Они проезжали живописные деревни, где минареты, шпили церквей и развалины римских храмов создавали ложное впечатление веротерпимости. Солнце стояло уже высоко, но воздух все еще был холодным и свежим, когда вдали показались высокие колонны, известные по многочисленным изображениям.
Стены и колонны казались красновато-коричневыми на фоне голубого неба; они поражали своими размерами, и маленькая группа в благоговейном молчании последовала за водителем через вход, ведущий к развалинам. За руинами пропилеи находился просторный шестигранный двор. Здесь гид остановился, чтобы приступить к лекции.
Дайне не хотелось его слушать. Словно ребенок, который жалуется, что в книге о кроликах рассказано больше, чем ему хочется о них знать, она предпочитала не засорять голову подробностями, чреватыми впоследствии путаницей. Она достаточно знала о храме Баальбека по книгам. Это был не просто храм, но акрополь, служивший обителью нескольким божествам — Юпитеру, отождествлявшемуся здесь с семитским Ваалом, Венере и Меркурию. Храм римской архитектуры был варварски разрушен Константином, этим неутомимым строителем церквей, а позже вандалы соорудили крепость на его руинах. Это было все, что знала Дайна, но больше она ничего не хотела знать.
Дайна держалась в стороне, сжимая в руке путеводитель, который купила у ворот. Большинство ее спутников покорно слушали лекцию. Французская пара отошла, держась за руки, в сопровождении пения «Битлз» — этакой современной эпиталамы. Дайна подозревала, что их жажда уединения была обусловлена отнюдь не теми же причинами, что ее.
Вскоре Дайна оказалась значительно впереди «толпы», как она про себя именовала своих спутников, в прекрасном одиночестве. Место требовало тишины и сосредоточенности: парадоксальное сочетание внушительных размеров стен и тончайшей резьбы на фризах и карнизах зачаровывало ее. Самой живописной частью руин был храм Юпитера-Ваала с его знаменитыми шестью колоннами, увенчанными коринфскими капителями и великолепным резным архитравом. Неудивительно, что их так часто фотографировали: красноватые каменные колонны (согласно путеводителю, их цвет был вызван окисью железа), тянущиеся вверх в своей простейшей и в то же время едва ли не самой впечатляющей архитектурной форме, выглядели поистине потрясающе на фоне голубого неба и снежных вершин.
Дайна решила, что этот вид требует длительного созерцания, и стала искать уединенное местечко, где никто бы ей не помешал. Пройдя по усеянной обломками камней и осколками стекла земле, она наткнулась на нишу в фундаменте храма.
Возвышенное течение ее мыслей было грубо прервано. Вид человека, спокойно сидящего на обломке колонны, взбесил Дайну вдвойне, так как она уже перестала о нем думать.
— Надолго же вы задержались, — заметил мистер Смит.
— Можете не вставать, — саркастически промолвила Дайна. — Давно вы здесь торчите?
— Со вчерашнего дня, — просто ответил мистер Смит.
Дайна оглянулась назад. Они находились вне поля зрения остальных, но не были полностью изолированы; невдалеке звучали голоса, так что крик о помощи не остался бы неуслышанным. Мистер Смит не двигался с места, наблюдая за Дайной с сосредоточенностью орнитолога, которому посчастливилось увидеть редкую птицу.
Смит выглядел так, словно просидел здесь, не меняя положения, куда больше, чем один день. Он был небрит и неопрятен. Несмотря на загорелую кожу, кончик его носа покраснел и начал шелушиться. Мятая коричневая рубашка с короткими рукавами была распахнута, насколько позволяла скромность ее обладателя, но под беспощадными лучами солнца он весь покрылся потом.
— Вы здесь со вчерашнего дня? — переспросила Дайна. — Почему? Ждете меня?
— Вот именно. Они сказали, что ваша экскурсия должна была начаться вчера.
— Они?
— Разные люди. — Смит устало махнул рукой и вновь застыл, когда Дайна отпрянула. — Да не бойтесь вы! Я просто хочу с вами поговорить. Пытался это сделать уже несколько дней.
Его голос был жалобный, а поза казалась безобидной, но Дайна знала, что люди не всегда таковы, какими выглядят. Если мистер Смит был шпионом, то чертовски неумелым; он даже толком не узнал ее расписание. Однако что-то в его поведении заставляло предполагать, что он не столько неумелый, сколько притворяется таким. Смит обращался с ней, как натуралист с диким животным, стараясь не спугнуть его резким движением. Его глаза казались неестественно голубыми.
— Хорошо, — кивнула Дайна. — Можете со мной поговорить.
— Тогда садитесь.
— Нет, спасибо.
— Мы могли бы пойти куда-нибудь выпить.
— Благодарю вас, но не думаю, что, если нас увидят вместе, это пойдет на пользу моей репутации.
— Что вы имеете в виду? — В голосе мистера Смита звучало искреннее возмущение. — Да будет вам известно, что я вполне респектабельная личность.
— Нет, если верить... — Дайна не договорила. Она чувствовала, что беседа переходит во взаимные обвинения, подобно многим недавним разговорам, в которых ей пришлось участвовать. — Кто вы такой, в конце концов? — осведомилась она.
Мистер Смит кивнул:
— Первый разумный вопрос, который вы задали. Меня зовут Смит — Джефф Смит. Я преподаю в Американском университете палестинскую археологию. Спросите кого угодно, позвоните в университет. Они подтвердят мои слова.
— Вы, случайно, не знаете Сальву?
— Конечно знаю. Она одна из моих студенток. Сальва считает меня великим ученым, — скромно добавил мистер Смит. — Вы не спрашивали ее обо мне?
— Эта тема не возникала в наших разговорах.
— А вот я спрашивал ее о вас. Точнее, она сама мне рассказывала. Я говорил с ней после того, как обнаружили тело Хэнка.
— Значит, это вы пытались ему дозвониться?
— Да. Мне не хотелось маячить в отеле, поэтому я обратился к Сальве. Эта девица — самая любопытная из всех, каких я когда-либо встречал. Я был уверен, что она в курсе всего происшедшего.
— Допустим, — промолвила Дайна. — Вы поговорили с Сальвой и стали охотиться за мной. Интересно, почему вам не пришло в голову обратиться в полицию, раз уж вас так обуревает жажда знаний?
— Ну... — Мистер Смит замялся.
Дайна посмотрела на ряды колонн, вырисовывающихся на фоне неба. Если смотреть на них достаточно долго, они начинали двигаться, сначала медленно, потом все быстрее и, наконец, словно падая и разваливаясь. Она с трудом оторвала взгляд от завораживающего видения.
— Весь путь через Атлантику и Европу, — с тоской сказала Дайна, — я мечтала об осмотре здешних достопримечательностей. И вот, добравшись до развалин Ба-альбека, я нахожу здесь вас! С этим можно смириться, только если после нашего разговора я избавлюсь от вас раз и навсегда. Что вам нужно?
— У вас тренированный слух и отличная память. Держу пари, что если вы постараетесь, то сможете вспомнить, что слышали в ту ночь.
— Я уже старалась.
— Старались, но не так, как надо. Существуют определенные методы...
— Разумеется! Наркотики, пытки...
— Ради Бога, бросьте ваши шутки! — взмолился мистер Смит.
Пожилая леди в черном платье высунулась из-за угла, привлеченная звуками голосов. С явным неодобрением посмотрев на Дайну и мистера Смита, она удалилась.
— Если вы будете так орать, то соберете целую толпу, — заметила Дайна. — Должно быть, вы выжили из ума, мистер Смит, если думаете, что я позволю пробовать на себе ваши методы, включая мягкие уговоры. Что вы там бормочете?
— Считаю до десяти, — сквозь зубы процедил мистер Смит.
— Вовсе нет!
— По-финикийски.
— Этого следовало ожидать.
Мистер Смит с трудом поднялся и шагнул вперед. При виде его побагровевшего лица Дайна отпрянула.
— Стоит мне сделать шаг влево, — предупредила она, — и вам придется душить меня на виду у двух дюжин людей. Я могу сбежать от вас в любой момент.
Мистер Смит остановился; краска сбежала с его лица.
— Это верно, — признал он. — Почему же вы не бежите?
— Потому что я устала от вас, выскакивающего из развалин. Возможно, вы археолог-энтузиаст, но с людьми вы не умеете обращаться. Почему бы вам спокойно не рассказать мне, что все это значит? Быть может, я стала бы более сговорчивой, если бы была в курсе дела.
— Не болтайте чепуху. Я же говорил вам... — Мистер Смит немного подумал. — Вообще-то, кажется, я ничего толком не объяснил. Верно?
— Вы до сих пор не произнесли двух связных слов, — сказала Дайна.
— Вот как? Странно — я мог бы поклясться... Ну, может, вы и правы. О'кей, пусть будет по-вашему. Но не могли бы мы где-нибудь выпить? Меня мучит жажда.
— Хорошо, — согласилась Дайна, завидев увешанного камерами джентльмена, высунувшегося из-за угла. — Место становится переполненным, так что меня все равно заметят в вашем обществе и терять мне нечего.

Глава 4
Они обнаружили кафе у входа на развалины и сели за столик. Дайна заказала чай и проследила, чтобы ее чашка была недосягаема для рук мистера Смита. Она не особенно нервничала; в Баальбек постоянно прибывали экскурсанты из Бейрута, и в кафе было полно народу. Мистер Смит, выглядевший невинным, словно херувим, выпил одну за другой три чашки, вытер рот рукой (в кафе маленьких ливанских городов редко бывали бумажные салфетки) и начал рассказ.
— У Хэнка, за исключением имени, не было ничего общего с Остином Генри Лейардом. Он почти ничего не достиг в жизни — провел ряд раскопок, ничего особенного не обнаружил и стал работать в Иерусалиме палеографом. Так называются люди, изучающие древние языки и занимающиеся их расшифровкой, — объяснил он.
— Знаю.
— В самом деле? Ну, Хэнк работал в иерусалимском институте, когда были обнаружены так называемые свитки Мертвого моря. Полагаю, о них вы тоже знаете?
— Каждый образованный человек что-то о них знает. Первые из них были найдены в конце сороковых годов, в пещере возле Мертвого моря. Они произвели революцию в изучении библейских текстов, так как содержали рукописи Ветхого Завета, на целое тысячелетие более древние, чем все известные до тех пор.
— Более древние, чем все еврейские манускрипты, — поправил мистер Смит. — Ватиканский сборник на греческом датируется четвертым веком.
— Ну а эти относились самое позднее к первому веку, если я правильно помню. Среди них была полная рукопись книги Исайи и некоторых других библейских книг.
— Вы хорошо информированы, — заметил мистер Смит, опершись локтями на стол и устремив на нее пытливый взгляд.
— Продолжайте, — миролюбиво сказала Дайна.
Она уже поняла, что если будет реагировать на каждое провокационное замечание, то никогда не услышит историю до конца. Пока что она не узнала ничего существенного.
— Как вам, несомненно, известно, раз уж вы знаете все, впоследствии фрагменты манускриптов были найдены в других пещерах — некоторые из них находились рядом с первой пещерой в Кумране, другие значительно южнее. Хэнк был одним из тех, кто собирал рукописи по кусочкам.
— Собирал по кусочкам?.. О, я понимаю, что вы имеете в виду, — кивнула Дайна. — Я видела фотографии комнаты в музее с длинными столами, на которых лежали фрагменты рукописей, покрытые стеклом, чтобы уберечь их от дальнейшего разрушения.
— Верно. Климат сохранил кожу, на которой написаны тексты, но обвалы и небрежное обращение оставило от некоторых только кусочки. Остальное, по-видимому, оторвали, прежде чем спрятать. Это похоже на большую загадочную картинку, которую нужно собирать по частям, только рукописи собрать труднее, так как некоторые фрагменты отсутствуют вовсе, а края уцелевших неровные и рваные.
— Но ведь на них имеются тексты, — с интересом промолвила Дайна, также опершись локтями на стол и положив подбородок на руки. — Некоторые из них принадлежат к известным источникам, вроде книг Библии. Если знаешь первоисточник, то собирать фрагменты куда легче.
— Снова верно, — охотно согласился мистер Смит. Она ошиблась насчет цвета его глаз — теперь они выглядели не голубыми, а серыми, как грозовая туча. — Вижу, мне незачем вдаваться в подробности. Вы знаете, чем занимался Хэнк Лейард до середины пятидесятых годов. Эта работа вполне ему подходила — у него было скудное воображение, но точный логический ум и отличная память. Говорили, что он знает о внешнем облике этих маленьких клочков больше, чем кто-либо еще. Он мог взять новый фрагмент и сразу же поместить его в нужное место.
— А что произошло в середине пятидесятых?
— Я не знаю всех деталей. Что-то, связанное с девушкой, работавшей в музее. Хэнк потерял работу и жену — она развелась с ним. Не знаю, насколько это правда, да это и не так уж важно. Главное то, что Хэнк был сломлен. Думаю, у него вообще характер был слабоват, а этот удар оказался слишком тяжелым; он не мог продолжать работу: Хэнк, как говорят наши британские друзья, перенял образ жизни туземцев — отправился в пустыню жить с бедуинами. А так как большая часть его профессиональной деятельности была связана со свитками, у него появилась странная навязчивая идея. Он был убежден, что можно отыскать и другие свитки...
— Ну и что же тут странного? — спросила Дайна.
— Опять вы попали в точку, — улыбнулся мистер Смит. — После кумранских находок половина населения Иордании и многочисленные археологи рыскали по холмам в поисках рукописей. Странной была не сама идея, а поглощенность ею Хэнка. Он иногда напоминал мне американских пионеров Дикого Запада, которые старели и умирали в поисках воображаемых золотых жил. Хэнк проводил в пустыне целые месяцы, а жить там нелегко из-за немилосердной жары и сухости. Потом он объявлялся в Иерусалиме или Бейруте, где пару месяцев приходил в себя и пьянствовал, очевидно компенсируя таким образом длительную жажду. Во время очередного кутежа я его и повстречал. Задолго до того Хэнк раскопал небольшой курган в месте, теперь находящемся на территории Израиля. Он провел там всего пару сезонов и никогда не публиковал результаты, но у меня сложилось впечатление, что это место могло быть библейской Мицпой. Однако, прежде чем тратить на раскопки деньги, с трудом заработанные в университете, я хотел узнать о том, что обнаружили предыдущие раскопки. Кто-то упомянул в связи с этим Хэнка. Он был известной личностью в городе — постоянно цеплялся ко всем знакомым и рассказывал им невероятные истории о своих великих открытиях. Мне стало жаль беднягу. К тому же, протрезвев, он сообщал мне полезные сведения. У него была первоклассная память. Я его благодарил, но, очевидно, переусердствовал, так как у него вошло в привычку цепляться ко мне всякий раз, когда он оказывался в Бейруте, Все остальные его избегали, и я вскоре понял причину: в трезвом состоянии Хэнк был вполне терпим, но трезвым он бывал крайне редко, а когда напивался, то болтал какой-то несусветный вздор. Слушать его было не только скучно, а просто невыносимо.
Мистер Смит умолк, глядя на остывающий чай. Дайна впервые ощутила к нему нечто вроде симпатии — она живо представила себе его мягкое и терпеливое отношение к нудному старому пьянице. Однако картина событий все еще не обрела конкретного смысла.
— Ну? — поторопила Дайна.
Мистер Смит поднял взгляд:
— Я видел Хэнка вечером, незадолго до того, как его убили. На рю эль-Талаат есть маленький бар, куда мы хаживали. Хэнк уже успел набраться. Алкоголь расслабил все его мышцы, включая голосовые связки. Он болтал, не умолкая ни на секунду. Увидев меня, Хэнк подошел к моему столику и плюхнулся на стул. В баре было темно, но при виде его лица я сразу понял: что-то произошло. Его глаза сияли, он все время облизывал губы, словно они пересохли.
Я спросил, как дела, и Хэнк ответил, что как всегда. Это было нетипично — как правило, он тут же пускался в восторженные описания нового ключа от двери к великому открытию. Я купил ему пару порций выпивки, и мы поболтали о том о сем. Хэнк не мог сидеть спокойно, он постоянно передвигал стаканы, спичечные коробки, клочки бумаги, которые вытаскивал из карманов. Я решил, что он поймал какой-то вирус. Глаза его блестели, как бывает при высокой температуре. Когда Хэнк захотел четвертую порцию, я решил, что с него, пожалуй, хватит и лучше ему пойти домой и лечь в постель. Он бросил на меня странный взгляд, сел прямо и сказал вполне членораздельно: «Вы думаете, Джефф, что я болен. Но я здоров — по крайней мере физически. Я нашел это, Джефф! Ни вы, ни другие мне не верили, но я это нашел!»
Знаете, — задумчиво продолжал мистер Смит, — я почти ему поверил. Несмотря на всю его болтовню, в нем что-то было... Ну, я его поздравил и спросил, когда он собирается поведать об этом миру. Хэнк сплюнул — он приобрел у своих бедуинских приятелей несколько неопрятных привычек — и заявил, что мир может убираться к дьяволу. Он впал в неистовство, и я удивился, что хоть на момент поверил его очередной нелепой выдумке. Ведь нечто подобное я уже слышал много раз. Я начал обдумывать вежливый способ удалиться, когда внезапно, как часто бывает у пьяных, его настроение изменилось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24