Он промотал пятьдесят миллионов рублей на прекрасные дворцы, ценные украшения, французское шампанское, но при этом он сделал Екатерину самой могущественной женщиной в мире.
Фрейлины молча порхали вокруг нее, словно бабочки, напудривая ее волосы и завязывая ленты на туфлях. Она стояла, а фрейлины накинули ей на плечи бархатную серую мантию, надели регалии, которые она всегда носила при дворе: кресты Святой Екатерины, Святого Владимира, Святого Александра Невского, ленты Святого Андрея и Святого Георгия украшали ее грудь вместе с тяжелыми золотыми медалями. Екатерина расправила плечи, демонстрируя великолепную осанку, и вышла из своих покоев.
Сегодня впервые за десять дней она появится перед придворными. В сопровождении личного телохранителя она зашагала по длинным коридорам Зимнего дворца, мимо шеренг гвардейцев, мимо окон, за которыми несколько лет назад ее корабли готовились отправиться по Неве к морю, чтобы встретиться там со шведским флотом, уже выстроенным для атаки на Санкт-Петербург. Екатерина задумчиво смотрела на город за окнами.
Вскоре ей предстоит увидеть ее двор, это сборище подлецов, которые называют себя дипломатами и придворными. Они сговаривались против нее, планировали ее низвержение. Ее собственный сын задумал цареубийство. Но теперь в Петербург приехала одна персона, которая могла спасти ее. Женщина, у которой в руках была сила, потерянная Екатериной после смерти Потемкина. Именно этим утром прибыла в Петербург ее подруга детства, Элен де Рок, аббатиса Монглана.
После недолгого пребывания на виду Екатерина рука об руку с ее нынешним любовником Платоном Зубовым вернулась в свои личные апартаменты. Аббатиса уже ждала ее в обществе родного брата Платона, Валерия. Она поднялась, увидев императрицу, пересекла комнату и обняла ее.
Подвижная для ее лет и тонкая, как высохший тростник, аббатиса светилась от радости под взглядом подруги. После жарких объятий аббатиса бросила взгляд на Платона Зубова. Одетый в небесно-голубой сюртук и обтягивающие лосины, он был так увешан медалями, что казалось странным, как он не падает под их тяжестью. Платон был молод, обладал приятными, нежными чертами. Невозможно было ошибиться в его роли при дворе: во время беседы с аббатисой Екатерина не отпускала его руку.
— Элен, как часто я мечтала о твоем приезде! Даже не верится, что ты наконец здесь. Господь услышал мои молитвы и привел ко мне подругу детства.
Она сделала знак аббатисе, разрешая той сесть в большое удобное кресло, сама же села рядом. Платон и Валерий встали за их спинами.
— Это надо отметить. Однако, как ты видишь, я в трауре и не могу устроить fete по поводу твоего приезда. Я предлагаю вместе пообедать сегодня в моих покоях. Мы сможем смеяться и радоваться, притворившись на минуту, что снова вернулись в детство. Валерий, ты не откроешь вино, как я учила тебя?
Валерий кивнул и подошел к буфету.
— Ты должна попробовать это вино, моя дорогая, — продолжала Екатерина. — Это самая большая ценность при моем дворе. Оно было привезено из Бордо самим Дени Дидро много лет назад. Я ценю его, как если бы оно было драгоценным.
Валерий разлил темное красное вино в маленькие хрустальные бокалы. Женщины сделали по глотку.
— Великолепно! — сказала аббатиса, улыбаясь Екатерине. — Но никакое вино не сравнится с тем эликсиром, что бежит по моим жилам при виде тебя, моя Фике.
Платон с Валерием переглянулись, услышав столь фамильярное обращение. Фике было детское прозвище императрицы, урожденной Софии Анхальт-Цербстской. Платон, пользуясь привилегиями любовника, мог набраться храбрости, чтобы в постели называть императрицу «владычицей своего сердца», но на людях он всегда обращался к ней «ваше величество», так же как и ее дети. Однако, как ни странно, императрица словно и не заметила дерзости французской аббатисы.
— Теперь скажи мне, почему ты так задержалась во Франции? — спросила Екатерина. — Когда ты закрыла аббатство, я думала, ты сразу же приедешь в Россию. Мой двор полон беженцев, особенно с тех пор, как ваш король был схвачен в Варенне при попытке тайно покинуть страну и стал узником собственного народа. Франция — это гидра с двенадцатью сотнями голов, государство анархии. Эта нация сапожников перевернула естественный порядок вещей!
Аббатиса была удивлена, услышав, в какой манере выражается столь просвещенная правительница. Конечно, Франция стала опасной. Но неужели это та самая царица, которая поддерживала дружескую переписку с Вольтером и Дидро? Ведь эти философы, известные своими либеральными взглядами, проповедовали классовое равенство и были противниками войны…
— Я не могла приехать сразу, — ответила аббатиса на вопрос Екатерины. — У меня были дела, которые следовало закончить.
Она со значением посмотрела на Платона Зубова, который стоял за спинкой кресла Екатерины и поглаживал ей шею.
— Но об этом я могу говорить только с тобой, — закончила Элен.
Екатерина какое-то время молча смотрела на нее, потом обронила:
— Валерий, ты с Платоном Александровичем можешь оставить нас.
— Но, мое обожаемое величество…— начал Платон Зубов тоном капризного ребенка.
— Не бойся за мою безопасность, мой голубь. — Екатерина похлопала фаворита по руке, лежавшей на ее плече. — Мы с Элен знаем друг друга без малого шестьдесят лет. Не будет вреда, если мы останемся с ней одни на несколько минут.
— Разве он не красив? — спросила царица, когда оба молодых человека вышли из комнаты. — Знаю, мы с тобой выбрали разные дороги в жизни, моя дорогая. Надеюсь, ты поймешь, когда я скажу тебе, что чувствую себя маленькой мошкой, греющей крылышки на солнце после холодной зимы. Ничто так не гонит соки в старом дереве, как забота молодого садовника.
Аббатиса ответила не сразу, раздумывая о том, правильно ли она поступает. Ведь хотя они постоянно обменивались посланиями и переписка их была по-дружески теплой и доверительной, она не видела свою подругу детства в течение долгих лет. Правдивы ли слухи о ней? Можно ли довериться этой стареющей женщине, погрязшей в плотских грехах и ревностно оберегающей свою единоличную власть?
— Я шокировала тебя? — улыбнулась Екатерина.
— Моя дорогая София, — сказала аббатиса, — я прекрасно знаю, как любишь ты подобные выходки. Помнишь, когда тебе было только четыре года и тебя должны были представить при дворе короля Пруссии Фридриха Вильгельма, ты отказалась поцеловать галун на его костюме?
Екатерина рассмеялась так, что у нее на глазах выступили слезы.
— Я заявила, что портной сшил ему слишком короткий сюртук! Моя мать была в бешенстве, король же похвалил меня за храбрость.
Аббатиса благосклонно улыбнулась своей подруге.
— Ты помнишь, что предсказывал нам брауншвейгский каноник? — мягко спросила она. — На твоей ладони он увидел три короны.
— Я хорошо помню об этом, — последовал ответ. — С того самого дня и после я никогда не сомневалась, что буду правительницей империи. Я всегда верила в мистические предсказания, особенно если они совпадали с моими желаниями.
Екатерина улыбнулась, но на этот раз аббатиса не ответила на ее улыбку.
— Ты помнишь, что предсказатель прочитал по моей ладони? — спросила аббатиса.
Екатерина немного помолчала.
— Я помню, словно это было вчера, — ответила она наконец. — Именно по этой причине я дожидалась твоего прибытия с таким нетерпением. Ты представить себе не можешь, как я изводилась из-за того, что ты так долго не приезжала. — Она сделала паузу, словно заколебалась на миг. — Они у тебя? — наконец спросила царица.
Аббатиса погрузила руку в складки своего облачения, туда, где к ее запястью был привязан большой бумажник. Она извлекла тяжелую золотую фигуру, украшенную драгоценностями. Фигура изображала женщину в длинном одеянии, сидевшую в маленьком павильоне с задернутым позади занавесом. Аббатиса вручила статуэтку Екатерине. Та взяла ее обеими руками и принялась медленно поворачивать, словно не верила своим глазам.
— Черная королева, — прошептала аббатиса, внимательно следя за лицом Екатерины.
руки императрицы сжали шахматную фигуру, украшенную золотом и драгоценностями. Екатерина прижала ее к груди и посмотрела на подругу детства.
— А остальные?
Что-то в ее голосе заставило аббатису насторожиться.
— Они надежно спрятаны там, где им ничто не угрожает, — ответила она.
— Моя возлюбленная Элен, мы должны немедленно собрать вместе все фигуры! Ты ведь знаешь, какой властью наделены эти шахматы! В руках благонадежного монарха с ними не случится ничего дурного…
— Послушай, — прервала ее аббатиса. — В течение сорока лет я игнорировала твои мольбы вскрыть стены монастыря и разыскать шахматы Монглана. Теперь я скажу тебе почему. Я всегда знала точное место, где они были спрятаны. — Аббатиса подняла руку, поскольку Екатерина собиралась разразиться возмущенной тирадой. — Я также знала, почему шахматы опасно извлекать на свет. Только святой смог бы устоять против такого искушения. А ты совсем не святая, моя дорогая Фике.
— О чем ты? — вскричала императрица. — Я объединила разрозненную нацию, принесла просвещение невежественным людям! Я усмирила чуму, построила больницы и школы, прекратила войны, которые грозили расколоть Россию и сделать ее легкой добычей для врагов! Ты полагаешь, я деспот?
— Я думаю только о твоем благополучии, — спокойно проговорила аббатиса. — Эти фигуры способны вскружить даже самую холодную голову. Вспомни, шахматы Монглана чуть не раскололи на части империю франков: после смерти Карла его сыновья начали войну за престол.
— Обычная междоусобица, — фыркнула Екатерина. — При чем здесь шахматы?
— Только благодаря огромному влиянию, которое католическая церковь имела в Центральной Европе, нам удавалось так долго удерживать под покровом тайны эту темную силу. Но когда до меня дошли известия, что во Франции принят декрет о конфискации церковной собственности, я поняла, что мои худшие опасения могут сбыться. Когда я узнала, что французские солдаты направляются в Монглан, все стало ясно. Почему в Монглан? Мы находились далеко от Парижа, затерянные глубоко в горах. Были ведь аббатства богаче нашего и гораздо ближе к столице. Разграбить их было бы куда проще. Но нет, солдаты были посланы именно за шахматами. Я провела немало часов в размышлениях, прежде чем у меня родился план: извлечь фигуры из стен монастыря и так рассеять по всей Европе, чтобы их нельзя было собрать долгие годы.
— Рассеять! — Екатерина вскочила на ноги, все еще прижимая к груди шахматную фигуру, и заметалась по комнате, словно зверь по клетке. — Как ты могла это сделать?! Ты должна была прийти ко мне и попросить помощи!
— Говорю тебе, я не могла! — ответила аббатиса голосом ломким и хриплым — давала о себе знать усталость после долгого путешествия. — Я узнала, что были и другие, кто знал о местонахождении шахмат. Кто-то подкупил членов французского Национального собрания, чтобы провести Декрет о конфискации, и направил их интересы в сторону Монглана. По слухам, этот человек действовал из-за границы. О совпадении и речи быть не может: среди тех, кого эта темная сила старалась подкупить, были великий оратор Мирабо и епископ Отенский. Один был автором Декрета, другой — его наиболее ярым защитником. Когда в апреле Мирабо заболел, епископ не отходил от него ни на шаг до самого его последнего вздоха. Без сомнения, он отчаянно хотел перехватить корреспонденцию, которая могла изобличить их обоих.
— Как тебе удалось все это узнать? — пробормотала Екатерина.
Отвернувшись от аббатисы, она подошла к окну и принялась смотреть на темнеющее небо. На горизонте собирались грозовые облака.
— Эта корреспонденция у меня, — ответила аббатиса.
С минуту никто из женщин не проронил ни слова. Наконец мягкий голос аббатисы снова зазвучал в полумраке комнаты.
— Ты спрашивала, какое дело так надолго задержало меня во Франции. Теперь ты знаешь. Я должна была выяснить, кто направлял мою руку, кто заставил меня извлечь шахматы Монглана из тайника, где они пролежали тысячу лет. Это было необходимо, чтобы установить, кто был тем врагом, который гнал меня, словно зверя, пока я не вышла из-под крыла церкви и не отправилась через весь континент искать другое убежище для сокровища, порученного моим заботам.
— Ты узнала имя того, кого искала? — осторожно спросила
Екатерина, поворачиваясь к аббатисе лицом.
— Да, я узнала, — спокойно ответила та. — Моя дорогая Фике, это была ты!
— Если ты все знала, почему же ты все-таки приехала в Петербург? — спросила царица, когда они с аббатисой на следующее утро прогуливались по заснеженной дорожке, возвращаясь в Эрмитаж. — Я не понимаю…
Женщины шли между двумя колоннами солдат. Полк императорской гвардии, поднимая снег казачьими сапогами, маршировал в двадцати шагах от них. Гвардейцы были достаточно далеко, так что можно было говорить спокойно.
— Потому что, несмотря на все, я тебе доверяю, — сказала аббатиса, слегка слукавив. — Знаю, ты боялась, что французское правительство рухнет и страна впадет в хаос. Ты хотела быть уверенной, что шахматы Монглана не попадут в неправедные руки. Но ты подозревала, что меры, которые ты предприняла, мне не понравятся. Скажи-ка мне, Фике, как ты собиралась отнимать у французских солдат их добычу, после того как они достали бы фигуры? Предприняла вторжение русских полчищ во Францию?
— Я послала в горы своих солдат, чтобы перехватить французов на обратном пути, — с улыбкой призналась Екатерина. — Мои люди не были одеты в форму.
— Понятно, — проговорила аббатиса. — И что подвигнуло тебя на столь крайние меры?
— Полагаю, я должна поделиться с тобой тем, что знаю, — ответила императрица. — Как ты уже поняла, я купила библиотеку Вольтера после его смерти. Среди бумаг оказался тайный дневник кардинала Ришелье. В дневнике кардинал, пользуясь для секретности особым кодом, вел записи о своих изысканиях касательно шахмат Монглана. Вольтер расшифровал код, и я смогла прочесть то, что он обнаружил. Рукопись спрятана в подвале Эрмитажа, куда мы теперь идем. Я настаиваю, чтобы ты взглянула на эти записи.
— В чем же важность сего документа? — спросила аббатиса, недоумевая, почему ее подруга не упомянула об этом раньше.
— Ришелье проследил историю шахмат Монглана до мавров, которые преподнесли их в качестве подарка Карлу Великому, до того момента, когда шахматы попали к маврам, и даже дальше. Как ты знаешь, Карл предпринял много крестовых походов против мавров как в Испании, так и в Африке. Но однажды он защитил Кордову и Барселону от басков-христиан, которые пытались скинуть мавританское владычество. Хотя баски и были христианами, они веками совершали набеги на франкское государство, пытаясь захватить власть над землями Западной Европы, в частности над побережьем Атлантики и горами, в которых они чувствовали себя как дома.
— Пиренеи, — подсказала аббатиса.
— Точно, — ответила царица. — Баски называли их «Волшебные горы». А тебе известно, что Пиренеи — родина самого загадочного и мистического культа, который только знала земля со времен Христа? Именно из этих мест вышли кельты и двинулись на север, чтобы осесть сперва в Бретани, а позднее — на Британских островах. Чародей Мерлин жил в этих горах, а тайный культ мы сегодня называем культом друидов.
— Этого я не знала, — проговорила аббатиса, глядя на утоптанный снег под ногами.
Ее тонкие губы были сжаты, а морщинистое лицо напоминало камень с древнего надгробия.
— Ты сможешь прочесть об этом в дневнике, мы почти пришли, — сказала императрица, — Ришелье утверждает, что мавры завоевали Пиренеи и узнали страшную тайну, которую веками хранили сначала кельты, а потом баски. И тогда эти мавританские завоеватели зашифровали полученные знания собственным шифром: они спрятали тайну в золотых и серебряных шахматных фигурах. Когда стало ясно, что мавры могут потерять свое могущество на Иберийском полуострове, они отправили шахматы Карлу Великому, с которым были союзниками. Если кто и сможет защитить тайну, посчитали они, то только он, самый могущественный правитель в истории цивилизованного мира.
— И ты веришь в эту историю? — спросила аббатиса, когда они приблизились к величественному фасаду Эрмитажа.
— Суди сама, — сказала Екатерина. — Я знаю, что тайна гораздо древнее, чем мавры, древнее, чем баски. Возможно, она даже древней, чем друиды. Я должна спросить тебя, мой друг: ты когда-нибудь слышала о тайном обществе, члены которого иногда называют себя масонами?
Аббатиса побледнела и остановилась перед входной дверью.
— Что ты сказала? — слабым голосом произнесла она и схватила подругу за руку.
— А-а…— протянула Екатерина. — Значит, ты знаешь о нем. Когда ты прочтешь рукопись, я расскажу тебе одну историю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76
Фрейлины молча порхали вокруг нее, словно бабочки, напудривая ее волосы и завязывая ленты на туфлях. Она стояла, а фрейлины накинули ей на плечи бархатную серую мантию, надели регалии, которые она всегда носила при дворе: кресты Святой Екатерины, Святого Владимира, Святого Александра Невского, ленты Святого Андрея и Святого Георгия украшали ее грудь вместе с тяжелыми золотыми медалями. Екатерина расправила плечи, демонстрируя великолепную осанку, и вышла из своих покоев.
Сегодня впервые за десять дней она появится перед придворными. В сопровождении личного телохранителя она зашагала по длинным коридорам Зимнего дворца, мимо шеренг гвардейцев, мимо окон, за которыми несколько лет назад ее корабли готовились отправиться по Неве к морю, чтобы встретиться там со шведским флотом, уже выстроенным для атаки на Санкт-Петербург. Екатерина задумчиво смотрела на город за окнами.
Вскоре ей предстоит увидеть ее двор, это сборище подлецов, которые называют себя дипломатами и придворными. Они сговаривались против нее, планировали ее низвержение. Ее собственный сын задумал цареубийство. Но теперь в Петербург приехала одна персона, которая могла спасти ее. Женщина, у которой в руках была сила, потерянная Екатериной после смерти Потемкина. Именно этим утром прибыла в Петербург ее подруга детства, Элен де Рок, аббатиса Монглана.
После недолгого пребывания на виду Екатерина рука об руку с ее нынешним любовником Платоном Зубовым вернулась в свои личные апартаменты. Аббатиса уже ждала ее в обществе родного брата Платона, Валерия. Она поднялась, увидев императрицу, пересекла комнату и обняла ее.
Подвижная для ее лет и тонкая, как высохший тростник, аббатиса светилась от радости под взглядом подруги. После жарких объятий аббатиса бросила взгляд на Платона Зубова. Одетый в небесно-голубой сюртук и обтягивающие лосины, он был так увешан медалями, что казалось странным, как он не падает под их тяжестью. Платон был молод, обладал приятными, нежными чертами. Невозможно было ошибиться в его роли при дворе: во время беседы с аббатисой Екатерина не отпускала его руку.
— Элен, как часто я мечтала о твоем приезде! Даже не верится, что ты наконец здесь. Господь услышал мои молитвы и привел ко мне подругу детства.
Она сделала знак аббатисе, разрешая той сесть в большое удобное кресло, сама же села рядом. Платон и Валерий встали за их спинами.
— Это надо отметить. Однако, как ты видишь, я в трауре и не могу устроить fete по поводу твоего приезда. Я предлагаю вместе пообедать сегодня в моих покоях. Мы сможем смеяться и радоваться, притворившись на минуту, что снова вернулись в детство. Валерий, ты не откроешь вино, как я учила тебя?
Валерий кивнул и подошел к буфету.
— Ты должна попробовать это вино, моя дорогая, — продолжала Екатерина. — Это самая большая ценность при моем дворе. Оно было привезено из Бордо самим Дени Дидро много лет назад. Я ценю его, как если бы оно было драгоценным.
Валерий разлил темное красное вино в маленькие хрустальные бокалы. Женщины сделали по глотку.
— Великолепно! — сказала аббатиса, улыбаясь Екатерине. — Но никакое вино не сравнится с тем эликсиром, что бежит по моим жилам при виде тебя, моя Фике.
Платон с Валерием переглянулись, услышав столь фамильярное обращение. Фике было детское прозвище императрицы, урожденной Софии Анхальт-Цербстской. Платон, пользуясь привилегиями любовника, мог набраться храбрости, чтобы в постели называть императрицу «владычицей своего сердца», но на людях он всегда обращался к ней «ваше величество», так же как и ее дети. Однако, как ни странно, императрица словно и не заметила дерзости французской аббатисы.
— Теперь скажи мне, почему ты так задержалась во Франции? — спросила Екатерина. — Когда ты закрыла аббатство, я думала, ты сразу же приедешь в Россию. Мой двор полон беженцев, особенно с тех пор, как ваш король был схвачен в Варенне при попытке тайно покинуть страну и стал узником собственного народа. Франция — это гидра с двенадцатью сотнями голов, государство анархии. Эта нация сапожников перевернула естественный порядок вещей!
Аббатиса была удивлена, услышав, в какой манере выражается столь просвещенная правительница. Конечно, Франция стала опасной. Но неужели это та самая царица, которая поддерживала дружескую переписку с Вольтером и Дидро? Ведь эти философы, известные своими либеральными взглядами, проповедовали классовое равенство и были противниками войны…
— Я не могла приехать сразу, — ответила аббатиса на вопрос Екатерины. — У меня были дела, которые следовало закончить.
Она со значением посмотрела на Платона Зубова, который стоял за спинкой кресла Екатерины и поглаживал ей шею.
— Но об этом я могу говорить только с тобой, — закончила Элен.
Екатерина какое-то время молча смотрела на нее, потом обронила:
— Валерий, ты с Платоном Александровичем можешь оставить нас.
— Но, мое обожаемое величество…— начал Платон Зубов тоном капризного ребенка.
— Не бойся за мою безопасность, мой голубь. — Екатерина похлопала фаворита по руке, лежавшей на ее плече. — Мы с Элен знаем друг друга без малого шестьдесят лет. Не будет вреда, если мы останемся с ней одни на несколько минут.
— Разве он не красив? — спросила царица, когда оба молодых человека вышли из комнаты. — Знаю, мы с тобой выбрали разные дороги в жизни, моя дорогая. Надеюсь, ты поймешь, когда я скажу тебе, что чувствую себя маленькой мошкой, греющей крылышки на солнце после холодной зимы. Ничто так не гонит соки в старом дереве, как забота молодого садовника.
Аббатиса ответила не сразу, раздумывая о том, правильно ли она поступает. Ведь хотя они постоянно обменивались посланиями и переписка их была по-дружески теплой и доверительной, она не видела свою подругу детства в течение долгих лет. Правдивы ли слухи о ней? Можно ли довериться этой стареющей женщине, погрязшей в плотских грехах и ревностно оберегающей свою единоличную власть?
— Я шокировала тебя? — улыбнулась Екатерина.
— Моя дорогая София, — сказала аббатиса, — я прекрасно знаю, как любишь ты подобные выходки. Помнишь, когда тебе было только четыре года и тебя должны были представить при дворе короля Пруссии Фридриха Вильгельма, ты отказалась поцеловать галун на его костюме?
Екатерина рассмеялась так, что у нее на глазах выступили слезы.
— Я заявила, что портной сшил ему слишком короткий сюртук! Моя мать была в бешенстве, король же похвалил меня за храбрость.
Аббатиса благосклонно улыбнулась своей подруге.
— Ты помнишь, что предсказывал нам брауншвейгский каноник? — мягко спросила она. — На твоей ладони он увидел три короны.
— Я хорошо помню об этом, — последовал ответ. — С того самого дня и после я никогда не сомневалась, что буду правительницей империи. Я всегда верила в мистические предсказания, особенно если они совпадали с моими желаниями.
Екатерина улыбнулась, но на этот раз аббатиса не ответила на ее улыбку.
— Ты помнишь, что предсказатель прочитал по моей ладони? — спросила аббатиса.
Екатерина немного помолчала.
— Я помню, словно это было вчера, — ответила она наконец. — Именно по этой причине я дожидалась твоего прибытия с таким нетерпением. Ты представить себе не можешь, как я изводилась из-за того, что ты так долго не приезжала. — Она сделала паузу, словно заколебалась на миг. — Они у тебя? — наконец спросила царица.
Аббатиса погрузила руку в складки своего облачения, туда, где к ее запястью был привязан большой бумажник. Она извлекла тяжелую золотую фигуру, украшенную драгоценностями. Фигура изображала женщину в длинном одеянии, сидевшую в маленьком павильоне с задернутым позади занавесом. Аббатиса вручила статуэтку Екатерине. Та взяла ее обеими руками и принялась медленно поворачивать, словно не верила своим глазам.
— Черная королева, — прошептала аббатиса, внимательно следя за лицом Екатерины.
руки императрицы сжали шахматную фигуру, украшенную золотом и драгоценностями. Екатерина прижала ее к груди и посмотрела на подругу детства.
— А остальные?
Что-то в ее голосе заставило аббатису насторожиться.
— Они надежно спрятаны там, где им ничто не угрожает, — ответила она.
— Моя возлюбленная Элен, мы должны немедленно собрать вместе все фигуры! Ты ведь знаешь, какой властью наделены эти шахматы! В руках благонадежного монарха с ними не случится ничего дурного…
— Послушай, — прервала ее аббатиса. — В течение сорока лет я игнорировала твои мольбы вскрыть стены монастыря и разыскать шахматы Монглана. Теперь я скажу тебе почему. Я всегда знала точное место, где они были спрятаны. — Аббатиса подняла руку, поскольку Екатерина собиралась разразиться возмущенной тирадой. — Я также знала, почему шахматы опасно извлекать на свет. Только святой смог бы устоять против такого искушения. А ты совсем не святая, моя дорогая Фике.
— О чем ты? — вскричала императрица. — Я объединила разрозненную нацию, принесла просвещение невежественным людям! Я усмирила чуму, построила больницы и школы, прекратила войны, которые грозили расколоть Россию и сделать ее легкой добычей для врагов! Ты полагаешь, я деспот?
— Я думаю только о твоем благополучии, — спокойно проговорила аббатиса. — Эти фигуры способны вскружить даже самую холодную голову. Вспомни, шахматы Монглана чуть не раскололи на части империю франков: после смерти Карла его сыновья начали войну за престол.
— Обычная междоусобица, — фыркнула Екатерина. — При чем здесь шахматы?
— Только благодаря огромному влиянию, которое католическая церковь имела в Центральной Европе, нам удавалось так долго удерживать под покровом тайны эту темную силу. Но когда до меня дошли известия, что во Франции принят декрет о конфискации церковной собственности, я поняла, что мои худшие опасения могут сбыться. Когда я узнала, что французские солдаты направляются в Монглан, все стало ясно. Почему в Монглан? Мы находились далеко от Парижа, затерянные глубоко в горах. Были ведь аббатства богаче нашего и гораздо ближе к столице. Разграбить их было бы куда проще. Но нет, солдаты были посланы именно за шахматами. Я провела немало часов в размышлениях, прежде чем у меня родился план: извлечь фигуры из стен монастыря и так рассеять по всей Европе, чтобы их нельзя было собрать долгие годы.
— Рассеять! — Екатерина вскочила на ноги, все еще прижимая к груди шахматную фигуру, и заметалась по комнате, словно зверь по клетке. — Как ты могла это сделать?! Ты должна была прийти ко мне и попросить помощи!
— Говорю тебе, я не могла! — ответила аббатиса голосом ломким и хриплым — давала о себе знать усталость после долгого путешествия. — Я узнала, что были и другие, кто знал о местонахождении шахмат. Кто-то подкупил членов французского Национального собрания, чтобы провести Декрет о конфискации, и направил их интересы в сторону Монглана. По слухам, этот человек действовал из-за границы. О совпадении и речи быть не может: среди тех, кого эта темная сила старалась подкупить, были великий оратор Мирабо и епископ Отенский. Один был автором Декрета, другой — его наиболее ярым защитником. Когда в апреле Мирабо заболел, епископ не отходил от него ни на шаг до самого его последнего вздоха. Без сомнения, он отчаянно хотел перехватить корреспонденцию, которая могла изобличить их обоих.
— Как тебе удалось все это узнать? — пробормотала Екатерина.
Отвернувшись от аббатисы, она подошла к окну и принялась смотреть на темнеющее небо. На горизонте собирались грозовые облака.
— Эта корреспонденция у меня, — ответила аббатиса.
С минуту никто из женщин не проронил ни слова. Наконец мягкий голос аббатисы снова зазвучал в полумраке комнаты.
— Ты спрашивала, какое дело так надолго задержало меня во Франции. Теперь ты знаешь. Я должна была выяснить, кто направлял мою руку, кто заставил меня извлечь шахматы Монглана из тайника, где они пролежали тысячу лет. Это было необходимо, чтобы установить, кто был тем врагом, который гнал меня, словно зверя, пока я не вышла из-под крыла церкви и не отправилась через весь континент искать другое убежище для сокровища, порученного моим заботам.
— Ты узнала имя того, кого искала? — осторожно спросила
Екатерина, поворачиваясь к аббатисе лицом.
— Да, я узнала, — спокойно ответила та. — Моя дорогая Фике, это была ты!
— Если ты все знала, почему же ты все-таки приехала в Петербург? — спросила царица, когда они с аббатисой на следующее утро прогуливались по заснеженной дорожке, возвращаясь в Эрмитаж. — Я не понимаю…
Женщины шли между двумя колоннами солдат. Полк императорской гвардии, поднимая снег казачьими сапогами, маршировал в двадцати шагах от них. Гвардейцы были достаточно далеко, так что можно было говорить спокойно.
— Потому что, несмотря на все, я тебе доверяю, — сказала аббатиса, слегка слукавив. — Знаю, ты боялась, что французское правительство рухнет и страна впадет в хаос. Ты хотела быть уверенной, что шахматы Монглана не попадут в неправедные руки. Но ты подозревала, что меры, которые ты предприняла, мне не понравятся. Скажи-ка мне, Фике, как ты собиралась отнимать у французских солдат их добычу, после того как они достали бы фигуры? Предприняла вторжение русских полчищ во Францию?
— Я послала в горы своих солдат, чтобы перехватить французов на обратном пути, — с улыбкой призналась Екатерина. — Мои люди не были одеты в форму.
— Понятно, — проговорила аббатиса. — И что подвигнуло тебя на столь крайние меры?
— Полагаю, я должна поделиться с тобой тем, что знаю, — ответила императрица. — Как ты уже поняла, я купила библиотеку Вольтера после его смерти. Среди бумаг оказался тайный дневник кардинала Ришелье. В дневнике кардинал, пользуясь для секретности особым кодом, вел записи о своих изысканиях касательно шахмат Монглана. Вольтер расшифровал код, и я смогла прочесть то, что он обнаружил. Рукопись спрятана в подвале Эрмитажа, куда мы теперь идем. Я настаиваю, чтобы ты взглянула на эти записи.
— В чем же важность сего документа? — спросила аббатиса, недоумевая, почему ее подруга не упомянула об этом раньше.
— Ришелье проследил историю шахмат Монглана до мавров, которые преподнесли их в качестве подарка Карлу Великому, до того момента, когда шахматы попали к маврам, и даже дальше. Как ты знаешь, Карл предпринял много крестовых походов против мавров как в Испании, так и в Африке. Но однажды он защитил Кордову и Барселону от басков-христиан, которые пытались скинуть мавританское владычество. Хотя баски и были христианами, они веками совершали набеги на франкское государство, пытаясь захватить власть над землями Западной Европы, в частности над побережьем Атлантики и горами, в которых они чувствовали себя как дома.
— Пиренеи, — подсказала аббатиса.
— Точно, — ответила царица. — Баски называли их «Волшебные горы». А тебе известно, что Пиренеи — родина самого загадочного и мистического культа, который только знала земля со времен Христа? Именно из этих мест вышли кельты и двинулись на север, чтобы осесть сперва в Бретани, а позднее — на Британских островах. Чародей Мерлин жил в этих горах, а тайный культ мы сегодня называем культом друидов.
— Этого я не знала, — проговорила аббатиса, глядя на утоптанный снег под ногами.
Ее тонкие губы были сжаты, а морщинистое лицо напоминало камень с древнего надгробия.
— Ты сможешь прочесть об этом в дневнике, мы почти пришли, — сказала императрица, — Ришелье утверждает, что мавры завоевали Пиренеи и узнали страшную тайну, которую веками хранили сначала кельты, а потом баски. И тогда эти мавританские завоеватели зашифровали полученные знания собственным шифром: они спрятали тайну в золотых и серебряных шахматных фигурах. Когда стало ясно, что мавры могут потерять свое могущество на Иберийском полуострове, они отправили шахматы Карлу Великому, с которым были союзниками. Если кто и сможет защитить тайну, посчитали они, то только он, самый могущественный правитель в истории цивилизованного мира.
— И ты веришь в эту историю? — спросила аббатиса, когда они приблизились к величественному фасаду Эрмитажа.
— Суди сама, — сказала Екатерина. — Я знаю, что тайна гораздо древнее, чем мавры, древнее, чем баски. Возможно, она даже древней, чем друиды. Я должна спросить тебя, мой друг: ты когда-нибудь слышала о тайном обществе, члены которого иногда называют себя масонами?
Аббатиса побледнела и остановилась перед входной дверью.
— Что ты сказала? — слабым голосом произнесла она и схватила подругу за руку.
— А-а…— протянула Екатерина. — Значит, ты знаешь о нем. Когда ты прочтешь рукопись, я расскажу тебе одну историю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76