В одиннадцать тридцать пять служители закрыли двери, оставив толпу разочарованных газетчиков в коридорах. Приблизительный подсчет показал рекордное число газетных, радио— и телевизионных репортеров, журналистов и фотографов. В застекленных кабинах над залом сгрудились лучшие обозреватели и комментаторы экстракласса, многие начали передавать свои репортажи за полчаса до начала пресс-конференции.
Без четверти двенадцать меня снова вызвали в сад за Белым домом. Там собралось человек двенадцать во главе с президентом. Кое-кого я видел впервые. Среди собравшихся были две женщины — возбужденная Сью Грир и еще одна, пожилая, худенькая дама, которую я не знал.
Мы втиснулись в четыре лимузина и двинулись к госдепартаменту вслед за машиной секретной службы. Впереди ехали полицейские на мотоциклах. В машине президента, кроме Дона Шихана и еще одного агента охраны, находились Стив Грир и Фил Любин, Роудбуш сидел между ними. Вплотную сзади шла еще одна машина секретной службы. Я оказался в компании государственного секретаря, министра обороны и командующего флотами адмирала Фристоуна. Разговор шел о полнейших пустяках. Они обменивались мнениями о кинобоевиках и о правительственном законопроекте о повышении зарплаты, который сенат не успел утвердить до каникул.
За сценой зала госдепартамента президент сам выстроил всех нас, словно мажордом почетных гостей перед официальным банкетом. Он наслаждался придуманным им ритуалом. Обычно на пресс-конференциях я входил в зал сразу за президентом. Но сегодня я оказался в хвосте — меня отделяло от него человек двенадцать. За президентом следовали Стивен Грир, две женщины, затем китаец в строгом черном костюме, мужчина, который оказался русским, еще несколько незнакомых мне людей, Филип Любин, Бернард Лумис, затем государственный секретарь, министр обороны и адмирал Фристоун. Джилл стояла за кулисами неподалеку от моего кресла, на голове у нее были наушники, чтобы следить за работой комментаторов телевидения. Входя в зал, я заметил, что Ларри Сторм и Дэйв Полик сидели на приставных стульях в первом ряду.
Разговоры в толпе корреспондентов перешли в гул, когда Стив Грир прошел вдоль всей сцены и остановился у крайнего кресла. Президент стоял в центре. Он попросил нас сесть, а сам взошел на трибуну. Она была украшена большой печатью президента Соединенных Штатов и вся ощетинилась множеством микрофонов.
То, что следует далее, является точной стенограммой с моими комментариями и наблюдениями по ходу пресс-конференции.
Президент: «Леди и джентльмены, представители печати, мои соотечественники и наши друзья за океаном, которые смотрят эту передачу или слушают ее по радио… С гордостью и радостью я обращаюсь к вам сегодня. Мой добрый друг Стивен Грир благополучно вернулся, исполнив важную миссию на благо нашей страны и всего мира. Цель еще не достигнута, но основа заложена. То, о чем я мечтал ночами и днями, станет началом новой эры для вас, для меня, для всего человечества. Но предупреждаю, это только начало. Нужно сделать еще очень многое, и от всех нас потребуется терпение, терпимость и взаимопонимание. Но это начало великих свершений, и я приветствую его от всей души.
Несколько слов специально для вас, мои друзья, представители всех видов службы информации. Эта пресс-конференция будет необычной. Вам не придется задавать вопросы. История, которую вам расскажут сегодня, сама по себе достаточно красноречива и драматична.
К тому есть еще одна причина, и я надеюсь, дух честного соревнования, свойственный журналистам, побудит вас со мной согласиться. Один из представителей вашего братства, мистер Дэвид Полик, издатель еженедельника «Досье», не так давно явился ко мне. Я узнал, что в результате настойчивых и трудных поисков ему удалось раскрыть очень многое относительно того, что в узком кругу участников мы называли операцией Альфа. Поскольку раскрытие наших планов в тот момент нам могло сильно повредить, я рассказал мистеру Полику все, и попросил его не оглашать эти сведения еще дней десять. Он согласился. Я считаю, что он поступил как настоящий патриот. Но патриотизм патриотизмом, а дело делом. Мистер Полик журналист и своего не упустит. Он потребовал компенсации. Я решил отправить его самолетом на место операции Альфа, чтобы он мог получать сведения из первых рук. Его сопровождал мистер Ларри Сторм, специальный агент ФБР, которому был поручен сбор сведений для официального доклада об этом проекте. Короче, завтра в специальном выпуске мистер Полик познакомит всех с наиболее красочными подробностями операции Альфа. Я думаю, что это честная сделка. Я всегда считал, что смелость и инициатива должны окупаться сторицей.
Полик сиял: он торжествовал победу, с обычной своей беззастенчивостью наслаждаясь международной рекламой, которую устроил ему президент. Однако большинству корреспондентов, только сейчас заметивших Дэйва в первом ряду, не очень-то понравилось такое восхваление личной инициативы их собрата. Я уже убедился, что газетная братия любит в соревнованиях всех, кроме победителя.
Президент: Однако это не означает, что мы отказываемся отвечать на вопросы об операции Альфа. На следующей неделе, во вторник или в среду, я созову еще одну пресс-конференцию и постараюсь удовлетворить ваше любопытство. Потому что операция Альфа перестала быть тайной. Пусть прольется на нее свет, и да положит она начало новой эры человечества!
Еще несколько отступлений, прежде чем мы перейдем к сути дела. Один человек немало пострадал ради торжества Альфы. Его предприятие было опорочено, его акции на бирже упали, и даже в его порядочности начали сомневаться. И все же, если не считать одного случая, когда он с полным основанием выразил свое недовольство, он хранил молчание, потому что знал, как велика ставка. Ученые в его лабораториях разработали один очень сложный прибор, чрезвычайно важный для успеха наших планов. О нем вам расскажут позднее, а сейчас разрешите представить вам превосходного человека и патриота, президента компании «Учебные микрофильмы» мистера Бернарда Лумиса Барни…
Лумис, который мог бы в самоуверенности потягаться с Поликом, встал и поклонился. Пораженные репортеры уставились на него.
Президент: А теперь я хочу отдать должное замечательному человеку и ученому, который бежал от фашистской тирании из Венгрии и приплыл к нашим берегам. Он стал американским гражданином и давно стократ воздал нашей стране за все, что она могла ему дать. Это нобелевский лауреат, выдающийся исследователь в области физики плазмы, ведущий ученый Пристонской лаборатории в Нью-Джерси доктор Феликс Киссич.
Феликс Киссич был близким другом ныне покойного великого Лео Сцилларда, тоже выходца из Венгрии. Вы, может быть, помните, что Сциллард, после того как помог нам создать первую атомную бомбу, обратился с просьбой к правительству своей новой родины не сбрасывать бомбу на Японию, а только продемонстрировать ужасающую мощь нового оружия. Его просьбам не вняли, но неудача лишь разожгла в сердце Сцилларда пламя любви к миру. Несколько искр этого пламени запало в душу его друга Феликса Киссича… Доктор Киссич, как и Сциллард, оказался человеком, который видел яснее и дальше государственных мужей и политиков. Достаточно сказать одно: без Феликса Киссича не было бы проекта Альфа.
Доктора Киссича здесь нет. В этот момент он на пути в Пекин, столицу Китая, где ему предстоит продолжить свое дело. Но жена Киссича, прелестная и храбрая женщина, сегодня с нами, и представляет здесь своего мужа… Миссис Дебора Киссич!
Хрупкая, маленькая женщина, которую я видел утром на газоне за Белым домом, поднялась, робко улыбнулась и быстро села. Несколько корреспондентов, видимо специалистов по научной тематике, знакомые с ее мужем, зааплодировали. Остальные молча глазели.
Президент: Кроме нее, здесь присутствует еще одна мужественная женщина и мой добрый друг миссис Сусанна Грир.
Сью Грир прямо-таки сияла от гордости и счастья. Когда она выступила вперед, ее встретили жидкими хлопками, но их покрыл нарастающий гул разговоров.
Президент. Я еще выступлю в конце пресс-конференции. А сейчас полагаю, что пора предоставить слово тем, кто непосредственно участвовал в операции Альфа. Для начала представляю вам моего старого доброго друга мистера Стивена Байфилда Грира.
Стивен Грир: Мои дорогие соотечественники и все, кто слушает меня сейчас… Как уже заметил президент, об этом нужно было бы рассказывать Феликсу Киссичу, истинному создателю Альфы. Я признателен за то, что мне позволили его заменить.
Однако президент Роудбуш слишком скромен. Если бы Пол Роудбуш не был таким смелым и прозорливым президентом, мы бы не собрались здесь сегодня. Альфа нуждалась в поддержке деятеля мирового масштаба. И нашла такого в лице Пола Роудбуша.
Я думаю, вы сумеете лучше разобраться во всем, если я просто, по порядку, расскажу вам, что случилось лично со мной.
Для меня Альфа началась три года назад однажды вечером в Нью-Йорке на заседании дирекции Всемирного юридического фонда, членом которого я состою.
Этот фонд, как вы, наверное, знаете, организован для того, чтобы законность и порядок пришли на смену насилию и шовинистическим распрям, которые всегда определяли и до сих пор определяют политику государств. В сегодняшнем мире нации провозглашают своим суверенным правом, даже долгом, прибегать к вооруженной силе для достижения своих целей. В мире завтрашнего дня не сила, а интернациональный всеобщий закон будет разрешать конфликты между народами.
Фантазеры давно мечтали раз и навсегда установить единый закон для всех, единое мировое законодательство, если угодно.
Однако многие из нас чувствовали, что существует более реальный путь: постепенное установление законности в различных областях, пока почти все, если не все, вопросы не подпадут под юрисдикцию общепринятых кодексов и договоров. Да, мы уже добились кое-каких успехов. Уже существуют международные соглашения о мореплавании, о рыбном промысле, об использовании воздушного пространства и космоса.
Сегодня, например, никто даже представить себе не может, чтобы какая-либо нация затеяла войну, добиваясь бесконтрольного права использовать в коммерческих целях воздушное пространство над чужой территорией. Здравый смысл подсказывает, что в интересах каждой нации строго соблюдать договоры, обеспечивающие взаимные права на приземление пассажирских и грузовых самолетов. И страны с обширными общими рынками сегодня сочли бы безумием войну за особые привилегии, — эдакий торговый империализм, который прежде толкал правительства на вооруженные конфликты. Сегодня международные законы и обычаи полностью регулируют человеческие взаимоотношения в самых различных областях.
На нашем совещании три года назад мы выслушали многих ораторов, предлагавших еще шире распространить международное право. Один из них выступал с красноречивым призывом запретить атомное оружие. Он подчеркивал, что самое существование этих чудовищных убийц — даже если они не используются — подрывает идею нового мира законности, потому что они олицетворяют насилие. Он говорил, что сочетание термоядерных боеголовок с фантастическими межконтинентальными ракетами угрожает целым городам и нациям, которые могут быть уничтожены за считанные часы. Какой-нибудь дурак или психопат способен за полдня смести с лица земли половину человечества, наплевав на все законы! Даже люди доброй воли могут вызвать мировую катастрофу из-за ошибочных расчетов или ответив массированным контрударом на одну случайную бомбу противника.
Предел идиотизма, говорил этот человек, относить атомное оружие к той же категории, что и другие обычные виды вооружения, или утверждать, будто водородная бомба ничего не изменила в жизни народов.
Как вы знаете, некоторые утверждают, что, мол, нации, обладающие атомными и водородными бомбами, в сущности, мало чем отличаются от тех, кто имеет на вооружении обычные многотонные авиабомбы и шестнадцатидюймовые морские орудия.
Различие есть, говорил наш оратор, и оно прежде всего заключается в том, что даже самые крупные склады обычных видов оружия не угрожают существованию человечества, в то время как огромные запасы термоядерных бомб грозят самой жизни на Земле. И это различие приводит к глубоким изменениям в психике людей. Ибо если у людей нет надежной защиты от вооруженного атомной бомбой диктатора-безумца или не в меру воинственной республики, что им заботиться о законности? Что им всякие договоры, конференции, международные суды и советы безопасности? Все это лишь крохотные светлячки в тени водородной бомбы.
Так в тот вечер три года назад нам было сказано, что человек и закон не могут мирно сосуществовать с нависающей над ними лавиной атомных и водородных бомб, которые способны уничтожить сотни миллионов людей и все их законы в мгновенье ока.
Слова эти были мне знакомы, и я вспомнил, что слышал нечто подобное в кабине президентского самолета в День Труда, когда мы кружили над побережьем близ Мэриленда. Это говорил Пол Роудбуш, и я помню, какое глубокое впечатление он произвел на меня и Дона Шихана. Я взглянул на Дона, стоявшего позади наших кресел, и мы понимающе улыбнулись друг другу. Потом я посмотрел на Джилл. Похоже, что она уже вчера вечером кое о чем догадалась.
Стивен Грир: Этого человека звали Феликс Киссич. Подобные рассуждения я слышал не раз за последние годы и не обращал на них внимания. Но в тот вечер его неумолимая логика, соединенная с огнем и страстью, заставила меня пересмотреть свои взгляды. Сперва я не был так уж убежден в его правоте, что самым важным и неотложным делом человечества является атомное разоружение, уничтожение всех атомных и водородных бомб и запрещение атомного оружия. Но он задел меня за живое. В результате мы с доктором Киссичем встретились еще несколько раз в том же году в Нью-Йорке. Порой наши беседы затягивались до глубокой ночи. Постепенно я стал его единомышленником и пришел к твердому убеждению: атомная бомба должна исчезнуть.
Все вновь обращенные неизбежно становятся миссионерами, и вот как-то вечером в конце того года при встрече с президентом Роудбушем в Белом доме я заговорил на эту тему. Я был приятно удивлен, узнав, что президент думает примерно то же самое. Фактически он уже разделял наши взгляды, во всяком случае с философской и моральной точек зрения, хотя и не встречал никогда доктора Киссича. Однако наш президент — человек дела, поэтому в заключение нашей долгой беседы он сказал: «Я согласен с тобой, Стив. Но что дальше? Как нам за это взяться?»
За этим последовали две новые встречи в Белом доме, на которых присутствовали президент, доктор Киссич и я. Мы пришли к неутешительному выводу, что на нашем веку, а то и вообще никогда людям не добиться атомного разоружения путем дипломатических переговоров. Кое-какой прогресс, правда, уже достигнут: договор о запрещении атомных испытаний, соглашение о запрете загрязнения окружающей среды, договор о запрещении использования атомного оружия в космосе. Но все это были пустяки по сравнению с основной проблемой, которой они даже не касались. И даже в этих второстепенных соглашениях оставались дыры. Франция и Китай, например, до сих пор не подписали договора о запрещении атомных испытаний.
Мы пришли к заключению, что государственные деятели во всем мире подвергаются слишком большому давлению, их связывают бесчисленные факторы: национальная гордость, древний предрассудок, будто каждая страна имеет неотъемлемое право вооружаться до зубов, страх перед коварством соседей, печальный опыт последних конференций по разоружению, убежденность многих офицеров, что армия без атомного вооружения для агрессора все равно что сидящая на воде утка для охотника, и так далее и тому подобное.
И тогда мы втроем выработали то, что я бы назвал предварительным планом. Вкратце он заключался в следующем:
Поскольку главы правительств по психологическим и политическим причинам не в состоянии решительно покончить с атомной бомбой, эту миссию вопреки традиции должны взять на себя сами ученые: физики-атомники, математики, химики и инженеры, которые делают бомбы, и создают теории для производства еще более страшного оружия. Если группа ведущих ученых предложит план атомного разоружения, практический план, с которым согласятся ученые всех атомных держав, возможно, что престиж такого неофициального международного союза людей повлияет на государственных деятелей. Каким образом использовать этот престиж — через Организацию Объединенных Наций, путем обращения к мировой общественности или менее гласно, к самим главам правительств, мы еще не думали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47
Без четверти двенадцать меня снова вызвали в сад за Белым домом. Там собралось человек двенадцать во главе с президентом. Кое-кого я видел впервые. Среди собравшихся были две женщины — возбужденная Сью Грир и еще одна, пожилая, худенькая дама, которую я не знал.
Мы втиснулись в четыре лимузина и двинулись к госдепартаменту вслед за машиной секретной службы. Впереди ехали полицейские на мотоциклах. В машине президента, кроме Дона Шихана и еще одного агента охраны, находились Стив Грир и Фил Любин, Роудбуш сидел между ними. Вплотную сзади шла еще одна машина секретной службы. Я оказался в компании государственного секретаря, министра обороны и командующего флотами адмирала Фристоуна. Разговор шел о полнейших пустяках. Они обменивались мнениями о кинобоевиках и о правительственном законопроекте о повышении зарплаты, который сенат не успел утвердить до каникул.
За сценой зала госдепартамента президент сам выстроил всех нас, словно мажордом почетных гостей перед официальным банкетом. Он наслаждался придуманным им ритуалом. Обычно на пресс-конференциях я входил в зал сразу за президентом. Но сегодня я оказался в хвосте — меня отделяло от него человек двенадцать. За президентом следовали Стивен Грир, две женщины, затем китаец в строгом черном костюме, мужчина, который оказался русским, еще несколько незнакомых мне людей, Филип Любин, Бернард Лумис, затем государственный секретарь, министр обороны и адмирал Фристоун. Джилл стояла за кулисами неподалеку от моего кресла, на голове у нее были наушники, чтобы следить за работой комментаторов телевидения. Входя в зал, я заметил, что Ларри Сторм и Дэйв Полик сидели на приставных стульях в первом ряду.
Разговоры в толпе корреспондентов перешли в гул, когда Стив Грир прошел вдоль всей сцены и остановился у крайнего кресла. Президент стоял в центре. Он попросил нас сесть, а сам взошел на трибуну. Она была украшена большой печатью президента Соединенных Штатов и вся ощетинилась множеством микрофонов.
То, что следует далее, является точной стенограммой с моими комментариями и наблюдениями по ходу пресс-конференции.
Президент: «Леди и джентльмены, представители печати, мои соотечественники и наши друзья за океаном, которые смотрят эту передачу или слушают ее по радио… С гордостью и радостью я обращаюсь к вам сегодня. Мой добрый друг Стивен Грир благополучно вернулся, исполнив важную миссию на благо нашей страны и всего мира. Цель еще не достигнута, но основа заложена. То, о чем я мечтал ночами и днями, станет началом новой эры для вас, для меня, для всего человечества. Но предупреждаю, это только начало. Нужно сделать еще очень многое, и от всех нас потребуется терпение, терпимость и взаимопонимание. Но это начало великих свершений, и я приветствую его от всей души.
Несколько слов специально для вас, мои друзья, представители всех видов службы информации. Эта пресс-конференция будет необычной. Вам не придется задавать вопросы. История, которую вам расскажут сегодня, сама по себе достаточно красноречива и драматична.
К тому есть еще одна причина, и я надеюсь, дух честного соревнования, свойственный журналистам, побудит вас со мной согласиться. Один из представителей вашего братства, мистер Дэвид Полик, издатель еженедельника «Досье», не так давно явился ко мне. Я узнал, что в результате настойчивых и трудных поисков ему удалось раскрыть очень многое относительно того, что в узком кругу участников мы называли операцией Альфа. Поскольку раскрытие наших планов в тот момент нам могло сильно повредить, я рассказал мистеру Полику все, и попросил его не оглашать эти сведения еще дней десять. Он согласился. Я считаю, что он поступил как настоящий патриот. Но патриотизм патриотизмом, а дело делом. Мистер Полик журналист и своего не упустит. Он потребовал компенсации. Я решил отправить его самолетом на место операции Альфа, чтобы он мог получать сведения из первых рук. Его сопровождал мистер Ларри Сторм, специальный агент ФБР, которому был поручен сбор сведений для официального доклада об этом проекте. Короче, завтра в специальном выпуске мистер Полик познакомит всех с наиболее красочными подробностями операции Альфа. Я думаю, что это честная сделка. Я всегда считал, что смелость и инициатива должны окупаться сторицей.
Полик сиял: он торжествовал победу, с обычной своей беззастенчивостью наслаждаясь международной рекламой, которую устроил ему президент. Однако большинству корреспондентов, только сейчас заметивших Дэйва в первом ряду, не очень-то понравилось такое восхваление личной инициативы их собрата. Я уже убедился, что газетная братия любит в соревнованиях всех, кроме победителя.
Президент: Однако это не означает, что мы отказываемся отвечать на вопросы об операции Альфа. На следующей неделе, во вторник или в среду, я созову еще одну пресс-конференцию и постараюсь удовлетворить ваше любопытство. Потому что операция Альфа перестала быть тайной. Пусть прольется на нее свет, и да положит она начало новой эры человечества!
Еще несколько отступлений, прежде чем мы перейдем к сути дела. Один человек немало пострадал ради торжества Альфы. Его предприятие было опорочено, его акции на бирже упали, и даже в его порядочности начали сомневаться. И все же, если не считать одного случая, когда он с полным основанием выразил свое недовольство, он хранил молчание, потому что знал, как велика ставка. Ученые в его лабораториях разработали один очень сложный прибор, чрезвычайно важный для успеха наших планов. О нем вам расскажут позднее, а сейчас разрешите представить вам превосходного человека и патриота, президента компании «Учебные микрофильмы» мистера Бернарда Лумиса Барни…
Лумис, который мог бы в самоуверенности потягаться с Поликом, встал и поклонился. Пораженные репортеры уставились на него.
Президент: А теперь я хочу отдать должное замечательному человеку и ученому, который бежал от фашистской тирании из Венгрии и приплыл к нашим берегам. Он стал американским гражданином и давно стократ воздал нашей стране за все, что она могла ему дать. Это нобелевский лауреат, выдающийся исследователь в области физики плазмы, ведущий ученый Пристонской лаборатории в Нью-Джерси доктор Феликс Киссич.
Феликс Киссич был близким другом ныне покойного великого Лео Сцилларда, тоже выходца из Венгрии. Вы, может быть, помните, что Сциллард, после того как помог нам создать первую атомную бомбу, обратился с просьбой к правительству своей новой родины не сбрасывать бомбу на Японию, а только продемонстрировать ужасающую мощь нового оружия. Его просьбам не вняли, но неудача лишь разожгла в сердце Сцилларда пламя любви к миру. Несколько искр этого пламени запало в душу его друга Феликса Киссича… Доктор Киссич, как и Сциллард, оказался человеком, который видел яснее и дальше государственных мужей и политиков. Достаточно сказать одно: без Феликса Киссича не было бы проекта Альфа.
Доктора Киссича здесь нет. В этот момент он на пути в Пекин, столицу Китая, где ему предстоит продолжить свое дело. Но жена Киссича, прелестная и храбрая женщина, сегодня с нами, и представляет здесь своего мужа… Миссис Дебора Киссич!
Хрупкая, маленькая женщина, которую я видел утром на газоне за Белым домом, поднялась, робко улыбнулась и быстро села. Несколько корреспондентов, видимо специалистов по научной тематике, знакомые с ее мужем, зааплодировали. Остальные молча глазели.
Президент: Кроме нее, здесь присутствует еще одна мужественная женщина и мой добрый друг миссис Сусанна Грир.
Сью Грир прямо-таки сияла от гордости и счастья. Когда она выступила вперед, ее встретили жидкими хлопками, но их покрыл нарастающий гул разговоров.
Президент. Я еще выступлю в конце пресс-конференции. А сейчас полагаю, что пора предоставить слово тем, кто непосредственно участвовал в операции Альфа. Для начала представляю вам моего старого доброго друга мистера Стивена Байфилда Грира.
Стивен Грир: Мои дорогие соотечественники и все, кто слушает меня сейчас… Как уже заметил президент, об этом нужно было бы рассказывать Феликсу Киссичу, истинному создателю Альфы. Я признателен за то, что мне позволили его заменить.
Однако президент Роудбуш слишком скромен. Если бы Пол Роудбуш не был таким смелым и прозорливым президентом, мы бы не собрались здесь сегодня. Альфа нуждалась в поддержке деятеля мирового масштаба. И нашла такого в лице Пола Роудбуша.
Я думаю, вы сумеете лучше разобраться во всем, если я просто, по порядку, расскажу вам, что случилось лично со мной.
Для меня Альфа началась три года назад однажды вечером в Нью-Йорке на заседании дирекции Всемирного юридического фонда, членом которого я состою.
Этот фонд, как вы, наверное, знаете, организован для того, чтобы законность и порядок пришли на смену насилию и шовинистическим распрям, которые всегда определяли и до сих пор определяют политику государств. В сегодняшнем мире нации провозглашают своим суверенным правом, даже долгом, прибегать к вооруженной силе для достижения своих целей. В мире завтрашнего дня не сила, а интернациональный всеобщий закон будет разрешать конфликты между народами.
Фантазеры давно мечтали раз и навсегда установить единый закон для всех, единое мировое законодательство, если угодно.
Однако многие из нас чувствовали, что существует более реальный путь: постепенное установление законности в различных областях, пока почти все, если не все, вопросы не подпадут под юрисдикцию общепринятых кодексов и договоров. Да, мы уже добились кое-каких успехов. Уже существуют международные соглашения о мореплавании, о рыбном промысле, об использовании воздушного пространства и космоса.
Сегодня, например, никто даже представить себе не может, чтобы какая-либо нация затеяла войну, добиваясь бесконтрольного права использовать в коммерческих целях воздушное пространство над чужой территорией. Здравый смысл подсказывает, что в интересах каждой нации строго соблюдать договоры, обеспечивающие взаимные права на приземление пассажирских и грузовых самолетов. И страны с обширными общими рынками сегодня сочли бы безумием войну за особые привилегии, — эдакий торговый империализм, который прежде толкал правительства на вооруженные конфликты. Сегодня международные законы и обычаи полностью регулируют человеческие взаимоотношения в самых различных областях.
На нашем совещании три года назад мы выслушали многих ораторов, предлагавших еще шире распространить международное право. Один из них выступал с красноречивым призывом запретить атомное оружие. Он подчеркивал, что самое существование этих чудовищных убийц — даже если они не используются — подрывает идею нового мира законности, потому что они олицетворяют насилие. Он говорил, что сочетание термоядерных боеголовок с фантастическими межконтинентальными ракетами угрожает целым городам и нациям, которые могут быть уничтожены за считанные часы. Какой-нибудь дурак или психопат способен за полдня смести с лица земли половину человечества, наплевав на все законы! Даже люди доброй воли могут вызвать мировую катастрофу из-за ошибочных расчетов или ответив массированным контрударом на одну случайную бомбу противника.
Предел идиотизма, говорил этот человек, относить атомное оружие к той же категории, что и другие обычные виды вооружения, или утверждать, будто водородная бомба ничего не изменила в жизни народов.
Как вы знаете, некоторые утверждают, что, мол, нации, обладающие атомными и водородными бомбами, в сущности, мало чем отличаются от тех, кто имеет на вооружении обычные многотонные авиабомбы и шестнадцатидюймовые морские орудия.
Различие есть, говорил наш оратор, и оно прежде всего заключается в том, что даже самые крупные склады обычных видов оружия не угрожают существованию человечества, в то время как огромные запасы термоядерных бомб грозят самой жизни на Земле. И это различие приводит к глубоким изменениям в психике людей. Ибо если у людей нет надежной защиты от вооруженного атомной бомбой диктатора-безумца или не в меру воинственной республики, что им заботиться о законности? Что им всякие договоры, конференции, международные суды и советы безопасности? Все это лишь крохотные светлячки в тени водородной бомбы.
Так в тот вечер три года назад нам было сказано, что человек и закон не могут мирно сосуществовать с нависающей над ними лавиной атомных и водородных бомб, которые способны уничтожить сотни миллионов людей и все их законы в мгновенье ока.
Слова эти были мне знакомы, и я вспомнил, что слышал нечто подобное в кабине президентского самолета в День Труда, когда мы кружили над побережьем близ Мэриленда. Это говорил Пол Роудбуш, и я помню, какое глубокое впечатление он произвел на меня и Дона Шихана. Я взглянул на Дона, стоявшего позади наших кресел, и мы понимающе улыбнулись друг другу. Потом я посмотрел на Джилл. Похоже, что она уже вчера вечером кое о чем догадалась.
Стивен Грир: Этого человека звали Феликс Киссич. Подобные рассуждения я слышал не раз за последние годы и не обращал на них внимания. Но в тот вечер его неумолимая логика, соединенная с огнем и страстью, заставила меня пересмотреть свои взгляды. Сперва я не был так уж убежден в его правоте, что самым важным и неотложным делом человечества является атомное разоружение, уничтожение всех атомных и водородных бомб и запрещение атомного оружия. Но он задел меня за живое. В результате мы с доктором Киссичем встретились еще несколько раз в том же году в Нью-Йорке. Порой наши беседы затягивались до глубокой ночи. Постепенно я стал его единомышленником и пришел к твердому убеждению: атомная бомба должна исчезнуть.
Все вновь обращенные неизбежно становятся миссионерами, и вот как-то вечером в конце того года при встрече с президентом Роудбушем в Белом доме я заговорил на эту тему. Я был приятно удивлен, узнав, что президент думает примерно то же самое. Фактически он уже разделял наши взгляды, во всяком случае с философской и моральной точек зрения, хотя и не встречал никогда доктора Киссича. Однако наш президент — человек дела, поэтому в заключение нашей долгой беседы он сказал: «Я согласен с тобой, Стив. Но что дальше? Как нам за это взяться?»
За этим последовали две новые встречи в Белом доме, на которых присутствовали президент, доктор Киссич и я. Мы пришли к неутешительному выводу, что на нашем веку, а то и вообще никогда людям не добиться атомного разоружения путем дипломатических переговоров. Кое-какой прогресс, правда, уже достигнут: договор о запрещении атомных испытаний, соглашение о запрете загрязнения окружающей среды, договор о запрещении использования атомного оружия в космосе. Но все это были пустяки по сравнению с основной проблемой, которой они даже не касались. И даже в этих второстепенных соглашениях оставались дыры. Франция и Китай, например, до сих пор не подписали договора о запрещении атомных испытаний.
Мы пришли к заключению, что государственные деятели во всем мире подвергаются слишком большому давлению, их связывают бесчисленные факторы: национальная гордость, древний предрассудок, будто каждая страна имеет неотъемлемое право вооружаться до зубов, страх перед коварством соседей, печальный опыт последних конференций по разоружению, убежденность многих офицеров, что армия без атомного вооружения для агрессора все равно что сидящая на воде утка для охотника, и так далее и тому подобное.
И тогда мы втроем выработали то, что я бы назвал предварительным планом. Вкратце он заключался в следующем:
Поскольку главы правительств по психологическим и политическим причинам не в состоянии решительно покончить с атомной бомбой, эту миссию вопреки традиции должны взять на себя сами ученые: физики-атомники, математики, химики и инженеры, которые делают бомбы, и создают теории для производства еще более страшного оружия. Если группа ведущих ученых предложит план атомного разоружения, практический план, с которым согласятся ученые всех атомных держав, возможно, что престиж такого неофициального международного союза людей повлияет на государственных деятелей. Каким образом использовать этот престиж — через Организацию Объединенных Наций, путем обращения к мировой общественности или менее гласно, к самим главам правительств, мы еще не думали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47