Кожину твердят, что он упал близ К-ова, в сорока километрах от места высадки десанта. Говорят: А что, если это неправда? Разве Кожин знает, где он находится? Разве он может полностью довериться этим людям? Кто этот лесник? Кто этот доктор? При чем тут какой-то немецкий офицер?… Эй, сержант, не забывай, чему тебя учили! Будь осторожен!Враг хитер и коварен! Тебя лечат? Но это еще ничего не значит. С тобой, возможно, ведут какую-то тонкую и опасную игру!… 14 Увлеченный собственными мыслями, доктор Коринта не заметил внезапной перемены в настроении русского десантника и продолжал говорить с прежним жаром:— Как видите, пан Кожин, я собрал много интересного, пытаясь пролить свет на вашу таинственную историю. Но это не все. У меня есть для вас еще одно сообщение. Эта новость может показаться несколько фантастической, и к вам она, наверное, не имеет никакого отношения, однако подумать о ней стоит.— Еще что-нибудь от немецкого офицера? — с открытой неприязнью спросил Кожин.— Да, от него же, — простодушно признался врач. — Правда, он сообщил мне это как своего рода анекдот, но их командование занимается этим всерьез. Дело вот в чем.В ту ночь, когда вы так неудачно прыгнули с самолета, со стороны города Б. к нашему лесу пролетел какой-то загадочный бесшумный снаряд. Он летел с большой скоростью, постепенно снижаясь, и должен был упасть или приземлиться где-то в нашем лесу. Немцы считают его новым секретным оружием русских и каждый день рыщут по здешнему лесу в надежде найти его. А теперь слушайте внимательно. Я пометил на карте три пункта, где видели этот странный снаряд. В первом пункте его видели на высоте трехсот метров, во втором — на высоте ста метров, в третьем — не более пятидесяти. Если провести прямую через эти три пункта и продолжить ее с учетом постоянной тенденции снаряда к снижению, то получится, что он должен был упасть где-то возле той сосны, под которой мы вас нашли. Интересно, правда?— Бред какой-то: — пробормотал Кожин и отвернулся. Сначала Коринта растерялся.Он смотрел на затылок Кожина и хлопал глазами. Но потом понял, что русский ему не верит, и обиделся. Он медленно поднялся и заговорил в совершенно ином тоне:— Вот что, пан Кожин. Если это военная тайна, можете мне ничего не говорить, но если это какой-то исключительный случай, о природе которого вы сами не имеете понятия, мы должны в нем разобраться. Сейчас не время для взаимного недоверия и подозрительности. Кроме того, надо помнить к о самой пагубной для нас возможности.— Какой? — не оборачиваясь, бросил Кожин.— Самой обыкновенной. Вся загадочность вашего появления в здешних лесах может оказаться просто мистификацией, подстроенной немцами с какой-нибудь провокационной целью. В таком случае всем нам в равной мере грозит гибель.Кожин резко повернулся и, вызывающе посмотрев на Ко-ринту, сказал:— Вам такой случай вряд ли чем-нибудь угрожает. Людей, которые водят дружбу с немецкими офицерами, никто не заподозрит в искренней помощи партизанам!На Коринту этот неожиданный выпад подействовал, как ушат холодной воды. С болью и грустью смотрел он на Кожина, потом горько вздохнул:— Как вы несправедливы ко мне, пан Кожин!… Руки врача заметно дрожали, когда он прятал в карман очки и надевал шляпу. Не сказав больше ни слова, он ушел. И тут на Кожина набросилась молчавшая доселе Ивета.— Зачем вы обидели доктора, Иван? — спросила она с укором.Кожин угрюмо молчал.— Вам не нравится, что он общается с немецким офицером? Вы поэтому скрываете от него правду?— Если говорить честно, Ивета, то да, не нравится. Все не нравится! И то, что жив остался, и то, что очутился черт знает где, и что доктор появился, как по вызову, и эти его приятельские отношения с немецким офицером. Многое мне не нравится, а уж дружба с фашистом — это вообще ни в какие ворота!Кожин помолчал, а потом добавил, словно про себя:— Не хватало еще, чтобы и ты, например, целовалась с немцем!Ивета залилась краской, но не сдалась.— Вы ничего не понимаете, Иван! — воскликнула она. — Да, враг! Конечно, враг! Но вы забыли о нашей обстановке. Мне было двенадцать лет, когда нас забрали немцы.Я успела вырасти при них. Вот как долго они сидят у нас на шее. Поэтому здесь все складывалось иначе, чем у вас. И отношение к немцам, и борьба с ними. Здесь ведь не было фронта. Они просто взяли и включили нашу страну в свою империю, сделали из нас протекторат. Ведь мы уже шесть лет считаемся глубоким тылом Германии! Неужели вам не объясняли этого?— Объясняли, конечно, но все-таки:— Что — все-таки? Доктор Коринта честный человек и настоящий патриот. Он всегда избегал немцев. А если он теперь и сблизился с каким-то офицером, то сделал это исключительно ради вас! А вы не доверяете ему, оскорбляете его!…— Почему не доверяю?…— Ну, скрываете от него что-то. Какая разница!— Да ничего я от него не скрываю! Мне нечего скрывать? Я просто не понимаю, что ему от меня нужно. Мне твердят про К-ов, про сорок километров: А тут еще эта нелепость с каким-то загадочным снарядом!… Боюсь, что доктор сам его выдумал:Только зачем ему?— Доктор ничего против вас не замышляет, Иван! Мне даже удивительно, что вы можете подозревать его!— Возможно: Кто знает. Поживем — увидим: Кожин под влиянием Иветы немного смягчился, но остался при своем мнении. Девушка понимала, что в таком сложном и вместе с тем совершенно беспомощном положении он просто не способен объективно воспринимать действительность, и не стала ему больше надоедать. 15 В два часа пополудни лесное безмолвие вокруг сторожки нарушил отдаленный гул мотора.Кожин насторожился и вопросительно глянул на Ивету. Девушка.бросилась к слуховому окну, из которого просматривался значительный участок лесной дороги.Вскоре на ней показался вездеход с группой немецких солдат в касках.У Иветы неистово заколотилось сердце.— Немцы! — крикнула она, отпрянув от окна.— Много?— Человек двадцать и офицер!Она торопливо принялась наваливать на Кожина вороха сена. Сержант не сопротивлялся. Он лишь позаботился проделать в сене небольшое отверстие и приготовил пистолет.«Живым не дамся», — подумал он с каким-то странным спокойствием.Ивета снова приникла к слуховому окну, чтобы наблюдать за происходящим. О себе она в эту минуту не думала и даже не приготовилась, чтобы хоть как-нибудь объяснить свое присутствие в лесной сторожке. Лишь разглядев офицера и узнав в нем обер-лейтенанта Крафта, мельком представила себе его удивление и ярость при столь неожиданной встрече.Вездеход тем временем остановился перед калиткой. Мотор умолк, но зато овчарка лесника подняла неистовый лай. Из сторожки вышел Влах. Он грозно прикрикнул на овчарку, поспешно вышел за калитку и снял свою зеленую шляпу перед такими важными гостями.С вездехода спрыгнул обер-лейтенант Крафт. Солдаты остались на своих местах. Не спеша закурив сигарету, офицер осмотрелся по сторонам и обратился к Влаху:— Вы здешний лесник, да?— Так точно, пан офицер! Лесник Войтех Влах к вашим услугам! Угодно зайти в мою берлогу и отведать черничного сока? Если не побрезгаете, я привяжу собаку, — подобострастно ответил Влах, несколько раз поклонившись офицеру.— Некогда, — небрежно отмахнулся Крафт. — Мне нужно вас кое о чем спросить.— Слушаю, пан офицер!— Скажите, Влах, вы делаете ночные обходы леса?— А как же, пан офицер, обязательно делаю. Только не очень часто. Лес у нас не воруют, а браконьер теперь пошел робкий, больше днем норовит:— В ночь с четырнадцатого на пятнадцатое вы были на обходе?— С четырнадцатого на пятнадцатое? Это, выходит, неделю назад?… Нет, пан офицер, честно скажу вам, что в ту ночь я спал у себя в избе.— Жаль: Ну, а после вы не замечали в лесу чего-нибудь такого: э-э-э: странного, такого, что вам показалось бы посторонним и чего прежде никогда в лесу не было?Влах почесал в затылке, делая вид, что усиленно соображает. Потом со вздохом сожаления ответил:— Нет, пан офицер, ничего такого не замечал. Если пан офицер имеет в виду партизан, то здесь они, слава бог^, не появляются. Наш лес невелик, вокруг поля, деревни. Да и город близко. Здесь они были бы как в мышеловке:— Я не о партизанах: Вот что, Влах. Вы человек толковый, и с вами приятно иметь дело. Слушайте! Где-то здесь, в вашем лесу, упала одна очень опасная штука. То ли снаряд, то ли что-то на него похожее. Размеры внушительные: метра полтора-два в длину и с полметра в толщину. Одним словом, не иголка. Будьте при обходах внимательны. Если обнаружите незнакомый предмет, не прикасайтесь к нему и немедленно сообщите о нем в К-ов капитану Фогелю или мне. Вы поняли меня. Влах?— Так точно, пан офицер, понял. Буду искать эту штуку вместе с моим Тарзаном. А как найду, сразу доложу. Можете на меня положиться. Влах умеет искать, если это нужно!— Ваше усердие и готовность к сотрудничеству мне очень нравятся. Немного уже осталось таких рассудительных людей среди чехов. Кстати, за находку вас ожидает богатая премия от нашего командования. А лично я обещаю бутылку коньяку и сотню сигарет.Лесник снова принялся кланяться:— Премного благодарен, пан офицер! Уж теперь-то я постараюсь!— Давайте, Влах, старайтесь.Крафт уже двинулся было к вездеходу, но на полдороге вдруг обернулся и спросил:— Послушайте, Влах, вы с доктором Коринтой случайно не знакомы?Лесник насторожился, но виду не подал. Он спокойно прошел за офицером и сказал:— Очень даже знаком, пан офицер. Доктор Коринта уже четвертый год ходит сюда по грибы.— А к вам он заходит?От этого вопроса у лесника заныло сердце в предчувствии беды, но тем не менее он, не колеблясь, ответил:— Редко, но заходит: Недосуг ему часто бывать. Грибов наберет — и скорей в больницу: А что с ним случилось, пан офицер?Крафт не ответил на вопрос. Махнув рукой, он сел в машину и дал знак водителю.Вездеход взревел, развернулся на дороге и ушел обратно в город.Влах постоял еще немного перед калиткой, словно хотел убедиться, что немцы не вернутся, потом решительно нахлобучил на голову шляпу, плюнул в сердцах на дорогу и вернулся в сторожку.Как только треск мотора затих в отдалении, Ивета поспешно освободила Кожина от наваленного сена и помогла почиститься. Больше всего сухих травинок набилось сержанту в волосы. Покончив с этим делом, Ивета спросила:— Ну что, Иван, слышали, о чем они говорили?— Слышал, Ветушка:— Убедились теперь, что они в самом деле ищут какой-то снаряд, что это не бред и не выдумка доктора Коринты?— Убедился: Похоже, Ивета, что я зря обидел доктора. И К-ов тут близко, и снаряд немцы действительно ищут. Конечно, при желании все это можно: А впрочем:Кожин не договорил и глубоко задумался. 16 Доктор Майер оказался на редкость обязательным молодым человеком. Главврач не просил его, лишь вслух при нем подумал: «Где бы достать хоть какие-нибудь книги по парашютизму?…»— а доктор Майер на другой же день к вечеру принес нужные книги прямо главврачу на квартиру. Не всякий способен на такое:Вытирая в передней ноги, низкорослый, толстенький Майер улыбался во весь рот и радостно докладывал доктору Коринте:— Пришлось съездить в Б., пан доктор. Но достал! Целых три штуки. Не знаю только, это ли вам нужно. Одна называется просто «Парашютизм», другая — «Психическое состояние спортсмена во время затяжного прыжка», а у третьейсовсем игривое название: «Счастье под белым куполом». Больше ничего в нашем районе нет, можете мне поверить на слово!— Ах, коллега, дорогой коллега! Зачем же вы так утруждали себя! Право, я бы как-нибудь обошелся!… Впрочем, простите, я так поражен, что начинаю говорить глупости. Я вам бесконечно признателен! Вы и не представляете, как помогли мне!Доктор Коринта был действительно поражен и глубоко тронут неожиданным вниманием со стороны своего молодого коллеги. Он и прежде считал своего заместителя хотя и недалеким, но очень хорошим, сердечным и честным человеком, а теперь еще крепче утвердился в своем мнении. А Майер словно нарочно задался целью снискать полное расположение начальника, проявил совершенно невероятную скромность. Он не только не спросил, зачем доктору книги по парашютизму, что на его месте сделал бы почти каждый, но, передав их, тут же хотел откланяться, чтобы не мешать главврачу заниматься делом.Однако Коринта не отпустил его. «Отличный случай поговорить с ним об Ивете», — подумал он и заставил Майера пройти в комнаты.Угостив молодого человека настойкой из лимонных корочек и грибами собственного засола, Коринта коротко рассказал ему о положении медсестры Иветы Сатрановой, о ее согласии вступить в фиктивный брак, лишь бы избавиться от преследований со стороны настойчивого обер-лейтенанта Крафта.— Зная вашу честность и порядочность, дорогой коллега, я подумал, что именно вы не откажетесь помочь девушке в этом щекотливом деле. Надо вам сказать, что она и отпуск взяла только потому, что назойливость Крафта стала для нее просто невыносимой. Перед этим она доверилась мне со своей бедой, и я обещал ей поговорить с вами до ее возвращения.Майер сидел с опущенными глазами, весь красный от смущения. Он не знал, что ответить. Предложение начальника застало его врасплох и вызвало в нем целый вихрь противоречивых чувств. Наконец он промямлил:— Я очень ценю ваше доверие, пан доктор. И сестра Иве-та: она мне нравится: и я, конечно, с удовольствием помогу: Но: меня смущает этот обер-лейтенант. Он ведь, пожалуй, начнет мстить мне:— Этого, мне кажется, бояться не нужно. Для него Иве-та — просто развлечение от скуки. Убедившись, что она стала недоступной, он оставит ее в покое и осчастливит своим вниманием кого-нибудь другого. Вот и все.— Вы уверены в этом?— Абсолютно.— А когда сестра Ивета вернется?— Недели через две.— Хорошо, пан доктор. Передайте ей, что я согласен. Коринта с чувством пожал пухлую руку Майера:— Вы благородный человек, дорогой коллега! Я знал, что вы не откажетесь помочь бедной девушке!А «благородный человек»в это время думал: «Пусть фиктивный, а дальше посмотрим.Стерпится — слюбится:»Они начали было обсуждать подробности предстоящего бракосочетания, но в передней вдруг прозвучал звонок.— Неужели к больному? Как некстати! — с досадой проговорил Коринта.— В таком случае, я пойду, пан доктор. Об остальном мы еще успеем поговорить в другой раз.Они вместе вышли в переднюю. Майер стал одеваться, а Коринта открыл двери. За порогом стоял братишка Иветы, Владик. Но в каком виде!На лбу у мальчугана красовалась огромная шишка, лицо было все в ссадинах, левую руку, обмотанную окровавленной тряпкой, он держал на весу; одна штанина была разорвана, и сквозь дыру виднелась зловещая царапина.— Владик, ты?! Что с тобой? С кем ты подрался? — Коринта даже уронил очки от удивления.— Здравствуйте, пан доктор. Я не дрался. Я прыгал. Можно к вам? — смущенно проговорил Владик.— Конечно, можно!Уже надевший пальто и шляпу Майер спросил:— Чей это мальчик?— Брат Иветы, Владислав Сатран.— Вон как: Ну ладно, пан доктор, не буду мешать. Мое почтение!— До свиданья, коллега!Закрыв за Майером дверь, Коринта помог Владику раздеться и провел его в кабинет. 17 — Снимай с себя, братец, все — рубаху, штаны, чулки — и садись вот сюда: Эк тебя угораздило! Значит, прыгал, говоришь? Зачем же ты прыгал и куда?Доктор приготовил бинты, йод. Серьезных ран не оказалось, но общее количество мелких красноречиво говорило о том, что Владик побывал в основательной переделке. Пока доктор возился с ним, он лишь пыхтел, краснел да усиленно хлопал глазами. Видимо, ему было не до разговоров. Надо было сдерживать стоны и доказать, что он, Владик, уже не ребенок.Перевязка завершилась противостолбнячным уколом. Когда Владик снова оделся, доктор перешел с ним в гостиную. Здесь он усадил мальчугана в кресло и сунул ему в руки кулечек с леденцами.— Соси, дружок, не стесняйся. Я тоже их люблю сосать, когда читаю, — сказал Коринта, видя, что Владик отстраняет конфеты.Владик покраснел и сунул леденец за щеку.— Ну, так зачем же ты все-таки прыгал? Расскажешь? Владик поднял на доктора большие серьезные глаза. В эту минуту он был разительно похож на свою сестру.— Я не просто прыгал. Это был такой опыт. С крыши сарая хотел через забор на кучу песка. Только не дотянул, в кусты свалился. Еще хорошо, что не на забор!…— Действительно, на забор было бы хуже: Но в чем же заключался твой опыт? Мне можно знать?— Можно. Я ведь к вам, пан доктор, не лечиться шел. Я хотел рассказать. Знаете, чего мне хотелось? Мне хотелось, как он:. Я уже догадался, как он очутился в нашем лесу:— Кто? — нахмурился Коринта.— Русский парашютист!Коринта даже крякнул от огорчения. Плохо, очень плохо, что мальчик продолжает думать о недавнем лесном происшествии. Но ругать его не имеет смысла. Тут можно убеждать только по-хорошему.— Догадался! О чем ты мог догадаться?— Обо всем!— Да-а, это немало. Ты говорил об этом с кем-нибудь?— Что вы, пан доктор! Конечно, ни с кем не говорил. Я же дал вам честное слово, что никому не скажу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30