Собеседник лишь махнул рукой.
— Учился я от случая к случаю. Работал в газете.
— Неужели?
— Недолго. Это было в шестьдесят втором году, когда меня выгнали за антиправительственную агитацию. Я писал о том, что Юг имеет право на выход из Союза. Вы понимаете, я не южанин, я из Индианы. Я вынужден был покинуть Юджин и вот оказался в Каньон Сити и занялся частной адвокатской практикой.
Осборн промолчал. Он уже почувствовал, что в Каньон Сити симпатии были на стороне южан, поэтому не стоило афишировать свое участие в войне под флагом Гранта.
Видимо, Миллер оседлал любимого конька.
— Какую жизнь я вел! Жил у индейцев, у меня родился сын от дочери вождя мадоков. Я воевал и за и против них. Занимался морским разбоем у берегов Никарагуа под началом капитана Уильяма Уолкера, потом сидел за конокрадство.
Осборн тщетно пытался понять, что здесь правда, а что ложь.
— Вся эта жизнь так… лишь набор впечатлений, материал для работы. Потому что… — здесь для вящего эффекта Миллер сделал паузу, — потому что я поэт.
Чэд Осборн прищурился; он предполагал нечто в этом роде. Миллер ожидал реакции собеседника и, следовательно, нужно было изобразить удивление.
— Вот это да! — пробормотал Чэд.
Миллер удовлетворенно кивнул.
— Да, поэт. Но что могут понять эти невежды, копавшиеся в грязи? Чего ждать от них? Но вы, вы — образованный человек, не так ли? — С этими словами он вытащил из-за пазухи связку бумаг.
Чэд Осборн понял, что обречен выслушать стихи Миллера.
В это время с пивом вернулись Райлэнд и Кинсман. Том насмешливо посмотрел на разложенные листки.
— Что-то новое? Или нам опять придется в сотый раз выслушивать чертовы стихи? — осведомился Кинсман.
Миллер вспыхнул, но промолчал. Он взглянул на Осборна, и тот в глазах адвоката прочитал: «Ну, что я о них говорил?» Миллер подвинул листки Чэду и сказал:
— Я хотел бы знать твое мнение, дружище.
Осборн нехотя взял листки и поднес их к свету. На первой странице было написано: «Сонет Цинциннат Миллер». Стихи оказались не так плохи, как он ожидал. Первый опус был, действительно, сонетом, во всяком случае — по форме, чувствовался ритм, хотя размер часто хромал, кое-где за дилетантски выстроенным порядком слов чувствовалось движение мысли. Осборн нашел стихи о горах, о море. Главные герои — индейцы — были наделены чертами мятежных романтиков Байрона. Осборн понял, что Миллер наивно подражал знаменитому англичанину, в том числе и хромающей походкой.
— Ну, каково мнение? — нетерпеливо спросил Том. — Мы ничего не понимаем в поэзии. Стоит чего-нибудь этот хлам?
Они уставились на Осборна, ожидая его окончательного приговора.
Осборн сказал:
— Может быть, и есть грубоватые места, но в общем мне понравилось. Я еще не читал ничего подобного.
Миллер нахмурился.
— Что значит, «грубоватые»? Вы хотите сказать, что нужно кое-что изменить?
Осборн понял, что не так-то просто отвертеться от назойливого поэта, и ткнул в первое попавшееся место.
— Например, здесь есть ссылка на Гете, но «Гете» с «зубами» не рифмуется.
Вдруг Том Райлэнд захохотал, как безумный, дико хлопая себя по бокам. Миллер, скорчив гримасу, вырвал у Осборна листки.
— Ничего смешного! Я не знаю немецкого, никогда не слышал, как произносится это имя. Я еще не закончил это стихотворение. — Он с упреком посмотрел на Осборна.
— Простите, — только и нашелся, что сказать, Осборн.
Миллер спросил:
— Если вы едете в Даллас, не отвезете ли это в газету? Там печатают некоторые мои работы.
— Конечно. С огромным удовольствием.
Он рад был закончить затянувшуюся литературную беседу, так как в этот момент к их столу подошли знакомые Тома. Они уже слышали о столкновении с Паулиной и пришли узнать подробности происшедшего. Имя Паулины, как магнит, подействовало на присутствующих в зале, вскоре все слушали рассказ Райлэнда.
На минуту Том замолчал, чтобы налить пиво, и в тишине раздался чей-то голос:
— Кто это, Клайт?
И некий Клайт ответил:
— Монро! Неужели ты не знаешь Тома Райлэнда — жеребца вдовы Бишоп?
Наступила зловещая тишина. Райлэнд медленно отставил стакан, и Осборн увидел, как Том побледнел. Толпа, собравшаяся у их стола, расступилась.
— Кэффи, — голос Тома дрожал от ярости, — ты хочешь, чтобы тебе пересчитали зубы?
— Том! — пытался остановить его Фрэд Кинсман, но Райлэнд не унимался.
Клайт Кэффи зарычал и приподнялся. «Дурачатся или здесь кроется соперничество?» — думал Осборн.
— Разгорячился, что я назвал имя Бишоп? Да до этого любой бы додумался. Молодая женщина, богатая вдова — одной трудно управлять делами…
Райлэнд бросился на Кэффи. Кэффи, не двигаясь с места, ударил Тома ногой в грудь. Райлэнд загремел на пол вместе со столом, полетели кружки и свеча на подставке, но тут же вскочил и ринулся к Клайту. Тот загородил проход стулом. Кэффи был на целую голову выше Тома и сильнее его. Осборн понял, что Кэффи доставляло наслаждение дразнить Тома, а Райлэнд уже кипел от гнева. Кэффи размахнулся, удар его кулака мог снести с плеч самую крепкую голову, но Том увернулся, и кулак опустился ему на плечо. Кэффи отступил назад, споткнулся о валявшийся на полу стул и полетел вниз. Поединок продолжался на полу: соперники сцепились и катались, сокрушая друг друга ударами кулаков. Кэффи начал сдавать.
Вдруг подскочил брат Кэффи и сильно ударил Тома в бок, потом в живот. Он уже замахнулся в третий раз, как рядом оказался Осборн и отшвырнул Монро — а это был он — в сторону.
Вдруг в руке Монро блеснул металл — нож! Короткий взмах сжатого кулака, и Монро полетел на пол, а лезвие выпало и зазвенело.
Осборн, потирая костяшки пальцев, обернулся и увидел, что поединок закончился. Именно судья Миллер положил конец драке. Он живо стащил Тома с Кэффи и с помощью Кинсмана старался удержать разгоряченного бойца подальше от Клайта.
Клайт Кэффи поднялся на ноги. Он тяжело дышал, а на лице у него красовались следы кулаков Тома: разбитые в кровь зубы и расцарапанный лоб.
— Я только пошутил, а он взбесился.
— Ты спровоцировал драку, — подправил его судья. — Мне остается подписать ордер на арест и вызвать констебля, чтобы он увел тебя и твоего кузена.
— Только попробуй! Это будет твое последнее распоряжение!
Миллер бесстрастно констатировал:
— Угроза судебному лицу. Поднимай Монро и убирайтесь отсюда.
Монро лежал на полу, не двигаясь. Кэффи ткнул его носком ботинка, Монро застонал. Кэффи опустился на колени, потом вскочил и закричал:
— Ты раздробил ему челюсть!
Осборн слышал, как хрустнула кость, но вслух сказал:
— Я не виноват. Он напал на меня с этой штукой своей. — Осборн наступил на нож, валявшийся на полу.
Клайт перевел взгляд с лезвия на Чэда и спросил:
— Тебя зовут Осборн?
— Что из этого?
— Я знаю тебя…
— Новые угрозы, Кэффи? — резко спросил судья. Кэффи молча подобрал нож и спрятал его в карман, потом взвалил на плечо мешковатое тело кузена и вышел из салуна.
Райлэнда усадили на стул, поставили перед ним стакан виски.
Осборн спросил:
— Как ты, Том?
Райлэнд зашевелился, сморщился от боли в боку, куда его ударил Монро Кэффи. — Спасибо, что ты вступился. Надеюсь, Чэд, ты не пострадал?
— Подонки! Дезертировали во время войны.
Райлэнд облизнул губы и жалко улыбнулся.
— Чэд, тебе устроили королевский прием в Каньон Сити.
Осборн потер ноющую руку:
— Я его не забуду.
Глава VII
Тридцать мулов готовы были отправиться в Даллас на следующее утро. Том Райлэнд поручил Осборну навьючить мула, который повезет продукты и вещи погонщиков: ему хотелось, чтобы Эмилия увидела Чэда в работе. Она вышла проводить караван и сейчас стояла на пороге, кутаясь от холода в теплое пальто. На голове у нее была шляпа: по-видимому, принадлежавшая еще ее мужу. Она осталась довольна работой Осборна. Чэд видел, как Эмилия улыбнулась ему.
Мулы были выстроены цепочкой; трое погонщиков вскочили в седла, и Колли Деккер возглавил движение.
Повернувшись, Осборн в последний раз взглянул на Эмилию. Он увидел, как Том на мгновение задержал руку у нее на плече, потом вскочил на лошадь и, ухмыльнувшись, выехал за ворота вслед за мулами.
Осборну показалось, что он слегка ревнует Тома к Эмилии. «Ревновать к человеку, с которым ты знаком всего лишь один день? А, может быть, это из-за того, что я одинок, и Эмилия Бишоп показалась мне прекраснейшей из женщин?»
Дорога заняла около двух недель. Теперь Осборн проезжал знакомыми местами в обратном направлении: Джон Дэй, Кэмп Уотсон, Пэйнтид Хиллз, мимо пепелища Кларка к Говарду Мопину.
Перри не было дома, как сказал отец, он отправился к Энди Кларноу помочь строить амбар; накормить мулов вызвался младший сын. Говард Мопин, здороваясь с Чэдом, сказал:
— Вы теперь работаете. Я очень удивился, когда встретил вас здесь.
— Почему же?
— Я подумал при первой встрече, что вы человек, который ценит свою свободу и ни за что не подчинится женщине. Правда, — добавил он, глядя на проходившего рядом Тома, — то же самое я мог бы сказать и о Райлэнде.
Том услышал последнее замечание и засмеялся:
— Ну, уж ты нас переплюнул. Тобою управляют сразу четыре женщины.
Они вошли в дом и тотчас окунулись в уютную обстановку семейного счастья. Тома Райлэнда любили в этом доме: младшая дочка Говарда подскочила к нему и поцеловала в щеку; старшая, Лиззи, увидев Тома, зарделась и отступила в темный угол.
Теперь, когда все они собрались под одной крышей, Мопин хотел поговорить о стычке с Паулиной, которая произошла в Очокусе. Когда гости пообедали и развалились на стульях, Говард обратился к Чэду:
— Мой сын сказал, что вы метко стреляли?
Осборн поморщился.
— Ничего особенного, удачный выстрел. Индеец нарвался на пулю. Труднее было промахнуться.
— Ладно-ладно. Как бы то ни было, но вы на время прогнали Паулину.
Том Райлэнд сказал:
— Я больше ничего о нем не слышал.
— Говорят, что несколько путешественников были скальпированы у Дешутес, а у Серебряного Озера под обстрел попал воинский патруль.
— Возможно, что скоро мы услышим о проделках Паулины на дорогах, и произойти это может в любой момент, — вставил Колли Деккер.
На картах это место значилось как «Даллас Сити», но все знакомые Осборна называли город Даллас, вслед за французскими торговцами мехом, давшим имя базальтовым залежам. За рекой высился старый форт, сложенный из огромных бревен.
С последним лучом солнца мулы были поставлены в загон.
Чтобы убить время, тройка отправилась прогуляться по кривой улочке города и отдохнуть после двухнедельного сиденья в седле. Райлэнд и Деккер знали местечко, где можно было перекусить. Они познакомили Осборна с хозяином заведения, протянувшим розовую, как ветчину, ладонь навстречу Чэду; потом хозяин, стирая со стола, спросил:
— Надолго, ребята?
— Завтра поедем обратно. Как только погрузят товар.
Он расставил перед посетителями чашки и разлил кофе. Через минуту хозяин вернулся с приборами.
— Очень плохо.
— Что ты имеешь в виду? — спросил Том.
— Как же, у Майзи появилась новая девочка, хорошенькая. Я ей о тебе рассказывал.
— Да?
— Конечно. Она хочет тебя. Но ты, не отдохнув, вряд ли сможешь доставить ей сегодня удовольствие.
— Вот о чем ты думаешь!
Хозяин осклабился и пошел за заказом.
Еда была превосходной: мясо и картошка показались очень вкусными после двухнедельного отсутствия нормальной пищи. На десерт подали яблочный пирог.
Очутившись на улице, Том Райлэнд закурил и поинтересовался у своих спутников:
— Куда отправимся?
— Отправимся? — ахнул Колли Деккер. — Я уже прибыл! — Он плотнее закутался в тонкое пальто. — Я выпью пива и пойду в гостиницу.
— Не делай этого! — настаивал Том, положив руку ему на плечо. — Так весь вечер испортишь.
— Я не хочу! — рассердился, взрываясь, Деккер. — Я уже достаточно стар, чтобы ложиться спать пораньше и не участвовать в походах в публичный дом. Я ведь знаю, что ты отправишься к Майзи.
Усмехнувшись, Том успокоил его:
— Ладно-ладно. Тебя никто не тянет. Иди и спи, если хочешь. А мы с Чэдом пошли…
Осборн быстро прервал его:
— Боюсь, что тебе придется идти одному. Я тоже хочу лечь спать.
— Э-э, да ну вас к черту! — Райлэнд сдвинул шляпу на затылок и раздул щеки. — Не думал, что ты, Чэд, откажешься. Спокойной ночи. Увидимся завтра.
И он быстро пошел по улице.
Осборн спросил у Деккера:
— Он вернется утром?
— Если нет, мы сможем найти его у Майзи. Он завсегдатай этого домика.
Поговорив еще немного, они разошлись.
Осборн решил прогуляться по Далласу. Он вспомнил, как разъярился Том, когда была задета честь Эмилии Бишоп; вероятно, Райлэнд питал глубокое чувство к молодой вдове Харви Бишопа.
Но может ли влюбленный проводить ночи с продажными девчонками? Поставить Эмилию рядом с какими-то девками?
Осборн гнал от себя эти мысли, убеждая себя, что не его дело лезть в чужие отношения.
Праздно шатаясь по грязным улочкам, Осборн уже подумывал, куда ему зайти и перехватить стаканчик виски. На одном из домов он увидел вывеску «Редакция» и вошел внутрь. В комнате, где был маленький печатный станок и стоял стол наборщика с ящичками для букв, мужчина в забрызганном чернилами переднике складывал свежие номера газеты.
Осборн спросил:
— Я могу видеть редактора?
Мужчина в переднике уставился на него:
— А я по-вашему кто?
Осборн представился.
— Судья Миллер попросил меня зайти в редакцию.
Редактор взял у Чэда листки, бегло взглянул на них и спросил:
— Миллер — ваш друг?
— Мы встречались всего два раза. Он показал мне стихи и попросил отвезти их в газету.
— Каково ваше мнение о стихах?
Осборн смутился… «Что это все пристают ко мне?». И вслух сказал:
— Я намекнул ему, что неплохо было бы подчистить в некоторых местах.
— На мой взгляд, это — хлам, — отрезал тот. — А это, например! Смотрите: Цинциннат Гейне Миллер. Не Гейне, а Хайнер, в честь доктора, принимавшего роды у его матери. Поди ж ты, хочет, чтобы было похоже на имя немецкого поэта!
— Зато впечатляет, — предположил Осборн.
Редактор только отмахнулся.
— Осборн… Что-то знакомое… Вспомнил! О вас рассказывал Джим Кларк. Вы участвовали в перестрелке с Паулиной на прошлой неделе. Может быть, вы мне расскажете что-нибудь новенькое?
— Боюсь, что нет. Кларк, вероятно, вам все рассказал. Я знаю, что мы убили четверых, но среди них не оказалось Паулины. Вот и все.
Газетчик продолжил профессиональный «допрос».
— Вы только что из Каньон Сити. Как там на приисках?
Он вынул бутылку и налил виски. Осборн старался рассказать все, что сумел увидеть за двухдневное пребывание в городе, но в конце заметил:
Своим рассказом я даже не оправдал выпитого виски.
Том рассмеялся и отложил в сторону карандаш и блокнот.
Разливая виски, он пожелал Осборну счастливого пути:
— Ни пуха ни пера.
— К черту.
Они чокнулись и выпили.
Рано утром пришел Райлэнд. Он выглядел очень усталым, но на вопрос Деккера — как он провел ночь — Том громко расхохотался. Деккер задал корма и напоил мулов, потом пересчитал их перед отправлением в Каньон Сити. Осборн остался навьючивать мулов, а Том ушел на склад наблюдать за отгрузкой товара.
К обеду все было кончено. Впереди был путь длиною в двести миль. Уже наступил октябрь, но стояли теплые дни, солнце растопило намерзший за ночь ледок; в воздухе пахло сосной. Нужно было успеть дойти до Каньон Сити, пока не выпал снег.
Трое мужчин вскочили в седла, и караван тронулся в путь.
На второй день их нагнал фургон Джима Кларка Уинлер взял его на линию, и теперь Кларк возил пассажиров из Далласа в Каньон Сити.
— Ты навсегда останешься у Уинлера или на время, пока не отстроишься заново?
— Ничего не знаешь наперед на этой земле, — мрачно ответил Джим. — Этот выродок может в любой момент выскочить, сжечь и перебить всех.
Пассажиры уже ерзали, и раздалось несколько недовольных окриков.
Они попрощались с Джимом и уступили ему дорогу, согнав мулов на обочину.
Колли Деккер помахал рукой вслед удалявшемуся фургону. Вскоре черная точка затерялась среди холмов, и Том Райлэнд, сдвинув шляпу на затылок, промолвил:
— Вот чокнутый человек! И виноват в этом Паулина.
— Паулина ободрал его, как липку. Теперь ему придется работать за двоих и экономить каждый цент, если он хочет начать все сначала. Вы видели, рядом с Джимом лежала винтовка? Ясно, что не за перепелками он охотится. Он только и ждет, что Паулина нападет на его фургон. Лишь жажда мести удерживает его в наших краях! Поехали!
Глава VIII
Чэд Осборн, услышав крик перелетных птиц, выглянул из конюшни, где он при свете керосиновой лампы осматривал подковы лошадей. Он вышел во двор и увидел, как в лунном свете, низко над землей, летел клин диких уток. Как зачарованный, Чэд смотрел вслед стае, пока она не скрылась за горой.
Дверь в дом была открыта, и на пороге Осборн увидел женский силуэт.
— Добрый вечер, — поздоровался Осборн.
1 2 3 4 5 6 7 8 9