Он озирался, ловя взгляды земляков, но они сами смотрели на него выжидающе и, как и Крис, ждали его решения.
– Будем ждать, – наконец решил он. – Ничего другого не остается. Посмотрим, что будет делать Кальвера. Но надо быть готовыми ко всему.
– Разумное решение, – одобрительно кивнул Крис. – А теперь скомандуйте, чтобы сменили часовых. Гарри вам поможет организовать наблюдение. Берегите людей, не дайте им устать и впасть в уныние.
Вскинулся фермер с бородкой:
– Впасть в уныние? Нам есть от чего унывать. Мы надеялись, что все кончится быстро и завтра мы сможем выйти в поле, никого не опасаясь. И вместо этого теперь мы будем терзаться неизвестностью. Но скажите, вы же опытный человек, сеньор Крис. Скажите нам, как бы вы поступили на месте Кальверы? Вы бы оставили в покое нашу деревню после такого боя?
– Я бы оставил, – Крис кивнул. – Но мы не можем решить за Кальверу. Я говорил с этим человеком, и я понял его. Такие люди опасны. Если он ударил вас по одной щеке, не подставляйте ему вторую. Потому что вторым ударом он снесет вам голову.
– Что же делать, если он уже столько лет бьет и бьет нас по щеке?
– Вы уже сделали. Вы ударили в ответ, и теперь он крепко призадумается, – Крис улыбнулся ободряюще. – У него впереди целая ночь, чтобы подсчитать свои потери. Не думаю, что к утру у него будет хорошее настроение. Завтра будет видно, чего мы добились сегодня.
– У нас есть новые винтовки и ленты с патронами, – Рохас решил прекратить спор. – Раздайте их тем, кто умеет стрелять. Пойдемте, пора менять часовых.
Сотеро сказал:
– Наверно, вы проголодались. Жена, накрой на стол…
Фермеры сгребли со стола трофеи и удалились. Крис уселся за стол, задумчиво потягивая пульке из глиняной кружечки. В комнату ворвался возбужденный Чико.
– Вот это был бой! Как на войне!
Брик повесил на гвоздь трофейный «спенсер» и ленту, а шляпу кинул на стол:
– Кажется, тебе нужна новая шляпа, сынок.
Шляпа была роскошная. Она принадлежала тому из снайперов, которого зарезал Брик. Чико тут же примерил ее:
– Здесь умеют делать красивые вещи.
– Настоящий кабальеро, – кивнул Винн.
– Шляпа, шляпа, черная шляпа… Звучит, как начало песни, – сказал Чико, вертясь перед зеркалом. – А знаете, вот мы уйдем, а крестьяне на праздниках будут петь песни про эту шляпу и про нас. Нас уже никогда не забудут. У них так заведено. Они всегда складывают песни о таких людях, как мы. И в этих песнях сохраняется память о подвигах.
– Песня про нас? – Крис пожал плечами. – Слишком ничтожный повод для песни.
– Ты серьезно?
– Что тут особенного? Что мы совершили такого, что было бы достойно песни? Если ты умеешь пользоваться оружием… Какой же это подвиг? – говорил Крис, рассеянно глядя в пространство.
Чико был потрясен услышанным. Он оглядел товарищей, но никто из них не оспорил слова Криса. Ни улыбчивый Винн, ни вечно сонный Брик, ни загадочный Ли.
– Ну, от тебя я не ожидал такое услышать! – воскликнул Чико. – Пользоваться оружием? Как ты можешь так пренебрежительно говорить о своем оружии? Ведь только оружием ты добыл все, что имеешь! Я что, не прав? Винн, Брик, Ли? Скажите мне, прав я?
– Ты прав, малыш, прав, – сказал Винн с невеселой улыбкой. – Скоро и ты добудешь своим оружием то же самое, что добыли мы. Например, у тебя будет человек двести знакомых буфетчиков во всех штатах. С тобой будут здороваться во всех салунах. Ты выучишь наизусть адреса всех гостиниц. Это все у тебя будет. Не будет всяких мелочей. Своего дома не будет. Не будет жены. Дети? Их тоже не будет. А все остальное – дорожная пыль, случайные попутчики – сколько угодно. Я ничего не пропустил?
– Пропустил, – мрачно отозвался Крис. – Не будет места, где хочешь остаться. Не будет людей, с кем хочешь остаться. Не будет людей, которые захотят остаться с тобой.
– Но не будет и врагов, – подсказал Ли.
– Врагов?
– Живых врагов… – пояснил Ли.
– Вот такая арифметика мне больше нравится, – снова засиял зубами Чико, молодецки подтягивая кобуру на поясе.
– Было время, и я так считал, – сказал Крис. – Иди. отдай «спенсер» Рохасу. Он его заслужил.
Чико подхватил ружье, ленту и жилетку убитого снайпера и пошел к выходу.
– Кстати, по пути можешь прогуляться к Кальвере. Спроси, что он думает, – усмехнулся Винн, подливая в чашку. – Дорого бы я дал, чтобы его послушать.
Чико на секунду остановился у выхода, разглядывая трофеи у себя в руках…
РАЗВЕДКА ЧИКО
На отцовской ферме Чико не только учился стрелять в овраге. Большую часть времени отнимала работа, но и она подарила ему некоторые навыки, которые неожиданно пригодились именно сейчас. Малышу часто приходилось разыскивать в степи разбежавшихся бычков, и он умел читать следы там, где другие их даже и не видели.
Найти лагерь Кальверы? Почему бы и нет? Он знал, в какую сторону ушла банда. Знал, откуда пришли стрелки. Четыре десятка лошадей не могут подняться в горы, не оставив заметных следов. И Чико оседлал своего коня, надел трофейную жилетку и патронную ленту, нахлобучил бандитскую шляпу и отправился в путь. Для начала он описал широкую дугу по северной окраине деревни, чтобы пересечь путь, по которому отступила банда. Скоро он нашел следы кавалькады. Среди отпечатков копыт часто попадались пятна крови, и Малыш порадовался количеству раненых.
Следы свернули с дороги на широкую тропу, круто уходящую в горы. Быстро смеркалось, и Чико внимательно вглядывался в темнеющую глубину леса. Ему повезло – легкий ветерок тянул вдоль тропы ему навстречу, и скоро он почуял дым костра.
Чико спешился и привязал коня в расщелине между скал. Прежде чем двинуться вверх по направлению к огню, он оглянулся, тщательно запоминая обратную дорогу.
Бесшумно и медленно поднимаясь по крутому склону, густо заросшему кустарником и ползучими растениями, Чико не столько вглядывался, сколько прислушивался. В лесу уже наступила ночь, хотя, оглядываясь, он видел над кронами деревьев еще светло-лиловое небо с черной волнистой линией гор на горизонте.
Впереди мелькнул огонек – проблеск далекого костра за деревьями. И Чико замедлил шаги.
Где-то поблизости может быть часовой. Наверняка, пожив в лесу, бандит знает, что ни одно дикое животное не наступит на сухую ветку. Только лошадь, корова и человек. Помня об этом, Чико шел, не отрывая подошвы от лесного настила, и носком сапога отодвигал ветки с дороги.
Руками он медленно отклонял встречные ветки, чтобы они не шуршали по одежде. Звери скользят в ветвях бесшумно, а одежда людей издает царапающий шелест. И если часовой не первый месяц ночует в лесу, то все ночные звуки ему знакомы.
Но Чико не встретил охранников по дороге. Видно, бандиты слишком вымотались во время перехода и боя, чтобы позаботиться о безопасности своего сна.
Они сидели вокруг костра, и неверный желтый свет выхватывал из темноты их бородатые лица. Кто-то спал прямо на земле, закутавшись в одеяло, кто-то возился в темноте, позвякивая металлической посудой. Где-то неподалеку пофыркивали невидимые лошади.
Бандиты уныло перебирали в памяти моменты боя. В отличие от крестьян, им нечем было хвастать. И незачем. Сегодняшняя переделка не была для них чем-то особенным. Эти люди привыкли к страху смерти, привыкли убивать и терять убитых. Но привычка не могла поднять их настроение, и они мрачно потягивали текилу.
Слушая их голоса, Чико вспоминал, как сам ночевал с ковбоями в степи и в горах. Ему казалось, что он вернулся на родную ферму, и это его кони фыркают в темноте.
Он вздохнул, отгоняя наваждение. Ферма давно сгорела, сожженная бандитами. Отец лежит под камнем в прерии. Работники… Кто разбежался, кого убили. Сам Чико в тот день был далеко от родных мест, перегоняя стадо в Ларедо. Там его и нашел старый ковбой Гонсалес, один из немногих, кто уцелел после налета грабителей. Гонсалес рассказал о смерти отца и передал Чико кошелек с сотней серебряных долларов. Кошелек да чалый мерин, вот и все, что осталось от богатого хозяйства… Возвращаться Малышу было некуда.
Чико поднял голову, прислушиваясь к голосам бандитов. Он не боялся этих людей. Ему казалось, что за спиной у него стоят Крис, Брик, Гарри. Стоят и чуть насмешливо следят за ним. «Ну, Малыш, что ты еще выкинешь?» – услышал он голос Винна.
Чико встал, оторвался от дерева, за которым скрывался, и медленно приблизился к костру. Голоса бандитов заглушали его шаги.
– Когда этот дьявол начал стрелять, Андрее, Лоренцо и Фелипе упали на землю первыми. Они даже не успели взяться за оружие!
– Армандо закрыл собой дона Хосе. Этот бритоголовый просто изрешетил его.
– Клянусь могилой матери, у него словно три кольта были в одной руке, и все палили одновременно! Я прицелиться не успел, а он уже убил двоих!
Небрежно прислонившись к дереву и низко надвинув широкополую шляпу на глаза, Чико готов был запеть от гордости за своих друзей. Ему не терпелось услышать, что скажут бандиты о нем. Хотя, честно говоря, вряд ли они могли его заметить. Весь бой он провел, перебегая за заборами, стараясь не высовываться без надобности, и расстрелял только два барабана. Зато бил наверняка и совершенно точно знал, что попал в одного из бандитов. Чико выстрелил в него, когда тот проносился на лошади мимо забора, и бандит вскинул руки, а потом привалился к шее коня. Наверняка он сверзился где-нибудь по дороге.
– Это опасные люди, – сказал бандит, который выглядел старше прочих. В его густой бороде, клубившейся от самых глаз, обильно блестела седина, а во рту зияли дырки между зубами. – Наверно, банда придет вслед за ними. А потом и другие потянутся сюда. Тяжело нам придется.
– Хорошо тем, кто погиб… Что ждет нас, если к этим гринго придут еще и их друзья?
– Может, они уйдут в другую деревню?
– Нет, – сказал старый бандит, качая головой. – Они будут жить здесь. Потом к ним приедут их друзья. Потом приедут их жены и дети. А потом эта деревня присоединится к Техасу. Ты что, забыл, как они отняли у нас Техас?
– Ну да, больно нужна им нищая деревня.
– А тогда зачем они пришли? Нет, нам здесь нечего делать. Надо уходить, пока не поздно. Хорхе говорил, что сейчас надо двигать в Матаморос или хотя бы в Буэна-Виста. Там и народ пожирнее, и гринго туда не лезут.
– Хорхе? А где он? Кто видел Хорхе?
– Убили Хорхе, – мрачно сказал молчавший до сих пор бандит с висячими усами. Судя по шляпе с дорогой блестящей отделкой на загнутых полях – один из приближенных Кальверы.
– Что ты говоришь, Сантос? – сидевшие у костра повернулись к нему.
– Я сам видел, как Хорхе и Мемо запутались в этой проклятой сети, – сказал Сантос. – Они свалились с коней. Их пристрелили, как собак.
– Хорхе, Мемо, Андрес, Лоренцо. Кто еще? Фелипе. Армандо. Кого еще мы оставили там, в этой проклятой деревне?
– Эти грязные твари набросились на Эмилио, когда его конь свалился. Забили его палками.
– Семь. Получается, мы потеряли семерых?
– Нет, больше, больше, – сказал старый бандит, подкладывая в костер сухих сучьев.
Пламя набросилось на них и заиграло высокими языками. У костра стало светлее. Чико увидел, что старый бандит смотрит на него, подслеповато щурясь,
– Хосе погиб у фонтана, – сказал Чико, выходя из темноты. – Я сам видел.
– И Грегорио там же, – отозвался старый бандит, – ему попали прямо в лицо.
Все повернулись к Чико, подозрительно оглядывая его.
– Это уже девять, – сказал он.
– Так, девять, – сказал длинноусый Сантос. – Это только те, кого мы видели. Фортуно, говорят, свалился в канаву с водой, да там и остался. А Рико? Под ним упал конь, так парня просто изрубили на куски!
– Ну вот, – сказал Чико. – Десять и одиннадцать. Кто еще не вернулся?
За спиной его захрустели ветки. Кто-то спускался по склону, не таясь. Чико замер: к костру спустился сам Кальвера.
– Все болтаете, никак не угомонитесь, – раздраженно перебил он подсчет, доставая сигару. – Сантос, почему посты не выставлены? Все валяются как убитые. А кто не валяется, те чешут языки, как бабы. Хватит болтать о мертвецах. Они уже где-то по дороге в рай. Им можно позавидовать. Для них все кончилось. А вот для наших друзей из долины все только начинается. И я им не завидую. Нет, не завидую…
И Чико поднес огонь к его сигаре.
БЕРНАРДО
О'Райли, вернувшись в дом, обнаружил на пороге малолетних поклонников. Один сидел на крыльце, двое были внутри комнаты.
За столом восседал Ли Броуди, молча потягивая текилу. Судя по запаху, стоявшему в комнате, выпито им было немало.
– Что ты прячешь в своих сумках, О'Райли? – спросил он, медленно выговаривая слова и глядя в стену. – Почему мои сумки никто не охраняет?
– Придет и твое время, – сказал О'Райли. – Спасибо, амигос. Идите домой.
Ему давно уже нестерпимо хотелось выпить виски из своей фляжки. Аромат текилы подстегивал в нем разгорающуюся жажду, но он не мог пить в присутствии мальчишек.
– Нет. Нам еще рано идти домой! – запротестовали ребята, подбегая к нему. – Пусть Карлито уходит, он еще маленький, а мы останемся охранять тебя до самой ночи.
– Это не дело, когда дети вечерами болтаются на улице, – произнес О'Райли назидательно. – В сумерках к человеку может незаметно подкрасться злой брухо. Для взрослого он не страшен, а с ребенком может справиться.
– Мы не боимся брухо, – заявили мальчишки. – Мы позовем тебя, и ты застрелишь его из винчестера. В нашей деревне все мальчишки смелые, как ты и твои друзья.
– О да, – сказал Ли Броуди.
Он со стуком поставил на стол свою кружку и решительно отодвинул ее от себя.
– Хватит, – объявил он. – Сеньоры! Вы не возражаете, если я прилягу отдохнуть вот здесь, в уголке?
– Пойдем на крыльцо, – сказал О'Райли мальчишкам. – Я вас научу, как справиться с любым брухо без винчестера.
Он перешел площадь и сел на край фонтана. Мальчишки устроились прямо на землю у его ног и смотрели на него снизу вверх.
Ну вот, подумал О'Райли. Вместо того, чтобы спокойно выпить и прилечь отдохнуть, приходится нянчиться с чужими детьми.
Он ворчал сам на себя и отворачивался от мальчишек, стараясь спрятать смущенную улыбку.
Никогда еще этот черствый и одинокий человек не испытывал такого чувства. Знал ли он любовь? Его любила мать. Наверное, любил отец, хотя никак не проявлял этой любви, может быть, просто не успевал ее проявить. Маленький Бернардо наверняка любил родителей, но то была любовь бессознательная, щенячья.
Сам О'Райли никого никогда не любил, и, как ни старался, не мог себе представить такого чувства по отношению к другому человеку. Он любил простор и волю, любил крепкую выпивку, любил меткий выстрел. Как можно любить человека?
Убежденный католик, он понимал всю греховность своего заблуждения. Он знал свои обязанности и должен был любить ближних своих так же, как и его самого любит его Небесный Отец. Должен – но не мог.
Наверное, всемилостивый Бог в мудрости своей посылает тебе только то, что ты можешь выдержать. Ничье сердце не откроется навстречу Христу, пока Отец Небесный того не пожелает. В сердце О'Райли Иисус жил с детства. Бернардо советовался с ним, жаловался ему, иногда просил какую-нибудь мелочь, и Бог отвечал ему всегда. Но любви так до сих пор и не послал. Может быть, потому, что О'Райли и не просил ее? Или потому, что не был готов к ней?
Сейчас у его ног сидели на земле чужие дети. Худенькие мальчишки, черноглазые и смуглые, взъерошенные и чумазые. И в сердце Бернардо накатывала и отступала какая-то теплая волна.
Вот почему Отец наш не посылал ему любви до сих пор. Потому что он не смог бы ее вынести. Куда бы он делся от этой любви, если бы у него был дом, в котором ждали бы его вот такие мальчишки? Или, еще хуже, девчонки? Ему пришлось бы всю свою жизнь потратить на то, чтобы они были всегда сыты, одеты, здоровы. Как потратил свою жизнь отец…
Он вспомнил, как несколько лет назад его рота стояла в оцеплении индейского поселка, жителей которого переселяли в резервацию.
Индейцам не повезло – их поселок располагался на землях, богатых свинцовой рудой. Им предложили продать эти земли, но они отказались, потому что не понимали этого предложения, и ни один переводчик не мог им объяснить, что землю можно продать так же, как лошадь или иголку.
Тогда им предложили сдать свои земли в аренду на девяносто девять лет, но они и этого понять не могли – через девяносто девять лет на этой земле не останется ни одного участника сделки. «Как же мы можем решать за наших потомков?» – спросили индейцы.
И тогда им сказали, что Правительство и Народ Соединенных Штатов приказывают им покинуть эту землю и перебраться в другие края. Это индейцы поняли сразу, потому что приказ этот передала им армия.
Индейцы быстро собрались. А рота, в которой служил О'Райли, окружила поселок, чтобы индейцы двинулись отсюда в правильном направлении, на Север.
Разноцветные фургоны и волокуши вытянулись нестройной колонной на дороге, по измятой седой траве стелился дым от костров, на которых догорал оставшийся мусор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26
– Будем ждать, – наконец решил он. – Ничего другого не остается. Посмотрим, что будет делать Кальвера. Но надо быть готовыми ко всему.
– Разумное решение, – одобрительно кивнул Крис. – А теперь скомандуйте, чтобы сменили часовых. Гарри вам поможет организовать наблюдение. Берегите людей, не дайте им устать и впасть в уныние.
Вскинулся фермер с бородкой:
– Впасть в уныние? Нам есть от чего унывать. Мы надеялись, что все кончится быстро и завтра мы сможем выйти в поле, никого не опасаясь. И вместо этого теперь мы будем терзаться неизвестностью. Но скажите, вы же опытный человек, сеньор Крис. Скажите нам, как бы вы поступили на месте Кальверы? Вы бы оставили в покое нашу деревню после такого боя?
– Я бы оставил, – Крис кивнул. – Но мы не можем решить за Кальверу. Я говорил с этим человеком, и я понял его. Такие люди опасны. Если он ударил вас по одной щеке, не подставляйте ему вторую. Потому что вторым ударом он снесет вам голову.
– Что же делать, если он уже столько лет бьет и бьет нас по щеке?
– Вы уже сделали. Вы ударили в ответ, и теперь он крепко призадумается, – Крис улыбнулся ободряюще. – У него впереди целая ночь, чтобы подсчитать свои потери. Не думаю, что к утру у него будет хорошее настроение. Завтра будет видно, чего мы добились сегодня.
– У нас есть новые винтовки и ленты с патронами, – Рохас решил прекратить спор. – Раздайте их тем, кто умеет стрелять. Пойдемте, пора менять часовых.
Сотеро сказал:
– Наверно, вы проголодались. Жена, накрой на стол…
Фермеры сгребли со стола трофеи и удалились. Крис уселся за стол, задумчиво потягивая пульке из глиняной кружечки. В комнату ворвался возбужденный Чико.
– Вот это был бой! Как на войне!
Брик повесил на гвоздь трофейный «спенсер» и ленту, а шляпу кинул на стол:
– Кажется, тебе нужна новая шляпа, сынок.
Шляпа была роскошная. Она принадлежала тому из снайперов, которого зарезал Брик. Чико тут же примерил ее:
– Здесь умеют делать красивые вещи.
– Настоящий кабальеро, – кивнул Винн.
– Шляпа, шляпа, черная шляпа… Звучит, как начало песни, – сказал Чико, вертясь перед зеркалом. – А знаете, вот мы уйдем, а крестьяне на праздниках будут петь песни про эту шляпу и про нас. Нас уже никогда не забудут. У них так заведено. Они всегда складывают песни о таких людях, как мы. И в этих песнях сохраняется память о подвигах.
– Песня про нас? – Крис пожал плечами. – Слишком ничтожный повод для песни.
– Ты серьезно?
– Что тут особенного? Что мы совершили такого, что было бы достойно песни? Если ты умеешь пользоваться оружием… Какой же это подвиг? – говорил Крис, рассеянно глядя в пространство.
Чико был потрясен услышанным. Он оглядел товарищей, но никто из них не оспорил слова Криса. Ни улыбчивый Винн, ни вечно сонный Брик, ни загадочный Ли.
– Ну, от тебя я не ожидал такое услышать! – воскликнул Чико. – Пользоваться оружием? Как ты можешь так пренебрежительно говорить о своем оружии? Ведь только оружием ты добыл все, что имеешь! Я что, не прав? Винн, Брик, Ли? Скажите мне, прав я?
– Ты прав, малыш, прав, – сказал Винн с невеселой улыбкой. – Скоро и ты добудешь своим оружием то же самое, что добыли мы. Например, у тебя будет человек двести знакомых буфетчиков во всех штатах. С тобой будут здороваться во всех салунах. Ты выучишь наизусть адреса всех гостиниц. Это все у тебя будет. Не будет всяких мелочей. Своего дома не будет. Не будет жены. Дети? Их тоже не будет. А все остальное – дорожная пыль, случайные попутчики – сколько угодно. Я ничего не пропустил?
– Пропустил, – мрачно отозвался Крис. – Не будет места, где хочешь остаться. Не будет людей, с кем хочешь остаться. Не будет людей, которые захотят остаться с тобой.
– Но не будет и врагов, – подсказал Ли.
– Врагов?
– Живых врагов… – пояснил Ли.
– Вот такая арифметика мне больше нравится, – снова засиял зубами Чико, молодецки подтягивая кобуру на поясе.
– Было время, и я так считал, – сказал Крис. – Иди. отдай «спенсер» Рохасу. Он его заслужил.
Чико подхватил ружье, ленту и жилетку убитого снайпера и пошел к выходу.
– Кстати, по пути можешь прогуляться к Кальвере. Спроси, что он думает, – усмехнулся Винн, подливая в чашку. – Дорого бы я дал, чтобы его послушать.
Чико на секунду остановился у выхода, разглядывая трофеи у себя в руках…
РАЗВЕДКА ЧИКО
На отцовской ферме Чико не только учился стрелять в овраге. Большую часть времени отнимала работа, но и она подарила ему некоторые навыки, которые неожиданно пригодились именно сейчас. Малышу часто приходилось разыскивать в степи разбежавшихся бычков, и он умел читать следы там, где другие их даже и не видели.
Найти лагерь Кальверы? Почему бы и нет? Он знал, в какую сторону ушла банда. Знал, откуда пришли стрелки. Четыре десятка лошадей не могут подняться в горы, не оставив заметных следов. И Чико оседлал своего коня, надел трофейную жилетку и патронную ленту, нахлобучил бандитскую шляпу и отправился в путь. Для начала он описал широкую дугу по северной окраине деревни, чтобы пересечь путь, по которому отступила банда. Скоро он нашел следы кавалькады. Среди отпечатков копыт часто попадались пятна крови, и Малыш порадовался количеству раненых.
Следы свернули с дороги на широкую тропу, круто уходящую в горы. Быстро смеркалось, и Чико внимательно вглядывался в темнеющую глубину леса. Ему повезло – легкий ветерок тянул вдоль тропы ему навстречу, и скоро он почуял дым костра.
Чико спешился и привязал коня в расщелине между скал. Прежде чем двинуться вверх по направлению к огню, он оглянулся, тщательно запоминая обратную дорогу.
Бесшумно и медленно поднимаясь по крутому склону, густо заросшему кустарником и ползучими растениями, Чико не столько вглядывался, сколько прислушивался. В лесу уже наступила ночь, хотя, оглядываясь, он видел над кронами деревьев еще светло-лиловое небо с черной волнистой линией гор на горизонте.
Впереди мелькнул огонек – проблеск далекого костра за деревьями. И Чико замедлил шаги.
Где-то поблизости может быть часовой. Наверняка, пожив в лесу, бандит знает, что ни одно дикое животное не наступит на сухую ветку. Только лошадь, корова и человек. Помня об этом, Чико шел, не отрывая подошвы от лесного настила, и носком сапога отодвигал ветки с дороги.
Руками он медленно отклонял встречные ветки, чтобы они не шуршали по одежде. Звери скользят в ветвях бесшумно, а одежда людей издает царапающий шелест. И если часовой не первый месяц ночует в лесу, то все ночные звуки ему знакомы.
Но Чико не встретил охранников по дороге. Видно, бандиты слишком вымотались во время перехода и боя, чтобы позаботиться о безопасности своего сна.
Они сидели вокруг костра, и неверный желтый свет выхватывал из темноты их бородатые лица. Кто-то спал прямо на земле, закутавшись в одеяло, кто-то возился в темноте, позвякивая металлической посудой. Где-то неподалеку пофыркивали невидимые лошади.
Бандиты уныло перебирали в памяти моменты боя. В отличие от крестьян, им нечем было хвастать. И незачем. Сегодняшняя переделка не была для них чем-то особенным. Эти люди привыкли к страху смерти, привыкли убивать и терять убитых. Но привычка не могла поднять их настроение, и они мрачно потягивали текилу.
Слушая их голоса, Чико вспоминал, как сам ночевал с ковбоями в степи и в горах. Ему казалось, что он вернулся на родную ферму, и это его кони фыркают в темноте.
Он вздохнул, отгоняя наваждение. Ферма давно сгорела, сожженная бандитами. Отец лежит под камнем в прерии. Работники… Кто разбежался, кого убили. Сам Чико в тот день был далеко от родных мест, перегоняя стадо в Ларедо. Там его и нашел старый ковбой Гонсалес, один из немногих, кто уцелел после налета грабителей. Гонсалес рассказал о смерти отца и передал Чико кошелек с сотней серебряных долларов. Кошелек да чалый мерин, вот и все, что осталось от богатого хозяйства… Возвращаться Малышу было некуда.
Чико поднял голову, прислушиваясь к голосам бандитов. Он не боялся этих людей. Ему казалось, что за спиной у него стоят Крис, Брик, Гарри. Стоят и чуть насмешливо следят за ним. «Ну, Малыш, что ты еще выкинешь?» – услышал он голос Винна.
Чико встал, оторвался от дерева, за которым скрывался, и медленно приблизился к костру. Голоса бандитов заглушали его шаги.
– Когда этот дьявол начал стрелять, Андрее, Лоренцо и Фелипе упали на землю первыми. Они даже не успели взяться за оружие!
– Армандо закрыл собой дона Хосе. Этот бритоголовый просто изрешетил его.
– Клянусь могилой матери, у него словно три кольта были в одной руке, и все палили одновременно! Я прицелиться не успел, а он уже убил двоих!
Небрежно прислонившись к дереву и низко надвинув широкополую шляпу на глаза, Чико готов был запеть от гордости за своих друзей. Ему не терпелось услышать, что скажут бандиты о нем. Хотя, честно говоря, вряд ли они могли его заметить. Весь бой он провел, перебегая за заборами, стараясь не высовываться без надобности, и расстрелял только два барабана. Зато бил наверняка и совершенно точно знал, что попал в одного из бандитов. Чико выстрелил в него, когда тот проносился на лошади мимо забора, и бандит вскинул руки, а потом привалился к шее коня. Наверняка он сверзился где-нибудь по дороге.
– Это опасные люди, – сказал бандит, который выглядел старше прочих. В его густой бороде, клубившейся от самых глаз, обильно блестела седина, а во рту зияли дырки между зубами. – Наверно, банда придет вслед за ними. А потом и другие потянутся сюда. Тяжело нам придется.
– Хорошо тем, кто погиб… Что ждет нас, если к этим гринго придут еще и их друзья?
– Может, они уйдут в другую деревню?
– Нет, – сказал старый бандит, качая головой. – Они будут жить здесь. Потом к ним приедут их друзья. Потом приедут их жены и дети. А потом эта деревня присоединится к Техасу. Ты что, забыл, как они отняли у нас Техас?
– Ну да, больно нужна им нищая деревня.
– А тогда зачем они пришли? Нет, нам здесь нечего делать. Надо уходить, пока не поздно. Хорхе говорил, что сейчас надо двигать в Матаморос или хотя бы в Буэна-Виста. Там и народ пожирнее, и гринго туда не лезут.
– Хорхе? А где он? Кто видел Хорхе?
– Убили Хорхе, – мрачно сказал молчавший до сих пор бандит с висячими усами. Судя по шляпе с дорогой блестящей отделкой на загнутых полях – один из приближенных Кальверы.
– Что ты говоришь, Сантос? – сидевшие у костра повернулись к нему.
– Я сам видел, как Хорхе и Мемо запутались в этой проклятой сети, – сказал Сантос. – Они свалились с коней. Их пристрелили, как собак.
– Хорхе, Мемо, Андрес, Лоренцо. Кто еще? Фелипе. Армандо. Кого еще мы оставили там, в этой проклятой деревне?
– Эти грязные твари набросились на Эмилио, когда его конь свалился. Забили его палками.
– Семь. Получается, мы потеряли семерых?
– Нет, больше, больше, – сказал старый бандит, подкладывая в костер сухих сучьев.
Пламя набросилось на них и заиграло высокими языками. У костра стало светлее. Чико увидел, что старый бандит смотрит на него, подслеповато щурясь,
– Хосе погиб у фонтана, – сказал Чико, выходя из темноты. – Я сам видел.
– И Грегорио там же, – отозвался старый бандит, – ему попали прямо в лицо.
Все повернулись к Чико, подозрительно оглядывая его.
– Это уже девять, – сказал он.
– Так, девять, – сказал длинноусый Сантос. – Это только те, кого мы видели. Фортуно, говорят, свалился в канаву с водой, да там и остался. А Рико? Под ним упал конь, так парня просто изрубили на куски!
– Ну вот, – сказал Чико. – Десять и одиннадцать. Кто еще не вернулся?
За спиной его захрустели ветки. Кто-то спускался по склону, не таясь. Чико замер: к костру спустился сам Кальвера.
– Все болтаете, никак не угомонитесь, – раздраженно перебил он подсчет, доставая сигару. – Сантос, почему посты не выставлены? Все валяются как убитые. А кто не валяется, те чешут языки, как бабы. Хватит болтать о мертвецах. Они уже где-то по дороге в рай. Им можно позавидовать. Для них все кончилось. А вот для наших друзей из долины все только начинается. И я им не завидую. Нет, не завидую…
И Чико поднес огонь к его сигаре.
БЕРНАРДО
О'Райли, вернувшись в дом, обнаружил на пороге малолетних поклонников. Один сидел на крыльце, двое были внутри комнаты.
За столом восседал Ли Броуди, молча потягивая текилу. Судя по запаху, стоявшему в комнате, выпито им было немало.
– Что ты прячешь в своих сумках, О'Райли? – спросил он, медленно выговаривая слова и глядя в стену. – Почему мои сумки никто не охраняет?
– Придет и твое время, – сказал О'Райли. – Спасибо, амигос. Идите домой.
Ему давно уже нестерпимо хотелось выпить виски из своей фляжки. Аромат текилы подстегивал в нем разгорающуюся жажду, но он не мог пить в присутствии мальчишек.
– Нет. Нам еще рано идти домой! – запротестовали ребята, подбегая к нему. – Пусть Карлито уходит, он еще маленький, а мы останемся охранять тебя до самой ночи.
– Это не дело, когда дети вечерами болтаются на улице, – произнес О'Райли назидательно. – В сумерках к человеку может незаметно подкрасться злой брухо. Для взрослого он не страшен, а с ребенком может справиться.
– Мы не боимся брухо, – заявили мальчишки. – Мы позовем тебя, и ты застрелишь его из винчестера. В нашей деревне все мальчишки смелые, как ты и твои друзья.
– О да, – сказал Ли Броуди.
Он со стуком поставил на стол свою кружку и решительно отодвинул ее от себя.
– Хватит, – объявил он. – Сеньоры! Вы не возражаете, если я прилягу отдохнуть вот здесь, в уголке?
– Пойдем на крыльцо, – сказал О'Райли мальчишкам. – Я вас научу, как справиться с любым брухо без винчестера.
Он перешел площадь и сел на край фонтана. Мальчишки устроились прямо на землю у его ног и смотрели на него снизу вверх.
Ну вот, подумал О'Райли. Вместо того, чтобы спокойно выпить и прилечь отдохнуть, приходится нянчиться с чужими детьми.
Он ворчал сам на себя и отворачивался от мальчишек, стараясь спрятать смущенную улыбку.
Никогда еще этот черствый и одинокий человек не испытывал такого чувства. Знал ли он любовь? Его любила мать. Наверное, любил отец, хотя никак не проявлял этой любви, может быть, просто не успевал ее проявить. Маленький Бернардо наверняка любил родителей, но то была любовь бессознательная, щенячья.
Сам О'Райли никого никогда не любил, и, как ни старался, не мог себе представить такого чувства по отношению к другому человеку. Он любил простор и волю, любил крепкую выпивку, любил меткий выстрел. Как можно любить человека?
Убежденный католик, он понимал всю греховность своего заблуждения. Он знал свои обязанности и должен был любить ближних своих так же, как и его самого любит его Небесный Отец. Должен – но не мог.
Наверное, всемилостивый Бог в мудрости своей посылает тебе только то, что ты можешь выдержать. Ничье сердце не откроется навстречу Христу, пока Отец Небесный того не пожелает. В сердце О'Райли Иисус жил с детства. Бернардо советовался с ним, жаловался ему, иногда просил какую-нибудь мелочь, и Бог отвечал ему всегда. Но любви так до сих пор и не послал. Может быть, потому, что О'Райли и не просил ее? Или потому, что не был готов к ней?
Сейчас у его ног сидели на земле чужие дети. Худенькие мальчишки, черноглазые и смуглые, взъерошенные и чумазые. И в сердце Бернардо накатывала и отступала какая-то теплая волна.
Вот почему Отец наш не посылал ему любви до сих пор. Потому что он не смог бы ее вынести. Куда бы он делся от этой любви, если бы у него был дом, в котором ждали бы его вот такие мальчишки? Или, еще хуже, девчонки? Ему пришлось бы всю свою жизнь потратить на то, чтобы они были всегда сыты, одеты, здоровы. Как потратил свою жизнь отец…
Он вспомнил, как несколько лет назад его рота стояла в оцеплении индейского поселка, жителей которого переселяли в резервацию.
Индейцам не повезло – их поселок располагался на землях, богатых свинцовой рудой. Им предложили продать эти земли, но они отказались, потому что не понимали этого предложения, и ни один переводчик не мог им объяснить, что землю можно продать так же, как лошадь или иголку.
Тогда им предложили сдать свои земли в аренду на девяносто девять лет, но они и этого понять не могли – через девяносто девять лет на этой земле не останется ни одного участника сделки. «Как же мы можем решать за наших потомков?» – спросили индейцы.
И тогда им сказали, что Правительство и Народ Соединенных Штатов приказывают им покинуть эту землю и перебраться в другие края. Это индейцы поняли сразу, потому что приказ этот передала им армия.
Индейцы быстро собрались. А рота, в которой служил О'Райли, окружила поселок, чтобы индейцы двинулись отсюда в правильном направлении, на Север.
Разноцветные фургоны и волокуши вытянулись нестройной колонной на дороге, по измятой седой траве стелился дым от костров, на которых догорал оставшийся мусор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26