Дальше следовало действовать самой.
Даша, пошатываясь, вернулась в комнату. Глаза не желали больше оставаться открытыми – реладорм уже действовал вовсю. «Нельзя спать, нельзя», – повторяла Даша. Нужно немедленно послать письмо Петру и предупредить о том, что она снова замолчит. У него ведь есть номер ее телефона. И чтобы он не звонил после семи, когда родители уже дома. Но она не могла пошевелить ни рукой, ни ногой.
Когда минут через пятнадцать Галина Павловна вошла в комнату дочери, Даша уже крепко спала. Мать улыбнулась, поправила подушку и вышла, решив, что эта неприятная история уже полностью отошла в прошлое.
Тревожные послания
Каждое живое существо обладает своеобразными «внутренними часами». Так, многие люди умеют вставать, когда необходимо, без всякого будильника, просто настроившись на то, что завтра надо будет открыть глаза, скажем, в шесть часов утра.
Такой же часовой механизм был и у Даши. Засыпая, она твердо помнила, что нужно встать рано, очень рано, и успеть отправить письмо Петру, пока родители не сменили пароль на выход в Интернет. Она заснула практически сразу, как только ее голова коснулась подушки, но какая-то часть мозга не спала, а бодрствовала, постоянно помня о времени.
И внутренний будильник сработал. Когда Даша открыла глаза, было еще совершенно темно. Правда, это ничего не значило, поскольку поздней осенью темно и в девять утра. Даша откинула одеяло и бросилась к настоящему будильнику, прилежно тикавшему на столе. Ну слава Богу, пятнадцать минут шестого. Значит, у нее есть часа полтора, родители встают в семь или в начале восьмого,
Не включая свет, Даша на цыпочках прокралась в коридор, а оттуда в восьмиметровую комнатушку, гордо называвшуюся «кабинет». Хорошо, что компьютер работает совершенно беззвучно. Даша включила его, вышла в Интернет и нашла электронную почту. Она не поверила своим глазам: ее ждало письмо от Петра.
Сердце забилось, руки затряслись от невероятного волнения. Значит, его освободили, значит, там все-таки сумели разобраться в том, что произошло. Почему же он не позвонил? Может быть, сообразил, что ее родители будут не в восторге от такого звонка. Но, слава Богу, догадался прислать письмо по электронной почте!
Но когда она вывела сообщение на экран, сердце ее упало. Писал вовсе не Петр. Письмо гласило:
Дорогая Диана, если Петр все еще с вами, попросите его, чтобы он позвонил матери. Разумеется, я понимаю, что вы, возможно, не очень часто просматриваете свою почту, но все же, если паче чаяния вы решите оторваться от приятного времяпровождения и прочтете это послание, попросите его позвонить домой. Мы все очень волнуемся.
О.В.
«Господи! – хотелось крикнуть Даше, – Хоть бы она номер телефона написала!» Разумеется, мама Петра не подумала об этом, поскольку сын прекрасно знал собственный номер. Значит, они решили, что Петр не вернулся, потому что проводит время с Дианой и забыл обо всем.
Даша замолотила по клавишам, описывая все, что было: как они встретились, как пробегавший мимо совершенно незнакомый человек сунул в руки Петру какой-то пакет, как потом почти сразу появились омоновцы, которые немедленно вызвали милицейскую машину. На этом месте Даша оторвалась от клавиатуры. Когда она изложила все (то есть «написала» – на самом деле она все излагала, разумеется, на экране), то внезапно поняла со всей отчетливостью, что Петра действительно подставили. Все это произошло не случайно. Но отчего? Прав папа – ради простого студента-второкурсника никто не станет огород городить. Значит, он что-то сделал? Нет… – она решительно отринула такую возможность. Если он действительно в чем-то провинился, тогда его можно было бы арестовать за истинные преступления. Значит, брать его было не за что, и пришлось устраивать целый спектакль. Получается, что Петр – честный человек.
Возможно, в Дашиных рассуждениях не все было верным, но сама она считала свои доводы безупречными. Петр был невинной жертвой, и Даша дала себе слово: она сделает для него все, что сможет, а в первую очередь пойдет в милицию и даст показания. И это она сделает сегодня же.
Даша подумала и написала свой номер телефона, а также предупредила, что по электронной почте связаться с ней будет невозможно. Она не стала уточнять почему, не хотелось признаваться, что родители считают Петра почти преступником. Какой матери будет приятно это услышать.
«Остаюсь, искренне Ваша, Д.»,
– подписалась она внизу. Имя Диана вдруг показалось глупым, но признаться, что на самом деле она Даша, девушка не решилась и ограничилась первой буквой имени.
Теперь отправить письмо, стереть его из папки «Отправленные письма», выключить компьютер и идти досыпать, как подобает хорошей девочке.
Даша легла в постель, но спать не стала, размышляя о предстоящем походе в милицию. Где находится это отделение милиции, Даша не знала. Недавно она слышала обрывок передачи по радио, что вроде бы в городе создан специальный отдел по борьбе с торговцами наркотиков. Может быть, он в сером здании на Литейном, которое зовут Большим домом. А быть может, прямо в тюрьме для подследственных – в «Крестах». Где находятся эти самые «Кресты», Даша представляла хорошо – папа показывал их совсем недавно, в конце лета, когда они всей семьей катались на речном трамвайчике по Неве. Красивое какой-то страшной красотой огромное темно-красное здание с крестообразными корпусами, Даша отчетливо помнила то жутковатое чувство, которое оно тогда вызвало у нее. И, если она правильно поняла тот обрывок передачи, вроде всех, кого подозревают в преступлениях, привозят именно в «Кресты», Вот уж не думала она, что пройдет совсем немного времени, и ей придется идти туда. Но поступить по-другому она не могла.
Материнские страдания
Дашино послание Ольгу Васильевну и успокоило, и взволновало одновременно. Главное – Петруша жив. Но то, о чем рассказала эта незнакомая девушка, не лезло ни в какие ворота. Что еще за милиция и откуда взялись какие-то наркотики? Как педагог, Ольга Васильевна сама была в ужасе от того, с какой скоростью эта страшная чума поражает школьников. Например, школьные туалеты стали попросту рассадником наркомании. Но при чем тут ее Петя? Уж что-что, а если бы случилось такое, в чем его заподозрили милиционеры, она бы давно почувствовала.
Ночь уже кончалась, и надо было принимать немедленное решение, как выручать сына. У нее был знакомый, известный в городе адвокат, в прошлом тоже служивший в милиции. Когда-то он даже ухаживал за нею, но как раз тогда появился на ее горизонте Геннадий. С этим человеком Ольга Васильевна не виделась очень давно. Она даже была не уверена, что у него остался тот же номер телефона. Но то, о чем написала Петрушина девушка, было таким страшным, что Ольга решила звонить ему, и прямо сейчас. В конце концов, у него, кажется, тоже есть дети, и он поймет: ведь не каждый же день забирают в милицию сыновей.
Знакомый после десятого гудка отозвался и узнал Ольгу сразу.
Ольга начала ему рассказывать и, не сдержавшись, заплакала.
– Олечка, прежде всего надо выяснить, где он находится и какие бумаги его заставили подписать. Ты только не страдай попусту. Может быть, его вообще уже отпустили, и он где-нибудь спит у приятеля.
– Этого не может быть! Я чувствую, он где-то за решеткой.
– Извини, но ты в самом деле так уверена, что он у тебя не того, не ширяется?
– Иначе я бы не стала тебе звонить.
– Ладно, сиди у телефона, никому больше не звони, попробую сейчас выявить.
Знакомый позвонил сам через полчаса:
– Дело приобретает странный оборот. Его почему-то засунули в «Кресты», хотя такого не должно быть. Обычно прямо в отделении составляют протокол, потом происходит разговор со следователем, вызывают родителей и под подписку о невыезде отпускают домой. И все идет своим чередом до суда.
– Так, значит, он в «Крестах»?
– Да, получается так. Надо парня оттуда вытаскивать. Не нравится мне все это… С утра у меня слушание, потом встреча с судьей. Но после двух я займусь. Что-то тут странно.
Ольга положила трубку и снова села к компьютеру.
Дорогая девочка!
Спасибо тебе за внимание. Ничего хорошего я сообщить не могу, кроме того, что узнала, где сейчас находится Петр. Знакомый юрист сказал мне, что его поместили в «Кресты».
Ольга Васильевна.
Набрав это письмо, Ольга Васильевна начала собирать передачу сыну. По книгам она знала, что арестованному первым делом надо собрать передачу.
Маме Даша сказала, что ей нужно прийти в школу пораньше, потому что их класс дежурит по школе. Таких дежурств в гимназии не было, но мама об этом не знала. Это был, конечно, обман, но небольшой и не очень страшный.
Даша хотела подойти к «Крестам» часов в восемь, в самом начале девятого, ей почему-то казалось, что прием в таких местах происходит рано утром.
Было холодно, и на пожелтевшей траве блестел иней, а пар при дыхании валил клубами. Чтобы согреться, Даша бежала по улице Комсомола вприпрыжку и чуть не налетела на какую-то женщину с портфелем в руках.
– Простите, – бросила на ходу Даша и остановилась как вкопанная:
– Ольга Васильевна?
– Даша? – удивилась учительница. – Что ты тут делаешь?
– Я?.. – замялась Даша, не зная, следует ли говорить преподавателю о том, что она направляется в следственный изолятор. – Мне до школы надо тут… тетю Надю проведать. – А чтобы учительница не стала задавать новых вопросов, спросила сама:
– А вы тут живете, да?
– Нет, – покачала головой Ольга. – Мой старший сын пропал. Петя.
– Петр… – прошептала Даша. – Петр Певцов?
– Да, – удивленно ответила Ольга. – Откуда ты знаешь?
– А почему… почему у вас другая фамилия? – Даша все еще не могла прийти в себя от неожиданного открытия.
– Потому что, – Ольга пожала плечами, не понимая, откуда такой странный вопрос, – когда я выходила замуж, то оставила свою прежнюю фамилию, только и всего. А сыновья, естественно, получили фамилию отца. – Она внимательно посмотрела на девушку: и тут ее осенила внезапная догадка:
– Так это ты – Диана?
Даша, опустив голову, молча кивнула. Некоторое время они шли молча, затем Ольга сказала:
– Спасибо тебе за письмо. Я получила его в полшестого утра. По крайней мере поняла, на каком свете я нахожусь.
В другое время Даша и Ольга Васильевна немало бы удивились такому невероятному стечению обстоятельств: выяснилось, что они давно знали друг друга, но совершенно в ином качестве. Петр оказался сыном любимой учительницы, а подозрительная Диана – хорошей девочкой, которую Ольга каждый день видела в школе.
Даша еще раз пересказала Ольге все, что случилось накануне.
– Понимаете, Ольга Васильевна, я совершенно уверена, что это произошло не случайно. Его подставили.
– Другими словами, – медленно проговорила Ольга, – кто-то решил от него избавиться таким вот образом. Но это же абсурд! Петр – ребенок. Я понимаю, для тебя он – взрослый человек, но для меня и ты, и он – еще дети. Кому он мог перейти дорогу, подумай сама! Тут же замешаны очень серьезные силы, это не хулиган-сосед по подъезду. Это мог организовать только очень влиятельный человек. А зачем ему Петр? Это просто ерунда, – сказала она и тяжело вздохнула. – Хотя, конечно, в твоих словах есть большая доля истины. Я и сама чувствую примерно то же самое. Сердце говорит одно, разум диктует другое.
Они подошли к глухому кирпичному забору, окружавшему городской следственный изолятор. Здесь Ольга Васильевна остановилась.
– Знаешь, Даша, – сказала она, – я думаю, тебе совсем не стоит туда идти. По крайней мере сейчас. Я – мать и имею право спрашивать о судьбе сына. Кроме того, я поговорю со следователем, если удастся. А ты иди в школу. Не стоит пропускать уроки.
– А как же вы? – спросила Даша.
– У меня сегодня нет уроков.
– Но, Ольга Васильевна, я же должна им все рассказать!
– Давай я сначала прощупаю почву, – сказала Ольга. – Пойми, если все обстоит именно так, как ты говоришь, тебя и слушать никто не станет или, даже хуже того, тебя арестуют как сообщницу. Надо проконсультироваться с хорошим адвокатом и тогда уже действовать. Поверь мне, девочка, я, увы, имею некоторый опыт в таких делах. Наскоком нашу правоохранительную систему не возьмешь. Послушай меня и спокойно отправляйся в школу.
– А вы мне расскажете обо всем, что узнаете? – с мольбой в голосе спросила Даша.
– Ну, конечно, – грустно улыбнулась Ольга. – Одному я рада. По крайней мере судьба Петра волнует не одну меня. Спасибо тебе.
– Да что вы, Ольга Васильевна!
И Даша с трудом подавила рыдания, но слез удержать все же не смогла.
– Ну что ты, девочка. Мы все равно победим. Не такое сейчас время. Что у вас сегодня первым уроком? – решила отвлечь ее Ольга вопросом.
– Информатика, – ответила Даша, продолжая шмыгать носом.
– Ну вот, значит, Александр Ильич. Он не любит, когда опаздывают, так что беги. А я пойду узнавать про нашего Петра.
– Ни пуха ни пера, Ольга Васильевна! – крикнула Даша, уже отойдя на несколько шагов.
– К черту! – махнула рукой Ольга и твердым шагом двинулась по направлению к следственному изолятору.
От следователя Ольга вернулась с потемневшим лицом. Она уже не плакала, а только села и закурила. Это был уж совсем плохой знак.
– Он разговаривал со мной так, как будто Петр мразь какая-то, а я его мать-алкоголичка, – жаловалась она Савве. – Он просто не хотел меня слушать, цедил, что-то сквозь зубы… А когда я спросила, можно ли выпустить его под залог, он захохотал… как животное.
– Животные-то как раз не хохочут, – ответил Савва. – Но ваш рассказ мне очень не нравится.
– Мне самой он не нравится, но что, что я могу сделать! – Ольга наконец разрыдалась. – Я как будто бьюсь головой о глухую стену. Ничего, ничего сделать невозможно!
– Ну что-нибудь еще он сказал, этот следак?
– Сказал: «Вот на суде, если суд состоится, тогда пусть и доказывает, что невиновен». Я не поняла, что это значит: «если суд состоится»? Как он может не состояться? Что это значит?
Савва слишком хорошо понимал, что это значит. Петр перебежал дорогу кому-то очень влиятельному и сильному, и теперь от него хотят избавиться по возможности тихо и без пыли. Если бы Петра убили хулиганы на улице, было бы, по крайней мере, хотя бы для проформы возбуждено уголовное дело. Тут же его арестовали как торговца наркотиками, при нем была найдена большая партия кокаина. Все произошло самым законным путем. А теперь у Петра не выдержат нервы, и он еще до суда повесится, или сокамерники убьют его, что будет расценено как несчастный случай. И тогда до истины уже никто и никогда не докопается.
– В какой он камере, вы не знаете? – спросил Савва Ольгу.
– Мне даже этого не сказали, – горестно покачала головой та.
– Что ж, узнаем. – Савва решительно поднялся с места.
– Я с вами, – сказала Ольга.
– Нет, – Савва мягко отстранил ее. – Я пойду один. Так надо.
В ответ Ольга только кивнула.
Появление Саввы в «Крестах»
Савва подходил к мрачной громаде из темно-красного кирпича. Где-то там внутри томился Петр, но связаться с ним с такого расстояния Савва не мог, даже если бы знал, куда выходят окна камеры. Оставалось прибегнуть к обычному методу – выяснить через зэков. У них почта работает исправно, и информацию они дадут и более точную, и более дельную, чем в канцелярии.
Савва остановился у ворот, ожидая, когда во двор или со двора поедет машина, и они откроются. Сквозь запертые металлические ворота он проходить не умел.
Скоро появилась крытая машина, охранник проверил у водителя пропуск и открыл ворота. Савва прошел следом за машиной. Его никто не остановил. Точно так же легко Савва пересек двор. Он направлялся на кухню, истинное сердце всякого исправительного учреждения.
Здесь обычно трудились и зэки, которых начальство поощряло за хорошее поведение, хотя по нынешним временам сюда чаще попадали те, за кого заплатили с воли. Не так много, чтобы гужеваться в камере наедине с видиком, но и не так мало, чтобы стоять у параши в камере, где на шесть мест помещено шестнадцать подследственных. Для Саввы это не имело значения. Он оглядел большое, наполненное специфическим кухонным чадом помещение и сразу увидел того, кто ему нужен. Худосочный мужичонка возился возле котла, в котором бурлила баланда.
Мужик был в синей застиранной майке и вида самого простецкого. Но Савву это не обманывало. В таком хлебном месте мог оказаться только человек с тюремными привилегиями. Разумеется, не вор, потому как вор работать не будет. Но приближенный к верхам человек, это уж точно.
– Я от Ржавого, – сказал Савва. – Нужно узнать кое-что.
– Ха, – хмыкнул мужичонка. – Чтой-то сомнительно, чтобы ты был от самого Ржавого. Я с ним рядом на нарах лежу, он мне про тебя не сказывал.
– А может, сказывал? Я Савва Морозов.
Что-то неуловимо изменилось в глазах мужика, но он продолжал валять ваньку:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
Даша, пошатываясь, вернулась в комнату. Глаза не желали больше оставаться открытыми – реладорм уже действовал вовсю. «Нельзя спать, нельзя», – повторяла Даша. Нужно немедленно послать письмо Петру и предупредить о том, что она снова замолчит. У него ведь есть номер ее телефона. И чтобы он не звонил после семи, когда родители уже дома. Но она не могла пошевелить ни рукой, ни ногой.
Когда минут через пятнадцать Галина Павловна вошла в комнату дочери, Даша уже крепко спала. Мать улыбнулась, поправила подушку и вышла, решив, что эта неприятная история уже полностью отошла в прошлое.
Тревожные послания
Каждое живое существо обладает своеобразными «внутренними часами». Так, многие люди умеют вставать, когда необходимо, без всякого будильника, просто настроившись на то, что завтра надо будет открыть глаза, скажем, в шесть часов утра.
Такой же часовой механизм был и у Даши. Засыпая, она твердо помнила, что нужно встать рано, очень рано, и успеть отправить письмо Петру, пока родители не сменили пароль на выход в Интернет. Она заснула практически сразу, как только ее голова коснулась подушки, но какая-то часть мозга не спала, а бодрствовала, постоянно помня о времени.
И внутренний будильник сработал. Когда Даша открыла глаза, было еще совершенно темно. Правда, это ничего не значило, поскольку поздней осенью темно и в девять утра. Даша откинула одеяло и бросилась к настоящему будильнику, прилежно тикавшему на столе. Ну слава Богу, пятнадцать минут шестого. Значит, у нее есть часа полтора, родители встают в семь или в начале восьмого,
Не включая свет, Даша на цыпочках прокралась в коридор, а оттуда в восьмиметровую комнатушку, гордо называвшуюся «кабинет». Хорошо, что компьютер работает совершенно беззвучно. Даша включила его, вышла в Интернет и нашла электронную почту. Она не поверила своим глазам: ее ждало письмо от Петра.
Сердце забилось, руки затряслись от невероятного волнения. Значит, его освободили, значит, там все-таки сумели разобраться в том, что произошло. Почему же он не позвонил? Может быть, сообразил, что ее родители будут не в восторге от такого звонка. Но, слава Богу, догадался прислать письмо по электронной почте!
Но когда она вывела сообщение на экран, сердце ее упало. Писал вовсе не Петр. Письмо гласило:
Дорогая Диана, если Петр все еще с вами, попросите его, чтобы он позвонил матери. Разумеется, я понимаю, что вы, возможно, не очень часто просматриваете свою почту, но все же, если паче чаяния вы решите оторваться от приятного времяпровождения и прочтете это послание, попросите его позвонить домой. Мы все очень волнуемся.
О.В.
«Господи! – хотелось крикнуть Даше, – Хоть бы она номер телефона написала!» Разумеется, мама Петра не подумала об этом, поскольку сын прекрасно знал собственный номер. Значит, они решили, что Петр не вернулся, потому что проводит время с Дианой и забыл обо всем.
Даша замолотила по клавишам, описывая все, что было: как они встретились, как пробегавший мимо совершенно незнакомый человек сунул в руки Петру какой-то пакет, как потом почти сразу появились омоновцы, которые немедленно вызвали милицейскую машину. На этом месте Даша оторвалась от клавиатуры. Когда она изложила все (то есть «написала» – на самом деле она все излагала, разумеется, на экране), то внезапно поняла со всей отчетливостью, что Петра действительно подставили. Все это произошло не случайно. Но отчего? Прав папа – ради простого студента-второкурсника никто не станет огород городить. Значит, он что-то сделал? Нет… – она решительно отринула такую возможность. Если он действительно в чем-то провинился, тогда его можно было бы арестовать за истинные преступления. Значит, брать его было не за что, и пришлось устраивать целый спектакль. Получается, что Петр – честный человек.
Возможно, в Дашиных рассуждениях не все было верным, но сама она считала свои доводы безупречными. Петр был невинной жертвой, и Даша дала себе слово: она сделает для него все, что сможет, а в первую очередь пойдет в милицию и даст показания. И это она сделает сегодня же.
Даша подумала и написала свой номер телефона, а также предупредила, что по электронной почте связаться с ней будет невозможно. Она не стала уточнять почему, не хотелось признаваться, что родители считают Петра почти преступником. Какой матери будет приятно это услышать.
«Остаюсь, искренне Ваша, Д.»,
– подписалась она внизу. Имя Диана вдруг показалось глупым, но признаться, что на самом деле она Даша, девушка не решилась и ограничилась первой буквой имени.
Теперь отправить письмо, стереть его из папки «Отправленные письма», выключить компьютер и идти досыпать, как подобает хорошей девочке.
Даша легла в постель, но спать не стала, размышляя о предстоящем походе в милицию. Где находится это отделение милиции, Даша не знала. Недавно она слышала обрывок передачи по радио, что вроде бы в городе создан специальный отдел по борьбе с торговцами наркотиков. Может быть, он в сером здании на Литейном, которое зовут Большим домом. А быть может, прямо в тюрьме для подследственных – в «Крестах». Где находятся эти самые «Кресты», Даша представляла хорошо – папа показывал их совсем недавно, в конце лета, когда они всей семьей катались на речном трамвайчике по Неве. Красивое какой-то страшной красотой огромное темно-красное здание с крестообразными корпусами, Даша отчетливо помнила то жутковатое чувство, которое оно тогда вызвало у нее. И, если она правильно поняла тот обрывок передачи, вроде всех, кого подозревают в преступлениях, привозят именно в «Кресты», Вот уж не думала она, что пройдет совсем немного времени, и ей придется идти туда. Но поступить по-другому она не могла.
Материнские страдания
Дашино послание Ольгу Васильевну и успокоило, и взволновало одновременно. Главное – Петруша жив. Но то, о чем рассказала эта незнакомая девушка, не лезло ни в какие ворота. Что еще за милиция и откуда взялись какие-то наркотики? Как педагог, Ольга Васильевна сама была в ужасе от того, с какой скоростью эта страшная чума поражает школьников. Например, школьные туалеты стали попросту рассадником наркомании. Но при чем тут ее Петя? Уж что-что, а если бы случилось такое, в чем его заподозрили милиционеры, она бы давно почувствовала.
Ночь уже кончалась, и надо было принимать немедленное решение, как выручать сына. У нее был знакомый, известный в городе адвокат, в прошлом тоже служивший в милиции. Когда-то он даже ухаживал за нею, но как раз тогда появился на ее горизонте Геннадий. С этим человеком Ольга Васильевна не виделась очень давно. Она даже была не уверена, что у него остался тот же номер телефона. Но то, о чем написала Петрушина девушка, было таким страшным, что Ольга решила звонить ему, и прямо сейчас. В конце концов, у него, кажется, тоже есть дети, и он поймет: ведь не каждый же день забирают в милицию сыновей.
Знакомый после десятого гудка отозвался и узнал Ольгу сразу.
Ольга начала ему рассказывать и, не сдержавшись, заплакала.
– Олечка, прежде всего надо выяснить, где он находится и какие бумаги его заставили подписать. Ты только не страдай попусту. Может быть, его вообще уже отпустили, и он где-нибудь спит у приятеля.
– Этого не может быть! Я чувствую, он где-то за решеткой.
– Извини, но ты в самом деле так уверена, что он у тебя не того, не ширяется?
– Иначе я бы не стала тебе звонить.
– Ладно, сиди у телефона, никому больше не звони, попробую сейчас выявить.
Знакомый позвонил сам через полчаса:
– Дело приобретает странный оборот. Его почему-то засунули в «Кресты», хотя такого не должно быть. Обычно прямо в отделении составляют протокол, потом происходит разговор со следователем, вызывают родителей и под подписку о невыезде отпускают домой. И все идет своим чередом до суда.
– Так, значит, он в «Крестах»?
– Да, получается так. Надо парня оттуда вытаскивать. Не нравится мне все это… С утра у меня слушание, потом встреча с судьей. Но после двух я займусь. Что-то тут странно.
Ольга положила трубку и снова села к компьютеру.
Дорогая девочка!
Спасибо тебе за внимание. Ничего хорошего я сообщить не могу, кроме того, что узнала, где сейчас находится Петр. Знакомый юрист сказал мне, что его поместили в «Кресты».
Ольга Васильевна.
Набрав это письмо, Ольга Васильевна начала собирать передачу сыну. По книгам она знала, что арестованному первым делом надо собрать передачу.
Маме Даша сказала, что ей нужно прийти в школу пораньше, потому что их класс дежурит по школе. Таких дежурств в гимназии не было, но мама об этом не знала. Это был, конечно, обман, но небольшой и не очень страшный.
Даша хотела подойти к «Крестам» часов в восемь, в самом начале девятого, ей почему-то казалось, что прием в таких местах происходит рано утром.
Было холодно, и на пожелтевшей траве блестел иней, а пар при дыхании валил клубами. Чтобы согреться, Даша бежала по улице Комсомола вприпрыжку и чуть не налетела на какую-то женщину с портфелем в руках.
– Простите, – бросила на ходу Даша и остановилась как вкопанная:
– Ольга Васильевна?
– Даша? – удивилась учительница. – Что ты тут делаешь?
– Я?.. – замялась Даша, не зная, следует ли говорить преподавателю о том, что она направляется в следственный изолятор. – Мне до школы надо тут… тетю Надю проведать. – А чтобы учительница не стала задавать новых вопросов, спросила сама:
– А вы тут живете, да?
– Нет, – покачала головой Ольга. – Мой старший сын пропал. Петя.
– Петр… – прошептала Даша. – Петр Певцов?
– Да, – удивленно ответила Ольга. – Откуда ты знаешь?
– А почему… почему у вас другая фамилия? – Даша все еще не могла прийти в себя от неожиданного открытия.
– Потому что, – Ольга пожала плечами, не понимая, откуда такой странный вопрос, – когда я выходила замуж, то оставила свою прежнюю фамилию, только и всего. А сыновья, естественно, получили фамилию отца. – Она внимательно посмотрела на девушку: и тут ее осенила внезапная догадка:
– Так это ты – Диана?
Даша, опустив голову, молча кивнула. Некоторое время они шли молча, затем Ольга сказала:
– Спасибо тебе за письмо. Я получила его в полшестого утра. По крайней мере поняла, на каком свете я нахожусь.
В другое время Даша и Ольга Васильевна немало бы удивились такому невероятному стечению обстоятельств: выяснилось, что они давно знали друг друга, но совершенно в ином качестве. Петр оказался сыном любимой учительницы, а подозрительная Диана – хорошей девочкой, которую Ольга каждый день видела в школе.
Даша еще раз пересказала Ольге все, что случилось накануне.
– Понимаете, Ольга Васильевна, я совершенно уверена, что это произошло не случайно. Его подставили.
– Другими словами, – медленно проговорила Ольга, – кто-то решил от него избавиться таким вот образом. Но это же абсурд! Петр – ребенок. Я понимаю, для тебя он – взрослый человек, но для меня и ты, и он – еще дети. Кому он мог перейти дорогу, подумай сама! Тут же замешаны очень серьезные силы, это не хулиган-сосед по подъезду. Это мог организовать только очень влиятельный человек. А зачем ему Петр? Это просто ерунда, – сказала она и тяжело вздохнула. – Хотя, конечно, в твоих словах есть большая доля истины. Я и сама чувствую примерно то же самое. Сердце говорит одно, разум диктует другое.
Они подошли к глухому кирпичному забору, окружавшему городской следственный изолятор. Здесь Ольга Васильевна остановилась.
– Знаешь, Даша, – сказала она, – я думаю, тебе совсем не стоит туда идти. По крайней мере сейчас. Я – мать и имею право спрашивать о судьбе сына. Кроме того, я поговорю со следователем, если удастся. А ты иди в школу. Не стоит пропускать уроки.
– А как же вы? – спросила Даша.
– У меня сегодня нет уроков.
– Но, Ольга Васильевна, я же должна им все рассказать!
– Давай я сначала прощупаю почву, – сказала Ольга. – Пойми, если все обстоит именно так, как ты говоришь, тебя и слушать никто не станет или, даже хуже того, тебя арестуют как сообщницу. Надо проконсультироваться с хорошим адвокатом и тогда уже действовать. Поверь мне, девочка, я, увы, имею некоторый опыт в таких делах. Наскоком нашу правоохранительную систему не возьмешь. Послушай меня и спокойно отправляйся в школу.
– А вы мне расскажете обо всем, что узнаете? – с мольбой в голосе спросила Даша.
– Ну, конечно, – грустно улыбнулась Ольга. – Одному я рада. По крайней мере судьба Петра волнует не одну меня. Спасибо тебе.
– Да что вы, Ольга Васильевна!
И Даша с трудом подавила рыдания, но слез удержать все же не смогла.
– Ну что ты, девочка. Мы все равно победим. Не такое сейчас время. Что у вас сегодня первым уроком? – решила отвлечь ее Ольга вопросом.
– Информатика, – ответила Даша, продолжая шмыгать носом.
– Ну вот, значит, Александр Ильич. Он не любит, когда опаздывают, так что беги. А я пойду узнавать про нашего Петра.
– Ни пуха ни пера, Ольга Васильевна! – крикнула Даша, уже отойдя на несколько шагов.
– К черту! – махнула рукой Ольга и твердым шагом двинулась по направлению к следственному изолятору.
От следователя Ольга вернулась с потемневшим лицом. Она уже не плакала, а только села и закурила. Это был уж совсем плохой знак.
– Он разговаривал со мной так, как будто Петр мразь какая-то, а я его мать-алкоголичка, – жаловалась она Савве. – Он просто не хотел меня слушать, цедил, что-то сквозь зубы… А когда я спросила, можно ли выпустить его под залог, он захохотал… как животное.
– Животные-то как раз не хохочут, – ответил Савва. – Но ваш рассказ мне очень не нравится.
– Мне самой он не нравится, но что, что я могу сделать! – Ольга наконец разрыдалась. – Я как будто бьюсь головой о глухую стену. Ничего, ничего сделать невозможно!
– Ну что-нибудь еще он сказал, этот следак?
– Сказал: «Вот на суде, если суд состоится, тогда пусть и доказывает, что невиновен». Я не поняла, что это значит: «если суд состоится»? Как он может не состояться? Что это значит?
Савва слишком хорошо понимал, что это значит. Петр перебежал дорогу кому-то очень влиятельному и сильному, и теперь от него хотят избавиться по возможности тихо и без пыли. Если бы Петра убили хулиганы на улице, было бы, по крайней мере, хотя бы для проформы возбуждено уголовное дело. Тут же его арестовали как торговца наркотиками, при нем была найдена большая партия кокаина. Все произошло самым законным путем. А теперь у Петра не выдержат нервы, и он еще до суда повесится, или сокамерники убьют его, что будет расценено как несчастный случай. И тогда до истины уже никто и никогда не докопается.
– В какой он камере, вы не знаете? – спросил Савва Ольгу.
– Мне даже этого не сказали, – горестно покачала головой та.
– Что ж, узнаем. – Савва решительно поднялся с места.
– Я с вами, – сказала Ольга.
– Нет, – Савва мягко отстранил ее. – Я пойду один. Так надо.
В ответ Ольга только кивнула.
Появление Саввы в «Крестах»
Савва подходил к мрачной громаде из темно-красного кирпича. Где-то там внутри томился Петр, но связаться с ним с такого расстояния Савва не мог, даже если бы знал, куда выходят окна камеры. Оставалось прибегнуть к обычному методу – выяснить через зэков. У них почта работает исправно, и информацию они дадут и более точную, и более дельную, чем в канцелярии.
Савва остановился у ворот, ожидая, когда во двор или со двора поедет машина, и они откроются. Сквозь запертые металлические ворота он проходить не умел.
Скоро появилась крытая машина, охранник проверил у водителя пропуск и открыл ворота. Савва прошел следом за машиной. Его никто не остановил. Точно так же легко Савва пересек двор. Он направлялся на кухню, истинное сердце всякого исправительного учреждения.
Здесь обычно трудились и зэки, которых начальство поощряло за хорошее поведение, хотя по нынешним временам сюда чаще попадали те, за кого заплатили с воли. Не так много, чтобы гужеваться в камере наедине с видиком, но и не так мало, чтобы стоять у параши в камере, где на шесть мест помещено шестнадцать подследственных. Для Саввы это не имело значения. Он оглядел большое, наполненное специфическим кухонным чадом помещение и сразу увидел того, кто ему нужен. Худосочный мужичонка возился возле котла, в котором бурлила баланда.
Мужик был в синей застиранной майке и вида самого простецкого. Но Савву это не обманывало. В таком хлебном месте мог оказаться только человек с тюремными привилегиями. Разумеется, не вор, потому как вор работать не будет. Но приближенный к верхам человек, это уж точно.
– Я от Ржавого, – сказал Савва. – Нужно узнать кое-что.
– Ха, – хмыкнул мужичонка. – Чтой-то сомнительно, чтобы ты был от самого Ржавого. Я с ним рядом на нарах лежу, он мне про тебя не сказывал.
– А может, сказывал? Я Савва Морозов.
Что-то неуловимо изменилось в глазах мужика, но он продолжал валять ваньку:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40