если бы мне удалось на этот раз выполнить работу, которая поддержала бы мое самолюбие и гордость, в то же самое время солидно вознаградив меня...Но всего через несколько дней после нашего водворения в Сан-Диего я получил дурную весть. Предвоенный бум вместе с его невероятным оживлением экономики сделал или сделает тему моего исследования устаревшей и ненужной. Просторный дом из шести комнат — наша мечта — навсегда исчез. Как и специалист по строительству, зарабатывающий доллар в час. «Крайне сожалеем, вы не должны рассматривать это как неодобрительную оценку ваших исследований и статей... но книга не может быть опубликована».Я вновь начал искать возможность где-то подработать.И ничего не мог найти — никакой мало-мальски квалифицированной работы или хотя бы отчасти прилично оплачиваемой. Я был в отчаянии, чувствовал себя раздавленным, и понимал это. Потеряв аппетит и сон, пристрастился к выпивке, из-за безденежья отдавая предпочтение дешевому вину. Пагубная привычка, конечно, сказывалась на моей внешности. Кроме того, я так пропитался вином, что от меня за версту несло перегаром.Я пресмыкался перед работодателями («Хоть что угодно, мистер, ради бога!»). Моя семья едва не умирала с голоду, когда мне посчастливилось наконец найти работу.Один из самолетостроительных заводов Сан-Диего приступил к реализации программы по интенсивному расширению производства. Одновременно со строительством нового заводского здания наращивалось производство самолетов, и им понадобился человек, который будет соскребать с новых стен брызги краски и известки.Я немедленно ухватился за эту «возможность», выражаясь языком управляющего кадрами. Если я буду справляться с работой (снова его выражение), меня повысят до дворника. А пока что я должен был получать двадцать пять долларов в неделю.И хотя я подшучивал над своими шансами великого продвижения по службе, работа пошла мне на пользу. Прежде всего, по меньшей мере восемь часов в день она мешала мне предаваться пьянству. Вынужденная трезвость повлекла за собой возобновление интереса к жизни.Расхаживая по всему заводу, я сумел получить весьма широкое и самостоятельное представление о том, как работает это громадное предприятие. Обрывки подслушанных разговоров, виденное мною заинтересовало меня. Я пытался противостоять, но не мог игнорировать постоянный вызов своему воображению. Мне нужно было — как выражаемся мы на Юге — «вникнуть в самую суть дела».Однажды я встал с пола, вытер руки о штаны и обратился к главному управляющему.— Насколько я понимаю, у вас большие проблемы со списками запасных частей, — сказал я. — Я мог бы попробовать наладить упорядочение их учета.Он мельком взглянул на меня и, криво усмехнувшись, собирался двинуться дальше.— Прошу вас, дайте мне шанс, — взмолился я. — В свое время я занимался довольно серьезной работой. Что...— В самом деле? — Он кинул на меня более внимательный взгляд. — Вы работали главным бухгалтером? Или его помощником?— Н-нет, но...— Значит, инженером?— Собственно, нет, я не...— Но вы, конечно, разбираетесь в чертежах?— М-м...— Тогда вернитесь к своей работе, — распорядился он.В тот же вечер, поужинав, я бросился в публичную библиотеку. Я отыскал книги и по бухгалтерии и чертежам и притащил домой целую кипу. Наутро, когда жена поставила передо мной тосты и кофе, я все еще читал.С покрасневшими от утомления глазами и тяжелой головой, я опять обратился к главному управляющему.— Я могу исполнять любую бухгалтерскую работу, которая только вам требуется, — уверенно заявил я. — Могу с листа читать чертежи. Я всю ночь этим занимался.Не давая ему уйти, я развернул перед ним список прочитанных за ночь книг. Кое-какие из них, видимо, оказались ему знакомыми, потому что он смерил меня оценивающим взглядом:— Хорошо. Так в чем, по-вашему, у нас проблема?— Во всем, — сказал я. — Тот, кто организовал у вас систему учета, ничего в этом не смыслил.— Трудно поверить подобному обвинению. Она была введена очень солидной фирмой промышленных инженеров.— Какой бы она ни была солидной, — возразил я, — они не разбираются в психологии людей. Теоретически эта система учета неплохая, но на практике она не работает. В ней не учитывался человеческий фактор; для того чтобы она заработала, понадобится целый отряд высокооплачиваемых экспертов. То, что вам нужно, очень просто и понятно всем и каждому, и я могу...Он все порывался уйти, раздираемый заинтересованностью и раздражением, но я продолжал говорить. В конце концов, несомненно, только потому, что видел в этом единственную возможность заставить меня замолчать, он предоставил мне шанс. На неделю меня перевели в отдел учета запчастей с моей прежней зарплатой. За эту неделю я должен был изучить систему и дать рекомендации по ее изменению, которые, по моему мнению, устранят все проблемы.Я сделал даже больше этого. Меньше чем за неделю придумал и ввел новый порядок учета. И предоставил настолько убедительные доказательства его превосходства, что прежняя система, требующая большого количества людей и соответственно дорогостоящая, была навсегда уничтожена.За те семь месяцев, что я провел на заводе, меня постепенно передвигали на более интересную и выгодную работу и в пять раз повысили зарплату. И все же я уволился.Я достиг такого совершенства, что мог конкурировать с профессионалами самолетостроения, людьми, которые занимались этим всю свою жизнь. Я не рассчитывал вступить с ними в конкурентную борьбу, да на это у меня и не было серьезного желания. В конце концов, у меня имеется своя профессия, которой я посвятил почти двадцать лет жизни. Мне нужно было превратить в капитал накопленный мною опыт, и сделать это как можно скорее, иначе я на всю жизнь останусь на обочине.Мне удалось продать два коротких детективных рассказа. На скромный гонорар мы с женой и детьми вернулись в Небраску, где я оставил их на время у ее родителей, а сам сел в автобус, направляющийся в Нью-Йорк. Я был уверен, что найду там работу в каком-нибудь издательстве или смогу писать. Кроме того, возможность личного контакта с редакторами и издателями повысит мои шансы получать достаточно серьезные авансы, которые дадут мне возможность заняться сочинительством.Я купил билет на дешевый рейсовый автобус, в цену которого входило и питание. Можете себе представить, что это была за еда. После первого же приема пищи я заболел, жестоко страдая от тошноты и поноса. И вряд ли что-либо может быть хуже, чем подобная поездка через всю страну на автобусе без туалета и в расписании движения которого не были предусмотрены даже редкие остановки для отдыха пассажиров. Пришлось покупать себе еду, но организм мой уже был отравлен, что постоянно заявляло о себе болезненными и смущающими требованиями.Водитель автобуса начал раздражаться, затем просто взбесился. Из-за моих выходов «у каждого куста и дорожного знака» он уже на несколько часов опаздывает против расписания. Когда я попрошу его остановиться в очередной раз, заявил он, он уедет, и мне ничего не останется, как добираться до Нью-Йорка пешком.— Но что я могу поделать, — оправдывался я. — Я же болен.— Тогда принимайте какое-нибудь лекарство! Купите бутылку виски и пейте по глотку — это должно помочь. Словом, делайте хоть что-нибудь!Я купил пузырек препарата против колик в животе. Единственным результатом стало то, что я впал в сонливость... с почти катастрофическими последствиями. Тогда я попытался лечиться виски, и это помогало. Схватки прекращались... до тех пор, пока я пил.На третий день путешествия мы прибыли в Оклахома-Сити, и я остался там на день, чтобы навестить отца. Когда я вошел к нему в палату, он не мог поверить своим глазам. Видимо, семь долгих месяцев, проведенных в одиночестве, ему казались годами, и он начинал думать, что его совсем бросили.Я дал ему понять правду: его затянувшееся пребывание в санатории вызвано обстоятельствами, над которыми мы не властны. Он просветлел.— Ну, теперь все позади, — обрадовался он. — Только ты помоги мне собрать вещи, и я сразу же отсюда выпишусь.— Пап, — сказал я. — Пойми...— Да? — Он вопросительно посмотрел на меня. — Ты ведь заберешь меня, да? То есть ведь ты для этого и приехал?Поколебавшись, я сказал — да, именно для этого.— Только я не могу поехать с тобой, папа, я держу путь в Нью-Йорк.— Вот как? — Он обеспокоенно нахмурился. — Что ж, тогда я, наверное, смогу и сам доехать, если...— Я получил там хорошую работу, — солгал я. — Дай мне... Да, дай мне ровно месяц, и я отправлю тебя в Калифорнию в отдельном купе. Найму тебе сиделку, если понадобится. А сейчас моих денег хватит только на билет на автобус.— Не знаю, — сомневаясь, проговорил отец. — Боюсь, доктор... Боюсь, я не смогу на автобусе... — Он снова уселся на кровать. — А ты в этом уверен, Джимми? Если я подожду еще месяц, ты...— Обещаю тебе, а я никогда не нарушал своих обещаний.— Да, — он кивнул и снова просиял, — ты никогда не нарушал их... Тогда все будет хорошо. Теперь я не возражаю подождать, когда знаю, что действительно уеду отсюда.Отец заметно ослабел, но, если учесть возраст, его состояние было по меньшей мере приличным. А что касается острой депрессии, в которую он впал, доктор считал, что она значительно ослабеет, когда он снова окажется в кругу семьи.В ту ночь я остался в Оклахома-Сити. На следующее утро, оставив счастливого отца мечтать о возвращении домой, я сел в другой такой же дешевый автобус и продолжил путь в Нью-Йорк.Уезжая из Небраски, я не рассчитывал на то, что мне придется покупать себе еду и, тем более, бутылку виски за двадцать долларов. И в результате прибыл в Нью-Йорк с единственной монеткой в двадцать пять центов. Это произошло в ноябре 1941 года, в холодный и ветреный вечер. Я все еще был сильно болен, а от холода моя разжиженная в Калифорнии кровь, казалось, превратилась в желе.Какое-то время я стоял на углу улицы, дрожа от холода, напуганный толпами пешеходов, и раздумывал, что делать. Это было как в кошмарном сне — когда ты попадаешь в странный мир, где тебе непременно необходимо бежать, но ты не можешь сделать и шагу. Мне нужно было отдохнуть. Нужно было купить виски. А через месяц... нет, теперь меньше чем через месяц я должен был... Моя семья давно уже не ездила в Небраску и намеревалась подольше погостить там. Так что о них я мог не очень беспокоиться. Но отец... Здесь не должно быть задержки, я не имел права подвести его.Итак, сначала займемся неотложными делами.Мой багаж, чемодан и саквояж были потертыми, но имели солидный вид. Я без проблем зарегистрировался в первоклассном отеле и попросил прислать мне в номер бутылку виски. Четверть доллара дал посыльному на чай. Слегка подлечившись с помощью нескольких вдумчивых глотков, я попытался выработать план действий.Я не мог найти какое-либо занятие, пока не выздоровею. Во всяком случае, никакая работа не даст мне возможности быстро получить ту сумму, в которой я нуждался. Я сидел и ломал голову, перебирая сотни различных вариантов. И наконец придумал один — самый невероятный из всех.Я напишу и продам роман.На следующее утро это решение моих проблем показалось мне еще более нелепым. Но я подбодрил себя размышлениями вслух — и несколькими глотками виски — и отправился в город. В конце концов, я писатель или нет? А издателям нужны книги, верно? И разве это преступление, что ты разорен? Так какое имеет значение, если мое предложение покажется издателям немного необычным?Оказалось, это имело громадное значение. В нескольких первых издательствах меня не пропустили дальше секретаря. В пятом — а может, это было шестое издательство — редактор сочувственно меня выслушал и предложил мне послать телеграмму каким-нибудь друзьям или родственникам, чтобы они прислали мне денег на билет до Калифорнии. Он одолжил мне два доллара на телеграмму. Я потратил их на завтрак, сигареты и спиртное. Затем я сунулся еще по одному адресу.Это было небольшое, но серьезное издательство, которое опубликовало много первоклассных рассказов. Меня тут же провели в кабинет редактора. Он недоверчиво выслушал меня, рассмеялся и провел меня к издателю. Этот джентльмен так же внимательно меня выслушал, высоко подняв брови от удивления.— Дайте подумать, — наконец сказал он. — Вы хотите, чтобы мы заплатили за ваш отель, потом...— Счет будет очень маленьким.— После этого вы хотите, чтобы мы дали вам в аренду пишущую машинку и платили вам деньги, пока вы не напишете роман, книгу, которую вы еще не совсем обдумали.Я сказал, что очень хорошо представляю себе, о чем буду писать.— Я говорю об очень печальной истории. И вам нужно содержать меня всего две недели. Когда я принесу роман, вы можете вычесть из вашего обычного аванса все, что вы мне заплатите.— Если вы его принесете и если его можно будет опубликовать.— Он будет у вас по истечении двух недель, — пылко заверил я. — И его можно будет опубликовать.Он нерешительно раздумывал, не поддаваясь на свое первое впечатление.— Уверен, что у вас самые хорошие намерения, но не думаю, что вам это удастся. Не представляю себе, как вы это сделаете. С другой стороны, может быть...Я вышел из этого издательства со старенькой пишущей машинкой в одной руке и с чеком в другой. Выписался из отеля, снял комнату за три доллара в неделю на Седьмой авеню и затрещал на машинке. Работая в среднем по двадцать часов в сутки, я закончил книгу через десять дней.В издательстве меня встретили по-разному. Насколько мой роман вызвал восхищение одних редакторов, ровно настолько же он не понравился другим. В связи с этим, как в издательствах часто бывает, рукопись направили на рецензию другому писателю.Этот молодой человек был отпрыском богатой голливудской семьи, автором одного романа. Он написал, что я показал себя «многообещающим писателем», но, по всей видимости, недостаточно знаю жизнь, чтобы брать на себя труд писать роман. Прежде всего, мне «нужно познакомиться с реалиями существования», а не только читать о них в книгах, как (добавлял он), очевидно, я делал.Будучи еще больным и слабым и от волнения в состоянии близком к истерике, я рассмеялся, прочитав его отзыв. Издатель дружески мне подмигнул. Мнение молодого человека произвело на него такое же впечатление, как и на меня. Он перешлет рукопись, сказал издатель, двум другим писателям.— Льюису Бромфилду и Ричарду Райту. Уверен, она им понравится. А пока вам придется подождать их ответа...Он выдал мне авансом еще двадцать пять долларов. Поскольку практически я питался одним виски, которое в те дни стоило очень дешево, у меня еще оставалась часть денег от предыдущего аванса. Так что я мог бы на них протянуть еще недели две, не тратя полученный аванс.— Как вы думаете... — нерешительно спросил я, прощаясь с издателем, — как вы думаете, они пришлют отзывы за следующие две недели?— Ну, мы, конечно, поторопим их. Если же они не успеют, а вам понадобятся еще деньги, мы можем...— Дело не в этом, — сказал я. — У меня есть проблема, которую очень трудно объяснить, так что не стану и пытаться. Я и так перегрузил вас своими сложностями. Но...— Не беспокойтесь, — сказал он, похлопывая меня по спине, — я сразу же дам вам знать. Глава 23 Календарь расплывался и колыхался у меня перед глазами. Я ухватился за шкаф и нагнулся вперед, пытаясь разглядеть его.— Посмотрим, — вслух рассуждал я. — Два дня из Оклахомы плюс десять дней да плюс четыре на этого кретина из Голливуда плюс... плюс... Черт побери, который же сегодня день?Я никак не мог это вычислить. Зрение у меня не фокусировалось. Я был исполнен тревоги перед неизбежным.Возможно, было к лучшему, что я не знал правды или, зная, не воспринимал ее. В течение нескольких дней я непрерывно пил и теперь пребывал на грани между жизнью и смертью.— Н-нужно поесть, — бормотал я вслух. — Нужно... Спотыкаясь, я бродил по комнате, отыскивая одежду. Затем обнаружил, что она на мне, и с диким хохотом плюхнулся на кровать.В дверь постучали. Я пожал плечами и выудил из-под подушки бутылку... Последнее время в дверь часто стучали. И вообще вокруг происходят всякие странные вещи. Нужно выпить, и они исчезнут.Дверь открылась, и в комнату вошли двое мужчин. Сзади маячила моя домохозяйка, ломая руки.— Просто не знаю, что делать, джентльмены. Я пыталась вызвать доктора, но...— Еще бы. Доктора не любят возиться с нами, пьяницами, — буркнул один из них. — Что скажешь, Билл? Согласен со мной?— Боюсь, что да. И думаю, нам нужно поскорее его отвезти.Они подхватили меня под мышки и поставили на ноги. Охваченный внезапным страхом, я попытался вырваться.Они крепко держали меня.— Все в порядке, парень. Мы из Центра анонимного лечения алкоголиков. Мы о тебе позаботимся.— К-как это? Куда вы меня тащите?— Ни о чем не беспокойся. Мы на твоей стороне. Сами через все это прошли.Мы спустились на улицу и уселись в машину. Затем приехали в больницу Бельвю, куда меня направили.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19