Это помогает, если ты ищешь или ловишь; если ищут и ловят тебя самого, каждое знакомство из блага превращается в свою полную противоположность.
Первая нежеланная встреча произошла внезапно.
Таштемир задами рабочего поселка пробирался в город, как вдруг лицом к лицу столкнулся с Раисой Матвеевной Тряпкиной, давно и хорошо известной ему дамой местной окраины. Создавая Раису Матвеевну, творец не затратил особых усилий: без малого двухметровой длины, хорошо оструганная и потому лишенная каких-либо выпусклостей и округлостей доска была на делена способностью двигаться и говорить.
Главным чувством, которое определяло ее характер, была зависть. Раечка завидовала всем женщинам, у которых водились деньги, имелись мужья или любовники. Она завидовала и тем, у кого не было ни денег, ни любовников по той простой причине, что у них имелись полновесные груди, крутые бедра, а туфли они носили не сорок третьего, а только тридцать шестого или тридцать седьмого размера. Мир Раисы Матвеевны был полон зависти и страданий. Радости в нем случалось куда реже, чем гадости. Последней неприятной вестью стало сообщение участкового инспектора, что каждому, кто поможет в поиске бывшего милиционера, ныне опасного преступника Иргашева, гарантирована премия в пять тысяч рублей. «Вот кто-то урвет куш, не сгибая спины!» — досадовала Раиса Матвеевна. И вдруг именно ей подвалило счастье нежданной встречи.
— Таштемирчик! — пропела Раиса Матвеевна как можно приветливее. — Зайди, пожалуйста, у меня к тебе разговор…
Таштемир мгновенно оценил ситуацию. Отказаться от приглашения было опасно. Алчно блестевшие глаза Тряпкиной просто кричали о том, что она знает о премии за его голову и упускать такой куш в ее намерения не входит. При этом Таштемир понимал, что ей неинтересно делить деньги с кем-то, и потому она постарается заполучить призового мужчину к себе домой.
А если он откажется последовать за ней, эта хабалка и скандалистка начнет, чего доброго, голосить, и тут же у дома соберется толпа.
Они вошли в дом, поднялись на второй этаж, и Раиса Матвеевна трясущимися руками открыла замок квартиры.
— Входи, Таштемирчик! — предложила она, широко раскрывая дверь.
— Мадам! — галантно склонил голову Таштемир — Только после вас. По-иному не приучен.
Скривив губы, что означало благодарную улыбку, хозяйка шагнула через порог, чего до этого, должно быть, делать не собиралась. Проще всего было запереть преступника в квартире и звать на помощь.
Оказавшись в прихожей, Таштемир вынул пистолет и приставил его к животу Раисы Матвеевны.
— Тихо! Скажешь слово — конец!
Он знал, что с дамой такою рода надо быть предельно серьезным и ни в коем случае не показывать своей нерешительности.
Хозяйка побледнела и на минуту-другую лишилась дара речи. Уж чего-чего, а такого поворота она не ожидала.
Окинув комнату взглядом, Таштемир остановил его на старом платяном шкафу. Подтолкнув к нему женщину, открыл дверцы и свистящим шепотом приказал:
— Залезай! Лицом внутрь!
— Не убивай, Таштемирчик! — еле слышно простонала Тряпкина.
— Не бойся, не убью. Ну, тебе сколько раз повторять?
Закрыв шкаф на ключ, Таштемир потянул его на себя, затем повалил с грохотом на пол — дверцей вниз.
Приказал строго:
— Лежи тихо! Иначе…
Впервые в жизни Раечка, которую повалил мужчина, оказавшийся наедине с ней, не испытала приятных эмоций. Лежа на спине в душном, наглухо запертом ящике, она подвывала, как волчица в клетке, и слезы досады и злости нескончаемой чередой текли по ее щекам…
По тихим, напоминающим лабиринт улочкам Таштемир добрался до Соцгорода, как в Койдале именовали микрорайон выросший еще до войны. Здесь он отыскал маленькую лавочку под скромной вывеской «Ношеная одежда». Ему срочно надо было приодеться, потому что за два лихих дня его белая рубашка приобрела серо-землистый цвет, как у какого-нибудь бездомного бродяги.
Магазинчик оказался пустым. Продавец, сидевший на стуле в глубине помещения, читал газету. Порывшись в барахле, развешанном на металлических подставках и наваленном на столе, Таштемир выбрал зеленую куртку-ветровку. Была она широкой, изрядно обтрепанной. Позариться на такую мог лишь человек самого скромного достатка.
— Сколько? — спросил Таштемир.
— Сорок, — проговорил продавец.
— Двадцать пять, — отрезал Таштемир твердо. — И в придачу черную шляпу. Хотя бы вон ту.
Его палец указал на старый колпак, лежавший на полке. Продавец от удивления отвесил челюсть.
— Так что?
— Берите, уважаемый. Только для вас…
Таштемир вышел из лавки, свернул в переулок и быстро добрался до арыка, тянувшегося через весь город. Здесь он разделся до пояса, ополоснулся, смыв с лица следы пыли и масла. Свернув рубаху в комок, засунул ее под куст и прямо на голое тело надел ветровку. Пистолет удобно разместился во внутреннем кармане.
9
Из Койдалы он намеревался ехать рейсовым автобусом в Акжар. Для этого решил разведать обстановку на автовокзале.
Надвинув на брови старую велюровую шляпу, Таштемир вышел на улицу и, подняв руку, остановил «Москвич», водитель которого занимался частным извозом.
— На автовокзал, — сказал он, садясь на переднее сиденье.
— Пять, — объявил водитель и поднял вверх ладонь. — Хоп?
— Забито.
Они проехали два квартала.
— Останови здесь, — попросил Таштемир. — И подожди немного. Я быстро вернусь.
Он снял шляпу и оставил ее на сиденье.
— Хоп, — согласился водитель. — Жду.
Таштемир миновал проходной двор, проскользнул по маленькому переулку и оказался прямо на стоянке дальних автобусов. Подошел к кассам. С унынием прочитал лаконичные объявления «Билетов нет», которые украшали все окошки подряд.
Тем же путем Таштемир быстро вернулся к машине, сел, надел шляпу и попросил:
— Подкати до вокзальной площади. Там должен подойти один товарищ.
На площади они стояли минут пять, и все это время Таштемир нарочито часто поглядывал на часы.
Вдруг откуда-то издалека послышался и стал быстро приближаться вой милицейской сирены. Вскоре из-за угла выскочили желтые «Жигули» с синей полосой на борту. Машина остановилась возле автовокзала. Таштемир усмехнулся: значит, кто-то уже позвонил в отделение, что на станции замечен подозрительный тип.
Материальная стимуляция — огромная сила!
— Поехали, — сказал он спокойно и показал водителю направление. — По Алайской до Бештерекской. Друг уже не придет.
Когда они сворачивали с площади в переулок, к вокзалу подскочила еще одна желто-голубая машина.
Выскочившие из нее двое мужчин в штатском бросились к зданию автостанции.
«Лихо», — подумал Таштемир. С момента, как он сел в машину, прошло от силы десять минут.
На Бештерекской — тихой тенистой улице — Таштемир расплатился и вышел. Отсюда было недалеко до дома младшего брата отца, дяди Низама. Но для безопасности предварительно стоило выяснить, нет ли за домом слежки. Ставить под удар родственников он не имел права.
Койдала явно не благоволила к Таштемиру. Он прошел всего лишь квартал, как навстречу ему из калитки вышел старшина Джурабаев, бывший сослуживец.
— Иргашев! — воскликнул Джурабаев, и в его голосе прозвучало не удивление, а радость. — Вот уж не ожидал тебя встретить!
От неожиданности Таштемир остановился и машинально протянул руку, чтобы поздороваться. Но Джурабаев отшатнулся, мгновенно выхватил пистолет и направил его на старого приятеля.
— Руки, Иргашев! Ты арестован!
— Как это понять? — Таштемир лихорадочно соображал, как выйти из этой ситуации. — С ума ты сошел, что ли?
— Пошли в управление, там тебе все объяснят. Есть приказ министра о твоем разжаловании и аресте. Ты — изменник!
Пытаться говорить с Джурабаевым смысла не имело. Старшина всегда был тупым и старательным исполнителем приказов.
— Подними руки, — приказал Джурабаев и угрожающе шевельнул пистолетом.
— Учти, о твоих подвигах я наслышан. Чуть что — буду стрелять.
— Так и поведешь меня с поднятыми руками? Не позорь перед земляками!
— Так и поведу!
Старшина все более распалялся, и глаза его наливались кровью. Для убедительности он ткнул в грудь Таштемира стволом пистолета. В тот же момент капитан резким ударом отбил руку Джурабаева влево и перехватил ее выше локтя. Грянул выстрел, и острой болью ожгло левое плечо. Не обращая на нее внимания, Таштемир выбросил вперед правую ногу и нанес сильный удар в промежность. Старшина даже не вскрикнул. Потеряв сознание, он опрокинулся на спину и выронил пистолет. Подняв его, Таштемир вытащил магазин и сунул в карман. Затем для надежности и уже без особой злости пристукнул лежавшего противника рукояткой по голове и стащил ого в заросший травой кювет.
Как ни странно, но выстрел никого не встревожил.
Во всяком случае, ни один любопытный на улицу не выглянул.
Быстрым шагом Таштемир дошел до ближайшего переулка, свернул в него, потом вышел на параллельную улицу и вновь сменил направление, стараясь запутать возможных преследователей. Боль в плече с каждым шагом усиливалась, рукав ветровки стад мокрым от крови. Помощь врача пли хотя бы медсестры ему сейчас не помешала бы.
Дойдя до десятиэтажного панельного дома, Таштемир вошел в подъезд и стал медленно подниматься по лестнице. Его начало подташнивать, кружилась голова.
На третьем этаже он увидел на стандартной деревянной двери обрадовавшую его табличку — «Т. М. Тузова, врач».
Нажав на звонок, он оперся рукой о стену, чтобы не упасть.
В прихожей послышались шаги, потом щелкнул запор, и дверь открылась. На пороге стояла женщина в пестром халате, с высокой прической, забранной белой косынкой.
— Кто вы? — спросила она, но, должно быть, заметив его белое как мел лицо, задала второй вопрос — Что с вами?
— Сильно порезал руку… Вы мне поможете?
— Заходите, — кивнула она и посторонилась.
Они прошли в ванную комнату, и женщина принялась за дело.
— Э-э, товарищ… — протянула она, осмотрев рану. — Вы, кажется, говорили о порезе? Чем он, интересно, сделав — пистолетом или обрезом?
Таштемир жалко улыбнулся.
— Вы разбираетесь в ранах…
— Я, товарищ порезавшийся, хирург. Работаю в «Скорой помощи».
— Значит, кое-что видели.
— И не такое, поверьте уж.
— Что, плохо? — спросил он упавшим голосом.
— Для такого, как вы, эта рана — царапина. Только вот крови в вас явно излишек. Вы никогда не были донором?
— Нет…
Она действовала споро и решительно. Обработала рану йодом, наложила тугую повязку и стала мыть руки.
— Я пойду? — спросил Таштемир неуверенно. — Не знаю, как вас и благодарить, кого благодарить… На табличке фамилия, а вот…
— Нет уж, подождите. Придите сначала в себя. И кровь на куртке надо застирать… А зовут меня Тамара Михайловна.
Они прошли в комнату, обставленную скромно, но чистенькую и аккуратную, как сама хозяйка.
— Кто вы такой? — Тамара Михайловна внимательно посмотрела ему в глаза.
— Вас это очень интересует? — в свою очередь спросил он и вымученно улыбнулся.
— Обо всех случаях огнестрельных ранений медики обязаны сообщать в милицию. Как раз вчера и по радио, и по телевидению было повторено такое предупреждение.
— Если честно, оно касается именно меня. Я в розыске. Коли есть желание сообщить, то спешите. Только ради интереса поначалу скажите, что по поводу раны в живот к вам обратился боскинчи Кийшик Нурулла. И вы увидите — от вас отмахнутся, как от назойливой мухи. Но если вы скажете, что к вам зашел капитан милиции Иргашев с царапиной на пальце, — через пять минут тут будет пять патрульных машин.
— Вы капитан милиции?
— Да, вот мой документ, если угодно.
— А кто такой… как вы назвали? Боскинчи Кишик?
— Боскинчи Кийшик Нурулла. Это значит — бандит Косой Нурулла. Его, как и меня, ищут, но сегодня милиции он нужен меньше всего. К счастью граждан, сам Нурулла об этом пока не знает. А вот меня ловят все бывшие сослуживцы, товарищи и друзья.
Таштемир достал удостоверение и положил его на стол.
Тамара Михайловна взяла документ и долго его разглядывала.
— Точно, это вы, — наконец сказала она. — Десять лет в милиции. Немало… И чем же вы насолили обществу?
Она опустилась на стул и устало положила руки на колени.
— Я совершил самое страшное, что только можно придумать. Я вышел из строя. У нас всем положено идти в ногу и туда, куда приказывают. Если творится беззаконие, в нем обязаны участвовать все. Если милиционеру говорят: этого хватай, а того — нет, он должен выполнять, хотя этот человек — честный, а тот — жулик. Все решает приказ, а не здравый смысл, не совесть, не честь.
— Неужели среди вас нет людей, которые готовы этому воспротивиться?
— Почему же нет? Есть, Тамара Михайловна, и немало. Но всех их убедили, что я преступник.
— Как это можно?
— Им показали труп. И сказали, что я убийца.
— И все поверили?
Таштемир скривил бледные губы и дотронулся до забинтованного плеча.
— Я решил: все, баста. Не буду больше покрывать беззаконие и начал борьбу. Да вот… не рассчитал силы. Меня гонят, как зверя на облаве… Да, кстати, вы знаете профессора Холматова?
— Знаю. Он консультант у нас в клинике.
— Если есть сомнения в моей честности, позвоните ему и задайте вопрос: можно ли верить слухам, которые ходят вокруг имени Иргашева. Только это. Не раскрывая, где я и почему возник вопрос. Учтите, я боюсь не за себя. Встав на этот путь, знал, на что иду. Вас же могут… Боюсь даже сказать, Тамара Михайловна, что они могут. В общем, могут сильно обидеть только потому, что вы перевязали мне рану. Им не нужны свидетели.
— Разве не потребуются свидетели, когда вас поймают и начнется следствие?
— Следствия не будет. По их сведениям, я уже давно убит. Я уверен в этом. Им не нужен живой Иргашев, не нужны свидетели, которые могут подтвердить, что он был жив на сегодняшний день.
— Жуть какая-то! Просто не верится.
— Позвоните Холматову, я назову номер телефона.
Она помолчала, о чем-то раздумывая, потом спросила самым будничным голосом:
— Хотите чаю?
Он облизал пересохшие губы:
— Если вас это не затруднит.
— Какой разговор.
— Вы все-таки позвоните профессору. Для спокойствия.
— Хватит об этом, — сказала она негромко, но твердо и вышла на кухню.
Он с жадностью выпил стакан крепкого горячего чая и сразу почувствовал резкую слабость. Вспотел лоб, стали сильнее подрагивать пальцы. Выглядеть размазней ему не хотелось, а встать и уйти не было сил. Чтобы оттянуть уход, он спросил:
— У вас есть магнитофон?
— Вам какой? — спросила она серьезно. — «Филлипс», «Шарп» или «Сони»?
Он с горечью улыбнулся:
— Любой из трех.
— Тогда предложу самый лучший. — Она принесла и поставила на стол старенький, видавший виды кассетник. — Устроит?
Он кивнул и, вставив полученную от Бакалова кассету, нажал на клавишу. В тишине комнаты зазвучал голос майора:
— Я, майор милиции Бакалов Николай Александрович, наговорил нижеследующее сообщение в присутствии свидетеля, капитана милиции в отставке Сергея Герасимовича Калмыкова, находящегося в настоящее время на пенсии и проживающего в Бешарыке, на улице Навои, в доме шестнадцать, квартира сорок восемь…
Бакалов замолчал, и раздался голос Калмыкова:
— Я, Калмыков Сергей Герасимович, подтверждаю свое участие в записи сообщения, которое имеет майор Бакалов…
И снова голос майора:
— Записать эту ленту меня победило опасение за собственную судьбу, а также обстоятельства, которые создают угрозу безопасности для существующего в нашей стране правопорядка. События, приведшие к таким заключениям, начались в мае этого года, когда мой непосредственный начальник подполковник милиции Алимжан Тураевич Тураев пригласил меня к себе и в беседе с глазу на глаз сделал сообщение, что в процессе расследования убийства директора станции автотехобслуживания Тулебаева Собира он вышел на след организованной преступной группы необычного характера. Устроители назвали свою организацию «Бадам», что означает «Миндаль». Однако расшифровывается сокращение более прозаично: «Бизнес адамлар» — «Люди бизнеса», короче — «Дельцы».
Группа объединяет представителей государственного аппарата, руководителей республиканской экономики, некоторых народных депутатов-демократов, представителей правоохранительных органов. Преступной эту организацию делают цели, поставленные ее членами при объединении, а также использование для их достижения крупных денежных средств и валютных сумм, нажитых нечестным путем. Средства, которыми владеют представители теневой экономики, составляют, по самым скромным подсчетам, около десяти миллиардов рублей. Из них около трех миллиардов сосредоточены в руках дельцов Бешарыкской области.
По замыслу инициаторов «Бадама», сосредоточенные в их общем фонде суммы будут пущены на приобретение государственной собственности, подлежащей приватизации. Если учесть, что сумма взноса в «Бадам», который внесли уголовники Камалов, Вакилок и Мирзабеков, равна пятнадцати миллионам рублей, можно представить, какой характер приобретет «приватизация».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14