— Я хотел, чтоб ты все-таки задумался… — ФЭД ходит от стойки к стене и обратно, слегка помахивая вооруженной рукой (ничего не могу с собой поделать — взгляд как приклеился к этой руке). — Чтоб ты вынужден был задуматься… Чтоб стреманулся… Чтоб тебя все-таки проняло… Ну, блин, за что боролся… Конечно, все это выглядит паранойей… Но ты, Дэн, — что ты сделал? Ты в ответ на эту паранойю по-быстрому придумал другую! Только более удобную — для тебя… Если не хочется думать о чем-то — что может заставить сделать неприятные такие выводы… Безнадежные… Можно убедить себя, что это просто ФЭД ебанулся на всю голову, это он всех убил и съел, псих, маньяк, сериал-киллер… Так?
…Потому и на верхотуру эту меня вел. Дальний угол, да еще над крышей — никто ничего не услышит. Даже и выстрел если услышат, не поймут, что это выстрел…
— …Ты хоть Димкину писанину читал? Да ни хера ты не читал…Ты в этот чат лазил, где я часа два распинался для тебя специально — ты хоть немного вдумался? Ты хоть статью-то саму прочел?… Я вообще не въезжаю — как можно не чувствовать, что что-то происходит?… Не будучи дураком — совершенно не будучи дураком, до такой степени, блин, не будучи… Сашка… Ты думаешь, я ее убил… Да, есть на мне вина — нельзя было ее провоцировать. Надо было помнить, что такие вроде бы максимально адаптивные, такие патологически здравые люди, как она, — если уж сходят с нарезки… Но знаешь, что ее добило? Среди прочего, по крайней мере? То, что ты тогда, в тот вечер, вообще не понял, что она имеет в виду, о чем говорит… Чего, ты думаешь, она ваньку валяла, вид делала, что все типа случайно, встреча ваша? Естественно, она видела, что бесполезно так вот подходить и в лоб спрашивать: что мол, происходит, Дэн? Ты хоть понимаешь, Дэн, что что-то происходит?… Ты б решил, что она обдолбалась просто… Ну, она пыталась так ненавязчиво прощупать, чувствуешь ли ты, хоть в какой-то мере, то же, что она… Какое там!… Честно говоря, вот тогда я и убедился окончательно, что придется тебя раскачать… растормошить…
— Почему я? — спрашиваю, едва ворочая языком.
Он прерывает хождение, опирается кулаками на соседний столик, некоторое время смотрит на меня. Уже настолько стемнело, что мне — против света, остатков света — даже на расстоянии пары метров практически не видно лица, его выражения.
— Почему? — тихо переспрашивает каким-то болезненным, почти искательным тоном. — Да потому что у тебя всегда выходило то, что не получалось ни у кого. Ни у кого, совсем… Потому что все загибаются — все, кто чего-то стоит! Все, без исключения… Чего я тебе про них напоминал? Чтобы ты охренел — так же, как я охренел, когда понял, что среди моих, среди наших знакомых, нет вообще — вообще ни одного человека! — кто сумел остаться собой и выжить. Просто выжить — физически! Потому что либо ты умираешь — как Крэш, как Димка, как Гвидо, как Эйдель, как Аська, как Коба твой, как все, все… — Поворачивается спиной, отходя к стене (дергается мысль рвануть к лестнице — куда: двадцать раз пристрелит). — Даже Глеб заболел неизлечимо… Даже Нурс загнулся… — опирается рукой на стекло: звякает пистолет. — Паранойя? — поворачивает ко мне голову. — Да, выглядит как паранойя — но это что, не объективные факты?… Можно, конечно, сказать про Эпнерса, или Володьку, или Костяна, что они сами нарывались… Хотя если вообще чего-то хотеть от жизни, просто не быть растением, — то это уже значит нарываться… Ладно. А те же Глеб или Юсуф — то, что с ними произошло? Как это укладывается в рамки теории вероятности? Никак. Но это — есть. В смысле — нет. Нет вариантов…
Смысл его слов до меня вообще не доходит — только манера речи: устало-взвинченная, отрывистая; только жестикуляция: избыточная, бесцельная, резкая, ничего не имеющая общего с прежней Федькиной вкрадчиво-взрывной экономичной мягкостью…
— …Ты что, не понял, что нет вариантов? Либо ты умираешь — либо превращаешься в полное говно. В такое говно, о котором вообще бесполезно речь вести… В серую, блин, слизь… Чего я тебя сюда затащил? В последнюю очередь? Чтобы ты на Сола посмотрел. На эту альтернативу. Чтобы убедился, что лучше уж сдохнуть…
…Ну что — так и ждать, пока тебя пришьют?… Надо ж что-то делать, хоть начать соображать… Ни фига не получается: полная апатия и черт-те что в голову лезет. Я понимаю, например, почему бар они назвали “Гонолулу”, — он у них весь такой гавайский: серферские доски висят под потолком, странно выглядящие в полутьме, крупные, еле уже различимые фотки племенных тату (“трибаль, трибаль”) над полками стойки…
— …И единственный — единственный! — из всех, кого я знаю, кто в этот расклад не вписывается — это ты. Никогда я не мог понять, как это у тебя выходит. Оставаться собой — и при этом оставаться в реальности. Не подстраиваться под нее, не адаптироваться, не уминаться — но и не бегать от нее. Как сбегал Гвидо в горы, как Алекс сбегает в ролевые игры, как Гарик какой-нибудь — в запои… Как я сам бегал всю жизнь… метался, как сраный веник… Все же думают: это во мне энергии такой переизбыток… суперменство девать некуда… любого экстрима мало… На самом деле это просто паническое бегство. Это бег ради бега — от бейсеров к трейсерам, из Риги в Москву, от девки к девке — только ради того, чтоб не остановиться. Сбавишь темп — все, хана. Есть такая ящерица, называется “иисус”. Она бегает по поверхности воды — не тонет потому, что бежит быстро… Только бесконечно бегать невозможно, рано или поздно выдохнешься. И потонешь. Вот и я чувствовал, что уже на пределе. Что будет в итоге, как со всеми… Кроме тебя.
Чем хуже на фоне неба виден треугольник самолета, тем лучше — огни по его периметру: зеленый, красный, белые. Огни неразличимых домов внизу — в уже почти черном сосновом массиве. Огни — совсем крошечные — в море, на горизонте: корабли на рейде.
— …Ведь ты же никогда не бегал, не дергался. Никогда… Конечно, я тебе завидовал! Люто завидовал, смертно. Всю дорогу. Хрен знает с какого еще возраста. Еще когда ты за мной по пятам ходил и считал, что я тут самый крутой. Даже тогда я чувствовал, что ты — круче. Я чего так выпендривался всегда и перед всеми — с таким перебором? От неуверенности, естественно… А тебе не надо было выпендриваться. Ты всегда был совершенно в себе уверен. Я хватался за все сразу — просто не зная, что мне надо на самом деле. А ты всегда знал, чего хочешь. Я пытался трахнуть всех девок, какие попадали в поле зрения, — но всех был вынужден тут же бросать. Просто чтоб они не успели бросить меня. Потому что я знал, что кроме хера не могу им ничего предложить, ничем всерьез заинтересовать… А на тебе циклились даже те бабы, с которыми у тебя и не было ничего. Почему-то помнили, интересовались. Та же Сашка — я ее грузил, конечно, на тему тебя… но она же и сама всегда интересовалась, че там с тобой происходит… Про Лерку я вообще молчу… Даже Кристи — она же тебя отлично запомнила — с того раза, когда ты с ней общался два года назад. Это потом из-за тебя весь “Ковчег” накрылся — но запомнила она тебя раньше. Она и сейчас мне подыгрывать согласилась только из интереса к тебе. Между прочим, если ты думаешь, что у меня с ней было что-то — так ни хрена подобного… Не ради меня она этой дурью маялась — ради тебя…
Ощущение, что башенка тихо дрейфует на небольшой, небеспросветной, серо-сине-зеленой глубине, ввиду некой мелко светящейся подводной фауны… Было б очень тихо, если б не этот неостановимый бубнеж:
— …Ты всегда умел что-то, чего я не умел. Может быть, что-то главное. Так мне казалось… Вот я глядел на тебя — так органично, без ущерба, главное, для собственной состоятельности существующего в реальности, которая всех, всех абсолютно остальных либо гнет, корежит под себя, либо, если гибкости недостаточно, просто растирает в порошок, и которая ко мне уже примеривается… На тебя — не просто существующего, а еще и напрямую работающего с этой реальностью! Да еще и бонусы отхватывающего! Не только не гнущегося под нее — а скорее ее под себя гнущего!… Смотрел и думал: может, ты — один из всех — знаешь рецепт? Способ? Если даже не умом знаешь — то как-то от природы умеешь? Думал, может, можно на твоем примере и с твоей помощью способ этот определить? Может, воспользоваться им?
Медленное-медленное, но неуклонное слияние неподвижных силуэтов столов и маятником перемещающегося меж ними, временами неожиданно застывающего ФЭДова силуэта — с небесным фоном…
— Зря я это, конечно, думал… Ни хрена ты не знаешь способа решения проблемы. И ты тоже. Ты просто до последней возможности закрываешь глаза на ее наличие… Ну че: негативный результат — тоже результат. Зато я убедился в том, что, конечно, всегда подозревал, — окончательно убедился. Что такого способа просто нет. Никакого третьего пути… Чего я за тебя так цеплялся-то, Дэн? Уж больно не хотелось в это верить… Значит, придется… А тебе, Дэн, придется еще убеждаться в этом — самому. Потому что закрывай глаза, не закрывай — реальность остается реальностью. И рано или поздно тебе таки придется иметь с ней дело. В одиночку. Тут никто никому не помощник…
Его метания, постепенно уменьшая амплитуду, прекращаются у стеклянной стены, где он стоит вполоборота ко мне, и я даже не пойму, куда смотрит. Ежится, бормочет, бормочет свое — все менее внятно:
— …Конечно, Дэн… Не ради тебя я всю эту бодягу затеял… комедию эту ломал… ради себя. И даже просто из-за собственной слабости… Трусости… Че я, лучше тебя — че я, сам самообманом не занимаюсь?… Вот это и был мой самообман — за твой счет и с твоим пассивным участием… Только слабостям потакать никогда не стоит. По определению. И себе не поможешь, и перед другими опозоришься… Перед старыми знакомыми… Да, действительно… нефиг тянуть… К черту…
Продолжая спорадически конвульсивно жестикулировать, он поднимает левую руку к голове. Словно чешет стволом нос. Какое-то едва слышное клацанье доносится: я не сразу понимаю, что — железа о зубы. Выстрел звучит громко, но глухо — и сразу же он валится: очень быстро и мягко, прошуршав курткой и тяжело ткнувшись плечом в стену.

Часть четвертая
32

“…Достаточно даже поверхностного взгляда на любую сферу, так сказать, общественной реализации интеллекта: культуру, науку, философию, политику — в каждой из этих сфер мы наблюдаем одинаковую картину. То, о чем шла речь: нарастающая специализация, все более жесткая функциональность, исчезновение ярких индивидуальностей, исчезновение сверхидей…
…Речь и о практически окончательном превращении любой литературы, хоть в какой-то мере претендующей на читательскую востребованность (без чего, собственно говоря, нет литературы как таковой — по определению), в аттракцион, развлечение — причем реестр и специфика этих развлечений становятся все более жестко определенными. В этом смысле сложный стандарт западного «интеллектуального детектива» от примитивнейшего стандарта детектива «ментовско-новорусского» отличается лишь наличием познавательной информации («нагрузить мозг») и цитатной игры (соблюсти правила высшего литературного общества) — но жесткость стандарта, развлекательная форма и отсутствие авторской сверхидеи те же.
Речь и об абсолютном исчезновении высшей прозаической формы — «романа идей», романа, ставящего глобальные вопросы и предлагающего ответы на них, текста, рисующего свою более-менее полноценную версию реальности. Совершенно непредставимо, чтобы роман такой, появись он сегодня, мог стать поводом для широкой дискуссии хотя бы в «продвинутых» общественных слоях… но еще более непредставимо само его появление…
…Хотелось бы уточнить: автор отдает себе отчет, что разговоры о кризисе культуры велись во все времена, включая те, что затем были признаны временами расцвета искусств. Однако он, автор, говорит вовсе не о кризисе — в самом деле, странно было бы о нем говорить на фоне нынешней интенсивности купли-продажи культурных объектов. Он говорит, что то, с чем мы имеем дело, что покупаем-продаем сегодня — это просто не вполне культура. По крайней мере, в прежнем понимании…”
Статья, на которую оставил линк затеявший базар на “Дельфях” Посторонний, называется “Упрощение строптивых”. Подписанная Иваном Рускиным, она была вывешена в “Русском Журнале” 29 декабря прошлого года, в разделе “Колонки”. Как у них на russ.ru водится в случае отсутствия фото автора, вместо физиономии — карнавальная маска. Но, как у них опять же водится, прилагается е-мейл. На него я шлю мессидж: хотел бы задать Вам пару крайне важных для меня вопросов, не будете ли столь любезны откликнуться или перезвонить по телефону… Мессидж возвращается с пометкой, что адреса такого не существует.
“…Современная философия фактически нивелировалась до социологии, больше того: до поп-социологии. Философ сегодня, дабы быть замеченным, обязан с лихостью шоумена и расчетливостью маркетолога жонглировать эпатажными парадоксами, все отчетливей напоминающими рекламные слоганы. То есть опять-таки: развлекательность, игровая подача и отсутствие сверхидеи…
…Само понятие идеи несколько десятилетий как исчезло из политики. То есть апелляция к разнообразным идеологиям остается, разумеется, — но используются эти идеологии исключительно в роли лейбла, упаковки — чрезвычайно легко заменяемой и вовсе не обязательно коррелирующей с начинкой.
Давным-давно никем не рассматривающаяся как поле практической проекции философских конструкций, как способ кардинального изменения социальной реальности, политика, подобно прочим помянутым сферам, четко «функционализировалась», превратившись просто в профессию добывания и осуществления власти… либо вообще в развлечение (опять же!). Тут имеются в виду прежде всего разнообразные радикальные молодежные группировки — экологические, «антиглобалистские», какие угодно. В этих последних, как правило, отсутствует на деле не только идейная подоплека, но и реальное стремление к власти; политика тут превращается в повод для игры, для сброса энергии и извлечения адреналина. Причем именно в этой своей игровой сущности такая «радикальная оппозиция» воспринимается и самими радикалами, и властью, справедливо не относящейся к ним всерьез; если же вдруг происходит выход за игровые рамки — он пресекается с показательной (и не вызывающей никакой негативной реакции у остального общества) жесткостью — см. хотя бы пример российских национал-большевиков…”
Догадаться, что фамилия автора — псевдоним, много ума не надо… На всякий случай набираю все-таки “Иван Рускин” в искалке. “Яндекс” даже вываливает мне несколько десятков штук всяческого “рускина” и Рускиных — но среди них, во-первых, нет ни одного Ивана, а во-вторых, те, что есть, явно на роль автора “Упрощения…” не катят. Рускин… Смахивает, кстати, на электронный адрес. Какое-нибудь “русское кино”?… Набираю ruskin.com — попадаю на сайт фирмы, торгующей противопожарной сигнализацией. Ruskin.ru — “ошибка: запрошенный URL не может быть доставлен”. До кучи набираю еще ruskin.lv. Есть такой! Это, оказывается, “Русская кинология” — сайт любителей собак…
“…С самого момента ее оформления (в знакомом нам виде) и превращения в фактор общественный, наука и сама себя позиционировала, и социумом воспринималась именно как инструмент трансформации реальности: интеллектуальной, социальной и даже физической. Когда-то эта трансформация виделась позитивной, потом — на основании болезненного опыта новейших времен — возникли и устойчивые страхи, но в качестве орудия прямого и радикального воздействия на реальность наука воспринималась до времени самого недавнего.
И здесь все тоже переменилось буквально на наших глазах — за последние несколько десятилетий. Сейчас от науки не ждут качественных перемен — да и она, кажется, на них уже не претендует. Еще в 60-х говорили о скором и принципиальном техногенном изменении способа существования человечества; о космической экспансии, об управляемой термоядерной реакции, о заселении морских глубин, о генетической революции… Ничего из этого не только не произошло, но больше и не ожидается!…”
Кавказские овчарки, среднеазиатские овчарки, южнорусские овчарки… московские сторожевые… Ну да, не просто собачники — фанаты “служебных собак отечественных пород” (в правом верхнем углу даже линк на книжку с таким названием). Шарюсь безрезультатно по сайту. “Дрессировка”. “Гостевая”. “Обо мне”. Кликаю “Обо мне” — об авторе, надо полагать, сайта… И первой строчкой вижу: Абель Сигел.
“…К чему, в конечном счете, сводились все утопии от Возрождения до второй половины ХХ века? К распространению творческого элемента на все сферы жизни; к созданию Человека Творческого, существа напрямую антиэнтропийного. Что, в конечном счете, происходит в те самые последние десятилетия?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42