Его позиция была не слишком сильна, но все же посильнее моей, а теперь, когда газеты подняли шум, привлекли внимание...Нет, на такое он не способен.Я взялся за свой портфель и поднялся.— Ладно, Клинт. Пока вроде все. Теперь могу я потолковать с мальчишкой?..— Конечно, конечно, — он нажал кнопку звонка, — я прикажу надзирателю, чтобы вас не беспокоили. Вы, кстати, посмотрите — мы все сделали, чтобы облегчить ему пребывание здесь.— Не сомневаюсь. Да, насчет назначения, Клинт. У меня и вправду нет на сей счет никаких намерений. Жаль только, я раньше этим не занялся.— Косси, я... даже не знаю, что сказать. Не знаю, как вас благодарить.— Отлично! Благодарность? Даже и не думайте!— Не пообедать ли нам как-нибудь? Я вам позвоню.— Давайте лучше я вам позвоню. Знаете, как бывает. Никогда не знаешь, что там стрясется в самый последний момент.— Как насчет воскресенья? Вы же не заняты в воскресенье. Приезжайте к нам на обед и побудьте до вечера. Давно мы с вами хорошенько не болтали.— Спасибо. С удовольствием. Но, может, как-нибудь попозже? Я буду очень занят в ближайшие недели.Его улыбка погасла. Он отвернулся и уставился в окно; спина его была очень выразительна. Он думал о том своем замечании — о «христопродавцах».— Вы никогда этого не забудете, да? Не сможете забыть.— Что забыть?— Не знаю, почему я это сказал, Косси. Вы же знаете, я не антисемит. Все на свете бы отдал, только бы не говорить этого. Понимаю, извиняться бесполезно, но...— Извиняться? За что? Что вы имеете в виду? Я ничего не слышал, Клинт. Глава 11И. Коссмейер Парень, видимо, полностью смирился со своей участью и успокоился. С ними обычно всегда так после тяжелой нервотрепки. Они выныривают из ада, и, хотя и стоят на краю пропасти, им кажется, что все позади. Больше не задают вопросов. Нет больше громких голосов и слепящего света. Ругани и угроз. Повсюду улыбки и дружелюбие, все тихо-спокойно.Ну вот, ты поступил «правильно», видишь? И возможно, что это и в самом деле правильно, но все равно плохо. Виновен ты или не виновен. Трудновато затянуть веревку у человека на шее: законы за сотни лет, прошедших со времен пыток в башнях замков, выплыли на свет Божий и стали препятствием. Ныне, не имея возможности преступить закон, не породив при этом хаос беспредела, люди изобрели «чистосердечное признание», за которое дается награда. Награда таким, как Клинтон, взыскующим «правды» за счет глубокой «неправды». Признание своей греховности: вот единственный критерий, по мнению Клинтонов. Законы поменялись, а люди нет. Так они и влачат свое существование во мраке; указуя перстом на падших, подбрасывая хворост в костер инквизиции и оживляясь при первом запахе крови. * * * ...У окна стоял маленький радиоприемник. Стол был завален фруктами, сластями и чипсами, да еще стопка комиксов фута в два высотой. Когда я вошел, он читал их, с трудом перелистывая страницы, так как держал в одной руке кока-колу, а в другой банан.Продолжая почитывать, он отвечал мне рассеянно, явно не интересуясь происходящим. Сейчас с ним было все в порядке. Чудесным образом он задержался на краю бездны. Ему не хотелось ни вспоминать прошедшее, ни заглядывать вперед.Он поинтересовался родителями: отчего они не приходят его навестить. Я сказал, что им хотелось, но я их отговорил. Они очень расстроены. Это будет тяжело для всех.— Ну, — беспечно протянул он, — может, и правильно. Лучше им пока подождать.Он перевернул страничку, одновременно жуя банан и попивая коку. Я спросил:— Подождать чего, Боб? Твоего приговора или когда ты выйдешь из психушки?— Чего?— Послушай, Боб! Боб!— Ну? — раздраженно протянул он не глядя. — Ну, я слушаю, слушаю.Я выхватил у него книжку и отшвырнул ее. Банан полетел в мусорную корзину, за ним последовала и вода. Он закричал:— Эй! Вы что тут...— Заткнись! Я задаю вопросы, ясно? Я задаю вопросы, а ты отвечаешь, когда спрашивают. Понятно, Боб? Я тебя спрашиваю!Что-то неясное промелькнуло в его глазах. Он кивнул подавленно.— Ну так вот. Вопрос первый: почему ты соврал тогда, во время нашего первого разговора?— Соврал? Ничего я не врал.— А кому ты врал? Прекрати, выплюнь сейчас же! Ты мне сказал, что не убивал Джози Эдлман, а прокурору сказал, что убил. Так где же правда?— Ну, я... ну, мистер Клинтон говорил...— Да плевать, что он там говорил. Гроша ломаного не стоит. Мне ты соврал? Убил ты девчонку?Он потряс головой:— Не-а. Конечно, нет.— Значит, ты соврал мистеру Клинтону. Если не наврал мне, то наврал ему. Правильно, Боб? Правды две не бывает. Если мне ты сказал правду, то ему неправду. Так?Он остановился в нерешительности.— Ну так как?Он вздрогнул:— Ну, понимаете, у меня все спуталось. Я хотел ему сказать правду, но запутался. Он ведь говорил: может, это было так, а может, вот этак. А я сказал: наверное, так и было. Я запутался совсем. Поэтому сказал ему правду, так же как он сам говорил.— Понятно. Ему ты сказал, что убил Джози и что это правда, а мне — что не убивал и что это тоже правда.— Ага. Это...Я шлепнул его по губам. Со стуком влетел надзиратель. Я ему велел убираться:— Я тут из клиента душу вытряхиваю, и не мешайте!— Я должен сообщить мистеру Клинтону!— Ступайте! Идите пройдитесь и не торопитесь назад!Он хлопнул дверью и, конечно, не вернулся. Клинт понимал, чем я занимаюсь, и у него не было возражений. С некоторыми вариациями, и, естественно, с противоположной целью — я выполнял в точности ту же работу, что и он.Я подвел парнишку к раковине, твердя ему, что нечего кричать: я всего лишь пытаюсь ему помочь, и он когда-нибудь скажет мне за это спасибо. Слегка подтрунивая, пока он не начал понемногу улыбаться, помог ему сполоснуться.— Ну вот что, милый мой, — начал я. — Давай-ка начнем по-новому. Теперь больше нас никто не запутает, да?— Н-нет, сэр.— Ты ведь не убивал Джози?— Нет, сэр. Думаю, что... Нет, сэр.— Ты сказал мне правду. Мистеру Клинтону ты сказал неправду.— Да, сэр.— В полдень ты был на площадке для гольфа. И незадолго до, и несколько позже тоже.— Да, сэр.— Мистер Клинтон что-нибудь тебе обещал за признание? Ну, типа: скажи, что ты убил Джози, и мы тебя отпустим?Он поколебался.— Ну, что-то вроде. Он сказал: будешь вести себя честно, и я тоже буду; что он знает, что я на самом деле не хотел этого, и что все это была просто ошибка, и что он не думает, что кого-то накажут за...— Но впрямую он тебе ничего не обещал?— Впрямую вроде нет. Но мне показалось...Я кивнул и раскрыл портфель. Он спросил:— Мистер Коссмейер, так что же они...— Да ничего. Ничего они не сделают. Только говори правду, и все будет нормально.Я вытащил из портфеля толстую пачку фотографий и, разложив их в три ряда на постели, кивком подозвал его.— Боб, это сделано во время аэрофотосъемки с вертолета. Снимали эстакаду, каньон, Твой дом и то, что вокруг него, и потом по прямой до поля для игры в гольф. То есть все места, где ты прошел...Он посмотрел вопросительно.— Ну, конечно, на снимках все очень мелко — имей это в виду, — однако вошло все. Все деревья, и опоры электропередач, и прочее. Посмотри и постарайся поточнее показать путь, которым ты шел.Он склонился над снимками. И через секунду оглянулся на меня:— Они не... они не в том порядке. Можно мне их разложить?— Ты уверен? Ну, давай разложи правильно.В действительности снимки представляли собой одну целостную картину, которую я разделил и намеренно перемешал.Он разложил их минуты за две. Это, разумеется, еще ничего не подтверждало, но, по крайней мере, я почувствовал некоторое удовлетворение. Значит, он там был совсем недавно. Я дал ему карандаш, и он прочертил свой путь. И сделал это очень быстро. Может, подумал я, даже слишком быстро?— Боб, ты всегда ходил таким путем? Вниз по этому маленькому склону, после наверх и так далее?— Ну... — Он почесал голову.— Ты очень часто ходил по одному и тому же маршруту, да? То-то ты так хорошо его запомнил.Он рассматривал меня задумчиво, облизывая губы. Потом переспросил осторожно:— Ну а что вы хотите от меня услышать, мистер Коссмейер?— Только правду, Боб. Какова бы она ни была — вот что я от тебя хочу.— Ну... тогда, наверное, нет. То есть я имею в виду, я только в тот день так пошел.— Отлично, — отвечал я мягко. — Значит, это правда, только этого я и хотел. Теперь давай посмотрим. Давай мою память проверим. Ты в тот день был очень взволнован. Не оглядывался по сторонам и очень торопился. Правильно?Тогда скажи мне — только правду, — как же ты так хорошо запомнил путь?— Ну... — он судорожно сглотнул, — может, я не запомнил. Может, вы не хотите, чтоб я говорил, что...— Боб, послушай меня, мальчик. Я на твоей стороне. Я твой друг. Понимаешь, я как врач. Ты же знаешь, иногда врач причиняет боль для блага больного. Вот и я делаю то же самое. Ты должен понять. Ты ведь хороший, неглупый парень. Только говори мне правду — говори все. Как помнишь.— Ну, я не помню точно. Так, что-то припоминаю.— Ну и?..— Ну, я тогда едва что-то замечал. Теперь только начинаю что-то припоминать. Ну, то есть точно не помню, а припоминаю.— Так-так, молодец, Боб, продолжай.— Обычно я там шел не торопясь. Ну, мог засмотреться на кроличью нору или там перепрыгивать через канаву, камнем в столб кидаться — ну, короче, всякая ерунда. Но в тот день мне было не до того. Я просто шагал вперед, куда глаза глядят, и...— Ну естественно! И с любым на твоем месте было бы то же самое. Отлично, Боб!Нет, это все не годилось. Для Клинтона и для суда этого было недостаточно. Хотя... могло бы помочь — немного. Что-то на этом можно соорудить. Звучит вполне достоверно, правдоподобно — мальчик не мог это выдумать под влиянием момента. Только бы он упорно стоял на своем — если, конечно, это правда, а не попытка угодить мне...Я не хотел на него давить. Видит Бог, не хотел. Но ничего другого не оставалось. Надо было быстро выудить из него правду. Сам бы он дозревал до этого неделями — если бы вообще дозрел — а времени у нас в обрез. Во всяком случае, у меня... У меня же не один клиент! Не собираюсь же я всю жизнь возиться с ним одним! Долго же тебе придется жить, Коссмейер!Я предложил ему газировки, взял и себе. Пошутил с ним еще, заставил усмехнуться несколько раз. Когда мы вновь обратились к фотографиям, казалось, он чувствует себя свободнее. Нормально реагировал на вопросы, отвечал уже без оглядки на то, как я это воспринимаю.Ну да, там была яма у высоковольтной линии, но она там уже давно. Он не знает, если только ее не выкопали для опоры — по ошибке. Но у этих опор никто не появлялся, так что спросить не у кого.Да, верно, там есть выгон с какими-то коровами. Но дом далековато оттуда, за несколько миль. Чтобы его увидеть, надо выйти к шоссе, а он туда не ходил.Да, точно, здесь, левее, что-то вроде свалки. Теперь ее огородили и запретили возить в нее мусор. И все равно это порядочно от его маршрута. К ней ведет что-то вроде заброшенной проселочной дороги, которой больше никто не пользуется.Да, еще пруд. Там таких маленьких прудиков два или три. И ничего в них нет — одни головастики. Никто там не купается и рыбу не удит. Никогда он там никого не видел, так что и в тот день никого там быть не могло.Ну да, он покуривал немножко, но только если угощали. Никогда не покупал. И никогда не оставлял окурков после себя на том месте, где убивал время. Ну да, было такое местечко, прямо вон у тех камней. Да, точно, там земля очень твердая. Может, там и остались какие-нибудь отпечатки следов, но разве это что-то доказывает? Иной раз он мог их там оставить... Да, эти наручные часы почти всегда на нем. Отец ему купил, когда они как-то вместе ездили в город, и... поэтому он знал, который час. И не нужно было никого спрашивать. Да и кого спросить-то...Так мы перебирали снимки, и он еще минуту-другую повспоминал про часы, купленные отцом, и вообще о том времени. Потом посмотрел на меня, и мне показалось, скулы у него напряглись.— Видно... видно, все это нехорошо, да? — спросил он.— Ерунда. Ты все рассказываешь правильно, Боб. Так и продолжай, и все будет о'кей.— Н-но... что же мистер Клинтон сделает, если мы не сможем...— Да провались он. Ты не совершил ничего дурного, и они с тобой ничего дурного не сделают. Ну-ка, давай еще разик взглянем на эти картинки...Мы прошлись по снимкам еще раз. Все то же самое, только на этот раз он говорил медленно.Я поднялся и прошелся по комнате. Он смотрел на меня и был готов повторять снова и снова, я же чувствовал, что уже на пределе и могу сорваться.Я сгреб снимки, подошел с ними к окну и стал их потихоньку рассматривать на свет.Ничего. Я уже знал каждый шаг его пути, и ничего это не дало. Ничего, что могло бы означать присутствие каких-нибудь людей — тех, кто мог его видеть.Я отсмотрел последний снимок и громко выругался. И что ему было не дойти до поля для гольфа? Не спуститься чуть-чуть с холма, так чтобы его заприметили? Какого черта он торчал на тех проклятых камнях, когда...Снимки выскочили у меня из рук, все, кроме одного. Я опять посмотрел его на свет, поворачивая так и сяк и прищурясь. И вдруг воскликнул:— Ну-ка, Боб, давай сюда! Быстро, черт тебя побери!— Д-да, сэр. — Он прямо так и подскочил. — Да, мистер Коссмейер?— Вот это маленькое темное пятнышко далеко справа... видишь? Видишь, где я показываю? Пониже вон того пригорка — среди кустов, или травы, или чего-то там еще.— Да, сэр. Вижу.— Что это? Похоже на расчищенный участок.— Да, сэр. Может быть.— Может быть? Ты не знаешь? Ты там шляешься вдоль и поперек, изучил все в радиусе десяти миль вокруг и не знаешь, что это такое?— Ну, там... вроде бы несколько негров и такая большая пожилая толстуха, страшноватая на вид, так что я решил — лучше держаться от них подальше... — Он взглянул на меня с тревогой.— А видел ты — постой-ка! Ты ее видел только раз и больше там не появлялся?— Н-ну, я думаю, больше. Нет, я видал ее довольно часто, ее и ребятишек.— Точно? Когда это было последний раз?— Ну, я... я.— Господи, — взмолился я, — Господи всемогущий! Там огород, и люди туда приходят, ты их видел и не говоришь мне об этом! Ты что, не понимаешь, что они должны жить где-то поблизости? Бывал ты в тех зарослях? Когда ты в последний раз их встречал — хоть кого-то из них?— Н-ну, не очень давно. Кажется, не очень. П-понимаете, я не... я старался на них не смотреть. Ну, то есть если я оказывался там, то отворачивался, чтоб они не подумали, что я подглядываю. Ну, я там старался обойти их и притвориться, что...— Когда ты их в последний раз встречал? Да, я понимаю, ты притворялся, что не глядишь на них, но ты же, черт побери, был там и должен был их видеть. Ты наверняка знал, что они там, даже не глядя. Когда это было? Неделю назад, две? Несколько дней? В тот день, когда...— Д-да, сэр, — он стал заикаться, — это было в тот день. Вот когда это было, да, сэр! Теперь я точно помню — это было в тот день, мистер Коссмейер! Я...— Ты уверен? Боб, ты уверен?Я схватил его за плечи и затряс. Потом взял себя в руки, отпустил и выпрямился.— Извини, — произнес я. — Не обращай внимания, Боб. Ты же знаешь, как это бывает, когда человек разволнуется.— Да, сэр, — с опаской отозвался он, — все в порядке, мистер Коссмейер.— Ну, дело не в этом, понимаешь? Если ты их видел — хорошо, не видел — тоже хорошо. Только говори мне правду. Все равно все будет нормально.— Я их видел. Может, на самом деле не видел, но знал, что они там. Кто-то из них там.— Боб, — начал я, — скажи мне вот что. С самого начала я пытался заставить тебя вспомнить, видел ли ты кого-нибудь, не проходил ли кто мимо, не говорил ли ты с кем-то, кто мог бы подтвердить твое алиби на время совершения преступления. Я говорил с тобой в самый первый вечер; и сегодня мы с тобой возимся с этими фотографиями по той же причине. И я уверен, что и другие хотят того же — и мистер Клинтон, и сыщики, и газетчики. Ты все время настаивал, что никого не встречал, никого не можешь припомнить. И вдруг теперь говоришь мне — я убежден, не нарочно, теперь ты мне говоришь, что...— Н-ну, — его голос дрогнул, — если вы не хотите, чтоб я так говорил, я не стану. Если вы говорите, что раньше я не говорил, — ну, пусть так.Я утер пот.— Я хочу, чтобы ты это говорил, Боб, но только если это правда, если ты уверен в этом. Вот почему я спрашиваю, как ты припомнил сейчас то, чего не мог припомнить раньше. Только чтобы удостовериться, понял?Он опять облизнул губы и уставился угрюмо в пол.— Ну, Боб? Как же ты вспомнил? Почему ты вспомнил теперь и не мог раньше?— Ну, я старался не вспоминать. Ну, вы знаете, как это, — когда боишься чего-то и ничего не можешь поделать и пытаешься сделать вид, что его там нет. Ну вот так и со мной. Потому как там только эти негры и я — и вокруг больше никого. Я старался все это отогнать от себя, ну и вот...Я кивал. Это снимало часть вопросов и звучало разумно — чего мы оба, безусловно, желали.— Продолжай, Боб. Ты убеждал себя, что их там не было. И убедил. Ну и как ты теперь вспомнил, что они там были?— Ну, — он отвел глаза, — что-то такое есть в том, как вы говорите или двигаетесь. Вроде я испугался, что не помню, и тут что-то припомнил. Ой, нет, я, конечно, не имею в виду, что вы на них чем-то похожи, но.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11