
Лишь в моём была воображеньи.
А теперь гляжу я на тебя:
Зубы редки, волосы - мочалка,
Щуришься, наверное, слепа,
Грудь мала... А ноги, словно палки.
Интересно, что в тебе нашел
Тот другой, ведь видно: ты уродка.
Он и сам, наверное, козёл.
Или выпил слишком много водки.
Понимаю, но болит душа,
И утешить чтоб её хоть как-то,
Подошёл к тебе я не спеша,
И при нём я выложил все факты.
И ещё сказал я сгоряча,
Позабыв про давешние страхи:
"Ты - мечта любого палача!
Ты прекрасна только лишь на плахе!!!"
И от слов моих уже она
Обалдела с челюстью отвисшей...
С парнем мы пошли попить вина,
А она осталась третьей лишней.
* * * * * *
Приоткрою завесу тайны
И сорву с неё покрывало:
Не такой уж я и скандальный,
Как об этом всем расписали.
А напротив, взаимно вежлив,
Как обычный кремлевский гремлин.
Я здоров и красив, как Брежнев,
Справедлив, как Ульянов-Ленин.
А ещё я, как Ворошилов,
Из винтовки стреляю метко.
Я силён и умён, как Киров,
Сексапилен, как Клара Цеткин.
Как Надежда Крупская в Горках,
Точно также я милосердный.
1 2 3