Шум, шуршанье кустов и ругань то приближались, то отдалялись. Наконец услышал шаги, разговор вполголоса, все стихло, но почти тут же искавшие вернулись, сквозь просвет в кустах Пластов хорошо видел их рубахи. Рябой сказал:
- Ты зачем о "наших" говорил, гад вшивый? Какие "наши", мы есть мы, кто тебя тянул за язык?
- Да я думал...
- Думал... Пошли, с того конца посмотрим...
Вскоре Пластов снова услышал треск кустов. Оба еще два раза прошли мимо, не останавливаясь. Потом наступила тишина. Кажется, пытавшиеся его убить ушли. Но Пластов, не доверяя затишью, еще около часа сидел в зарослях, сжимая прут. За это время он успел ощупать царапину на ягодице она была хоть и глубокой, но безопасной, нож распорол брюки и повредил мышцу. Наконец, решив, что ждать здесь ночи бессмысленно, стал пробираться к проспекту. Он двигался ползком, через каждые несколько шагов прислушиваясь; в конце концов, передвигаясь на четвереньках, оказался у самой дороги. Подумал: вряд ли нападавшие ждут его именно в этом месте. С досадой вспомнил о следах крови на брюках, выпрямился и, заложив руки за спину, встал у края тротуара в ожидании извозчика. Прута из рук он все-таки не выпускал - эти несколько минут, бесконечно долгих, в течение которых он ждал желанного цоканья копыт, дались нелегко. Он старался стоять непринужденно, не привлекая внимания прохожих, но, ожидая нападения, непрерывно косился по сторонам. Наконец показалась пролетка. Вскочив на сиденье, Пластов бросил извозчику: "На Моховую, быстро!" - но только после того, как лошадь резво взяла рысью, опустил прут под ноги.
Пролетку попросил остановить у самого дома; расплатившись с извозчиком, на всякий случай взял прут и, войдя в подъезд, прислушался. Как будто все вокруг спокойно, но на третий этаж он поневоле поднялся, перемахивая через две ступени. Остановился у квартиры, сказал сам себе: ну и перетрусил же ты - и тут же услышал скрипнувшую соседнюю дверь. Облегченно вздохнул: Амалия Петровна. Она всегда ждет его прихода и передает новости. Обернулся так, чтобы не был виден прут. Седые букли взбиты, голубые глаза смотрят с укором:
- Арсений Дмитриевич, ай-яй-яй, вас весь день нет и вы так поздно...
Пластов услышал, как внизу хлопнула дверь, напрягся. Амалия Петровна выросла в Курляндии, но в Петербург перебралась давно, обрусела.
- Бедненький, наверное, устали?
Пластов поклонился, скрывая прут:
- Да, пришлось заниматься делами. Кто-нибудь приходил?
- Приходил Хржанович...
- И что же?
- Просил передать, что зайдет завтра днем. И еще два раза приходила барышня...
- Какая барышня?
Соседка закатила глаза:
- Кто она, не знаю, но красивая! Очень красивая барышня и совсем молоденькая! Лет двадцати, а может, и моложе... Сразу видно, из хорошей семьи, одета прямо с картинки и держится превосходно.
Войдя в свою квартиру, Пластов положил прут на подоконник. Постоял, усмехнулся собственным страхам. Прошел в ванную, вымылся, прижег царапину йодом, накинул халат. На кухне заварил кофе, сел, поставил перед собой чашку и вдруг почувствовал, что только сейчас начинает приходить в себя. Отхлебнул кофе, попытавшись понять, что же происходит? Кажется, кому-то очень не понравилось его появление на пустыре. Впрочем, может быть, дело совсем не в пустыре? В чем же? Допустим, в том, что он разговаривал с дворником и с Ермиловой? Нет, скорее всего дворник и Ермилова здесь ни при чем. Кажется, нападавшие не зря подстерегали его именно на пустыре. Они действовали не по собственному почину, кто-то стоял за их спиной, и если бы ему удалось выяснить кто - многое бы стало ясным. "Наши". Кто такие "наши"? Пока об этом можно только гадать. И все-таки надо будет точней узнать, кому принадлежит пустырь. А также, на какие заработки и куда именно отправился бывший сторож Ермилов. И не мешает подробней выяснить, при каких обстоятельствах убили собаку. Ясно, этот незначительный факт должен был затеряться среди других событий, но ведь это случилось как раз в ночь пожара... Дело явно нечисто, и очень похоже, что Глебов здесь ни при чем. Если завод подожгли, то зачем? Судя по поведению Трояновского, в этом были заинтересованы серьезные силы. Сможет ли он противостоять этим силам - один? Сомнительно. К тому же пока он не знает даже, что это за силы. Конечно, если он добьется, чтобы Глебову выплатили страховку, то получит семьдесят пять тысяч рублей. Но во-первых, во время расследования он рискует истратить последние сбережения, ничего не получив взамен. Во-вторых, если он, взявшись за дело, проиграет его, на его адвокатской карьере окончательно будет поставлен крест. Подумав об этом, Пластов отставил чашку, прошел в спальню, потушил свет. Лег, накрылся одеялом - и вдруг понял, какое именно сомнение ему мешало.
6
Сомнение было не только в том, что так понравившиеся ему Субботин и Вологдин все-таки что-то от него скрывали, но и в некоторых частностях. Утром он подытожил эти частности на бумаге. Встав в восемь, Пластов принял ванну, позавтракал, сел за стол и написал в блокноте: "Субботин - Вологдин - генераторы УМО - Ступак - выяснить подоплеку?" Помедлил, подчеркнул фамилию "Субботин" и дописал еще одно слово: "облегчение?". Попытался еще раз вспомнить вчерашний разговор до последнего слова. Дело было именно в облегчении, которое испытал Субботин и, кажется, Вологдин, когда оба узнали, что о генераторах УМО Пластову рассказал Ступак. А когда они насторожились? Насторожились они после слова "генератор". Почему же то, что о генераторах ему сообщил Ступак, их так успокоило? Ведь, по словам Субботина, генераторы УМО - примитивные конструкции, не представляющие интереса? Да, без всякого сомнения, если он решится взяться за дело Глебова, надо будет прежде всего выяснить, что за всем этим скрывается, разобраться в тонкостях.
Только он подумал, что сделать это нужно впрямую, спросив о генераторах УМО самого Глебова, как раздался звонок. Открыв входную дверь, увидел девушку лет двадцати. Одета в отлично сшитый костюм "тальер" с модной низкой застежкой и большим воротником. Увидев Пластова, девушка растерянно улыбнулась.
- Ради бога, не сердитесь за этот неожиданный визит. Поверьте, у меня чрезвычайные обстоятельства. Меня зовут Елизавета Николаевна Глебова. Вы господин Пластов?
- Совершенно верно, я Пластов. Проходите, Елизавета Николаевна.
Подождав, пока девушка сядет в кабинете, спросил:
- Насколько я понимаю, вы дочь Николая Николаевича Глебова?
Вдруг, уткнувшись лицом в ладони, девушка разрыдалась. Плач этот был почти беззвучен, только вздрагивали плечи. Пластов попытался успокоить ее.
- Елизавета Николаевна, перестаньте, прошу вас... Подождите, я дам вам воды...
Пригнулся и услышал:
- Н-не нужно... воды... п-пожалуйста... Арсений Дмитриевич... Морщась, вдруг стала снимать с безымянного пальца кольцо. Он глянул мельком: перстень дорогой, старинной работы, с четырьмя крупными бриллиантами чистой воды.
- Что вы делаете?
- Вот, возьмите... Оно ваше... - Не глядя на него, она положила кольцо на край стола. - Только спасите папу. Ну пожалуйста... - Ее лицо кривилось, она судорожно дышала.
- Сейчас же наденьте кольцо... Вы с ума сошли! Елизавета Николаевна, слышите? Я очень прошу, наденьте, иначе я не буду с вами разговаривать!
Всхлипывая, она судорожно надела кольцо на палец. Сказала, глядя в пространство:
- Все равно это к-кольцо в-ваше...
Он попытался говорить спокойно, это было трудно, в конце концов не каждый день видишь таких красавиц.
- Откуда вы узнали обо мне?
- Владимир Иванович Тиргин... Мне сказал... Что с папой кончено... Он разорен... Поймите, я не боюсь бедности... Я всегда найду себе работу... Но отец и мама... Особенно если будет суд... Они не выдержат... Это конец, вы понимаете, конец! - Она опять зашлась слезами.
"Тиргин, - подумал Пластов. - Нет, с ним обязательно нужно поговорить".
- Пока еще ничего неизвестно, Елизавета Николаевна.
- Все известно... Все... Если дойдет до процесса, это каторга. Но только... Только я просто не понимаю, что происходит... Все вокруг уверены, что завод поджег папа... Но ведь ему не нужны деньги, ему нужно совсем другое... - Она закрыла лицо руками, замотала головой. Он дал ей воды, она стала пить, расплескивая воду.
- Успокойтесь. Вы сказали - все уверены, что завод поджег ваш отец. Кто эти "все"?
Девушка поставила стакан на стол, все еще глядя куда-то за плечо Пластова.
- Ну все. Рабочие. Сотрудники. Страховое общество.
- Страховое общество можно понять.
- Трояновского тоже можно понять? Он ведь считался другом семьи, много лет приходил к нам, а теперь? Теперь отказывается даже брать дело! Трус! - Губы Лизы крепко сжались, глаза потемнели.
- Скажем лучше так: не трус, а расчетливый человек.
- Никакой он не расчетливый человек, а мерзавец и трус. Но когда я узнала, что так считает и Всеволод Вениаминович...
- Всеволод Вениаминович - это кто?
- Гервер, наш директор-распорядитель. Он порядочный человек, но... Лиза скомкала платок. - Просто я ничего не понимаю. Он тоже считает, что завод сгорел не без ведома папы.
Гервер - тот, кому верит Глебов. Сейчас он узнает и о других, надо проверить свои впечатления.
- А остальные сотрудники вашего отца? Скажем, Ступак?
- Ступак? - Лиза помедлила. - Нет, Федор Илларионович верит отцу.
- А другие? Вот, например, инженеры Субботин и Вологдин?
- Субботин? Да вы что. Он не из породы предателей. Это кристально честный человек.
- А Вологдин?
- Вологдин? - Пластову показалось: Лиза слегка покраснела. - Вологдин вообще...
- Как понять - "вообще"?
- Вы просто не знаете Вологдина. Это... Это счастье, что он оказался у нас на заводе. Ведь ради того, чтобы работать у папы, Валентин Петрович бросил университет, где был оставлен для научной работы. Вологдин считается у нас ведущим инженером... Но главное не в этом.
- А в чем?
- Это просто... Это просто гениальный человек.
Глаза ее сузились, она посмотрела на адвоката, будто ожидая возражений, но Пластов промолчал.
- Вы думаете, я преувеличиваю?
- Нисколько, Елизавета Николаевна.
- Но это в самом деле талант. Огромный. Вот увидите. Он войдет в историю.
Уже второй человек говорит, что Вологдин войдет в историю. "Как ни жаль, - подумал Пластов, - но кажется, Вологдин прежде всего войдет в историю семьи Глебовых". И вдруг понял, что может выяснить сейчас нечто очень интересное.
- Простите, Елизавета Николаевна, вы знаете, что такое генераторы УМО?
- Генераторы УМО... Где-то я слышала эти слова, но где... Может быть, от папы?
- Подскажу: работы с ними производились на заводе вашего отца.
Лиза закусила губу, виновато улыбнулась:
- Вряд ли я вам здесь помогу... За моими плечами только гимназия и курсы... Я только слышала, но ничего об этих генераторах не знаю. Хотя... Как-то я слышала от Василия Васильевича Субботина, что Валентин Петрович недавно начал работать над каким-то важным изобретением. Похоже, это тоже какой-то генератор...
Пластов постарался сдержать себя, слова Лизы подтвердили его догадки.
- Важное изобретение? Вы говорите - недавно?
- Да, совсем недавно, чуть больше двух месяцев... Как будто он все последнее время что-то конструировал на заводе, на испытательной станции. Это была какая-то важная машина, но какая - я не помню. Честное слово.
- Как следует понимать - "была"? Ее теперь нет?
- Д-да, как будто бы...
- После пожара она не сохранилась? Или сохранилась?
- Наверное, я кажусь ужасной дурой? Наверняка эта машина не сохранилась, ведь все сгорело... Так ведь? Если хотите, я могу спросить у Валентина Петровича?
- Спасибо, но этого делать не нужно. Все выясню сам.
- Хорошо. - Вздохнула. - Так... Арсений Дмитриевич? Вы поможете нам?
"Кажется, другого выхода у меня просто нет", - подумал Пластов.
- Елизавета Николаевна. Я попробую взять на себя защиту интересов вашего отца. - Лиза тут же приподнялась - он поднял руку, останавливая ее: - Но вы должны мне помочь.
- Я сделаю все, о чем бы вы меня ни попросили.
- В сложившихся обстоятельствах то, что мы с вами знакомы и вы будете помогать мне, - большой козырь. Чем меньше людей будут знать об этом козыре, тем лучше.
- Хорошо. Но в чем должна заключаться моя помощь?
- Пока ни в чем. Если что-то покажется вам подозрительным в связи с отцом и его окружением, немедленно позвоните мне. Может быть, позвоню я, но постараюсь прибегать к вашей помощи как можно реже.
Проводив Лизу, Пластов вернулся в кабинет и вызвал по телефону Глебова:
- Николай Николаевич? Я решил взяться за ваше дело. Вы узнали, это Пластов?
- Узнал, Арсений Дмитриевич. Очень рад, спасибо. Если не возражаете, мы можем сейчас же оформить официальный договор?
- Я действительно хотел бы это сделать. Возможно, мне придется обращаться во многие инстанции...
Решив пройтись до нотариальной конторы пешком, Пластов вышел на улицу и нос к носу столкнулся с Хржановичем. Краснощекий крепыш обиженно остановился:
- Ну вот, Арсений Дмитриевич, я вчера два раза заходил!
В жизни довольно полного для своих двадцати двух лет блондина Вадима Хржановича были две тайные душевные раны, два скрытых несчастья, которыми он постоянно тяготился: излишняя полнота и родители, вернее - отец. Потомственный пекарь Савелий Хржанович сделал все, чтобы во что бы то ни стало дать сыну приличное образование. Своей цели он почти добился и теперь не понимал, почему его сын вдруг связался "со смутьянами". С полнотой Хржанович непрерывно и безуспешно боролся, родителей же - и особенно отца - стыдился. Хржанович был любимым и одним из самых талантливых учеников Пластова, читавшего в свое время в университете курс уголовного права. Хржанович числился отличником до последнего, пятого курса, но, несмотря на прекрасную успеваемость, в начале 1912 года за участие в студенческих беспорядках был отчислен из университета. Более того, бывшего пятикурсника поставили на учет в полицейском участке как политически неблагонадежного.
Пластов улыбнулся, взял бывшего ученика под руку:
- Как живешь?
- Да так... - Хржанович помрачнел.
- Пошли к Невскому. Можем не спешить, у нас в запасе час. Что, опять нелады с родителями? Неужели снова ушел?
- Ушел, не могу больше... - Хржанович шел, опустив голову и сунув руки в карманы. - Сплошное мещанство.
- Ладно, об этом после. Проводишь меня до нотариальной конторы, я берусь за большое дело. Подробности на ходу, но признаюсь: без тебя мне не обойтись. Поможешь? В случае успеха получишь большой процент!
Хржанович покраснел:
- Арсений Дмитриевич! Да я... Да вы что - первый раз меня видите?
- В таком случае слушай внимательно... Я берусь защищать интересы фирмы "И. Н. Глебов и К°", по пожару на заводе Глебова, ты о нем наверняка слышал. Страховая фирма отказывается платить страховку, и моя задача доказать" что Глебов не имеет отношения к этому пожару. Пока, по первому впечатлению, - поджог был, но как будто организовал его не Глебов. Так вот: сейчас ты поедешь на место пожара. Предупреждаю: будь крайне осторожен, меня там вчера чуть не убили.
- Вас? Кто?
- Два каких-то типа, кто они, понятия не имею. Объяснять нет времени, но думаю, их кто-то нанял. Значит, дорогой Вадим: ты должен появиться там, на месте пожара, тише воды, ниже травы. Запомни: сразу за заводом есть пустырь, так вот - не вздумай совать туда нос, а зайди в дом за этим пустырем, в квартиру восемь, и попытайся выяснить, куда уехал хозяин квартиры Ермилов.
- Кто это?
- Бывший сторож завода Глебова, уволенный незадолго до пожара. Выясни, где он сейчас, когда вернется, и вообще все о нем! Все, что только можно! Учти, мне это сделать не удалось, у него довольно неприветливая жена. Выдай себя за официальное лицо, скажи, что пришел проверить уплату налогов. Да, попробуй поговорить с соседями - они могут что-то знать о Ермилове. Еще раз повторяю, будь осторожен. Если увидишь двоих, один рябой с редкими усиками, у второго большой черный чуб, - сразу же исчезай.
- Это они на вас напали?
- Они, но не пытайся выяснить это у них самих - второй раз уйти не дадут. Еще: в этом же доме в подвале живет дворник, фамилия Трофимов, у него в ночь, когда сгорел завод, убили собаку. Попытайся разузнать подробней, как это случилось.
- Все?
- Не все. Если успеешь, зайди в четвертый участок Нарвской части и постарайся выяснить, кому точно, понимаешь - точно, принадлежит пустырь у сгоревшего завода Глебова? Справишься?
- Постараюсь.
- Тогда - вечером жду у себя. Да... - Пластов достал пять рублей, сунул в руку упиравшегося Хржановича: - Держи, держи... Знаю, ты без копейки. Много ссудить не могу, сам ограничен, но думаю, на несколько дней тебе хватит.
- На несколько дней! Да это ж целое богатство! - Хржанович наконец смирился. - Я отдам.
- Ладно, сочтемся. Действуй, вечером жду.
7
В нотариальной конторе, подписав договор и обменявшись с Глебовым рукопожатием, Пластов попросил владельца завода уделить ему полчаса для разговора где-нибудь на улице.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10