людей сытых, знающих, что сытыми они будут и завтра, и послезавтра, ибо у них все схвачено, все поделено, а оттого вольных и веселых, солидных ряшками и животами. В дни государственных праздников коллеги отца разъезжали по предприятиям города, выступали с докладами об успехах советского общества, руководимого Коммунистической партией. К вечеру, уже слегка подвыпившие, они собирались вместе за общим столом. Часто это происходило на даче Кольцова-старшего.Рассадив гостей за столом, отец торжественно провозглашал:— Друзья, продегустируем новинки!Все хохотали. В слове «продегустируем» заключался огромный смысл. С заводов и фабрик, из колхозов и совхозов высшим обкомовским чинам регулярно присылали продукцию для «дегустации». Кольцову-старшему привозили на дом ящик «Посольской» водки с запиской: «Новая технология. Для дегустации. Отзыв просим сообщить по телефону…» Телефон, конечно же, принадлежал директору ликеро-водочного завода. Даже не распечатывая бутылок, отец звонил по нужному номеру:— Дмитрий Дмитриевич? Новая технология прекрасна. Спасибо. Заезжайте к нам в воскресенье. На дачу.И оба деятеля, довольные друг другом, хохотали.Новая технология регулярно появлялась на всех производствах. Домой для дегустации привозили яйца с птицефабрики, копченую рыбу из рыбсовхоза, клубнику из парникового хозяйства, яблоки из совхоза «Красный гигант». И все это с хрустом, с аппетитом, под звучные тосты съедалось гостями, допущенными к таинству номенклатурной дегустации.Изрядно подпив и плотно наевшись, хозяева области расходились по углам. Одни до утра резались в преферанс. Другие бросали кости, играя в нарды. Третьи рассказывали друг другу анекдоты. Самые свежие, самые острые знал секретарь обкома по идеологии Кабанчик. И рассказывал их он мастерски.— Армянскому радио задают вопрос: «Какой период переживает советское искусство?» Радио отвечает: «Неорепрессионизм».Дружный гогот нарушал тишину окружающей природы. А рассказчик, довольный успехом, продолжал:— Недавно все телеграфные агентства мира передали сообщение: «Вчера в восемь часов утра после тяжелой и продолжительной болезни Генеральный секретарь ЦК КПСС, Председатель Президиума Верховного Совета СССР Константин Устинович Черненко, не приходя в сознание, приступил к исполнению государственных обязанностей».И снова все ржали. Кое-кто валился на стол, хватался руками за пупок, чтобы не развязался от смеха. А ведь совсем недавно эти же люди с благоговением поднимали рюмки и произносили первый тост:— За Константина Устиновича! Выпьем, друзья, до дна!И выпивали. В этом кругу неприкрытое лицемерие было нормой, считалось даже достоинством.Раннее осознание реалий жизни, взгляд на действительность без идейных шор помогали Кольцову делать карьеру. После окончания Высшей школы милиции его молодой неуверенный зад подперли крепкие руки профессионалов власти и подтолкнули вверх. Владик сразу получил место в Придонском управлении внутренних дел. В год так называемой «победы демократии» он сделал решительный выбор между старым и новым, сдал партийный билет и заявил о том, что осуждает тоталитаризм. Каким будет новое государство, Кольцов не знал, но твердо верил — место в иерархии власти ему обеспечено.Он не ошибся. Должность начальника отдела уголовного розыска и звание майора милиции приплыли к нему одновременно. Предшественник Кольцова полковник Георгий Анзорович Джулухидзе после обретения Грузией самостоятельности также решил подняться выше. Он уехал в родной Тбилиси. Сделал ставку на президента Гамсахурдиа. Но того схарчил в межцуусобице более мудрый и ловкий господин Шеварднадзе. Надежды на карьеру лопнули. Следы полковника Джулухидзе затерялись в кахетинских горах, и больше о нем никто никогда не слышал.Чтобы не ошибиться в выборе, Кольцов стал серьезно изучать расклад политических сил.Долго ломать голову ему не пришлось. Власть в Придонске на его глазах переходила в руки государственно-криминальной олигархии. Аппарат губернатора, крупные областные чиновники откусывали большие куски от пирога общественной собственности, создавали капиталы, богатели за счет воровства. Мелкие чиновники возвели взятку в ранг законного промысла. Ловкие дельцы учреждали банки, собирали средства населения под обещание больших процентов и исчезали, оставляя ни с чем доверчивых клиентов.Воровские авторитеты переходили на легальное положение, делили сферы влияния в городе и области, облагали поборами мелкие предприятия, торговлю, хозяйничали в игорном бизнесе, огребали миллионы рублей и долларов. Бандиты ездили на иномарках, приобретали загородные коттеджи, шиковали в ресторанах, а взять их за грабежи и вымогательство на законных основаниях было невозможно. Лучшие адвокаты города работали теперь на криминальные структуры, продумывая за них стратегию и тактику поведения.Городские джунгли кишели хищниками, а у охотников на отлов дичи не имелось лицензий.Разобравшись в ситуации и всесторонне оценив ее, Кольцов стал осторожно налаживать контакты с кругами, сосредоточившими в своих руках деньги и власть. Однако его опередили, мафия сама вышла на начальника уголовного розыска.Случилось это неожиданно и внешне выглядело совсем невинно.На прием по личному делу к майору Кольцову записался некий Бакрадзе Вахтанг Автандилович. Кольцов принял его. Грузин вошел в кабинет, унылый, подавленный. В руках он растерянно крутил фуражку-аэродром. С порога стал униженно просить:— Товарищ началник, душа лубезный, помогите!— Что случилось? — Кольцов задал вопрос сухим, протокольным голосом.— Мой малчик. Гоги. Бакрадзе Гоги. Попал в турму. Сидит.— В какую тюрьму? — Кольцов удивился. — Его судили?— Нэт, началник. В милицию взяли.Кольцов улыбнулся: у страха глаза велики. Милиция еще не «турма». Сказал успокаивающе:— Значит, есть за что посадить. Что он наделал?— Клянус, началник, — дело совсем пустяк. Разбил малчик стекло. Ты, наверное, тоже пацан был, сам стекла бил?— Не бил. — Кольцов хмуро положил на стол карандаш.Бакрадзе улыбнулся. Мило, по-домашнему.— Наверно, началник, детство несчастливое было. Как можно не бить стекла? А?Кольцов тоже улыбнулся. Ему понравился этот кавказец — открытый, юморной и, должно быть, очень добрый, привязанный к сыну. Не говоря ни слова, Кольцов снял трубку телефона, набрал номер. Бакрадзе почтительно следил за его действиями.Ответил дежурный по третьему отделению.— Капитан Жилин? Это майор Кольцов. Доложите, что там у вас произошло с Гоги Бакрадзе?Что отвечал дежурный, Бакрадзе не слышал. Он лишь видел, как Кольцов хмурил брови, сжимал губы. Потом вертикальная складка на его лбу разошлась, он взял карандаш и стал что-то чертить на листе бумаги, лежавшем перед ним. Выслушав, Кольцов сказал:— Вот что, капитан, прямо сейчас отпустите парня. На вашем отделении висят три кражи только за вчерашний день. А вы стеклобоев ловите. У меня сидит отец Бакрадзе. Нет, не жалуется. Просит. За стекло он уже заплатил. И скажи начальнику, я к вам еще приеду…Он бросил трубку и посмотрел на Бакрадзе.— Довольны?Бакрадзе подбежал к столу, протянул обе руки.— Позвольте пожать, дорогой! Вы даже не представляете, как будет довольна мама Гоги! Как будет рад его дедушка, мой отец Автандил Нодарович! Как будем вам рады мы все!Бакрадзе сжал поданную ему руку обеими ладонями и вдохновенно ее тряс, приговаривая:— Все. Теперь все! Я ваш должник, началник! Ой, какой должник!Простившись с посетителем, Кольцов принялся за обычные дела. Ничего особенного он не сделал — парнишку-хулигана все равно отпустили бы еще до вечера, тем не менее на душе ощущалась радость, навеянная бесхитростной благодарностью грузина. Мало вот кто так искренне и горячо благодарит милицию.Домой в тот вечер Кольцов вернулся поздно. Жена смотрела телевизор. «Ящик» удивил Кольцова непривычными размерами экрана, словно тот за день подрос и раздался в стороны.— «Хитачи», — с удивлением прочитал Кольцов блестящую надпись на рамке экрана. — Откуда это? Жена взглянула на него с удивлением.— Ты не знаешь?!— Нет.— А мне сказали — ты в курсе.— Кто привез?— Твой приятель. Бакрадзе.Кольцов сжал кулаки и скрипнул зубами.— Уже и приятель!— Он так сказал.— Кто налаживал «ящик»?— С Бакрадзе пришли двое. Сами принесли, установили и наладили.Орать, размахивать руками, выбрасывать телевизор к чертовой матери уже не имело смысла. Все сделано умело и четко. Есть свидетели того, что начальник розыска принял подарок ценой в триста долларов, а его жена охала и радовалась приобретению. В таких условиях действовать надо было по-другому.Кольцов снял трубку телефона, набрал номер дежурного по городу.— Тимохин? Быстро справку для меня: кто такой Бакрадзе? Да, Борис, Андрей, Константин, Роман… Правильно, Бакрадзе. Вахтанг Автандилович. Жду.Три минуты спустя дежурный сообщил:— Вахтанг Бакрадзе в городе никогда не проживал, прописан не был. В гостиницах не зарегистрирован.— Спасибо, Тимохин.Кольцов со злостью бросил трубку. Случившегося он не боялся нисколько: просто было неприятно, что его купили так дешево, как мальчишку.Еще большей неожиданностью для Кольцова стало появление на его даче в Куреневке незваных гостей. Ранним воскресным утром к дому на улице Тюльпанной подкатили две иномарки — «Мерседес» и «Форд». Из машин вылезли несколько мужчин. Один из них решительно направился к даче.Кольцов сидел в шезлонге под тенистой кроной абрикоса и просматривал «Придонские новости». Стоявший рядом на плетеном столике транзистор мурлыкал что-то веселое и модное.— Всеволод Константинович, здравствуйте, дорогой! Кольцов оторвался от газеты, поднял голову. К нему по дорожке, выложенной торцами красного кирпича, шел, простирая руки, Бакрадзе.— Прошу простить! Приехал к вам еще раз выразить благодарность. Со мной друг. Может он войти?Матюкнувшись про себя, Кольцов встал, протянул гостю руку.— Пусть проходит. Здравствуйте.Ему было интересно, зачем появились здесь незваные гости. Первым за ограду вошел высокий худощавый кавказец, по-своему красивый — орлиный нос, черные брови вразлет. Церемонно протянул руку.— Я — Гуссейнов. Бакрадзе — мой друг.— Да, да, друг, — подтвердил грузин и расплылся в улыбке. Кольцов хотел пожать руки двум молчаливым амбалам, которые стояли за спиной Гуссейнова, но тот его удержал.— Не надо, Всеволод Константинович. Это мои тигры. С ними можно не знакомиться.— Сейчас начнем творить шашлык. — Бакрадзе говорил хозяйским тоном. — Где у вас можно развести огонь?— Я позову жену, — предложил Кольцов.— Э, дорогой! Есть вещи, которых не должна касаться рука женщины. В еде это плов и шашлык. Если тебе их раньше готовила жена, ты ел не настоящий шашлык. Вместо плова ел кашу.Бакрадзе повернулся к одному из амбалов, стоявших за Гуссейновым.— Али, давай мясо! И все остальное. Ты знаешь что.Несколько минут спустя Али притащил в сад парную тушу барана («Час назад ножик его нашел», — пояснил Бакрадзе), длинные шампуры из нержавейки, сборную металлическую жаровню («На ракетном заводе делали, — гордо сообщил Бакрадзе. — Экологически чистый»).В саду закипела работа. Кольцов, ощущая некоторое неудобство, на правах хозяина пытался принять в ней посильное участие, но Гуссейнов позвал его:— Не надо вам. Идите сюда, посидим рядом. Пусть работают специалисты.Они устроились в раскладных креслах под яблоней, рядом со столом, врытым в землю. Суетливый угодливый Али уже накрыл его, поставил тарелки с чищеными грецкими орехами, фисташками, миндалем. Тут же разместил несколько бутылок с пепси-колой, с минеральной водой, с «Мукузани» и «Хванчкарой».Гуссейнов удобно устроился в кресле. Сидел выпрямив спину, подняв голову — уверенно и властно. Взял в руки бутылку красного вина, посмотрел на просвет, поставил на место.— Послушай, полковник…— Майор, — поправил Кольцов, хотя слово ласкало сердце, и если бы не тонкая насмешка, которая почудилась ему в голосе гостя, он бы не возразил.— Э, я все знаю. — Гуссейнов нисколько не смутился. — Сейчас майор. Завтра полковник. Считай, что я тебе первый об этом сказал…— Если только так, — засмеялся Кольцов довольно. Он знал, представление его к званию подполковника милиции уже ушло в Москву.— Так вот послушай, пока Бакрадзе нет. Скажу тебе один на один.Кольцов насторожился, ожидая какого-то откровения.— Пока Бакрадзе нет, скажу — пей только красное вино.— Почему это надо говорить без Бакрадзе? — Кольцову не удалось скрыть разочарования.— Потому что он любит «Цинандали». Желтое. А настоящее вино должно быть красным. Красное — это кровь земли и винограда. Желтое — моча…Подошел Бакрадзе.— Шашлыки скоро будут. Можно для начала выпить. Он взял бутылку «Хванчкары» и стал откупоривать.— Настоящее? — Кольцов спросил с видом настоящего ценителя.— Другое не держим, дорогой. Оно очень хорошее. — И улыбнулся. — Знаешь это? Сидит грузин на базаре в Тбилиси. Рядом бочка с вином. Подходит покупатель. «Мне „Мукузани“. Грузин наливает вино в бутылку. Достает из сумки этикетку и клеит на стекло. Подходит второй покупатель. „Хванчкара“ есть?» — «Э, ге-нацвали», у нас есть все». Берет бутылку и наливает из той же бочки. Вынимает новую этикетку и клеит: «Хванчкара». — «Дорогой, — возмущается покупатель. — Ты всем льешь из одной бочки, только этикетки разные». — «Вах, вах! — возмущается продавец. — Тебе, человек, что надо? Хорошее вино или этикетку?»Кольцов хохотал до слез. Не столько веселым был анекдот, сколько радовала непринужденность обстановки, сложившейся с приездом гостей. А кто они — он разберется потом.Бакрадзе был неистощим на анекдоты.— Грузин заходит в духан. Ставит на стойку два графина. Говорит: «Друг ко мне приехал. Налей вина». Духанщик берет графин и хочет налить из бочки. «Э, генацвале, душа любезный, — схватил его за руку покупатель. — Я сказал — друг приехал. Иди в подвал и налей в графин вино, которое ты еще не разбавлял. Во второй можешь налить воду. Я заплачу за оба».«Хванчкара» и в самом деле оказалась чудесной. Кольцов это понял бы даже без этикетки. Шашлык, свежий, хорошо вымоченный в вине, зажаренный по всем правилам поварского искусства, приправленный острым соусом, шел за милую душу — такой можно было жевать даже после того, как насытился до отвала.Сидя в саду друг напротив друга, Кольцов, Гуссейнов и Бакрадзе вели разговор ни о чем — вежливый и пустой треп, анекдоты, байки, охотничьи истории.Два амбала, хмурые и настороженные, уселись в отдалении, постелив на землю цветастый коврик. У них было свое вино и закуска попроще — сыр, лаваш. В черном теле держал шестерок Гуссейнов.В какой-то момент Гуссейнов повернулся к Бакрадзе и выразительно приподнял брови. Тот понимающе кивнул головой, встал и отошел от стола.— Выдержка у тебя, полковник, хорошая. — Гуссейнов погладил двумя руками волосы ото лба до затылка. — И все равно не верю, что у тебя нет вопросов.— Есть.— Спрашивай. Отвечу на все.— Кто такой Бакрадзе?— Хороший человек. Друг. Твой, мой.— Это не ответ. Прежде всего он не живет в Придонске.— Знаешь? Молодец! Я так и думал — проверишь. Это хорошо. Без проверки доверять никому нельзя.— А тебе?Гуссейнов сверкнул глазами.— Мне можно. Я человек денежный, мне от тебя ничего не надо. И по-мелкому я не играю. Впрочем, к чему это? Ты все равно будешь проверять, верно? Я не против. Еще есть вопросы?— Ладно, пока все.— Тогда я спрошу. Можно?— Раз уж начался вечер вопросов и ответов, спрашивай.— В этом году ты где отпуск проводил?— Пока нигде.— Где собираешься?— Где может отдыхать мент! — Кольцов прибеднялся и не прятал иронии. — Кверху задом на грядке, у себя на даче.— Э! — Гуссейнов осуждающе покачал головой. — Мои друзья на грядках не отдыхают. Поедешь на Кипр.Последняя фраза прозвучала по-начальственному властно, непререкаемо.— Но… — пытался возразить Кольцов, хотя уже знал, что не откажется от предложения.— Почему «но», дорогой? — Гуссейнов удивленно вскинул брови. — Поедем вместе. Устраивает? Вместе едем, вместе гуляем, я плачу… Ты не был на Кипре? Зря. Ларнака, Лимасол, Фамагуста… Вино, кебаб, эти… маслины, знаешь? Рыба…— Звучит красиво, но я привык платить за себя сам.— Привык? Значит, будешь.— С моей зарплаты?— С моей.— Покупаешь?— Зачем так нехорошо говоришь? Ты мне нужен как друг.— Что я буду иметь с этой дружбы? — Кольцов откинулся на спинку кресла, взвел руки за голову. Спросил будто бы шутя.— Много будешь иметь. Не обижу.— Это не деловой разговор. Я привык оперировать цифрами. Гуссейнов расхохотался.— Ай, молодец, полковник! Ты мне нравишься.— Чем?— Не ломаешься, как целка. Не крутишь хвостом и вашим и нашим. Пять миллионов в месяц тебе хватит?— Что придется делать?И снова Гуссейнов расхохотался. Ему было весело и комфортно здесь, в обществе начальника уголовного розыска.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48