Но они оказались гораздо меньше вчерашних. Диаметр этих следов не превышал сантиметров тридцати.
— Прошёл в нашу сторону, — сказал Любимов, осмотрев следы.
— Зарядить ружья картечью! — приказал Усков. — И быть наготове.
Тронулись дальше.
Ручей нарзана бежал рядом. Течение его заметно ускорилось, местность стала опускаться вниз. Время от времени попадались небольшие водопады. Светлые струи с шумом низвергались вниз на камни и рассыпались миллионами прозрачных пузырьков.
По обе стороны ручья стоял по-особенному задумчивый лес. Орочко никак не мог преодолеть искушения — он то и дело нагибался, хватаясь за больной бок, осматривал отдельные растения, бережно рассекал их на части и укладывал в свою гербарную сетку. В одном месте он задержался, и Усков уже открыл было рот, чтобы поторопить его, когда агроном вдруг сделал такие изумлённые глава и так выразительно ахнул, что все остановились.
— Ячмень! Честное слово!.. Прошу сюда, смотрите, товарищи, это же хлебный злак!
В руке у него лежали жёлтые колоски на очень коротеньких стебельках. Кому на Севере неизвестна шелковистая на ощупь травка длиной сантиметров в двадцать, несущая на стеблях тоненькие и нежные колоски, формой своей очень напоминающие двухрядный ячмень! Эту траву в народе, по всему Северу, зовут якутским ячменём. Что-то общее, несомненно, есть у неё и с ячменём культурным: тот же злак, но до неузнаваемости изменённый суровой природой. В его колосках изредка встречаются вызревшие семена — тоненькие и прозрачные зёрнышки. Ни один селекционер до сих пор не рискнул взяться за улучшение этого дикого сородича хлеба: очень уж далёк он от своих культурных родственников. Но агроном держал в руках колоски якутского ячменя, плотно набитые зерном, самым настоящим зерном! Стебелёк ячменя имел толщину и прочность настоящей соломы, Зёрна не умещались в колоске и наполовину торчали наружу.
— Это прямо-таки выше моего понимания, — проговорил Орочко и торопливо засунул редкостные экземпляры в сумку. — Ботаника будет обогащена ещё одним, доселе неизвестным видом! Это мост между культурными растениями и их дикими предками. Находка!..
Товарищи торопили его, времени было так мало! А он все оглядывался и ещё долго вполголоса выкладывал самому себе свои мысли, время от времени вытаскивая из сумки дорогую и странную находку и рассматривая её.
Углубились в лес. В одном месте между деревьями лежала большая плоская глыба. Петя живо взобрался на неё.
— Ой, как далеко видно отсюда! — крикнул он и, сделав рукой козырёк над глазами, стал что-то рассматривать.
Внезапно он раскраснелся, быстро обернулся и звонким, взволнованным голосом закричал:
— Дядя Вася! Скорее сюда! Там…
Но в это время внизу раздался отчаянный лай собак Разведчики вскинули ружья. Щёлкнули взведённые курки. Кусты трещали все ближе и ближе. Кто-то большой, грузный, уверенный в своей силе, ломился напрямик, ломая кусты. Собаки самоотверженно бросились навстречу опасности.
— На камень! — скомандовал Усков и вместе со всеми в два прыжка взобрался на плоскую скалу.
В это мгновение из кустов высунулась уродливая, с огромными наростами голова страшного чудовища. С каким-то странным звуком, не то хрюканьем, не то глухим клокотанием, кинулось оно, наклонив голову, на собак и… пронеслось мимо. Туй и Кава, не переставая рычать и лаять и тем ободряя друг друга, в ту же секунду оказались по бокам зверя и бесстрашно схватили его за длинную, свисающую к земле грязно-чёрную шерсть. И хотя силы были до смешного неравны, зверь был явно ошеломлён смелостью этих, никак не соответствовавших величине, шумливых врагов. На какую-то долю секунды он недоуменно остановился на месте, повернув голову набок. И в то же мгновение сверху, прямо в упор, раздались шесть выстрелов. Словно гром прогремел над тихим лесом. Все вокруг вздрогнуло. Чья-то картечь, рикошетом ударившись о лобовую броню животного, с визгом ушла в сторону. Но пули впились зверю в могучую голову и в тело. Как в столбняке застыл зверь па месте. Из правого глаза, куда впилась смертоносная пуля, брызнул фонтан крови. Прошло полсекунды. Ещё шесть выстрелов потрясли воздух. Вздрогнуло огромное тело, из пасти вырвался не то стон, не то рёв — низкий и могучий, и странный зверь зашатался, повалился вперёд и на бок, едва не придавив слишком осмелевшую Каву.
Гром выстрелов, пронесясь над лесом, ударился об отвесные стены. Эхо метнулось назад, наполнило распадки и ущелья, и все живое в этих лесах было оповещено, что в кратере появились новые хозяева — люди.
Потрясённые, они долго молчали. Собаки, видя усмирённого зверя, осторожно обходили его со всех сторон, принюхиваясь к незнакомому запаху.
Усков и Орочко переглянулись. Вот оно что! Обоим на память пришла одна и та же мысль.
— Я знаю, кто это! — сказал также и Петя. — Я видел такого зверя на рисунке в учебнике. Это волосатый носорог. Он жил в доисторические времена…
— Да, это волосатый носорог, — подтвердил геолог. — Кайнозойская эра… Эпоха последних оледенений, четвертичный период. Вот кто обитает в этой отгороженной от всего мира яме!
Они спустились со скалы и приблизились к носорогу. Представьте себе современного носорога, но только вдвое больше. Вместо голой панцирной кожи, собранной в частые сборки, на нём висит — от мощного лба до начала короткого, не по росту хвоста — жёсткая, черно-коричневая шерсть, слежавшаяся в комья, длинная и грязная. Шерсть спускается по бокам на живот, где она особенно длинна и всклокочена, висит гривой на ногах, представляющих толстые чурбаны диаметром чуть меньше полуметра, и почти закрывает маленькие уши — круглые, залепленные грязью отверстия в огромнейшей голове.
Ну и голова! Только самая извращённая фантазия могла создать подобное уродство. Голова равна чуть ли не трети всей туши. От шеи до пасти около двух метров, тогда как общая длина туши меньше семи метров. Маленькие свиные глазки, широко расставленные по бокам бронированного лба, никак не соответствовали размерам всех остальных частей тела и были словно взяты от другого, менее объёмистого существа. Но наиболее интересными и странными оказались рога. Их было два. На конце носа стоял первый рог высотой в полметра и толщиной у основания сантиметров в пятнадцать. На нем чернела земля, в которой не далее как утром ковырялся этот предок современного носорога. Второй рог длиной всего в двадцать сантиметров возвышался позади первого, сантиметрах в семидесяти от него, чуть ниже линии глаз. Каково назначение второго рога — сказать трудно, но придавал он зверю ещё более ужасный и неестественный вид.
Огромная пасть, в которой вполне мог бы поместиться баран, была приспособлена, судя по набору плоских и острых резцов, для поглощения любой пищи — от корней до живого мяса.
И вот этот житель далёких, давно прошедших времён лежал сейчас бездыханный у ног изыскателей. Просто не верилось! Над ними светило неяркое солнце зимы 1947 года, вокруг расстилался мирный пейзаж, все было просто и естественно — и вдруг огромная туша животного, каким-то образом вырвавшегося из далёких-далёких эпох…
— Вот это да!.. — с уважением, проговорил Петя, постукивая геологическим молотком по черепу носорога. — Смотрите, Лука Лукич! Как камень…
— Бачу, хлопче! А чи ты станешь кушать котлеты из этого мяса?..
Петя хотел что-то сказать, но встретился взглядом с Усковым и тут же вспомнил о другом, что его взволно-вало несколько минут тому назад:
— Дядя Вася, на той стороне дым! С камня хорошо видно.
Действительно, в дальнем нижнем конце второго кратера, в одном — двух километрах от них, за большим озером, блестевшим среди лугов и леса, поднимался вверх столб дыма. Несомненно, там были люди. Уж не современники ли носорога?
— Нет, — твёрдо сказал Усков, видимо отвечая на этот вопрос самому себе. — Нет, не может быть! Это обыкновенные люди, наши люди. Идёмте…
Оставив убитого носорога, партия направилась к озеру, все же придерживаясь отвесной стены с правой руки.
Лес, лес и лес. Потом большая, гектаров на двести, поляна, покрытая высокой травой. На ней спокойно пасутся горные бараны. При виде людей вожак стада издаёт фыркающий звук. Все животные разом повёртывают головы к путникам и со вниманием, но без страха следят за ними. Разведчики проходят мимо, удерживая нетерпеливо рвущихся собак. Ни один баран не побежал, не испугался. Значит, они не только хорошо знакомы с человеком, по и признают в нём друга. В глазах Ускова вспыхивают нетерпеливые искорки. Он ускоряет шаг. Его догадка находит новое подтверждение…
Дальше стена опять уходит ввысь, осыпи кончаются Перед разведчиками возникает утёс с десятком разных углублений и расщелин. Из одной щели вытекает горячий ручей. От воды идёт пар. Она почти кипит. Вокруг пахнет серой, тухлыми яйцами — и никакой растительности, один голый камень.
— Целебный источник, — констатирует на ходу Орочко. — Сероводородная вода.
Но останавливаться здесь не стали. Пошли дальше, туда, где дым виднелся теперь уже совершенно ясно.
Обогнув большую группу деревьев с опавшими листьями (клёны и ясени — как сказал агроном), разведчики быстрым шагом пересекли травянистый луг и направились прямо к лесу. Кедры-великаны охраняли его опушку. От них на солнечный луг падала густая длинная тень.
Не раздумывая, партия вошла в эту тень. Собаки отстали.
Впереди зашевелилась хвоя, кто-то потряс деревья, затрещали ветки. Туй и Кава, поджав хвосты, бросились под ноги хозяевам. Все остановились, напряжённо вглядываясь в опушку. Что там такое?… Руки сжимали ружья.
И тут произошло ещё одно событие, которого никогда и никто даже не мог себе представить.
Из леса вышли какие-то невиданные темно-серые гиганты. Сперва на высоте двух метров показались изогнутые снежно-белые клыки, затем появился широкий лоб и, наконец, чудовищная голова с повисшим хоботом. Треск раздираемых ветвей, короткий тяжёлый топот — и вот перед изумлёнными, объятыми страхом людьми выросли два мамонта, представители далёкой истории Земли. Они стояли молчаливые, насторожённые, выжидающе помахивая длинными хоботами, как стражи заколдованного леса, куда нет хода для непосвящённых.
Взяты на изготовку ружья. Но что может сделать ружьё с этими четырехметровыми косматыми предками слона?
Усков прошептал одно только слово: «Спокойно!..» Новый шорох возник в кустах. Между ног гигантов неожиданно появилась фигура человека. Да, человека!
Он был с ног до головы одет в коричневые шкуры. Длинная, почти до пояса, белая борода, свисающие с непокрытой головы такие же белые и мягкие волосы, чуть колышимые ветерком, внимательные и в то же время изумлённые глаза — вот первое, что увидели ошеломлённые разведчики. Картина была настолько фантастична и нереальна, что люди даже не в состоянии были говорить и удивляться. Они молчали.
А человек продолжал стоять между двух мамонтов, опершись на изгибы бивней. Он с не меньшим удивлением смотрел на пришельцев, внезапно появившихся в его владениях. Затем, с трудом разжимая губы, проговорил глухим, но твёрдым голосом:
— Кто вы? И как вы сюда попали, господа?.. Усков опустил ружьё, сделал шаг вперёд, улыбнулся и протянул руку. Он произнёс фразу, которая удивила всех и в то же время сразу разрешила все загадки:
— Мы… мы рады вас видеть в добром здоровье, товарищ Сперанский…
Глава шестнадцатая
Первое знакомство. — Урок политграмоты. — Дик и Лас
Старик закрыл лицо руками и зашатался. Борис бросился к нему, взял его под руку. Сперанский заплакал. Скупые стариковские слезы просачивались между пальцами, глухие рыдания вырывались из его груди.
Он что-то бормотал сквозь слезы, пожимал руки незнакомцам и пытался улыбнуться. Это ему не удавалось. Разведчики окружили старого человека, не зная, как быть, что ему сказать. Потрясены были обе стороны. Сперанский прожил почти тридцать лет в одиночестве, и вдруг — люди! К тому же пришельцы из далёкого полузабытого им мира знают его, называют его по имени, называют «товарищ»…
— Дорогие друзья, извините меня за слабость, тысячу раз извините… — глухо говорил он. — Кто бы вы ни были, господа, в вашем лице я приветствую своих долгожданных избавителей. Вы не можете себе представить моё состояние… Я благословляю этот счастливый день и бесконечно рад видеть вас, товарищи…
Широко расправив плечи, он обнял и поцеловал Ускова, потом всех его спутников. Слезы не переставая катились по морщинистому лицу старика. Хватай-Муха тоже плакал, счастливо улыбаясь сквозь слезы. Петя, отвернувшись, кусал губы и украдкой вытирал глаза. Какая встреча!… Кто бы мог подумать, что на дне кратера они встретят человека, которого считали погибшим, в гибели которого не сомневались, потому что сомневаться нельзя было!
Когда наконец все немного успокоились, Усков снова торжественно протянул Сперанскому руку:
— История ваша стала нам известна совсем недавно — и только нам, и то лишь благодаря случайности. Позвольте мне, дорогой Владимир Иванович, от имени нашей обновлённой Родины — Союза Советских Социалистических Республик приветствовать в вашем лице достойного гражданина и засвидетельствовать вам глубокое уважение и благодарность Родины за всё, что вами сделано в далёкие предреволюционные годы для торжества идей социализма. Разрешите мне ещё раз обнять и поцеловать вас, дорогой доктор…
Они поцеловались снова и крепко пожали друг другу руки. Сперанский с посветлевшим от радости лицом и сияющими глазами смотрел на своих новых друзей, ощупывал их одежду, обнимал, пожимал им руки, быть может желая убедить самого себя в реальности происходящего.
— Но, товарищи, почему вы знаете меня? Откуда вам стала известна моя история? И что за случайность помогла вам обнаружить моё местопребывание? Неужели Никита Петрович жив? Но ведь он, несомненно, был уверен в моей гибели…
— Увы!… Ваш спутник давно спит вечным сном. Мы нашли его прах в нескольких сутках ходьбы отсюда. Потеряв вас, он потерял остатки физических и моральных сил и не мог уже преодолеть трудности, какие вам удавалось одолеть вдвоём. Но он оставил записку, которая и привела нас сюда. Когда Никита Петрович потерял надежду найти вас, он продолжал путь один. Пройдя от злополучной пещеры километров восемьдесят на юг, он упал в полынью, отморозил ноги и умер от гангрены в яранге одного охотника якута, недалеко отсюда, в Золотой долине. Мы, геологи, случайно набрели на могилу Иванова и нашли его дневник. По следам дневника мы пришли сюда. Я сразу догадался, кто вы.
Во время всей описываемой сцены на мамонтов не обращали внимания.
А мамонты стояли неподвижно, как изваяния. Их большие уши были слегка откинуты назад. Казалось, умные животные прислушиваются к странным голосам этих маленьких существ. Гиганты удивляли своим ростом. Если бы не длинная шерсть, свисавшая у мамонтов с живота более чем на метр, люди могли бы свободно, чуть пригнув головы, пройти у них под брюхом.
Но вот Сперанский поднял голову и скорее выдохнул, чем выкрикнул:
— Гха… Гха!.. Дик… Лас… Домой!
Животные послушно переставили свои ноги-тумбы, замотали головами и, выставив длинные бивни, пошли вперёд. Туй и Кава, давно ретировавшиеся подальше, заметив, что чудовища уходят, сделали большой круг и молчком, трусливо поджав хвосты, вернулись к своим хозяевам. Они даже не лаяли на мамонтов, подавленные величественным видом животных.
Не в силах справиться с охватившим его любопытством, Петя спросил:
— Скажите, это мамонты?..
— Да, дорогой мальчик, это мамонты, — ответил Сперанский, улыбаясь. — Самые настоящие, живые мамонты и, пожалуй, единственные в мире представители эпохи великих оледенений. Как ни странно, но им удалось дожить до наших дней. Мы ещё поговорим об этом, мой юный друг. Вы, верно, гимназист, да?
Петя растерянно оглянулся на Ускова. Все улыбнулись. Геолог заметил:
— У нас классические гимназии упразднены. Их заменила общая средняя школа
— десятилетка. Петя перешёл в восьмой класс…
— Да, да… — Сперанский стал тереть лоб, что-то припоминая. — Простите меня… ведь я так далёк от современной жизни, господа… Последнее, что я знал. это то, что в начале 1917 года произошла революция и царь отрёкся, а в начале апреля в Петрограде ждали Ленина, руководителя партии большевиков. Владимир Ильич Ульянов-Ленин… Что с ним? Он жив?
Пусть читатель сам представит себе то волнение, с которым члены поисковой партии 14-бис давали первый урок политграмоты старому члену партии большевиков, почти тридцать лет прожившему на дне кратера, вдали от человеческого общества.
Усков, однако, боялся утомить старика. Тот буквально онемел от волнения.
— Довольно на сегодня, — сказал геолог, улыбаясь. — Вам теперь, Владимир Иванович, придётся усердно позаниматься, чтобы узнать хотя бы наиболее важное из того, что произошло за эти три десятилетия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30
— Прошёл в нашу сторону, — сказал Любимов, осмотрев следы.
— Зарядить ружья картечью! — приказал Усков. — И быть наготове.
Тронулись дальше.
Ручей нарзана бежал рядом. Течение его заметно ускорилось, местность стала опускаться вниз. Время от времени попадались небольшие водопады. Светлые струи с шумом низвергались вниз на камни и рассыпались миллионами прозрачных пузырьков.
По обе стороны ручья стоял по-особенному задумчивый лес. Орочко никак не мог преодолеть искушения — он то и дело нагибался, хватаясь за больной бок, осматривал отдельные растения, бережно рассекал их на части и укладывал в свою гербарную сетку. В одном месте он задержался, и Усков уже открыл было рот, чтобы поторопить его, когда агроном вдруг сделал такие изумлённые глава и так выразительно ахнул, что все остановились.
— Ячмень! Честное слово!.. Прошу сюда, смотрите, товарищи, это же хлебный злак!
В руке у него лежали жёлтые колоски на очень коротеньких стебельках. Кому на Севере неизвестна шелковистая на ощупь травка длиной сантиметров в двадцать, несущая на стеблях тоненькие и нежные колоски, формой своей очень напоминающие двухрядный ячмень! Эту траву в народе, по всему Северу, зовут якутским ячменём. Что-то общее, несомненно, есть у неё и с ячменём культурным: тот же злак, но до неузнаваемости изменённый суровой природой. В его колосках изредка встречаются вызревшие семена — тоненькие и прозрачные зёрнышки. Ни один селекционер до сих пор не рискнул взяться за улучшение этого дикого сородича хлеба: очень уж далёк он от своих культурных родственников. Но агроном держал в руках колоски якутского ячменя, плотно набитые зерном, самым настоящим зерном! Стебелёк ячменя имел толщину и прочность настоящей соломы, Зёрна не умещались в колоске и наполовину торчали наружу.
— Это прямо-таки выше моего понимания, — проговорил Орочко и торопливо засунул редкостные экземпляры в сумку. — Ботаника будет обогащена ещё одним, доселе неизвестным видом! Это мост между культурными растениями и их дикими предками. Находка!..
Товарищи торопили его, времени было так мало! А он все оглядывался и ещё долго вполголоса выкладывал самому себе свои мысли, время от времени вытаскивая из сумки дорогую и странную находку и рассматривая её.
Углубились в лес. В одном месте между деревьями лежала большая плоская глыба. Петя живо взобрался на неё.
— Ой, как далеко видно отсюда! — крикнул он и, сделав рукой козырёк над глазами, стал что-то рассматривать.
Внезапно он раскраснелся, быстро обернулся и звонким, взволнованным голосом закричал:
— Дядя Вася! Скорее сюда! Там…
Но в это время внизу раздался отчаянный лай собак Разведчики вскинули ружья. Щёлкнули взведённые курки. Кусты трещали все ближе и ближе. Кто-то большой, грузный, уверенный в своей силе, ломился напрямик, ломая кусты. Собаки самоотверженно бросились навстречу опасности.
— На камень! — скомандовал Усков и вместе со всеми в два прыжка взобрался на плоскую скалу.
В это мгновение из кустов высунулась уродливая, с огромными наростами голова страшного чудовища. С каким-то странным звуком, не то хрюканьем, не то глухим клокотанием, кинулось оно, наклонив голову, на собак и… пронеслось мимо. Туй и Кава, не переставая рычать и лаять и тем ободряя друг друга, в ту же секунду оказались по бокам зверя и бесстрашно схватили его за длинную, свисающую к земле грязно-чёрную шерсть. И хотя силы были до смешного неравны, зверь был явно ошеломлён смелостью этих, никак не соответствовавших величине, шумливых врагов. На какую-то долю секунды он недоуменно остановился на месте, повернув голову набок. И в то же мгновение сверху, прямо в упор, раздались шесть выстрелов. Словно гром прогремел над тихим лесом. Все вокруг вздрогнуло. Чья-то картечь, рикошетом ударившись о лобовую броню животного, с визгом ушла в сторону. Но пули впились зверю в могучую голову и в тело. Как в столбняке застыл зверь па месте. Из правого глаза, куда впилась смертоносная пуля, брызнул фонтан крови. Прошло полсекунды. Ещё шесть выстрелов потрясли воздух. Вздрогнуло огромное тело, из пасти вырвался не то стон, не то рёв — низкий и могучий, и странный зверь зашатался, повалился вперёд и на бок, едва не придавив слишком осмелевшую Каву.
Гром выстрелов, пронесясь над лесом, ударился об отвесные стены. Эхо метнулось назад, наполнило распадки и ущелья, и все живое в этих лесах было оповещено, что в кратере появились новые хозяева — люди.
Потрясённые, они долго молчали. Собаки, видя усмирённого зверя, осторожно обходили его со всех сторон, принюхиваясь к незнакомому запаху.
Усков и Орочко переглянулись. Вот оно что! Обоим на память пришла одна и та же мысль.
— Я знаю, кто это! — сказал также и Петя. — Я видел такого зверя на рисунке в учебнике. Это волосатый носорог. Он жил в доисторические времена…
— Да, это волосатый носорог, — подтвердил геолог. — Кайнозойская эра… Эпоха последних оледенений, четвертичный период. Вот кто обитает в этой отгороженной от всего мира яме!
Они спустились со скалы и приблизились к носорогу. Представьте себе современного носорога, но только вдвое больше. Вместо голой панцирной кожи, собранной в частые сборки, на нём висит — от мощного лба до начала короткого, не по росту хвоста — жёсткая, черно-коричневая шерсть, слежавшаяся в комья, длинная и грязная. Шерсть спускается по бокам на живот, где она особенно длинна и всклокочена, висит гривой на ногах, представляющих толстые чурбаны диаметром чуть меньше полуметра, и почти закрывает маленькие уши — круглые, залепленные грязью отверстия в огромнейшей голове.
Ну и голова! Только самая извращённая фантазия могла создать подобное уродство. Голова равна чуть ли не трети всей туши. От шеи до пасти около двух метров, тогда как общая длина туши меньше семи метров. Маленькие свиные глазки, широко расставленные по бокам бронированного лба, никак не соответствовали размерам всех остальных частей тела и были словно взяты от другого, менее объёмистого существа. Но наиболее интересными и странными оказались рога. Их было два. На конце носа стоял первый рог высотой в полметра и толщиной у основания сантиметров в пятнадцать. На нем чернела земля, в которой не далее как утром ковырялся этот предок современного носорога. Второй рог длиной всего в двадцать сантиметров возвышался позади первого, сантиметрах в семидесяти от него, чуть ниже линии глаз. Каково назначение второго рога — сказать трудно, но придавал он зверю ещё более ужасный и неестественный вид.
Огромная пасть, в которой вполне мог бы поместиться баран, была приспособлена, судя по набору плоских и острых резцов, для поглощения любой пищи — от корней до живого мяса.
И вот этот житель далёких, давно прошедших времён лежал сейчас бездыханный у ног изыскателей. Просто не верилось! Над ними светило неяркое солнце зимы 1947 года, вокруг расстилался мирный пейзаж, все было просто и естественно — и вдруг огромная туша животного, каким-то образом вырвавшегося из далёких-далёких эпох…
— Вот это да!.. — с уважением, проговорил Петя, постукивая геологическим молотком по черепу носорога. — Смотрите, Лука Лукич! Как камень…
— Бачу, хлопче! А чи ты станешь кушать котлеты из этого мяса?..
Петя хотел что-то сказать, но встретился взглядом с Усковым и тут же вспомнил о другом, что его взволно-вало несколько минут тому назад:
— Дядя Вася, на той стороне дым! С камня хорошо видно.
Действительно, в дальнем нижнем конце второго кратера, в одном — двух километрах от них, за большим озером, блестевшим среди лугов и леса, поднимался вверх столб дыма. Несомненно, там были люди. Уж не современники ли носорога?
— Нет, — твёрдо сказал Усков, видимо отвечая на этот вопрос самому себе. — Нет, не может быть! Это обыкновенные люди, наши люди. Идёмте…
Оставив убитого носорога, партия направилась к озеру, все же придерживаясь отвесной стены с правой руки.
Лес, лес и лес. Потом большая, гектаров на двести, поляна, покрытая высокой травой. На ней спокойно пасутся горные бараны. При виде людей вожак стада издаёт фыркающий звук. Все животные разом повёртывают головы к путникам и со вниманием, но без страха следят за ними. Разведчики проходят мимо, удерживая нетерпеливо рвущихся собак. Ни один баран не побежал, не испугался. Значит, они не только хорошо знакомы с человеком, по и признают в нём друга. В глазах Ускова вспыхивают нетерпеливые искорки. Он ускоряет шаг. Его догадка находит новое подтверждение…
Дальше стена опять уходит ввысь, осыпи кончаются Перед разведчиками возникает утёс с десятком разных углублений и расщелин. Из одной щели вытекает горячий ручей. От воды идёт пар. Она почти кипит. Вокруг пахнет серой, тухлыми яйцами — и никакой растительности, один голый камень.
— Целебный источник, — констатирует на ходу Орочко. — Сероводородная вода.
Но останавливаться здесь не стали. Пошли дальше, туда, где дым виднелся теперь уже совершенно ясно.
Обогнув большую группу деревьев с опавшими листьями (клёны и ясени — как сказал агроном), разведчики быстрым шагом пересекли травянистый луг и направились прямо к лесу. Кедры-великаны охраняли его опушку. От них на солнечный луг падала густая длинная тень.
Не раздумывая, партия вошла в эту тень. Собаки отстали.
Впереди зашевелилась хвоя, кто-то потряс деревья, затрещали ветки. Туй и Кава, поджав хвосты, бросились под ноги хозяевам. Все остановились, напряжённо вглядываясь в опушку. Что там такое?… Руки сжимали ружья.
И тут произошло ещё одно событие, которого никогда и никто даже не мог себе представить.
Из леса вышли какие-то невиданные темно-серые гиганты. Сперва на высоте двух метров показались изогнутые снежно-белые клыки, затем появился широкий лоб и, наконец, чудовищная голова с повисшим хоботом. Треск раздираемых ветвей, короткий тяжёлый топот — и вот перед изумлёнными, объятыми страхом людьми выросли два мамонта, представители далёкой истории Земли. Они стояли молчаливые, насторожённые, выжидающе помахивая длинными хоботами, как стражи заколдованного леса, куда нет хода для непосвящённых.
Взяты на изготовку ружья. Но что может сделать ружьё с этими четырехметровыми косматыми предками слона?
Усков прошептал одно только слово: «Спокойно!..» Новый шорох возник в кустах. Между ног гигантов неожиданно появилась фигура человека. Да, человека!
Он был с ног до головы одет в коричневые шкуры. Длинная, почти до пояса, белая борода, свисающие с непокрытой головы такие же белые и мягкие волосы, чуть колышимые ветерком, внимательные и в то же время изумлённые глаза — вот первое, что увидели ошеломлённые разведчики. Картина была настолько фантастична и нереальна, что люди даже не в состоянии были говорить и удивляться. Они молчали.
А человек продолжал стоять между двух мамонтов, опершись на изгибы бивней. Он с не меньшим удивлением смотрел на пришельцев, внезапно появившихся в его владениях. Затем, с трудом разжимая губы, проговорил глухим, но твёрдым голосом:
— Кто вы? И как вы сюда попали, господа?.. Усков опустил ружьё, сделал шаг вперёд, улыбнулся и протянул руку. Он произнёс фразу, которая удивила всех и в то же время сразу разрешила все загадки:
— Мы… мы рады вас видеть в добром здоровье, товарищ Сперанский…
Глава шестнадцатая
Первое знакомство. — Урок политграмоты. — Дик и Лас
Старик закрыл лицо руками и зашатался. Борис бросился к нему, взял его под руку. Сперанский заплакал. Скупые стариковские слезы просачивались между пальцами, глухие рыдания вырывались из его груди.
Он что-то бормотал сквозь слезы, пожимал руки незнакомцам и пытался улыбнуться. Это ему не удавалось. Разведчики окружили старого человека, не зная, как быть, что ему сказать. Потрясены были обе стороны. Сперанский прожил почти тридцать лет в одиночестве, и вдруг — люди! К тому же пришельцы из далёкого полузабытого им мира знают его, называют его по имени, называют «товарищ»…
— Дорогие друзья, извините меня за слабость, тысячу раз извините… — глухо говорил он. — Кто бы вы ни были, господа, в вашем лице я приветствую своих долгожданных избавителей. Вы не можете себе представить моё состояние… Я благословляю этот счастливый день и бесконечно рад видеть вас, товарищи…
Широко расправив плечи, он обнял и поцеловал Ускова, потом всех его спутников. Слезы не переставая катились по морщинистому лицу старика. Хватай-Муха тоже плакал, счастливо улыбаясь сквозь слезы. Петя, отвернувшись, кусал губы и украдкой вытирал глаза. Какая встреча!… Кто бы мог подумать, что на дне кратера они встретят человека, которого считали погибшим, в гибели которого не сомневались, потому что сомневаться нельзя было!
Когда наконец все немного успокоились, Усков снова торжественно протянул Сперанскому руку:
— История ваша стала нам известна совсем недавно — и только нам, и то лишь благодаря случайности. Позвольте мне, дорогой Владимир Иванович, от имени нашей обновлённой Родины — Союза Советских Социалистических Республик приветствовать в вашем лице достойного гражданина и засвидетельствовать вам глубокое уважение и благодарность Родины за всё, что вами сделано в далёкие предреволюционные годы для торжества идей социализма. Разрешите мне ещё раз обнять и поцеловать вас, дорогой доктор…
Они поцеловались снова и крепко пожали друг другу руки. Сперанский с посветлевшим от радости лицом и сияющими глазами смотрел на своих новых друзей, ощупывал их одежду, обнимал, пожимал им руки, быть может желая убедить самого себя в реальности происходящего.
— Но, товарищи, почему вы знаете меня? Откуда вам стала известна моя история? И что за случайность помогла вам обнаружить моё местопребывание? Неужели Никита Петрович жив? Но ведь он, несомненно, был уверен в моей гибели…
— Увы!… Ваш спутник давно спит вечным сном. Мы нашли его прах в нескольких сутках ходьбы отсюда. Потеряв вас, он потерял остатки физических и моральных сил и не мог уже преодолеть трудности, какие вам удавалось одолеть вдвоём. Но он оставил записку, которая и привела нас сюда. Когда Никита Петрович потерял надежду найти вас, он продолжал путь один. Пройдя от злополучной пещеры километров восемьдесят на юг, он упал в полынью, отморозил ноги и умер от гангрены в яранге одного охотника якута, недалеко отсюда, в Золотой долине. Мы, геологи, случайно набрели на могилу Иванова и нашли его дневник. По следам дневника мы пришли сюда. Я сразу догадался, кто вы.
Во время всей описываемой сцены на мамонтов не обращали внимания.
А мамонты стояли неподвижно, как изваяния. Их большие уши были слегка откинуты назад. Казалось, умные животные прислушиваются к странным голосам этих маленьких существ. Гиганты удивляли своим ростом. Если бы не длинная шерсть, свисавшая у мамонтов с живота более чем на метр, люди могли бы свободно, чуть пригнув головы, пройти у них под брюхом.
Но вот Сперанский поднял голову и скорее выдохнул, чем выкрикнул:
— Гха… Гха!.. Дик… Лас… Домой!
Животные послушно переставили свои ноги-тумбы, замотали головами и, выставив длинные бивни, пошли вперёд. Туй и Кава, давно ретировавшиеся подальше, заметив, что чудовища уходят, сделали большой круг и молчком, трусливо поджав хвосты, вернулись к своим хозяевам. Они даже не лаяли на мамонтов, подавленные величественным видом животных.
Не в силах справиться с охватившим его любопытством, Петя спросил:
— Скажите, это мамонты?..
— Да, дорогой мальчик, это мамонты, — ответил Сперанский, улыбаясь. — Самые настоящие, живые мамонты и, пожалуй, единственные в мире представители эпохи великих оледенений. Как ни странно, но им удалось дожить до наших дней. Мы ещё поговорим об этом, мой юный друг. Вы, верно, гимназист, да?
Петя растерянно оглянулся на Ускова. Все улыбнулись. Геолог заметил:
— У нас классические гимназии упразднены. Их заменила общая средняя школа
— десятилетка. Петя перешёл в восьмой класс…
— Да, да… — Сперанский стал тереть лоб, что-то припоминая. — Простите меня… ведь я так далёк от современной жизни, господа… Последнее, что я знал. это то, что в начале 1917 года произошла революция и царь отрёкся, а в начале апреля в Петрограде ждали Ленина, руководителя партии большевиков. Владимир Ильич Ульянов-Ленин… Что с ним? Он жив?
Пусть читатель сам представит себе то волнение, с которым члены поисковой партии 14-бис давали первый урок политграмоты старому члену партии большевиков, почти тридцать лет прожившему на дне кратера, вдали от человеческого общества.
Усков, однако, боялся утомить старика. Тот буквально онемел от волнения.
— Довольно на сегодня, — сказал геолог, улыбаясь. — Вам теперь, Владимир Иванович, придётся усердно позаниматься, чтобы узнать хотя бы наиболее важное из того, что произошло за эти три десятилетия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30