Хозяин кабинета ознакомился с представленными материалами, снял очки, положил их на папку и произнес:
— Серьезная бумага.
— Это бомба, — сказал Залыгин.
— Насколько можно доверять подобным выводам?
— Алексеев — один из лучших оперативников, которых я встречал. Голубев — вообще уникум. У него дар предвидения. Если пошел бы в астрологи — в деньгах бы купался. Был бы у нас новый пророк.
— Говорят, твои сотрудники балуются астрологией.
— И достаточно успешно. Во ВНИИ-5 была группа, которая разработала уникальные методики. Но у Голубева свои методы.
— И что вы, маги, прикажете со всем этим делать?
— Пускать наверх нельзя, сам знаешь.
Оба генерала были на ты. Слишком давно и хорошо они друг друга знали и слишком много пережили вместе. Во многих локальных войнах на всех концах земли им пришлось повоевать бок о бок. Они знали, кто из них что стоит. А стоили они немалого.
— Нельзя, — кивнул Логинов.
Да, они уже могли предвидеть реакцию верха на сообщение. В конце восьмидесятых годов Первое главное управление КГБ СССР (разведка) получило информацию о том, что член Политбюро Яковлев находится на связи с канадской разведкой и от него требуют резкой активизации работы. Что означало «резкая активизация работы» в тот период нетрудно было догадаться. Председатель КГБ Крючков, святая простота, вместо того чтобы своими силами во всем разобраться, отправился с информацией к Генеральному секретарю, поскольку по каким-то занюханным правилам Комитет не мог принимать решения в отношении партноменклатуры. Главный перестройщик выслушал Председателя КГБ с каменным лицом и посоветовал спросить Яковлева напрямую — шпион ли он. На этом все и заглохло. Возможно, тогда и проспали одну из тех критических ситуаций, которые меняют судьбы мира. Сегодня положение значительно усугубилось. Ныне невозможно быть уверенным в прочности ни одного звена в цепочке государственных структур, ни в одном человеке, кроме тех людей, которых ты сам подбирал и проверял — оба генерала знали об этом прекрасно…
— Надо работать самим, — заключил Залыгин.
— Ты же знаешь, мы не имеем права работать внутри страны.
— Да. Но есть указание Президента. «За исключением случаев, когда необходимы не требующие отлагательства действия для устранения угроз терактов, диверсий». Кроме того, мы уже работали по программе «Подкидыш».
— Да, — произнес задумчиво Логинов. — Совместно с ФСБ. Кстати, а что делать с госбезопасностью?
— Не затевать же официальную переписку. Надо просто поставить в известность первого зама ФСБ.
— Да. С Ильичевым хорошо поработали по «Подкидышу»… Ну а ты представь, если информация тухлая. Или с нами ведут игру.
— Чтобы мы принародно сели в лужу? Обвинить ГРУ во всех смертных грехах?
— Да. И под шумок протащить решение о слиянии со службой внешней разведки. Тогда нам конец, — Логинов отхлебнул глоток кофе. — И России тоже.
— Значит, работаем? — спросил Залыгин.
— Не вижу другого выхода. Пусть Алексеев подбирает группу. План я утверждаю…
Мужчина был простоват с виду. Одет в синие джинсы, рубашку с закатанными рукавами. На первый взгляд в нем не было ничего особенного. Но Жаров шестым чувством ощутил в нем родственную душу, а еще — силу, хотя внешне это никак не проявлялось. А подчиненные Жарова, не обладавшие таким опытом, вероятно, ничего и не поняли. Для них пришедший казался одной из московских штабных крыс.
Группу сняли с марш-броска. Отвели в штаб. Там командир бригады сказал, что сейчас с ними встретится товарищ из Москвы, о чем будет разговор — неизвестно, но он обладает всей полнотой власти.
Москвич представился Николаем Сергеевичем и пожал всем руки, приветливо улыбаясь.
— Не буду ходить вокруг да около, — сказал Николай Сергеевич Алексеев. — Предлагаю участие в некоей акции.
— Чечня? — спросил Жаров.
— Об этом потом. Предупреждаю, акция чрезвычайно опасная. Придется действовать в таких условиях, когда некому будет прийти на помощь.
— Э, спецназ пощады не просит, — махнул рукой Селиванов.
— Да. Только может случиться, что вы будете выглядеть не героями державы, а преступниками.
В этих словах был такой холод, что спецам стало не по себе. Каждый почувствовал, что их толкают в какую-то пропасть.
— Где территориально будет акция? — осведомился Жаров, по привычке потерев ладонь, на которой после ранения осколком в позапрошлом году остался длинный белый шрам.
— Скажем — на территории России… Вот что, ребята, у вас есть шанс послужить Родине так, как не служили никогда. Слишком много решается. Но вы можете отказаться. Мне нужны только добровольцы.
Жаров задумался. Потом сказал:
— Мы согласны.
Алексеев обвел вопросительным взором остальных бойцов.
— Как командир сказал — так и будет, — махнул рукой Сорокин. — Можно без голосования. Принято единогласно.
Алексеев не ожидал другого. Он достаточно изучил этих людей, давно присматривая группу, способную выполнять специфические задания, и знал, что лучше группы Жарова ему не найти. ГРУ располагает уникальными подразделениями, которые отлично подходят для решения самого широкого спектра задач. Тыл противника в войне — вот место работы спецназа ГРУ. Глубинная заброска. Но так уж случилось, что война пришла на территорию России и спецам придется поработать на
Своей земле.
— Летучие мыши, — произнес Алексеев с видимым удовлетворением. — Настоящая армия. Элита.
— Военная разведка, — улыбнулся Жаров… Во время Великой Отечественной войны советские диверсионные формирования совершили свыше восемнадцати тысяч крушений поездов, подорвали полмиллиона железнодорожных рельсов, две тысячи железнодорожных и около десяти тысяч автомобильных мостов, ими было уничтожено свыше миллиона гитлеровцев, восемьдесят тысяч вагонов, платформ и цистерн около полусотни тысяч автомашин. Их усилиями порой удавалось полностью парализовать переброски в тылу фашистов. Великая Отечественная война показала, насколько важны подготовленные диверсионные подразделения, действующие на территории, занятой противником.
Некоторый опыт в этой области был и до войны. В 1918 году при Наркомате по военным и морским делам создали разведотделения, школу подрывников, затем Регистрационное управление — центральный орган военной разведки. Их задачами являлись диверсионная работа, уничтожение военных объектов противника и ликвидация отдельных лиц. Но после гражданской войны все было забыто. В 1934 году вновь пытались возродить подобные подразделения. При разведках дивизий появились саперно-маскировочные взводы, предназначенные для пешего выдвижения группами по три-пять человек в тыл противника, уничтожения военных объектов, сеяния паники. Но в 1938 году их расформировали. В разведотделах приграничных округов создавались отделения активной разведки, в наркомате обороны организовали специальный диверсионный отдел, но эти структуры оказались слабыми, их постоянно реорганизовывали, а со временем совсем упразднили.
В Финскую войну предпринимались попытки использовать диверсионные группы. Из спортсменов образовали лыжный батальон специального назначения. Но почти вся его деятельность — цепь неудач — треть личного состава либо замерзла, либо погибла, либо попала в плен.
К началу Великой Отечественной, в отличие от Германии, мы имели слабо оснащенные, плохо подготовленные диверсионные структуры, которые никак не могли влиять на военные действия. Также была утеряна связь с нештатными диверсионно-разведывательными формированиями и запасной агентурной сетью. С начала войны и по 1942 год в тыл противника забросили около тысячи разведывательных и диверсионных групп, их плохие подготовка и оснащение повлекли за собой огромные потери. В мае 1942 года руководство передали центральному штабу партизанского движения. Русский народ медленно учился на чужих ошибках, но быстро на своих. И в кратчайшие сроки удалось создать мощнейшие, не виданные доселе диверсионные формирования, организовать партизанское движение.
После войны разведывательно-диверсионные подразделения приказали долго жить. Уникальная техника и опыт оказались никому не нужными, а люди — невостребованными.
Вновь заставило вспомнить о диверсионной работе появление ракетно-ядерного оружия. Тогда стала ясна необходимость создания подразделений, способных действовать в тылу противника, работать на командных пунктах и ядерных шахтах, захватывать и уничтожать мобильные установки оперативно-тактических ракет. Директивой от 24 октября 1950 года при общевойсковых и механизированных армиях было создано около пятидесяти рот специального назначения. В 1957 году сформированы отдельные батальоны, а в 1962 году — отдельные бригады спецназа. Они отлично зарекомендовали себя в многочисленных войнах, особенно в Афганистане, где уничтожали караваны с оружием и склады боеприпасов, взламывали укрепленные пункты душманов.
После развала СССР из шестнадцати бригад спецназа в России осталось всего восемь. Перешла к Украине лучшая бригада морского спецназа. Начались «полицейские» войны на своей земле, когда не знаешь, кто против тебя — враг или мирный житель, и вообще, чем ты занимаешься — воюешь или служишь мишенью в загадочных миротворческих миссиях. Таджикистан, Карабах, Чечня — где только не приходилось бывать бойцам спецназа!
По принятой классификации есть три типа военных конфликтов: высокой интенсивности — это мировая война, средней — региональные войны, которые в том или ином виде вспыхивают на планете с сорок пятого года, и низкой — это то, что творится ныне на территории бывшего СССР. Если первые два типа — войны общевойсковых армий, то третий — война спецназа. Спецназ — наиболее реальная сила в борьбе с партизанами, с бандформированиями, с террористами, которых он бьет их же оружием. Небольшие мобильные группы, не связанные с удержанием района или объекта, сами выбирают место, время и направление удара. Но возможности российских спецподразделений не были использованы в полной мере в Чечне. Там военный спецназ действовал чаще как войсковая разведка, а то и как обычная пехота.
Безденежная армия, стоящие без топлива самолеты, перегораживающие дорожное движение голодные жены офицеров — реалии девяностых. Болезненно прошли перемены и в частях специального назначения. Да, приходилось туговато с внедрением новой техники, со снабжением. Стало проблемой организовать парашютно-десантную подготовку из-за недостатка горючего. Укомплектованность некоторых подразделений упала до сорока-шестидесяти процентов. Но главное — оставался боевой дух. Оставалась честь. Оставался большой боевой опыт. И оставалась уверенность у офицеров, что когда-нибудь появится настоящее дело, а не на странную чеченскую войну, судьба которой решалась больше не успехами наступлений или специальных операций, а шуршанием денег, щедро раздаваемых сепаратистами на Олимпе власти России. Эта война была не проиграна, а продана.
За год службы можно натаскать солдата с хорошими первоначальными данными на выполнение задач спецназа. Но для более тонкой работы нужны спецы иного уровня. Еще в восьмидесятых годах в некоторых бригадах начали создаваться особые роты для выполнения особо важных задач в тылу противника. Два года назад в бригаде, где служил тогда еще командир роты Жаров, сформировали специальные офицерские группы. Идея состояла в том, чтобы подобрать лучших спецов для проведения самых сложных акций с учетом военной и политической обстановки в стране. Решили натаскать таких псов, которые сметут кого угодно. Прошедшие особый отбор, тренировки повышенной сложности и интенсивности, имеющие опыт войн, обладающие уникальными боевыми качествами, знающие иностранные языки, беззаветно преданные делу, должны были стать элитой летучих мышей. На экспериментальной группе Жарова решили прокатать новые принципы организации и обучения подобных суперподразделений.
Освобождение заложников, борьба с сепаратистами, уничтожение баз террористов — Жаров знал, что это такое не по бумаге. Его группу обучали тактике освобождения заложников, ведению оперативных мероприятий в городах, работе с подслушивающей аппаратурой, наведенными микрофонами и лазерными считывателями, тактике ведения скрытого наблюдения и задержания преступников, работе с агентурой. Три месяца назад на базе рязанского училища группа участвовала в совместных занятиях с СОБРом Главного управления по организованной преступности МВД России. Спецназовцам разных ведомств было чему поучиться друг у друга. Каждый боец с уважением признал высокий профессионализм своих коллег.
Руководитель сектора ГРУ подполковник Алексеев давно имел на Жарова и его команду свои виды. Он знал, что однажды возникнет необходимость в ее использовании в весьма деликатных делах. И вот такой день настал.
— Значит, согласны? — переспросил Алексеев, рассматривая офицеров.
— Да, — кивнул Жаров.
— Тогда в дорогу. Через два часа жду вас на аэродроме.
Через два с половиной часа вертолет поднялся в воздух. Еще через полтора часа он приземлился в военном аэропорту в Чкаловском, где гостей ждали две машины. Так к операции «Плотина» была подключена офицерская разведывательно-диверсионная группа спецназа ГРУ.
Бравые корреспонденты с видеокамерой пробирались по заросшим болотам, по заваленным железом свалкам, через полуразрушенные заборы, с истлевшей ржавой колючей проволокой.
— Мы на сверхсекретном объекте, — переведя дух, держа перед собой микрофон, как порцию эскимо, заговорил журналист. — Здесь, под землей, таятся боеголовки, способные разнести побережье Флориды или накрыть ядерным смерчем половину Европы. Хочется спросить — где охрана с ее современными видами сигнализации и чуткими видеокамерами? Но спросить некого. Ау… Видите, никого. Россия накопила самые большие в мире арсеналы ядерного оружия. И, похоже, совершенно не озабочена их охраной, что несколько странно при разгуле терроризма в стране.
Мужественные корреспонденты Общественного российского телевидения повторили подвиг журналистов из «Взгляда» — те тоже в свое время проникли на какой-то закрытый объект.
Валеев достал сигарету, зажег, затянулся, потом положил ее на пепельницу. От этого репортажа пахло свежей липой. Никак не походила эта помойка на объект ракетных сил стратегического назначения. Скорее всего какая-нибудь военная база, сокращенная по договору, потом успешно разграбленная.
Затем на экране появилась телеведущая информационной программы. У нее был вид дамы, долго выбиравшей между двумя призваниями — телевидением и панелью. Из двух вариантов она выбрала самый бесстыдный.
— Между тем, — начала вещать она, — странности на режимных объектах продолжаются. Местом для разборки две противоборствующие преступные группировки назначили территорию спутникового центра связи.
Валеев усмехнулся. Московская братва не может жить спокойно. То ей нужно устраивать перестрелки перед ГУВД, то в центрах космической связи.
— Первый вице-премьер правительства России Александр Чумаченко прибыл с официальным визитом в Женеву, где будет обсуждена проблема отсрочки российских долгов, — продолжила телеведущая.
— Сука, — прокомментировал Валеев сообщение и опять затянулся.
— Новые столкновения в Афганистане. Вооруженные формирования талибан развернули новое наступление на отряды Ахмад Шаха Максума.
— Ахмад Шах Максум, — прошептал Валеев.
Бывший начальник разведки КГБ Шебаршин в своих воспоминаниях писал, что военные не дали ему возможность ликвидировать одного из серьезнейших лидеров афганской оппозиции Ахмад Шаха. Тогда уже стало ясно, что из Афганистана придется уходить. И естественным было желание навести мосты с теми, кто будет править страной потом. Наиболее вероятной фигурой и казался Ахмад Шах. С ним представитель военной разведки планировал провести переговоры, которые должны были состояться на территории, контролируемой оппозицией.
— Клянусь на Коране, что с двумя шурави на моей территории ничего не случится, — заявил Ахмад Шах.
Он пообещал, что двое русских могут свободно пройти на встречу. Валеев сопровождал тогда полковника-разведчика. Действительно, они прошли на территорию противника, и никто их не тронул. Были достигнуты договоренности, и формирования Ахмад Шаха прекратили военные столкновения с советской армией.
Эх, если бы все делать по уму — получилась бы совершенно другая картина. «Горбатый» плешивец — пахан перестройки, спешил выслужиться перед мировым сообществом. Войска в Афганистан ввели в один из самых неподходящих моментов. И для вывода войск выбрали не лучший момент. Произошло то, что и должно было произойти — Афганистан залился кровью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16