OCR and SpellCheck: Zmiy (zmiy@inbox.ru), 9 февраля 2003 года
«Эрик Амблер. Маска Димитриоса»: Журнал «Юность»; 1991
Оригинал: Eric Ambler, “The Mask of Dimitrios aka A Coffin for Dimitrios”
Перевод: Юрий Дубров
Аннотация
Во время своего отпуска в Стамбуле, английский романист решает исследовать захватывающее прошлое одного из самых зловещих преступников Европы.
Эрик Амблер
Маска Димитриоса
Неправедный закон забвения властвует над людьми. Не соблаговолив сделать хотя бы запись в книгу вечности, судьба стирает след как достойных, так и недостойных, и даже о Мафусаиле известно только то, что он жил долго.
Сэр Томас Браун «Гидриотафия»
Об авторе

Эрик Амблер родился в Лондоне в 1909 г.
Окончив Лондонский университет, работал инженером.
Во второй половине 30-х годов написал несколько книг, которые сразу заставили о себе говорить. Работал сценаристом в Голливуде, причём один из его сценариев получил престижную премию «Оскар». В 50-х годах снова вернулся в литературу. Дважды получал высшую награду Ассоциации детективных писателей «Золотой кинжал».
Роман «Маска Димитриоса» вышел в свет в 1939 г. Творчество Амблера высоко ценили Реймонд Чандлер и Грэм Грин. Выдающийся кинорежиссёр Альфред Хичкок написал предисловие к однотомнику Амблера, в котором назвал роман «Маска Димитриоса» «потрясающим».
Наваждение начинается
Французский писатель Шамфор, который, к сожалению, известен не так широко, как он того заслуживает, сказал, что провидение обычно выступает под кличкой «случай».
Этот афоризм, противоречивый, как и многие другие, предназначен скрыть тот неприятный факт, что случай играет важную, пожалуй, даже главенствующую роль во всех людских делах. Но не будем придираться к писателю. Безусловно, стечение обстоятельств часто выглядит как непонятная, запутанная цепь причин и следствий, которую мы принимаем за вмешательство провидения.
Пусть же наш рассказ послужит тому примером.
Чарльз Латимер, окончив университет, десять лет преподавал политэкономию. К тридцати пяти годам он стал автором трех научных книг. Первая была посвящена влиянию Прудона на общественную мысль Италии XIX века, вторая называлась «Готская программа 1875 года», в третьей разоблачалась экономическая подоплёка книги Розенберга «Миф XX века». Закончив работу над корректурой последней книги, он начал писать свой первый детективный роман в надежде побыстрей рассеять то мрачное впечатление, которое осталось у него после знакомства с философией национал-социализма и её пророком доктором Розенбергом.
Тираж «Скверного дела» разошёлся мгновенно. Вслед за первой книгой он написал ещё три. Сразу после публикации последнего романа он тяжело заболел, а когда поправился, не долго думая написал заявление об уходе из университета и отправился в Грецию, чтобы погреться на солнце.
Он прожил в Афинах почти год. Здоровье его заметно улучшилось, и по совету одного из своих греческих знакомых он взял билет на пароход, идущий из Пирея в Стамбул. Среди рекомендательных писем у Латимера было и письмо к некой мадам Шавез, владевшей виллой на берегу Босфора. Приехав в Стамбул, он написал ей и получил в ответ приглашение погостить на вилле дня три-четыре.
Клонился к вечеру четвёртый, последний день его пребывания на вилле мадам Шавез Латимер сидел на увитой виноградом террасе и смотрел на поднимавшуюся к вилле дорогу. Вдруг на дороге появился быстро мчавшийся автомобиль, оставлявший за собой облако пыли. Когда он въехал во двор виллы, открылась задняя дверца, и из машины выпрыгнул пассажир.
Он был строен и моложав. Слабый загар как-то особенно подчёркивал седину его волос, которые были подстрижены по-русски, в кружок. Узкое, с впалыми щеками лицо, походивший на клюв нос и тонкие губы придавали ему хищный вид. Ему, наверное, было уже за пятьдесят, и Латимер, отметив явно сшитый на заказ мундир, подумал не может быть, чтобы он обходился без корсета.
Полковник Хаки, так звали офицера, сразу же понравился всем без исключения. Приняв смущённый вид и, по-видимому, пытаясь тем самым внушить гостям, что неожиданное появление полковника безнадёжно её компрометирует, мадам Шавез представила полковника собравшимся минут через пятнадцать после его прибытия. Полковник был сама галантность улыбаясь и щёлкая каблуками, он кланялся, целовал руки дамам, нахально их разглядывая при этом. Зрелище это настолько поразило Латимера, что он сначала не поверил своим ушам, когда было названо его имя. Полковник долго тряс ему руку.
— Чертовски рад встретить тебя здесь, старик, — сказал он.
— Monsieur le Colonel parle bien anglais, — пояснила мадам Шавез.
— Quelques mots, — сказал полковник.
— Как поживаете? — спросил Латимер, глядя прямо в светло-серые глаза полковника.
— Ну, пока… лучше всех.
После ужина, когда гости сели играть в карты, полковник подошёл к Латимеру и, взяв его под руку, увёл на террасу.
— Вы должны меня простить, месье Латимер, — сказал он по-французски, — все эти дурачества с женщинами такая чепуха! Поверьте, я приехал сюда только ради того, чтобы поговорить с вами. Закуривайте, — сказал он, доставая портсигар.
— Благодарю.
— Пройдёмте в тот конец. Когда мадам сказала, что вы у неё в гостях, я не смог побороть искушения побеседовать с писателем, книги которого я высоко ценю. Я получаю из Парижа все выходящие там полицейские романы. Между прочим, ничего другого я не читаю. Быть может, вы окажете мне честь пообедать со мной на этой неделе. Мне кажется, — заключил он таинственно, — я мог бы быть вам полезен.
Не очень-то понимая, о какой пользе идёт речь, Латимер согласился. Они договорились встретиться в отёле «Пера-Палас» спустя три дня.
Полковник опоздал на двадцать минут и, появившись, тотчас рассыпался в извинениях.
— Давайте сразу выпьем виски с содовой, — сказал он, сев за столик, и приказал подать бутылку «Джонни».
Во время обеда он говорил только о прочитанных детективах: о том, что ему в них нравилось, об их героях, наконец, о том, что он предпочитает убийство из пистолета. Виски было допито, на десерт подали земляничное мороженое. Вдруг он, наклонившись к Латимеру, сказал:
— Мне кажется, месье Латимер, я мог бы помочь вам.
Ещё до встречи у Латимера мелькнуло в голове дикое предположение: не предложит ли ему полковник сотрудничать с турецкой службой безопасности.
— Ну что же, буду вам очень благодарен.
— Вы не поверите, — продолжал полковник, — но у меня была мечта самому написать хороший полицейский роман. Я долго обдумывал его, но время… где взять время, вот в чем вся загвоздка.
Он многозначительно замолчал. Латимер подумал, сколько все-таки людей заблуждается насчёт того, что, будь у них время, они непременно сочинили бы детектив.
— Сюжет у меня давно разработан, — сказал полковник, — и я буду рад отдать его вам — это мой подарок. Вы воспользуетесь им гораздо лучше, чем я.
Латимер пробормотал в ответ что-то весьма невразумительное.
— Дело происходит в Англии, — начал полковник, пристально глядя на Латимера, — в загородном доме одного богача, лорда Робинсона. На уик-энд в доме собрались гости. Вдруг кто-то обнаружил, что лорд Робинсон убит выстрелом из пистолета в висок. Рана, заметьте, контактная. Письменный стол залит кровью. Убийство произошло в тот момент, когда ему оставалось поставить подпись под своим новым завещанием, согласно которому все его имущество должно было после его смерти перейти в руки одного из родственников. По прежнему завещанию имущество лорда делилось поровну между шестью родственниками. Следовательно, — он поднял руку, в которой была десертная ложка, и ткнул ею в Латимера, — убийство совершено кем-то из пяти. Логично, не правда ли?
Латимер открыл рот, хотел что-то сказать, но не нашёлся и только кивнул головой. На лице полковника сияла торжественная улыбка.
— Вот тут-то и зарыта собака… Дело в том, что никто из подозреваемых к убийству не причастен. Лорда убил дворецкий, потому что тот совратил его жену! Ну как мой сюжет?
— Весьма изобретательный.
Откинувшись на спинку кресла, полковник самодовольно улыбался, разглаживая складку на рукаве кителя.
— Я рад, что вы оценили этот поворот сюжета. Он у меня проработан во всех деталях. Конечно, есть и полицейский комиссар из Скотланд-Ярда. Он, между прочим, соблазнил одну из подозреваемых, очень красивую женщину, и ради её спасения занимается расследованием убийства. Да, кстати, я изложил все на бумаге.
— Вы так меня заинтересовали, — сказал Латимер вполне искренне, — что я хочу почитать ваши заметки.
— Я ждал, что вы это скажете. Как у вас со временем?
— В общем-то мне спешить некуда.
— Тогда давайте заглянем ко мне в офис, и я покажу вам рукопись.
Секунду-другую Латимер раздумывал, принимать или не принимать приглашение. Все-таки увидеть своими глазами кабинет полковника было очень заманчиво. Он сказал:
— Я готов следовать за вами.
Офис полковника помещался на верхнем этаже здания, напоминавшего с виду дешёвую гостиницу. Пройдя длинный коридор, они оказались в большой комнате. Полковник, показав жестом на кресло и на пачку сигарет, стал рыться в ящиках письменного стола. Достав оттуда несколько отпечатанных на машинке листов бумаги, он протянул их Латимеру.
— Я назвал эту вещь «Залитое кровью завещание», но, наверное, можно придумать что-нибудь и получше. К сожалению, все хорошие названия уже давно использованы.
Латимер стал читать рукопись. Полковник, сидя на краешке письменного стола, качал ногой. Дважды прочитав рукопись, Латимер, хоть это было ужасно бессовестно, с трудом удержался, чтобы не расхохотаться.
— Сейчас трудно сказать что-нибудь определённое… — начал он, медленно растягивая слова.
— Да-да, конечно. — Полковник слез со стола и сел в кресло. — Но вам, наверное, это может пригодиться?
— Не знаю, как и благодарить вас, — сказал Латимер, не найдя ничего лучшего.
— Какие пустяки. Пришлите мне экземпляр, когда книга выйдет из печати. — Он взялся за телефон. — Сейчас я скажу, чтобы вам отпечатали копию.
У Латимера чуть было не вырвался вздох облегчения. Слава Богу, это не займёт много времени. Поговорив с кем-то по телефону, полковник сказал:
— Простите, но мне придётся заняться делами.
— Не беспокойтесь, я подожду.
Достав толстую папку из манильской бумаги, полковник начал перебирать содержащиеся в ней документы. Какой-то из них его явно заинтересовал. В дверь постучали, и в комнату вошёл секретарь, держа под мышкой тоненькую жёлтую папку, которую он вручил полковнику. Тот, сказав что-то по-турецки, отдал ему рукопись, и секретарь, щёлкнув каблуками, удалился. В комнате воцарилось молчание.
Латимер курил и от нечего делать разглядывал полковника. Тот перелистывал бумаги в жёлтой папке и так углубился в свои мысли, что Латимер не мог не заметить происшедшую в нем перемену: теперь за столом сидел специалист, мастер своего дела. Он чем-то напоминал старого кота, наблюдающего за маленькой, неопытной мышкой. В этот момент полковник, оторвавшись от бумаг, посмотрел на Латимера.
— Я думаю, месье Латимер, вам будет небезынтересно познакомиться с настоящим убийцей.
Досье Димитриоса
Латимер почувствовал, что его лицо заливает краска. Несколько минут назад он с усмешкой профессионала разглядывал полковника, но оказалось, что он всего лишь неопытный любитель. Ему хотелось под землю провалиться.
— Да я бы, — начал он медленно, — не прочь.
— Видите ли, месье Латимер, — криво усмехнувшись, сказал полковник, — убийца в полицейском романе в отличие от настоящего убийцы никогда не производит отталкивающего впечатления. И труп, и подозреваемые, и всеведущий детектив — в романе все должно выглядеть художественно. Только вот беда, настоящий убийца так не выглядит. Это говорю вам я, тоже в какой-то мере полицейский. — Он похлопал ладонью по лежащей перед ним жёлтой папке. — Это досье настоящего убийцы. Заведено двадцать лет назад. Об одном совершённом им убийстве нам известно доподлинно. Что касается других — нет никакого сомнения, что они были, — но о них мы ничего не знаем. Это трус и подлец, на счёту которого — убийства, шпионаж, наркотики. Мало того, он дважды участвовал в подготовке покушений на известных лиц. Оба раза сумел улизнуть, да так, что мы даже не знали, как он выглядит, — в досье нет его фотографии. Хотя нам-то он хорошо известен, да и не только нам: знают его и София, и Белград, и Париж, и Афины. Он был великий путешественник.
— Можно подумать, что с ним покончено.
— Да, он мёртв. Его тело вытащили вместе с сетями рыбаки вчера ночью. Вероятно, он был убит ударом ножа и выброшен в Босфор с какого-нибудь судна.
Он пододвинул к себе жёлтую папку и сказал:
— Итак, Димитриос Макропулос. Кстати, так и не удалось установить, подлинная это фамилия или псевдоним. Родился в Греции, в 1889 году. Младенцем был найден на улице. Родители неизвестны; полагают, что мать румынка. Был усыновлён какой-то семьёй. По паспорту — грек. Ещё в Греции привлекался к уголовной ответственности, но детали, к сожалению, неизвестны. — Полковник оторвался от папки и поглядел на Латимера. — Все это произошло до того, как мы обратили на него внимание. Нам он стал известен по делу об убийстве менялы Шолема, еврея, принявшего мусульманство. Это произошло в Измире в 1922 году, когда город был занят нашими войсками. Меняла прятал деньги у себя дома под половицами. Кто-то перерезал ему горло бритвой, взломал половицы и забрал деньги. Грабежи и убийства во время войны не редкость, но кто-то из родственников Шолема указал коменданту города на негра по имени Дхрис Мохаммед, который сорил деньгами в кафе и хвастался, что теперь, мол, долги отдавать не надо. Негра арестовали, и, поскольку его объяснения были сочтены неудовлетворительными, военно-полевой суд признал его виновным и приговорил к смертной казни через повешение. После приговора он заявил, что, работая на плантации, где собирают инжир, познакомился с неким Димитриосом, который подговорил его убить менялу. Ночью они пришли к нему в дом, и Димитриос зарезал Шолема. Греки пытались бежать на судах, которые стояли в гавани. Очевидно, вместе с ними бежал и Димитриос. Никто, конечно, этому не поверил. Между Грецией и Турцией шла война, и рассказ негра был воспринят как попытка избавиться от петли. Впрочем, среди работавших на плантации был грек по имени Димитриос. Его, кстати, очень не любили другие рабочие, но его так и не нашли. Да и что тут удивительного, если трупы таких димитриосов валялись неубранными на улицах или плавали в гавани! Короче говоря, нефа казнили.
Полковник замолчал. Латимер был поражён тем, что тот ни разу не заглянул в бумаги.
— Просто удивительно — вы знаете все факты наизусть, — сказал Латимер.
— Я был председателем военно-полевого суда. — И полковник опять невесело усмехнулся. — Именно благодаря этому мне удалось разобрать почерк Димитриоса и в других делах. Год спустя я был переведён в органы безопасности. В 1924 году мы раскрыли заговор против гази. Группа религиозных фанатиков покушалась на его жизнь, потому что он незадолго перед этим уничтожил халифат. Разумеется, за этим стояли также «дружественные» нам правительства соседних стран. Не буду утомлять вас деталями, скажу только, что среди агентов, которым удалось бежать, был и Димитриос.
— А что произошло с этим Димитриосом дальше? Каков конец этой истории?
Щёлкнув пальцами, полковник сказал:
— Ага! Я ждал, когда вы зададите этот вопрос. И вот мой ответ: у неё нет конца!
— Расскажите же, что было дальше?
— Хорошо. Выяснилось, что грек из Измира Димитриос (кстати, это все, что о нем стало известно софийской полиции) проходил по делу о покушении на премьер-министра Болгарии Стамболийского. Между прочим, вскоре после покушения, в том же 1923 году, разразился путч македонских офицеров. Полиции рассказала о Димитриосе женщина, с которой он был связан. После его исчезновения она получила от него открытку, отправленную из Эдирне. Словесный портрет, полученный софийской полицией, совпадал с описанием Димитриоса, данным Дхрисом Мохаммедом.
Спустя два года мы получили запрос югославской полиции о гражданине Турции по имени Димитриос Талат, разыскиваемом полицией по обвинению в грабеже. Однако один из наших агентов в Белграде сообщил, что на самом деле речь идёт о документах, похищенных из военно-морского министерства, и что Талат обвиняется в шпионаже в пользу Франции. На основании словесного портрета, полученного от белградской полиции, можно было предположить, что это уже известный нам Димитриос из Измира. Примерно в то же самое время нашему консулу в Швейцарии попал в руки паспорт, срок действия которого требовалось продлить. Паспорт был выдан в Анкаре на имя некоего Талата. Это одна из самых распространённых турецких фамилий. Однако в списке паспортов, выданных в то время, паспорта с таким номером не оказалось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18