Со стыдом и жалостью вспоминал, как в голодную минуту отнимал у них куски, оставленные матерью. Маленькая каморка, где они жили, теперь казалась ему недоступным раем. Ичипор тщетно ломал голову над тем, как вернуть себе уважение женщин; он был уверен, что только в том случае его простит и, быть может, примет обратно Ксандра.
Жизнь рода тем временем шла своим чередом. На общем Совете рода было решено, чтобы Старшая Мать в сопровождении старейших отвела пятерых старших юношей «на смотрины» в соседнюю стоянку. С собою послы должны были взять несколько годовалых телят для жертвоприношения и угощения будущих родичей, если, конечно, они согласятся оставить юношей у себя.
Скота было так мало, что эти подарки являлись значительной брешью в общем хозяйстве рода. Но так требовал обычай, и все понимали неизбежность этой жертвы.
В назначенный день матери одели юношей в новые штаны из белых козлиных шкур, щедро обрызгали красной охрой, растворенной в сливках. Расчесали их длинные кудри смоченным в воде гребнем и украсили венками из лучших цветов, растущих вокруг стоянки. Юноши взяли свои луки и колчаны со стрелами, каменные топоры из отполированного до блеска камня змеевика и попрощались с матерями, сестрами и братьями.
— Кровные вы наши! — причитали женщины. — Как-то вас встретят чужие матери? Не осмеют ли, не отправят ли назад с позором девушки? Не обидят ли чужие мужчины? Были бы у нас леса зверем богаче, были бы у нас стада побольше, не отдавали бы мы вас в чужие люди!
Вася, Валерик и Кюльжан решили обязательно пойти посмотреть, как встретит юношей чужой род. Это желание разделяли многие жители Большого Дома, и потому провожать женихов собралась внушительная процессия.
Впереди во главе со Старшей Матерью выступали старейшие мужчины рода. В числе их был и тот пастух, который привел на стоянку путешественников. За ними следовали убранные цветами женихи. Шагах в пяти за юношами — провожающие. Они вели также украшенных цветами дарственных телят. В толпу провожающих замешались Вася, Валерик и Кюльжан.
Путь до стоянки соседей был неблизкий. Не доходя до стоянки, все сели отдохнуть. Девушки пошли рвать цветы, чтобы освежить увядшие венки женихов, а заодно и гирлянды на телятах, которые в пути с аппетитом жевали цветочное убранство друг друга. Старейшие же отправились вперед предупредить соседей о цели своего посещения.
Стоянка находилась на опушке леса. Под высокими кряжистыми дубами на пригорке возвышались три Больших Дома. Внизу протекала речка. В воздухе пахло сухим липовым цветом и медом. Меж цветов с жужжанием деловито сновали пчелы и, проследив их полет с взяткой, Вася заметил дупло, или борть, служившее ульем.
— А здешние жители живут богаче наших хозяев, — сказал Валерик. — Вон поле какое большое! И хлеб уже убрали… Одна стерня торчит.
— Может быть, у них и народа больше, — предположил Вася.
— Вставайте, мальчики, — сказала Кюльжан. — Видите, Старшая Мать рукой нам машет.
Сигналы матери увидели и другие. Все торопливо поднялись, и процессия в прежнем порядке двинулась к стоянке. Чем меньше оставалось расстояние между встречающей толпой и гостями, тем медленней и торжественней выступали старейшие. Юноши, чувствуя, что все взгляды устремлены на них, гордо приосанились. В алых лучах заходящего солнца их одежды из белых шкур казались пурпурными. С гордостью и умилением смотрели на них провожающие матери.
У самой стоянки, как бы охраняя ее от врагов, стояла вырезанная из целого дерева фигура женщины в человеческий рост. Ноги ей заменяли корни дерева. Руки статуи, сложенные спокойно на груди, были едва намечены, но четко вырезанные черты лица, обрамленного свободной, падавшей на плечи повязкой, были внушительны и красивы.
У статуи полукругом стояли встречающие. Впереди — высокий красавец старик с белоснежной бородой чуть не по пояс держал на деревянном блюде большую лепешку со щепоткой соли. Отдав поясной поклон Старшей Матери, он передал ей это блюдо.
Старшая Мать, взяв лепешку, разломила ее пополам и, вернув половину старику, произнесла:
— Мы переломили хлеб в знак дружбы между нашими родами. Пусть каждый отведает этого хлеба, как член одного общего рода.
И она начала оделять мелкими кусочками оставшейся у нее половинки всех пришедших с ней людей. Ее примеру последовал и старик. Люди бережно ели свои кусочки, беря их губами с ладони, стараясь не уронить ни крошки. Это было бы плохим предзнаменованием.
— Если это и все угощение, не стоило семь верст киселя хлебать, — недовольно сказал Валерик, и одно мгновение проглотив свою порцию.
— Чудак! — шепнул Вася, давясь от смеха. — Это ж не угощение, а такой обряд.
Белобородый старик, встав рядом с Матерью, повел ее к домам.
Все потянулись следам за ними.
— Вот наши дочери, — с отеческой гордостью сказал старик.
Группа девушек, стоявшая в центре между домами, была одета в длинные рубашки из домотканого холста. Пусть он был не очень бел, груб, как дерюга, но все же это была материя, а не звериная шкура. Жители Большого Дома не могли оторвать восхищенных глаз от этого чуда. На шеях девушек блестели ожерелья, составленные из желтых бляшек, по величине и форме напоминавших Васе ружейные капсюли.
— Богатые здесь невесты, — сказала Кюльжан. — Вряд ли они согласятся принять наших женихов, у которых только и есть, что штаны из козлиных шкур.
Наверно, эта же неприятная мысль пришла в голову и Старшей Матери, потому что она, беспокойно переглянувшись с пастухом, подтолкнула его локтем в знак сигнала к началу решительных действий. Тот выступил вперед и начал громко и нараспев восхвалять силу одного, ловкость другого, меткую стрельбу из лука третьего юноши. О четвертом сказал, что он замечательный рыболов, о пятом — что тот непревзойденный мастер по выделке топоров и серпов. Он подчеркнул, что все юноши послушны, как ягнята, и слово старших для них — нерушимый закон. Юноши стояли, потупившись, и чувствовали себя очень неловко. Девушки, наоборот, рассматривали их во все глаза и, видимо, сознавали, что все зависит от их решения.
Наконец пастух, оказавшийся в роли свахи, охрип и замолчал, а девушки все стояли в нерешительности. Наступила неловкая пауза. Лицо Старшей Матери от волнения покрылось багровыми пятнами. Выручил ее белобородый старейший. Ласково, но твердо он предложил «дочкам» не обижать своим пренебрежением новых друзей и этих славных юношей.
— Пусть каждая возьмет за руку того, кого желает иметь своим мужем, и ведет в Дом, — заключил он свою речь.
Девушки послушно подошли к юношам, и Старшая Мать облегченно вздохнула. Пять пар, взявшись за руки, скрылись в дверях Дома, а старейший и Старшая Мать занялись приготовлениями к празднику. Двоих из приведенных телят тут же подвели к статуе праматери рода и перерезали им горло так искусно, что кровь фонтаном окропила всю статую. Это считалось очень хорошим предзнаменованием. Кроме того, старейший щедро помазал горячей кровью деревянные губы божества и подал знак женщинам унести туши.
Вскоре послышался треск горящих костров. В больших котлах закипела вода. Женщины-хозяйки несли груды лепешек, миски, полные заквашенного молока и дикого меда, и раскладывали все это на разостланных на поляне длинных холстах.
Под конец появились узкогорлые кувшины, наполненные медовым и ячменным пивом. Бока этих кувшинов были разрисованы изображениями солнца с огромными глазами.
Два рода закрепляли свой союз пиршеством. Это означало взаимную помощь во всех делах, а если понадобится, и готовность к кровной мести за каждого члена объединившегося теперь большого рода.
— Все-таки не нравятся мне здешние обычаи, — сказал Валерик, покончив с большим куском нежной, белой телятины. — Не женщин замуж, а мужчин отдают в мужья. Не муж выбирает жену, а наоборот. Да она еще имеет право выгнать его в любое время.
— А ты можешь теперь сказать, чем одно общество отличается от другого? — спросил Вася.
— Чем? Ясно чем, — не задумываясь, определил Валерик. — Конечно, едой. У тех… питекантропов мы ели всякую зеленуху, у синантропов — сырую зайчатину, у пещерных людей — мясо без хлеба, а здесь начинается настоящая еда.
— Значит, по-твоему, главное отличие одного общества от другого заключается в пище, обжора ты этакий!?
— По-моему, это зависит от климата, — предположила Кюльжан. — Какая природа, такая и еда, и одежда, и вообще жизнь.
Вася задумался.
— Но ведь мы сейчас находимся в районе нашей Украины, — медленно оказал он. — Климат, что сейчас, что в наше время — почти одинаковый. А сколько уже обществ переменилось до наших дней? Уже к коммунизму ведь подходим. Нет. По-моему, общественный строй меняется не от климата и вообще не от природы. Наоборот. У нас сейчас люди переделывают природу. Значит, дело не в этом.
— А в чем же тогда, по-твоему?
— Этого я еще не могу понять, — честно признался Вася.
ОТКРЫТИЕ ИЧИПОРА
«Не было бы счастья, да несчастье помогло», — говорит народная пословица. Так получилось с Ичипором.
Перед выгоном в степь стада чем-то рассерженный бык упорно не хотел выходить из загона, а когда пастух ударил его бичом — бросился на него, угрожая страшными рогами. Пастух, несмотря на свой преклонный возраст, с быстротой и ловкостью мальчика перемахнул через плетень. Рассвирепевшее животное ринулось на ограду и унесло се добрый кусок на своих рогах. Загон был безнадежно испорчен.
Ошалев от неожиданно приобретенного им громоздкого головного убора, бык уже безропотно подчинился пастуху и занял место во главе коров, пугающихся его необычного украшения.
Жители Большого Дома несколько минут скорбно созерцали произведенное быком опустошение. Всем стало ясно, что загон надо не только чинить, но даже обновить.
Не теряя времени, Старшая Мать предложила всем мужчинам отправиться в лес за кольями и хворостом. Ичипора она продолжала игнорировать, и тот с завистью смотрел вслед удалявшимся к лесу товарищам.
Ксандра несколько минут наблюдала переживания Ичипора, потом пошепталась со Старшей Матерью, вынесла из дома еще один топор и большую лепешку и молча сунула все это в руки растерявшемуся от неожиданности бывшему мужу. Мало того. Она даже поощрительно хлопнула его по спине.
Это было почти прощение, и Ичипор просиял. Прижав к сердцу топор, он быстро зашагал к лесу с одной мыслью: как можно больше нарубить и принести столько сучьев и веток, чтобы все ахнули от удивления. Тогда, конечно, Ксандра поверят, что он может работать не хуже других, и он опять займет свое место в Доме.
Вася, Валерик и Кюльжан, видевшие всю сцену у изгороди с последующими событиями, переглянулись. Они от всего сердца желали удачи Ичипору.
— Знаете что? — предложила девочка. — Давайте пойдем за ним и поможем набрать и принести веток. До Дома донесем и убежим. Пусть все думают, что он один притащил такую большую кучу.
Мальчикам эта мысль очень понравилась, и все трое побежали по следам Ичипора.
Они застали его уже работающим в поте лица. Издали казалось, что Ичипор борется с окружившими его смертельными врагами. Так ожесточенно рубил он и просто сбивал страшными ударами топора большие сучья. Увидя детей, Ичипор хмуро покосился, но через секунду уже, казалось, забыл об их существовании.
— Ну, — сказал Валерик, с уважением поглядывая на бурную деятельность, развитую Ичипором. — Пожалуй, если ему и понадобится наша помощь, то только для того, чтобы тащить за ним все эти ветки. Давайте пока стаскивать их в одну кучу.
Неизвестно, что подумал Ичипор, когда Валерик взялся за срубленную ветку, но он зарычал так угрожающе, что мальчик опрометью бросился бежать.
— Ненормальный какой-то! — пожаловался Валерик Васе. — Может быть, он думает, что я хотел украсть у него эту дрянь?! Я больше не буду навязываться ему с помощью. Пусть тащит, как хочет, сам.
Детям осталось только наблюдать, как увеличивается огромный ворох сучьев, веток и даже маленьких деревцев.
— Он ни за что не унесет все это, — уверенно сказала Кюльжан. — Ведь нарубленного им хватит на целую телегу!
Наконец, это понял и сам Ичипор. Бросив топор, он пучком листьев вытер пот с лица и растерянно уставился на лежавшую перед ним груду. Дети с интересом наблюдали, что будет дальше. Валерик злорадно хихикал.
Ичипор положил на землю два ветвистых деревца и начал аккуратно складывать на них нею нарубленную им кучу.
— Волоком хочет тащить, — догадался Вася.
Но и «волоком» у бедняги ничего не получилось. Взявшись за комли деревцев, он, как загнанная лошадь, тщетно метался из стороны в сторону, но даже сдвинуть с места весь ворох не мог. Оставив, наконец, бесплодные попытки, Ичипор сел передохнуть. По его лицу было видно, что он мучительно что-то соображает.
А время шло. Солнце уже стояло прямо над головами. По опушке леса прошло стадо, направляясь к речке на водопой.
Внезапно Ичипор сорвался с места и бросился вдогонку за стадом. Дети видели, как он, горячо жестикулируя, долго в чем-то убеждал пастухов, потом, накинув аркан на рога самой рослой коровы, повел ее к месту порубки.
— А ведь нашел выход из положения, — весело сказал Вася. Торжествующий Ичипор теперь снизошел до того, что разрешил детям подержать корову, пока он прикреплял к бокам в виде оглобель стволы нижних деревцев. Затем он захлестнул опояской корову за рог и без труда повез всю кучу хвороста.
Вася, Кюльжан и Валерик следовали за ним в качестве почетного эскорта.
— А ведь мы с вами присутствуем, можно сказать, при историческом событии, — воскликнул вдруг Вася. — Ведь это, наверное, первый случай, когда скот используется для перевозки груза.
— А, по-моему, он сейчас не думает ни о каком событии, — возразила Кюльжан. — Просто он рад, что придумал, как доставить все, что нарубил, к Большому Дому и что, может быть, его больше не будут гнать, как последнего человека.
— Теперь он у них станет, пожалуй, первым человеком, — сказал Валерик. — На твоем месте, Кюльжан, я бы заранее приготовил цветы, чтобы поднести, когда его будут чествовать.
— За этим дело не станет, — отозвалась девочка. — Я даже сплету ему венок, а вы рвите на ходу цветы и подавайте мне.
— Одно открытие вызовет за собой другое, — продолжал Вася размышлять вслух. — Смотрите, как острые сучья царапают землю. Рано или поздно Ичипор, или кто-нибудь другой, обратит на это внимание и догадается привязать острый сук, скажем, к быку, чтоб разрыхлять перед посевом землю. И вот вам уже получится соха. Значит, женщинам не надо будет тратить столько сил, чтоб ковырять землю каменной мотыгой. Землю будут пахать на быках мужчины.
— Я очень рада за женщин, — с чувством сказала Кюльжан.
— А я так рад за мужчин, — возразил Валерик. — Они станут главными кормильцами рода, и женщины уже не будут стараться избавиться от них, как от дармоедов, а тем более выгонять из дома. Полетит, пожалуй, вверх ногами ваш прекрасный матриархат.
Появление Ичипора с его зелеными трофеями не произвело того впечатления, которое предсказывал Валерик. Правда, много было и удивления, и смеха, и одобрения его находчивости, но, видимо, жители Большого Дома не могли сразу уяснить себе, какие огромные перспективы открывает перед ними изобретение недавнего изгнанника. Его просто, как говорится, «восстановили в прежних правах», приняв его поступок, как должное искупление прежних грехов. Разочарованная Кюльжан отдала сплетенный ею венок на съедение корове и нагрубила дразнившему ее Валерику.
Впрочем, сам Ичипор был весьма доволен результатами своего труда. За общим ужином, в котором он, наконец, принял участие наравне со всеми, он съел огромное количество каши и, забрав в охапку своих ребятишек, беспрепятственно прошел в Большой Дом. Для счастья этого было ему пока достаточно.
— Ну, мы сегодня остались без квартиры, — сказал Вася. — Но я думаю, что не стоит беспокоить Старшую Мать вопросом о ночлеге. Валерик сегодня подал мне очень интересную мысль, но ее еще надо проверить. Поэтому, друзья, будем продолжать наше путешествие. Сейчас мы находимся среди людей, которые существовали до нашего летоисчисления за две с половиной тысячи лет, не меньше. Сделаем скачок поближе к нашему времени, посмотрим, как жили люди лет за пятьсот до нашей эры. Как вы на это смотрите?
А на каком же месте? — спросила Кюльжан.
— Лучше в пределах нашей родины, — предложил Валерик. — Все-таки как-то понятнее.
— Место мы выберем теперь поюжнее, — сказал Вася, покусывая травинку. — Где-нибудь по течению Южного Буга.
— К скифам, что ли?
Вася засмеялся и, обняв за плечи своих товарищей, утвердительно кивнул головой.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
В ДРЕВНЕМ ГОРОДИЩЕ
Древнее городище опоясывал глубокий ров, перед которым возвышался земляной вал, укрепленный заостренными кверху кольями. Тяжелые дубовые ворота были открыты, но в них стояли два стража и длинных белых рубахах и штанах по щиколотку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
Жизнь рода тем временем шла своим чередом. На общем Совете рода было решено, чтобы Старшая Мать в сопровождении старейших отвела пятерых старших юношей «на смотрины» в соседнюю стоянку. С собою послы должны были взять несколько годовалых телят для жертвоприношения и угощения будущих родичей, если, конечно, они согласятся оставить юношей у себя.
Скота было так мало, что эти подарки являлись значительной брешью в общем хозяйстве рода. Но так требовал обычай, и все понимали неизбежность этой жертвы.
В назначенный день матери одели юношей в новые штаны из белых козлиных шкур, щедро обрызгали красной охрой, растворенной в сливках. Расчесали их длинные кудри смоченным в воде гребнем и украсили венками из лучших цветов, растущих вокруг стоянки. Юноши взяли свои луки и колчаны со стрелами, каменные топоры из отполированного до блеска камня змеевика и попрощались с матерями, сестрами и братьями.
— Кровные вы наши! — причитали женщины. — Как-то вас встретят чужие матери? Не осмеют ли, не отправят ли назад с позором девушки? Не обидят ли чужие мужчины? Были бы у нас леса зверем богаче, были бы у нас стада побольше, не отдавали бы мы вас в чужие люди!
Вася, Валерик и Кюльжан решили обязательно пойти посмотреть, как встретит юношей чужой род. Это желание разделяли многие жители Большого Дома, и потому провожать женихов собралась внушительная процессия.
Впереди во главе со Старшей Матерью выступали старейшие мужчины рода. В числе их был и тот пастух, который привел на стоянку путешественников. За ними следовали убранные цветами женихи. Шагах в пяти за юношами — провожающие. Они вели также украшенных цветами дарственных телят. В толпу провожающих замешались Вася, Валерик и Кюльжан.
Путь до стоянки соседей был неблизкий. Не доходя до стоянки, все сели отдохнуть. Девушки пошли рвать цветы, чтобы освежить увядшие венки женихов, а заодно и гирлянды на телятах, которые в пути с аппетитом жевали цветочное убранство друг друга. Старейшие же отправились вперед предупредить соседей о цели своего посещения.
Стоянка находилась на опушке леса. Под высокими кряжистыми дубами на пригорке возвышались три Больших Дома. Внизу протекала речка. В воздухе пахло сухим липовым цветом и медом. Меж цветов с жужжанием деловито сновали пчелы и, проследив их полет с взяткой, Вася заметил дупло, или борть, служившее ульем.
— А здешние жители живут богаче наших хозяев, — сказал Валерик. — Вон поле какое большое! И хлеб уже убрали… Одна стерня торчит.
— Может быть, у них и народа больше, — предположил Вася.
— Вставайте, мальчики, — сказала Кюльжан. — Видите, Старшая Мать рукой нам машет.
Сигналы матери увидели и другие. Все торопливо поднялись, и процессия в прежнем порядке двинулась к стоянке. Чем меньше оставалось расстояние между встречающей толпой и гостями, тем медленней и торжественней выступали старейшие. Юноши, чувствуя, что все взгляды устремлены на них, гордо приосанились. В алых лучах заходящего солнца их одежды из белых шкур казались пурпурными. С гордостью и умилением смотрели на них провожающие матери.
У самой стоянки, как бы охраняя ее от врагов, стояла вырезанная из целого дерева фигура женщины в человеческий рост. Ноги ей заменяли корни дерева. Руки статуи, сложенные спокойно на груди, были едва намечены, но четко вырезанные черты лица, обрамленного свободной, падавшей на плечи повязкой, были внушительны и красивы.
У статуи полукругом стояли встречающие. Впереди — высокий красавец старик с белоснежной бородой чуть не по пояс держал на деревянном блюде большую лепешку со щепоткой соли. Отдав поясной поклон Старшей Матери, он передал ей это блюдо.
Старшая Мать, взяв лепешку, разломила ее пополам и, вернув половину старику, произнесла:
— Мы переломили хлеб в знак дружбы между нашими родами. Пусть каждый отведает этого хлеба, как член одного общего рода.
И она начала оделять мелкими кусочками оставшейся у нее половинки всех пришедших с ней людей. Ее примеру последовал и старик. Люди бережно ели свои кусочки, беря их губами с ладони, стараясь не уронить ни крошки. Это было бы плохим предзнаменованием.
— Если это и все угощение, не стоило семь верст киселя хлебать, — недовольно сказал Валерик, и одно мгновение проглотив свою порцию.
— Чудак! — шепнул Вася, давясь от смеха. — Это ж не угощение, а такой обряд.
Белобородый старик, встав рядом с Матерью, повел ее к домам.
Все потянулись следам за ними.
— Вот наши дочери, — с отеческой гордостью сказал старик.
Группа девушек, стоявшая в центре между домами, была одета в длинные рубашки из домотканого холста. Пусть он был не очень бел, груб, как дерюга, но все же это была материя, а не звериная шкура. Жители Большого Дома не могли оторвать восхищенных глаз от этого чуда. На шеях девушек блестели ожерелья, составленные из желтых бляшек, по величине и форме напоминавших Васе ружейные капсюли.
— Богатые здесь невесты, — сказала Кюльжан. — Вряд ли они согласятся принять наших женихов, у которых только и есть, что штаны из козлиных шкур.
Наверно, эта же неприятная мысль пришла в голову и Старшей Матери, потому что она, беспокойно переглянувшись с пастухом, подтолкнула его локтем в знак сигнала к началу решительных действий. Тот выступил вперед и начал громко и нараспев восхвалять силу одного, ловкость другого, меткую стрельбу из лука третьего юноши. О четвертом сказал, что он замечательный рыболов, о пятом — что тот непревзойденный мастер по выделке топоров и серпов. Он подчеркнул, что все юноши послушны, как ягнята, и слово старших для них — нерушимый закон. Юноши стояли, потупившись, и чувствовали себя очень неловко. Девушки, наоборот, рассматривали их во все глаза и, видимо, сознавали, что все зависит от их решения.
Наконец пастух, оказавшийся в роли свахи, охрип и замолчал, а девушки все стояли в нерешительности. Наступила неловкая пауза. Лицо Старшей Матери от волнения покрылось багровыми пятнами. Выручил ее белобородый старейший. Ласково, но твердо он предложил «дочкам» не обижать своим пренебрежением новых друзей и этих славных юношей.
— Пусть каждая возьмет за руку того, кого желает иметь своим мужем, и ведет в Дом, — заключил он свою речь.
Девушки послушно подошли к юношам, и Старшая Мать облегченно вздохнула. Пять пар, взявшись за руки, скрылись в дверях Дома, а старейший и Старшая Мать занялись приготовлениями к празднику. Двоих из приведенных телят тут же подвели к статуе праматери рода и перерезали им горло так искусно, что кровь фонтаном окропила всю статую. Это считалось очень хорошим предзнаменованием. Кроме того, старейший щедро помазал горячей кровью деревянные губы божества и подал знак женщинам унести туши.
Вскоре послышался треск горящих костров. В больших котлах закипела вода. Женщины-хозяйки несли груды лепешек, миски, полные заквашенного молока и дикого меда, и раскладывали все это на разостланных на поляне длинных холстах.
Под конец появились узкогорлые кувшины, наполненные медовым и ячменным пивом. Бока этих кувшинов были разрисованы изображениями солнца с огромными глазами.
Два рода закрепляли свой союз пиршеством. Это означало взаимную помощь во всех делах, а если понадобится, и готовность к кровной мести за каждого члена объединившегося теперь большого рода.
— Все-таки не нравятся мне здешние обычаи, — сказал Валерик, покончив с большим куском нежной, белой телятины. — Не женщин замуж, а мужчин отдают в мужья. Не муж выбирает жену, а наоборот. Да она еще имеет право выгнать его в любое время.
— А ты можешь теперь сказать, чем одно общество отличается от другого? — спросил Вася.
— Чем? Ясно чем, — не задумываясь, определил Валерик. — Конечно, едой. У тех… питекантропов мы ели всякую зеленуху, у синантропов — сырую зайчатину, у пещерных людей — мясо без хлеба, а здесь начинается настоящая еда.
— Значит, по-твоему, главное отличие одного общества от другого заключается в пище, обжора ты этакий!?
— По-моему, это зависит от климата, — предположила Кюльжан. — Какая природа, такая и еда, и одежда, и вообще жизнь.
Вася задумался.
— Но ведь мы сейчас находимся в районе нашей Украины, — медленно оказал он. — Климат, что сейчас, что в наше время — почти одинаковый. А сколько уже обществ переменилось до наших дней? Уже к коммунизму ведь подходим. Нет. По-моему, общественный строй меняется не от климата и вообще не от природы. Наоборот. У нас сейчас люди переделывают природу. Значит, дело не в этом.
— А в чем же тогда, по-твоему?
— Этого я еще не могу понять, — честно признался Вася.
ОТКРЫТИЕ ИЧИПОРА
«Не было бы счастья, да несчастье помогло», — говорит народная пословица. Так получилось с Ичипором.
Перед выгоном в степь стада чем-то рассерженный бык упорно не хотел выходить из загона, а когда пастух ударил его бичом — бросился на него, угрожая страшными рогами. Пастух, несмотря на свой преклонный возраст, с быстротой и ловкостью мальчика перемахнул через плетень. Рассвирепевшее животное ринулось на ограду и унесло се добрый кусок на своих рогах. Загон был безнадежно испорчен.
Ошалев от неожиданно приобретенного им громоздкого головного убора, бык уже безропотно подчинился пастуху и занял место во главе коров, пугающихся его необычного украшения.
Жители Большого Дома несколько минут скорбно созерцали произведенное быком опустошение. Всем стало ясно, что загон надо не только чинить, но даже обновить.
Не теряя времени, Старшая Мать предложила всем мужчинам отправиться в лес за кольями и хворостом. Ичипора она продолжала игнорировать, и тот с завистью смотрел вслед удалявшимся к лесу товарищам.
Ксандра несколько минут наблюдала переживания Ичипора, потом пошепталась со Старшей Матерью, вынесла из дома еще один топор и большую лепешку и молча сунула все это в руки растерявшемуся от неожиданности бывшему мужу. Мало того. Она даже поощрительно хлопнула его по спине.
Это было почти прощение, и Ичипор просиял. Прижав к сердцу топор, он быстро зашагал к лесу с одной мыслью: как можно больше нарубить и принести столько сучьев и веток, чтобы все ахнули от удивления. Тогда, конечно, Ксандра поверят, что он может работать не хуже других, и он опять займет свое место в Доме.
Вася, Валерик и Кюльжан, видевшие всю сцену у изгороди с последующими событиями, переглянулись. Они от всего сердца желали удачи Ичипору.
— Знаете что? — предложила девочка. — Давайте пойдем за ним и поможем набрать и принести веток. До Дома донесем и убежим. Пусть все думают, что он один притащил такую большую кучу.
Мальчикам эта мысль очень понравилась, и все трое побежали по следам Ичипора.
Они застали его уже работающим в поте лица. Издали казалось, что Ичипор борется с окружившими его смертельными врагами. Так ожесточенно рубил он и просто сбивал страшными ударами топора большие сучья. Увидя детей, Ичипор хмуро покосился, но через секунду уже, казалось, забыл об их существовании.
— Ну, — сказал Валерик, с уважением поглядывая на бурную деятельность, развитую Ичипором. — Пожалуй, если ему и понадобится наша помощь, то только для того, чтобы тащить за ним все эти ветки. Давайте пока стаскивать их в одну кучу.
Неизвестно, что подумал Ичипор, когда Валерик взялся за срубленную ветку, но он зарычал так угрожающе, что мальчик опрометью бросился бежать.
— Ненормальный какой-то! — пожаловался Валерик Васе. — Может быть, он думает, что я хотел украсть у него эту дрянь?! Я больше не буду навязываться ему с помощью. Пусть тащит, как хочет, сам.
Детям осталось только наблюдать, как увеличивается огромный ворох сучьев, веток и даже маленьких деревцев.
— Он ни за что не унесет все это, — уверенно сказала Кюльжан. — Ведь нарубленного им хватит на целую телегу!
Наконец, это понял и сам Ичипор. Бросив топор, он пучком листьев вытер пот с лица и растерянно уставился на лежавшую перед ним груду. Дети с интересом наблюдали, что будет дальше. Валерик злорадно хихикал.
Ичипор положил на землю два ветвистых деревца и начал аккуратно складывать на них нею нарубленную им кучу.
— Волоком хочет тащить, — догадался Вася.
Но и «волоком» у бедняги ничего не получилось. Взявшись за комли деревцев, он, как загнанная лошадь, тщетно метался из стороны в сторону, но даже сдвинуть с места весь ворох не мог. Оставив, наконец, бесплодные попытки, Ичипор сел передохнуть. По его лицу было видно, что он мучительно что-то соображает.
А время шло. Солнце уже стояло прямо над головами. По опушке леса прошло стадо, направляясь к речке на водопой.
Внезапно Ичипор сорвался с места и бросился вдогонку за стадом. Дети видели, как он, горячо жестикулируя, долго в чем-то убеждал пастухов, потом, накинув аркан на рога самой рослой коровы, повел ее к месту порубки.
— А ведь нашел выход из положения, — весело сказал Вася. Торжествующий Ичипор теперь снизошел до того, что разрешил детям подержать корову, пока он прикреплял к бокам в виде оглобель стволы нижних деревцев. Затем он захлестнул опояской корову за рог и без труда повез всю кучу хвороста.
Вася, Кюльжан и Валерик следовали за ним в качестве почетного эскорта.
— А ведь мы с вами присутствуем, можно сказать, при историческом событии, — воскликнул вдруг Вася. — Ведь это, наверное, первый случай, когда скот используется для перевозки груза.
— А, по-моему, он сейчас не думает ни о каком событии, — возразила Кюльжан. — Просто он рад, что придумал, как доставить все, что нарубил, к Большому Дому и что, может быть, его больше не будут гнать, как последнего человека.
— Теперь он у них станет, пожалуй, первым человеком, — сказал Валерик. — На твоем месте, Кюльжан, я бы заранее приготовил цветы, чтобы поднести, когда его будут чествовать.
— За этим дело не станет, — отозвалась девочка. — Я даже сплету ему венок, а вы рвите на ходу цветы и подавайте мне.
— Одно открытие вызовет за собой другое, — продолжал Вася размышлять вслух. — Смотрите, как острые сучья царапают землю. Рано или поздно Ичипор, или кто-нибудь другой, обратит на это внимание и догадается привязать острый сук, скажем, к быку, чтоб разрыхлять перед посевом землю. И вот вам уже получится соха. Значит, женщинам не надо будет тратить столько сил, чтоб ковырять землю каменной мотыгой. Землю будут пахать на быках мужчины.
— Я очень рада за женщин, — с чувством сказала Кюльжан.
— А я так рад за мужчин, — возразил Валерик. — Они станут главными кормильцами рода, и женщины уже не будут стараться избавиться от них, как от дармоедов, а тем более выгонять из дома. Полетит, пожалуй, вверх ногами ваш прекрасный матриархат.
Появление Ичипора с его зелеными трофеями не произвело того впечатления, которое предсказывал Валерик. Правда, много было и удивления, и смеха, и одобрения его находчивости, но, видимо, жители Большого Дома не могли сразу уяснить себе, какие огромные перспективы открывает перед ними изобретение недавнего изгнанника. Его просто, как говорится, «восстановили в прежних правах», приняв его поступок, как должное искупление прежних грехов. Разочарованная Кюльжан отдала сплетенный ею венок на съедение корове и нагрубила дразнившему ее Валерику.
Впрочем, сам Ичипор был весьма доволен результатами своего труда. За общим ужином, в котором он, наконец, принял участие наравне со всеми, он съел огромное количество каши и, забрав в охапку своих ребятишек, беспрепятственно прошел в Большой Дом. Для счастья этого было ему пока достаточно.
— Ну, мы сегодня остались без квартиры, — сказал Вася. — Но я думаю, что не стоит беспокоить Старшую Мать вопросом о ночлеге. Валерик сегодня подал мне очень интересную мысль, но ее еще надо проверить. Поэтому, друзья, будем продолжать наше путешествие. Сейчас мы находимся среди людей, которые существовали до нашего летоисчисления за две с половиной тысячи лет, не меньше. Сделаем скачок поближе к нашему времени, посмотрим, как жили люди лет за пятьсот до нашей эры. Как вы на это смотрите?
А на каком же месте? — спросила Кюльжан.
— Лучше в пределах нашей родины, — предложил Валерик. — Все-таки как-то понятнее.
— Место мы выберем теперь поюжнее, — сказал Вася, покусывая травинку. — Где-нибудь по течению Южного Буга.
— К скифам, что ли?
Вася засмеялся и, обняв за плечи своих товарищей, утвердительно кивнул головой.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
В ДРЕВНЕМ ГОРОДИЩЕ
Древнее городище опоясывал глубокий ров, перед которым возвышался земляной вал, укрепленный заостренными кверху кольями. Тяжелые дубовые ворота были открыты, но в них стояли два стража и длинных белых рубахах и штанах по щиколотку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35