По виду человек был похож на чудака - гуляющего, оказавшегося здесь случайно; зайдя в самый центр пустыря, называющегося почему-то Новым Петербургом, присел у края разлившегося болота, долго рассматривал кувшинки и лилии. Потрогал рукой ряску, взболтал мутную жижу, поднес ладонь к глазам, изучая осевшие на ней зеленые крапинки. Поморщился, достал платок, щурясь на солнце, неторопливо вытер ладонь - и двинулся дальше, к Голодаевскому переулку. Увидев местного жителя с тележкой сена, остановился. Подождал, пока мужичок минует обнесенное забором двухэтажное здание, кивнул:
- Любезный, сам не отсюда?
- А что? Отсюда.
Пластов, сделав вид, что небрежно осматривает окрестности, процедил:
- Хорошо, хорошо... Понимаешь, хотел я тут дачку на лето присмотреть. Не поможешь?
- Дачку? Ну, барин...
- А что?
- Да тут дач-то отродясь никто не снимал... Какие тут дачи-то? Сплюнул. - Пакость одна, болота, гниль.
- Ну-у, это ты зря. Вот, например, чем не дача?
Мужик оглянулся:
- Которая? Натальинская-то ферма? Да в ней никто не живет.
- Ну и что, что не живет? Забыл, как ты ее называл? Натальинская?
- Натальинская ферма, как еще?
- Ну да, ферма, значит. Она давно здесь, эта ферма?
- Всегда тут была.
- Почему ж так называют - ферма?
- Кто их знает. - Мужик взялся за ручку. - Зовут и зовут.
- Не живут, говоришь, на ней?
- Кто ж здесь жить-то будет?
- И давно?
- Не живут-то? Почитай, сколько помню - годов шесть. А то все семь.
- Понятно. Не скажешь, раньше на ней кто жил?
- Раньше она чухонской была, чухонцы с фабрики жили. Да потом ушли, воздух плохой, испарения тут.
- И что - теперь никто эту ферму не сторожит?
- Сторожит? - Мужик почесал в затылке, снова отпустил тележку. - Да ты, барин, никак про сторожа спрашиваешь?
- Про какого сторожа?
- Подожди... - Мужик повернулся к дому. - Ну да. Недели две назад чудак какой-то сидел тут на завалинке. В кожухе.
- Сторожил, выходит?
- Ну да. Я еще подумал: купил, что ль, кто Натальинку?
- Где он сейчас-то - сторож?
- Кто его знает. Я и то смотрю, как утром ни прохожу, сидит на завалинке, зевает. Думаю, охота была, там не живет никто, купили, может... А потом, недели уж две как, не видать. Который день хожу - не сидит.
- Значит, нужды нет.
- Оно верно. Пойду, барин.
- Постой, какой он из себя был, этот сторож?
- Ну, барин... Не упомню. Вроде так мелковатый, с бородой. А так мне он ни к чему. - Мужик кивнул: - Пойду, господин хороший, извини.
Глядя ему вслед, Пластов подумал: место здесь пустынное. При определенном опыте сделать с человеком можно что угодно. Камнем по голове, труп в болото - и концов не сыщешь. Недели две назад - это примерно пятого-седьмого июня. Перевод с Василеостровского почтового отделения отправлен пятого. Все сходится. Очень похоже, что с Ермиловым поступили именно так, сторож нашел здесь свой конец. Но вряд ли полиция разрешит поиски тела, у него ведь нет ни одного доказательства. Но даже если допустить, что ему удастся убедить власти, он и приблизительно не определит место, куда могли сбросить убитого.
18
К концу дня Пластов шел по набережной Фонтанки, возвращаясь домой. Теперь он почти не сомневался: пожар и дело о страховке затеяно для того, чтобы скрыть похищение генератора. Заметил про себя: ему, как юристу, доказать ценность пропавшего устройства будет трудно, если не сказать невозможно. Это никем не опробованное изобретение. Вспомнил слова Субботина - "полигон мысли". Похоже, генератор был нужен, но завод подожгли не только из-за этого. Тем, кто выкрал новый агрегат, сильно мешал и сам завод. Что касается фирмы "Шуккерт", купившей пустующий участок земли рядом с заводом, вряд ли она непосредственно связана с диверсией. Но пронюхать что-то о замышлявшемся пожаре фирма могла. Значит, с немецкой дальновидностью могла рассчитать, что сгоревший завод будет легче присовокупить к заранее приобретенному пустырю. Похоже, Глебов действительно обречен. Скандал вокруг его имени необходим как прикрытие после него всем, кроме самого Глебова, обеспечена спокойная жизнь. Ермилов - Трояновский - Коршакеев, до чего же умная и точная игра. С мыслью об этом он повернул на Моховую и увидел Тиргина.
Помощник присяжного поверенного стоял на углу в квартале от его дома, делая вид, что разглядывает афиши. Кажется, он ждал именно его. Приблизившись, бывший сокурсник поднял брови, сказал вполголоса:
- Арсений... Я так и думал, что ты подойдешь с этой стороны.
- Что-нибудь случилось?
- Ничего, пойдем рядом. - Они двинулись в сторону Литейного. - Если кто-то нас увидит, он должен подумать, что мы встретились случайно.
- Да в чем дело, ты можешь объяснять?
Тиргин, пытаясь что-то перебороть в себе, отвернулся.
- Сейчас поймешь... Арсений, мы оба юристы. Я надеюсь, тебе не нужно ничего объяснять. Я назову шесть цифр.
- Шесть цифр?
- Да, шесть цифр. Запомни: восемьсот восемь, девятьсот один. Запомнил?
- Восемьсот восемь, девятьсот один. Ну и что?
- Ничего. Я вообще тебе ничего не говорил.
- Понимаю, но что это?
- Неважно, потом поймешь. Учти: я делаю это только ради Лизы Глебовой. Только ради нее.
- Ты хочешь сообщить мне только эти цифры - и больше ничего?
- Но эти цифры - и так очень много. Да, Арсений.
Кажется, кандидат в женихи решился ему помочь. Интересно. Только вот что могут дать ему эти цифры? Прежде всего, что они означают? Совсем не исключено, что это номер счета. Но что это может дать ему, Пластову? Практически ничего, ни один банк в Петербурге не пойдет на то, чтобы нарушить тайну вклада. Он повернулся, разглядывая шагающего рядом Тиргина. Наверняка эти цифры связаны с Трояновским, но что они значат?
- Что это? Банковский счет?
- Арсений, я больше ничего не могу сказать... Клянусь.
Нет, этих цифр ему недостаточно, надо вытягивать из Тиргина остальное. Вытягивать всеми возможными средствами. Ведь практически во всем деле Глебова он до сих пор не может обнаружить ничего материального, только догадки, предположения, слухи. Пройдя еще немного, Пластов остановился,
- Вот что, Тиргин, то, что ты мне сейчас сказал, воздушный пузырь.
- То есть как воздушный пузырь?
Пластов подул в воздух:
- Вот так, видишь? Что мне эти твои шесть цифр? Что?
- Знаешь, Арсений, я и так пошел на многое.
- Ценю твое желание помочь, но ты правильно выразился: мы с тобой юристы. Допустим, я понял, что означают эти шесть цифр. Это банковский счет, больше того - банковский счет, открытый в некоем банке на имя Трояновского...
- Ради бога, Арсений!
- Да не трусь ты, черт тебя возьми! Не трусь, пойми - ты уже все выдал! Ты где-то увидел эти шесть цифр, так вот - где? На каком-то документе, письме, в записной книжке? Да не молчи ты! Где ты их увидел?
- Арсений, я этого не могу...
- Будь мужественней, неужели тебя так запугал Трояновский?
Тиргин сглотнул слюну.
- Пойдем, на нас смотрят. - Они двинулись по тротуару. - Хорошо тебе говорить, ты ни от кого не зависишь... Да тебе и вообще нечего терять... Ладно, бог с тобой, все ради Лизы... Эти шесть цифр я увидел в письме.
- В каком письме?
- В конфиденциальном письме на имя Трояновского. В нем сообщалось, что на имя Трояновского в банке Мюллера открыт счет, номер которого я тебе назвал. - Тиргин остановился, его бледно-голубые глаза растерянно моргали. Да, подумал Пластов, для своего характера его бывший сокурсник решился на многое, но даже этого мало, если он хочет иметь хоть какие-то шансы на успех. Нужен документ, материальное доказательство, иначе все опять уйдет в песок.
- Владимир, один вопрос: ты мог бы достать это письмо?
- Арсений, ты сошел с ума.
- Я не сошел с ума. Нужно даже не само письмо - копия. Нотариально заверенная копия, о существовании которой, уверяю тебя, никто не узнает. Никто, кроме двух-трех человек. Вот когда ты дашь копию письма, это действительно будет помощь.
Он еще не закончил обед, как пришел Хржанович. Возбужденный, принялся ходить по кухне, потирая руки. Остановился:
- Я был в "Петербургском вестнике". Там секретарь крикнул: "Эй, Коршакеев делает для нас что-нибудь? Нет? Точно?" Из соседней комнаты крикнули: "Точно!" Он развел руками, буркнул: "Вы что-то ошиблись". Но как я накрыл "Биржевые ведомости"! Как накрыл! Меня как будто осенило, будто вдохновение нашло... Я вхожу и тихим таким голосом: "Я от Коршакеева... Он просил передать, что материал о Глебове задерживается..." Секретарь сразу бросил писать, оглянулся: "От Коршакеева?" - "Да, от Коршакеева". Смотрит в упор: "А что случилось?" Я: "Не знаю, просто Коршакеев просил передать, что материал задерживается". Помедлил, стал грызть ручку, бросил: "Подождите, не уходите без меня". Ушел, не было минут пять, наконец вернулся: "Скажите, шеф просил Константина Петровича сегодня же позвонить обязательно! Поняли? Обязательно!" Хорошо, говорю, скажу - и ушел.
- Молодец... Значит, этот мерзавец связан с "Биржевкой"... Ешь, я уже пообедал.
- С "Биржевыми"... - Хржанович принялся за суп, кивнул: - А знаете, кто финансирует "Биржевые"?
- Насколько мне не изменяет память, несколько банков.
- Да, но главным образом мюллеровскнй банк, а это дочернее отделение банка Штюрмера. То есть, вы понимаете, это газета германофилов? И иже с ними?
19
Пластов вошел в полицейский участок, разыскал следователя по особо важным делам статского советника Кухмистрова и, войдя в его кабинет, положил на стол визитную карточку. Сидящий за столом хозяин кабинета кивнул.
- Прошу, господин Пластов, рад познакомиться.
Пока все предполагаемые участники заговора, неуловимым образом складывающегося против Глебова, оставались неуязвимыми - Пластов не мог бы предъявить никаких конкретных обвинений ни Трояновскому, ни Защипину, ни Коршакееву. Именно поэтому он сейчас понимал: важно выяснить, может ли входить в этот заговор Кухмистров; если да, ему впору отказываться от защиты. Встретился с взглядом колючих, но внимательных серых глаз: по первому впечатлению ничего, что говорило бы о предвзятости или нерасположении. Голос спокойный, профессионально уверенный, но не надменный, в поведении чувствуется готовность к разговору.
- Как я понимаю, вы адвокат, защищающий интересы фирмы "Глебов и К°"?
- Совершенно верно. Ваше высокородие, не буду отнимать у вас время. Думаю, вам, как и мне, хорошо известны обстоятельства дела.
Глаза Кухмистрова сузились.
- Вполне возможно, господин Пластов. Так как я не ждал вашего визита, признаюсь: говорить на эту тему пока не готов, но могу дать объяснения, если вас что-то интересует.
- Понимаю, ваше высокородие. Напротив, я, если у вас возникнут какие-то вопросы, готов ответить на любой из них.
- Я жду ваших, господин Пластов.
- Хочу прибегнуть к любезности следствия и выяснить одно: степень вины сторожа? Кажется, его фамилия Желдин?
Кухмистров смотрел довольно сухо:
- Да, господин Пластов, совершенно верно, Желдин. Вам никто не будет препятствовать в выяснении степени вины любого человека, но до окончания разбирательства материалы следствия принадлежат только следствию. Таков закон.
- Я это прекрасно знаю, ваше высокородие, но мне известно, что Желдин арестован, и я хотел бы получить с ним свидание. Думаю, не нужно обосновывать причины просьбы - они ясны.
Это точный удар. По его расчетам, новый сторож мог быть лишь подставным лицом, не посвященным в общий план. Если Глебову предъявят обвинение, как инициатору поджога, для заговорщиков сторож будет наиболее вероятной кандидатурой на роль непосредственного исполнителя. Значит, он ничего не должен знать, иначе в ходе следствия или на суде может выдать остальных участников. Если же допустить, что Кухмистров входит в заговор, он постарается не дать ему свидания со сторожем, чтобы не позволять выяснить эти тонкости. То же самое, конечно, могло случиться и при беспристрастном следствии, для отказа в свидании есть все основания, но на это у Пластова был свой взгляд. Было еще одно: отказ в свидании с Желдиным можно использовать в дальнейшем как козырь в защите и повод для отвода. По взгляду Кухмистрова - тот все отлично понял.
- Господин Пластов, вы сами понимаете, я всерьез озабочен полнейшим выяснением обстоятельства дела. Как юрист, вы должны понять, мне крайне важно, чтобы на показания Желдина никто не влиял. Поэтому вынужден отказать в этом свидании, согласитесь, может быть, даже в интересах фирмы.
Может быть, этот опытный чиновник и не замешан в заговоре прямо, но это и не суть важно. Вполне достаточно, что сам Пластов сейчас понял: кто-то дал Кухмистрову понять, в каком направлении следует вести дело. Иначе бы следователь с таким опытом обязательно попытался выяснить истинную роль Желдина. Встретив невозмутимый взгляд Кухмистрова, Пластов улыбнулся:
- Сомневаюсь, чтобы отказ адвокату в свидании с работником фирмы был в интересах этой фирмы. Но что поделать. Мне было важно понять отношение Желдина к случившемуся, к сожалению, своим отказом вы помешали мне это сделать.
- Надеюсь, господин Пластов, мотивы вы понимаете.
- Да, безусловно, мотивы, но не отказ.
Кухмистров развел руками:
- Увы, господин Пластов, я ничего не могу добавить к сказанному.
Выйдя от Кухмистрова, Пластов плотно прикрыл за собой дверь. Оглянулся - коридор пуст. Не спеша прошел к уголовной части, три раза стукнул в дверь Денисова, услышав спокойное: "Прошу" - вошел, закрыл дверь.
- Добрый день, Алексей Фомич. Чем порадуете?
Алексей Фомич смотрел настороженно; подошел к двери, повернул ключ.
- Порадую, только знаете, давайте говорить тихо.
- Извольте. - Пройдя вслед за Денисовым и усевшись, Пластов поинтересовался: - Узнали что-то?
- Вы не представляете даже, как только я не улещивал этого Гуньку. Ему было велено доносить, кто будет п р о н ю х и в а т ь на этом самом пустыре. Есть одна фирма, завод машиностроительный, "Шуккерт и К°". Дело в том, что эта фирма является владельцем этого участка земли. Во владение вступила всего месяц. Частные владельцы, как известно, имеют право нанимать для охраны кого угодно.
- Нанимать, но не резать заживо прохожих.
- Плохо. - Денисов с досадой почесал за ухом. - Очень плохо. Получается, я занимаюсь делом Кухмистрова.
- Вы проводили мелкое расследование, никто из вашего начальства не будет им интересоваться. Надеюсь, сами протокол допроса Гуньки вы не покажете Кухмистрову? А вот если вы дадите копию протокола мне...
- Арсений Дмитриевич... Это же государственный документ. У меня семья. Христом-богом прошу.
Пластов вытащил из внутреннего кармана конверт.
- Здесь триста рублей. Берите. Смею уверить, вы честно заработали эти деньги.
Триста рублей серьезно подрывали его наличность, но выявленные Денисовым факты явно того стоили. Чиновник смотрел на конверт, покусывая губу.
- Что ж, ваша взяла. - Вырвав несколько листков, делопроизводитель протянул их Пластову. - Вот.
20
Субботин после звонка открыл дверь не сразу, когда створка распахнулась, Пластову показалось: инженер чем-то обеспокоен.
- Может быть, я некстати, Василий Васильевич? Простите, у вас гости?
- Нет, ради бога. Просто я был кое-чем занят. Проходите, всегда рад вас видеть. Я один, проходите в кабинет.
Усевшись в кресло, Пластов постарался забыть напряженность Субботина.
- Василий Васильевич, хотелось бы еще раз вместе с вами взглянуть на остатки найденного генератора.
- Ради бога... Что - вы пришли только из-за этого?
- В общем, да. Если позволите, после того как мы его осмотрим, я вам кое-что объясню?
Медлит. Что с ним? Неважно, главное сейчас разобраться с тем, ради чего он пришел. Субботин кивнул:
- Что ж... Прошу.
Они спустились вниз, прошли к сараю. Субботин открыл дверь, кивнул:
- Вас интересует это?
Пластов присел над закопченным агрегатом, осторожно приподнял кожух. Ничего нового, те же обугленные детали, но теперь он смотрел на них по-другому.
- Василий Васильевич, хотел бы поделиться с вами сомнениями. Насколько я понял, вы убеждены: генератор Вологдина с завода похищен?
- Конечно. Не только убежден, это так и есть, это факт. Ваши сомнения связаны именно с этим? В чем же вы сомневаетесь?
- Не буду отрицать, что генератор Вологдина исчез. Вот только когда это случилось? До пожара? Или - после?
- Думаю, до пожара.
- Когда именно?
- Как только с завода ушел последний человек. Сторож Желдин не в счет. Не буду говорить о степени его виновности, но ему веры нет.
- Напрасно.
- Не понимаю. - Субботин встретился с ним взглядом. - Ведь Желдин взят под стражу?
- Ну и что? Василий Васильевич, мне кажется, новый сторож человек хоть и неопытный, но честный. Не потому, что я в него верю, - за это логика. Впрочем, дело не в этом. Оставим Желдина.
- В чем же?
- Генератор не могли похитить до пожара. Никак.
- Почему вы так убеждены? Причина?
- Причина простая - до пожара ничего нельзя было рассчитать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10