Тогда убийца выстрелил еще раз. Возникло ощущение, что на висок села муха. Она подняла руку, чтобы ее прогнать.Потом красный свет ослепил ее. Кровавая пелена разделила ее и преступника.Медленно и величественно мир опрокинулся. Кристина упала. Она не почувствовала, как ее тело рухнуло на пол. Все стало черным.Еще несколько секунд она оставалась в полубессознательном состоянии, хотя и различала поспешные движения убийцы, слышала, как он перелистывает бумаги.Над Новым Орлеаном занимался день.Кристина Бушэ его уже не увидит. Глава 2 Все случившееся было лишь кошмаром, и, проснувшись, она почувствовала такое облегчение, что нервно рассмеялась. Она хотела дотронуться до своего влажного лба, но рука не повиновалась ей. Она постаралась поднять другую руку и тут поняла, что ее запястья пристегнуты узкими ремешками.Была ночь. Черная ночь, и она напрасно пыталась что-нибудь увидеть. А ноги? Она осторожно пошевелила ногами, сначала правой, потом левой. Они оказались тоже привязаны. И тогда внезапно она вспомнила ужасную сцену, которая все-таки произошла е реальности. Изо всех сил она закричала:— На помощь!От мягкого голоса, раздавшегося совсем рядом, она вздрогнула,— Вы проснулись? Не боитесь, я ваша сиделка.Ее щеки коснулась рука.— Как вы себя чувствуете? — опять донесся голос. — Вам не очень больно?— Нет, — ответила Кристина не очень уверенно. — У меня и грудь связана? Мне трудно дышать.— У вас перевязана рана. Это нормально.— Вы не можете включить свет?— Сейчас день, мадемуазель Бушэ. У вас повязка на глазах. Не надо беспокоиться, вы чувствуете себя хорошо, насколько возможно. Я сейчас предупрежу доктора Бертона.Сиделка встала, отошла от кровати, и Кристина услышала, как она сняла трубку.— Доктор, мадемуазель Бушэ только что проснулась... Хорошо.Шум опускаемой трубки. Умелые и чуткие руки.— Доктор сейчас придет. Я вам дам попить.Ей вставили в рот что-то типа рожка, через который она жадно глотнула прохладную жидкость. Кристина не могла оторваться, движения ее были неловкими» и она почувствовала, как по подбородку побежала струйка. Ее вытерли, она была за это признательна.— А мой отец? — спросила она.— Не задавайте вопросов. Доктор вам все объяснит.Тогда она осознала, что кошмар был реальностью, что ее отец умер, и начала тихо плакать.Дверь открылась. Двое пошептались. Мужской голос воскликнул с наигранной добротой:— Прекрасно! Я вижу, наша уцелевшая девушка в отличной форме! Вы себя чувствуете не очень разбитой?— Не очень. Я хотела бы, чтобы мне развязали руки и ноги.— Я этим займусь. Будьте благоразумны. Сейчас вам сделают укол в руку. Расслабьтесь.Прикосновение сырой ваты. Ощущение прохлады и одновременно распространяющийся запах эфира. Затем быстрый укол.— Доктор, скажите мне, что со мной случи лось? Он в меня выстрелил, да?— Две пули 38-го калибра. Настоящее чудо. Первая задела левое легкое и прошла в двух сантиметрах от сердца, отлетела рикошетом от грудной кости и застряла в лопатке.— А другая пуля, доктор?Голос доктора ослабевал, его как будто повторяло эхо, наконец он совсем угас.— Она проспит три часа, — объявил доктор Бертон. — Когда она проснется, полиция сможет ее допросить, но для начала не более пяти минут. Я прошу вас за этим проследить, мадемуазель Симмонс. И выбросьте отсюда все эти розы. * * * По голосам она окрестила для себя двух полицейских «Большой» и «Маленький», Они обращались с ней насколько возможно бережно, как и подобает обращаться с тяжелораненой, и после бесчисленных извинений подошли наконец к тому, что их интересовало:— Мадемуазель Бушэ, вы ведь видели убийцу вашего отца?— Я его видела при ярком освещении в тот момент, когда он направил на меня оружие. Это продлилось лишь долю секунды, но я буду помнить его лицо всю мою жизнь.При этом воспоминании она почувствовала, что побледнела, и стиснула зубы, чтобы они не застучали.— Вы его знаете?— Я видела этого человека впервые.Она почувствовала, что они разочарованы. Большой это тотчас же объяснил:— По тому, как совершено преступление, мы полагаем, что преступник — человек, хорошо знакомый в этом доме. Мы надеялись, что вы его уже встречали у вашего отца.Мне очень жаль, я больше ничем не могу вам помочь, Но я не видела отца с раннего детства. Я провела всю мою жизнь в Европе, рядом с матерью, и вернулась в Новый Орлеан лишь неделю назад... — Внезапно она замолчала, поняв, что пролежала уже много дней в больнице. Потом спросила: — Какое сегодня число?— Пятнадцатое марта.Она прикусила нижнюю губу. Со дня драмы прошло пять недель. Пять недель ее жизни, о которых у нее не осталось ни малейшего воспоминания. Она грустно улыбнулась.— Как много прошло времени... Я чуть не умерла...Полицейские дали ей время прийти в себя. Немного помолчав, она продолжила:— Я прожила с отцом всего неделю, и я мало его видела. У него было ужасно много работы. Я знаю лишь некоторых из его друзей. Впрочем, он собирался устроить прием и официально представить меня своему окружению. Убийца мне был незнаком.— Не могли бы вы описать нам его с максимальной точностью?Кристина сосредоточилась.— Ему, наверное, лет сорок-пятьдесят... Волосы черные, очень черные.— Негр?— Белый. Овальное лицо, мягко очерченный подбородок...— Борода? Усы?— Ни того, ни другого.— Глаза? Большие, маленькие, глубоко по саженные?Она отчаянно пыталась припомнить. Но в ее памяти осталось лишь общее впечатление. Впечатление от лица, искаженного яростью.— Я не могу вам сказать... Но я уверена, что, если бы вы мне показали его фотографию, я бы его узнала без колебаний.Они обменялись несколькими фразами на английском, произнесенными слишком быстро, чтобы она уловила их смысл. Потом Маленький спросил:— Не запомнили ли вы какую-нибудь деталь? Его одежду? Особую примету, необычный жест, который он, может быть, сделал? Его походку?— Он был одет в темное... Ничего другого я не помню.— Он держал оружие в правой или левой руке?— В правой, по-моему... Но я в этом не уверена!В этот момент раздался голос вмешавшейся сиделки:— Доктор сказал — пять минут... Вы разговариваете почти десять. Вы сможете вернуться завтра и поговорить немного дольше.— Извините нас, но убийца на свободе больше месяца, и каждая минута на счету. До завтра.Снова успокоительный укол, сон, забытье. * * * — Она была потрясена.— Это еще не все. Она не знает самого худшего.— Вы думаете, что она была в курсе насчет отца?В просторном кабинете главного врача они попивали виски и разговаривали. Для них, полицейских, рабочий день был уже позади. Доктор настаивал:— Так вы думаете, что она знала?— Нет. Она всегда жила с матерью во Франции и Швейцарии. Я полагаю, папаша не собирался рассказывать ей сразу же по приезде, что он работает на Корпорацию.Это не совсем так, — поправил инспектор Крамер. — В свое время он защитил многих гангстеров Корпорации, едва не преступив рамки законности. Затем он перестал выступать в суде защитником. Это было незадолго до того, как у него начались серьезные неприятности. Хотя не исключено, что он продолжал негласно давать советы своим бывшим клиентам. Он был незаурядным юристом.— К тому же его немногочисленные официальные дела не позволили бы ему скопить такое состояние.Доктор Бертон зажег сигарету и заинтересованно спросил:— И сколько же составляет наследство?— За вычетом налога на наследство и уплаты других налогов, девушке останется чуть меньше миллиона долларов.Врач восхищенно присвистнул.— Послушайте, это же прекрасная партия!— К тому же у того, кто на ней женится, не будет на шее ни тещи, ни тестя.Затрещал интерфон. Бертон наклонился:— Да?— Какой-то полицейский спрашивает инспектора Крамера.Врач, вопросительно подняв бровь, посмотрел на инспектора, на что тот кивнул утвердительно.— Впустите, — перевел врач.Молодой сержант явился за указаниями. Крамер был краток:— Непрерывное наблюдение за палатой 412. В положенное время вас сменят.Как только сержант вышел, Бертон удивленно спросил:— Зачем эти предосторожности? Вы бо итесь, что она убежит?— Я просто боюсь, как бы убийца не пришел завершить свою работу. День за днем его информировала пресса об участи Кристины Бушэ. Пока она находилась в коме с простреленным легким, ему нечего было ее бояться. Но теперь, когда она спасена, то представляет некоторую опасность. Она его видела и может опознать. Она одна. Вы меня понимаете?— Конечно. Я сейчас распоряжусь, чтобы в приемном отделении повысили бдительность.— Я не думаю, что этот тип так неосторожен, но случаются и более невероятные вещи.— Вы кого-то подозреваете?— Еще недавно мы имели около шестисот подозреваемых; всех тех людей, чьи фамилии фи гурируют в записной книжке и карточках Бушэ.— Прекрасная клиентура.— И прекрасные связи. После первого до проса Кристины мы сможем вычеркнуть из этого списка всех женщин, после чего у нас останется около трехсот-четырехсот фамилий. Она утверждает, что убийце лет сорок-пятьдесят. Учитывая этот возраст плюс-минут пять лет, мы сможем вычеркнуть из списка еще человек сто. Из оставшихся мы вычтем негров, если таковые имеются, и людей, которые умерли до преступления. И у нас все равно останется слишком много подозреваемых.— Вы уверены, что убийца был другом дома?Это очевидно. Адвокат достаточно хорошо знал этого человека, чтобы открыть перед ним сейф. Он ему доверял. Впрочем, преступник, сделав свое дело, даже и не подумал обставить все как обычное ограбление. Он удовольствовался тем, что взял некоторые папки, оста вив в сейфе внушительную пачку денег.— И вы полагаете, что Корпорация...— Не исключено. Бушэ слишком долго играл с огнем. Однажды он должен был обжечься.Крамер налил себе новую порцию виски. Его помощник Ардэн продолжил:— Допустим, Джон Бушэ решил порвать с Корпорацией, чтобы вернуться к честной жизни... Представьте себе реакцию рэкетиров! Думаете, они способны позволить человеку, который знает все, поступать по своему усмотрению? Поставьте себя на минутку на их место! Вот к Джону Бушэ приходит посетитель с целью его образумить. Бушэ остается непоколебимым. Он не хочет, чтобы его дочери пришлось краснеть за него. Тогда этот человек его убивает и забирает наиболее компрометирующие документы.— Подходящая гипотеза. И она намного сокращает список подозреваемых, по-моему. Остаются только отъявленные гангстеры.— Количество которых достаточно внушительно — пятьдесят два человека, и все они, не сомневайтесь, располагают железным алиби на ночь преступления! Лишь один человек может отправить убийцу на электрический стул: Кристина Бушэ. Как только вы снимете с ее глаз повязку, мы принесем ей фотографии всех этих типов, и она быстро укажет на одного из них.Неловким движением доктор Бертон опрокинул сигаретницу, сигареты рассыпались по ковру. Трое мужчин встали на четвереньки, чтобы их собрать. И именно в этом неудобном положении Бертон промолвил:— Я не думал, что это будет так важно для вас... Мне жаль...— Что такое, док?Девушка... Кристина Бушэ...Что?— Она слепа. * * * — Как только доктор снимет мне эту повязку, я буду чувствовать себя спокойнее. Это ужасно — постоянно находиться в темноте!— Бедняжка.Боб навещал ее каждый день, проводил долгие часы у ее изголовья, оказывая ей мелкие услуги. В это время сиделка могла заняться другими, более интересными делами, например вязанием или чтением комиксов. Она обожала Боба, который к тому же был щедр на чаевые.— Больше всего меня бесит, что убийца на свободе. И доктор, который проповедует спокойствие! Я-то чувствую, что я вся в шрамах. Например, у меня будет огромный шрам на виске, но доктор меня заверил, что чуть-чуть пудры — и его не будет заметно... — Вдруг она села в постели и сказала взволнованно: — По слушайте, Боб, пока мы одни... может быть, по пробуем снять повязку!— Крис, вы с ума сошли! Доктор запретил это делать...— Только на минутку, Боб! Потом вы вновь наложите повязку, и никто ничего не узнает... Пожалуйста!... Я так хотела бы вас увидеть!Боб в отчаянии смял лежавшую в ногах кровати газету с крупным кричащим заголовком: «Уцелевшая после покушения во время празднества Марди гра: Я никогда не забуду лица убийцы!!!» Замешательство было почти осязаемым. Кристина обеспокоенно спросила:— В чем дело, Боб? Вы не хотите? Вы знаете что-то? — Она поднесла свои руки к лицу и закричала: — Я обезображена?Он неловко попытался ее успокоить, но только подлил масла в огонь.— Не волнуйтесь, дорогая. Я позову мисс Симмонс...— Не шевелитесь. Я хочу знать.Ее пальцы нащупывали пластиковые застежки, которые поддерживали повязку. Боб попытался отвести ее руки, но она так резко дернулась, что он отказался от этой мысли и поспешил снять трубку телефона.— Мисс Симмонс, быстрее, она сейчас снимет повязку.Бинты упали. Под ними на каждом глазу лежал кусочек марли, приклеенный лейкопластырем. Гневным жестом Кристина сорвала и их.Стало видно ее лицо, оно совершенно не пострадало, только на левом виске был красноватый шрам. Ее прекрасные голубые глаза, широко распахнутые, вопросительно всматривались в темноту.Вошла сиделка и застыла в изумлении, терзаясь угрызениями совести. Казалось, Кристина смотрит своими мертвыми глазами по очереди то на молодого человека, то на сиделку, то на верхушки деревьев за раскрытым окном. Потом она посмотрела на свои руки, подняла их одну за другой к глазам, расставив пальцы, и прошептала:— Слепая...Сиделка готовила другую повязку, пытаясь обнадежить Кристину: наука так быстро развивается... Кристина ее не слушала. Она долго водила пальцами по своему лбу, глазам, носу, задерживаясь на малейшем рубчике, затем ее лицо прояснилось. Она сказала:— А я ведь по-прежнему хорошенькая, не так ли?— Вы чудо как хороши, Крис.— Это самое главное. * * * Он боялся. Вот уже пять дней, как девушка вышла из состояния комы. Полицейские дежурили у ее постели. Как только она посмотрит на фотографии ФБР, она опознает его. В этом он не сомневался. Запершись в своем гостиничном номере, он не пропускал ни одного выпуска теленовостей. Он чувствовал себя больным, его знобило.Услышав, как зазвонил телефон, он вздрогнул и после мгновенного колебания снял трубку.— Мсье Джонс?Он изменил свое имя. На самом деле это не могло никого обмануть.— Да?С пересохшим от волнения горлом он ждал.У звонившей администраторши был приятный безликий голос, поставленный в школе работников гостиничного хозяйства.— Мсье Джорджи спрашивает, можете ли вы его принять.Джорджи! Дело явно принимает дурной оборот.— Пусть поднимется.Он быстро повесил трубку, вытер вспотевшие руки большим шелковым платком, подошел к кровати, достал из кармана маленький браунинг и засунул его под подушку. На всякий случай.Ему еще хватило времени причесаться и залпом выпить большой стакан воды. Затем он услышал стук в дверь.Он открыл. Джорджи ему улыбался, слишком толстый, слишком элегантный, слишком уверенный в себе. Позади Джорджи — здоровенный детина в черном с рыскающим взглядом.— Привет, старина, — сказал Джорджи.Он посторонился, дал своему телохранителю пройти в комнату первым.— Это мой протеже, Маркус. Хороший парень, старательный.Впрочем, Маркус тут же доказал упомянутую старательность. Как только дверь закрылась, он пересек комнату, открыл ванную, проверил, не скрывается ли там кто за занавеской, выглянул в окно, подошел к Джорджи и вопросительно посмотрел на него.— Я не думаю, что у нашего друга дурные намерения, — сказал Джорджи, — но лучше обыщи его.Маркус со знанием дела провел руками вдоль тела Джонса, потом отошел, кивком головы выражая одобрение.Джорджи подошел к телевизору, который тихо работал, и повысил звук до максимума. Затем он присел сначала в кресло, потом на стул, на пуф и в конце концов устроился на краю кровати. Маркус прислонился спиной к входной двери и больше не шевелился.— Дай мне что-нибудь выпить, старина. Джонс поспешил выполнить просьбу. Его снова вспотевшие руки оставляли влажные следы на стаканах. Беспокойство его нарастало. Ведь за его спиной застыл, словно манекен, убийца...Джорджи отхлебнул виски, щелкнул языком и сказал все с той же доброй улыбкой:— Я пришел, чтобы расставить точки над «i», старина. Мы ждали до сегодняшнего дня, ребята и я. Мы надеялись, что все уладится, но ситуация не слишком веселая.— Послушайте, Джорджи...— Я знаю. Ты потерял голову. Это нередко случается с людьми. Но ты оставил девицу в живых, ты понимаешь? Она вот-вот опознает тебя. Если так и будет, что за этим последует? Ты можешь мне это сказать?Джонс беспомощно развел руками. Джорджи сделал глоток и продолжал:— Как только она опознает тебя, ты будешь арестован и допрошен. У ФБР есть методы, способные заставить людей заговорить. Ты заговоришь,Джонс попытался было возразить, но Джорджи совершенно не обратил на это внимания.— Ты заговоришь, и, чтобы получить снисхождение суда, ты расскажешь все. Ты заложишь нас всех.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12