— У меня подруга умерла. Ее убили. Вернее — задушили. Я должна найти убийцу. Юрик позвонил и сказал, что мной интересуется один человек.
Думала, убийца решил со мной встретиться. Оказалось, не он, а так, мерзавец, садист.
— При чем же тут Юрик?
— Он меня обманул. Наверное, под рукой не было свободной девчонки, вот он меня и подставил.
— Так ты работаешь по вызовам?
— Нет, что ты! Наташка иногда пользовалась его предложениями.
Теперь-то я понимаю. Ни одна дура Ни за какие деньги с этим Валерием не согласится встречаться. Вот Юрик меня и использовал.
— Интересный, однако, человек…
В интонации прозвучали заинтересованные нотки. С недоумением смотрю на своего спасителя. И только сейчас вспоминаю, что даже не спросила, как его зовут.
— Борис.
— Ольга.
Борис предлагает немедленно ехать к Юрику. Мне и самой не терпится расцарапать его гнусную морду. Но страшно. Кто такой этот Борис? Спросить — язык не поворачивается. Какое мне дело? Лишь бы не приставал. Едем к Юрику. Но он испугается ночью открывать дверь. К тому же Валерий, как пить дать, ему позвонил. Но Борис настаивает. Крутой парень. Да он и не парень. На вид лет под сорок. А может, просто жизнью измордованный. Ладно, едем. Кутаюсь в дубленку.
Жалко, платье хорошее было и белье французское — Наташкин подарок. Хорошо хоть сама жива осталась. Страсть как хочется узнать, что за подарок этот Борис. Но сдерживаюсь. Подумает, заинтересовал своей персоной. Лучше прикинуться совсем немощной. Потом когда-нибудь. А может, и так расстанемся.
— Смотри, у Юрика горит свет.
Борис притормаживает. Тихо, пользуясь тенью, пробираемся к подъезду. Юрик ни за что двоим не откроет. Борис прячется за косяк. Звоню.
Долго звоню. Тишина. Вдруг голос Юрика:
— Чего надо?
Значит, стоял под дверью.
— Открой, это Ольга.
— Приходи утром.
— Нет. Боюсь. Меня хотят убить. Если не откроешь, пойду в милицию…
Молчание. Наверняка смотрит в глазок и прислушивается. Мне самой страшно. Что будет дальше — понятия не имею.
— Не открою. Я слышал, из лифта вышли двое. Кто второй?
— Я одна. Если бы со мной кто-нибудь был, я бы не пришла к тебе.
Меня могут убить в любую минуту. Открой, иначе буду кричать.
Вру и сама верю. Испуг до сих пор не прошел. Голос дрожит. Тело снова охватил озноб. Ноги свело, ведь я босиком. Юрик медленно щелкает замками и слегка приоткрывает дверь. Моментально Борис рукой загребает меня в сторону и ногой резко распахивает дверь. Слышно, как падает Юрик. Борис входит первым. Не обращает внимания на лежащего. Я наклоняюсь над Юриком. Испуг сделал его глаза стеклянными. Хочется плюнуть в эту гнусную рожу. Но во рту пересохло. Тянет ко мне руки в надежде, что помогу ему подняться.
— Обойдешься.
Вхожу в комнату, Борис сидит за столом и без всякого любопытства разглядывает обои.
— Здорово ты его, — вместо благодарности сообщаю я.
— Пустяки…
В полусогнутом положении в дверном проеме появляется Юрик. Он долго молча смотрит на меня, потом на Бориса и вдруг начинает истошно кричать:
— Подлец! Ты мне ответишь! У меня достаточно денег, чтобы заплатить за твое убийство! Знаешь, мерзавец, на кого руку поднял? Да за меня тебя сегодня пришьют!
При этом Юрик по-петушиному задирал голову и дергал руками в такт крику. Я чуть не рассмеялась. Но на Бориса старческие угрозы произвели внезапное впечатление. Он виновато вскочил со стула и даже несколько раз попятился. Юрик, чувствуя возникшую слабинку соперника, зашелся в угрозах с новой силой. Борис переминается с ноги на ногу и пытается вставить какие-то хилые слова. Боже мой! Как обидно… Спас, думала — мужик крепкий, а он Юрика испугался.
— Вон отсюда, мерзавец! — победоносно брызгал во все стороны слюной Юрик.
— Да я что… вашу девушку привез… над ней издевались. Думал, и вы заодно с бандитами. Однако ошибся. Извините, коли не так обошелся. Нервы ни к черту, — при этом Борис, обходя Юрика, совершенно забыв про меня, стал пробираться к выходу. Полный прикол!
Юрику обидчик стал неинтересен, и весь театральный гнев он обратил на меня. Дурак старый! После того, что со мной произошло, напугать меня словами невозможно. Борис уже из коридора крикнул, что подождет меня в машине, и хлопнул дверью. Вот так спаситель! Усрался. Как только посторонний исчез, эта гнида замолкла. Подбежал и заискивающе принялся суетиться возле меня.
— Ужасно! Мне звонил этот садист! Какое счастье, что тебе удалось вырваться. Все девушки на него жалуются. Но у меня не было другого выхода, я, признаться, его сам побаиваюсь. И тебе, как понимаю, теперь особенно деньги нужны. Так я дам, не обижу…
Юрик, не прекращая сюсюкать что-то вроде «лапочка, умничка, удачница», скрылся в туалете. Послышался слив воды, и он вернулся в комнату с несколькими крупными купюрами в руках. Хотя деньги предназначались мне, держал он их, прижимая почти к сердцу. Бумажки были такие же замасленные и наверняка вонючие, как и все вокруг. Я подхожу к Юрику, плюю в его возбужденно хитрые глаза и выбегаю из квартиры. Борис в машине спокойно ждет. Ни о чем не хочу с ним говорить. Называю адрес и закрываю глаза. Говорить не о чем. Так, молча, и подъехали к моему дому. Вернее, Наташкиному… Нет, теперь хозяин в нем Пат.
Единственное, о чем не могу не спросить, пистолет. Откуда? Борис пожимает плечами:
— Обычная игрушка — пугач.
Я в этом и не сомневалась…
* * *
Борис попрощался с девушкой, не глядя в ее сторону. Гулко хлопнула в предрассветной тишине дверь подъезда. Немного посидев в задумчивости, Борис нажал на газ.
Юрик лежал на диване, укрывшись старым засаленным бабкиным ватным одеялом. Считал шепотом деньги, чтобы заснуть. Не получалось, хотя перевалил за второй миллион. И тут… В замочную скважину кто-то вставил ключ. От страха Юрику показалось, будто его из-под жаркого одеяла бросили в ванну со льдом.
Замер, превратившись в слух. Тишина. Слава Богу, померещилось. Но дет… Еще раз ключ дьявольски щелкнул. «Все» — не слово, а ощущение, выражаемое им, иголкой пронеслось по телу. Юрик накрыл голову одеялом. Стало еще страшнее, и он резко сел, спустив ноги на холодный линолеум пола. Хотя не раздалось больше ни скрипа, Юрик был уверен, что входная дверь медленно открывается. Да! Вот и тонкая полоска света ударила из коридора. Сейчас раздастся выстрел… В голове сводника мгновенно перетасовались все возможные варианты непрошеных гостей и выпал один — Валерий… В коридоре раздались осторожные тихие шаги.
— Валерий, это ты?! — взвизгнул Юрик и замер, испугавшись собственного голоса. Фигура пришельца темным пятном застыла в серовато-липком предрассветном мареве.
* * *
Странно, но в карманах дубленки я нашла нетронутыми кошелек и кожаный футляр с ключами. Значит, не придется трезвонить и будить Пата. Уж сейчас-то его видеть — совсем тошно. В Наташкиной комнате горит свет. Но в ней никого нет. Дверь в комнату плотно прикрыта. В глаза чем-то несвоевременным бросилась так и не убранная постель. На этих простынях была задушена Наташка.
Побыстрее прошмыгнуть мимо и спрятаться в своем углу. Но что-то держит и подталкивает к скомканному одеялу в темно-синем пододеяльнике. Непонятно, почему мной овладевает неодолимое желание сбросить дубленку и, уткнувшись лицом в Наташкину подушку, закутаться ее одеялом. Боже! Без ужаса и содрогания ложусь в постель задушенной подруги. Мое тело ощущает прохладные складки синих простыней. В подушке глубокая выемка. На ней лежала Наташкина голова… Я ворочаюсь и, кажется, ощущаю рядом Наташку. И еще! В этой же постели лежал и он. Ведь не сразу же набросился и задушил. А может, он не виноват? Может, страсть ударила в голову, и он обезумел? Нет… Он нормальный. Меня же не пытался душить. А я не хуже Наташки. Конечно, не такая… Наташка не могла минуты прожить без наслаждения. У нее прямо какая-то потребность была. Она не могла заниматься ничем, что не приносило наслаждения. Поэтому полдня проводила в ванной и упивалась своим телом, потом долго, медленно и сладострастно, ела, поглядывая на свое отражение в зеркале, стоящем на столе среди кучи тарелок и бокалов. После завтрака или, вернее, обеда, она тщательно одевалась, будто собиралась в шикарный ресторан. Примеряла то одно платье, то другое, прохаживалась в них по комнатам и укладывалась в таком наряде на диван, забрасывая ноги в туфлях на высокую спинку и царапая острыми каблуками обои. В таком положении она часами болтала по телефону, а в перерывах вытягивала ноги и любовалась их стройными формами.
Я думаю о Наташке, лежу в ее постели и в данную минуту совершенно не воспринимаю ее мертвой. Сколько раз мы вместе валялись, прижавшись друг к другу, и спорили, кому вылезать из-под теплого одеяла и идти на кухню варить кофе! Я уже давно кутаюсь в одеяло, но только сейчас замечаю дрожь, охватывающую все тело. Это не от холода, это та самая чувственная, затаенная провозвестница колобродящего желания. Однажды мелкая дергающая дрожь охватила нас двоих. Наташка инстинктивно прижалась ко мне, и я почувствовала, как на ее бедре пульсирует жилка. Мне захотелось потрогать ее. Моя рука скользнула по шелку рубашки и разрезу, обнажившему горячее, покрытое мелкими пупырышками тело. Почувствовав мою руку, Наташка благодарно еще больше подалась ко мне. Я провела рукой по ее коленке и вдруг захотела потрогать нежную кожу под ней.
Пальцы ощутили испарину, и безумно захотелось прикоснуться к этому месту губами. Мне понравилось целовать ее ноги. Они слегка дергались. В этот момент Наташкины ноги мне показались бесконечно длинными. Она схватила меня за руки и сама подтянула их к своим грудям. Помню удивление, которое возникло во мне, когда ее грудь не вместилась в моей ладони. Она, как упругий мячик, норовила выскочить, я с азартом впивалась всеми пальцами, стараясь ее удержать. Ее тяжесть приятно раздражала меня. Дразнила, вызывая истому в моих маленьких и беспомощных грудях. Мне захотелось доставить ей удовольствие. Для этого я должна была проникнуть внутрь. Язык натолкнулся на что-то мокрое и немного кислое. Было сложно разобраться во всех складках, скрываемых жесткими волосами, обмазанными слизью. Наконец я ощутила то, что искала. Возникла ассоциация с недоразвитым членом. Нечто маленькое, округлое, постоянно ускользающее. Меня раздосадовало отсутствие полноты и волнительного скольжения по губам. Наташка завелась. Стонала: «Еще, еще…», а я устала. Но поняла, что останавливаться нельзя, иначе Наташка начнет делать со мной то же самое. Этого не хотелось.
Было стыдно — неужели я такая же невкусная? И все-таки я в какой-то мере ощущала себя мужчиной. Желание быть тем, кем не являешься, не давало возбуждению ослабнуть. Тут я вспомнила, что Наташка как-то жаловалась, что иногда не может кончить с мужчиной и отправляет его побыстрее в ванную, чтобы самой добиться полноты ощущения. Она и сейчас тянулась пальцем к клитору, то отталкивая мою голову, то прижимая к своим вывернутым мокрым губам. Я думала только о ее освобождении. И оно пришло. Бурно, неистово, как будто она избавлялась от чего-то невыносимого, при этом больно зажав мою голову ногами.
Боже! К чему эти воспоминания… Мне жалко ее. И страшно, она мертвая, а я в ее постели переживаю ту нашу единственную близость. Чувствуя, как желание сконцентрировалось внизу живота, я кончаю, вспоминая языком Наташкину разверзшуюся пропасть…
Боже! Идиотка. Зачем возбудила себя? Какая мука. С ума сойду, если не кончу. Но оно тянется, тянется и в последний момент обрывается. Я редко занимаюсь этим. Наверное, организм не привык. Что мне еще нужно? Как страшно в Наташкиной постели. Лучше в ванной перед зеркалом, чтобы видеть себя. Я уже не ласкаю, а тяну клитор в разные стороны. Тягучая блаженная боль.
Нет сил подняться. Пытаюсь снова вспомнить о Наташке, о ее ногах… Не то. Все хочу забыть — Наташку, ночной кошмар. В этом состоянии мне уже не страшно. Я вижу себя со стороны: лежу на круглом прозрачном столе совершенно голая, и передо мной стоят мужики, смотрят на меня, возбуждаются от моего тела, его изгибов. Я мягко переворачиваюсь на живот, приподнимаясь на колени, лениво прогибаю спину. А мужики уже достали свои огромные члены и не отрываясь пожирают меня глазами. Я знаю, что каждый из них мечтает меня продырявить, но мне больше хочется испытывать давление их безумных взглядов.
Глядите, ну же… все на меня. Я никому не дам. Я сама… Вот оно. Наконец-то не оборвалось…
Жарко. Открываю глаза. Совсем рассвело. В приоткрытую дверь из глубины своей комнаты на меня смотрит Пат.
* * *
Юрик старался не дышать. Фигура переместилась вправо и со скрипом села на стул. Нелепое молчание наводило на сводника мистический ужас. А произнести хотя бы слово он не мог. Фигура не проявляла никаких признаков жизни. Даже стул перестал скрипеть. «Сон?» — пронеслось в голове у Юрика.
«Какой уж тут сон,» — подумал он безнадежно. Ясно. Его пришли убивать. В крайнем случае, грабить. «Валерка…» — почти простонал Юрик. Ответа не последовало. Старик с трудом поднялся на ноги, сдерживая руками дрожь в коленях, и потянулся к выключателю. Он был уверен, что свет ему включить не позволят. И напряженной спиной ждал выстрела из серого полумрака. Неожиданно для себя Юрик зажег верхний свет. Теперь оставалось повернуться. Усилием воли он заставил себя оглянуться. Перед ним сидел недавний спаситель Ольги. «Слава Богу, не Валерий», — подумал Юрик и чуть не упал в обморок от расслабления.
Добравшись до дивана, он сел на краешек и, растягивая слова, спросил:
— Как ты сюда попал?
— Никогда не оставляй ключи в прихожей, — тихо произнес пришелец и бросил на диван связку ключей.
— Сейчас я вызову милицию, — начал было оживать Юрик. Но незнакомец прервал его:
— Заткнись и слушай меня. Я к тебе не на кофе заглянул. И девочки твои меня не интересуют.
— Кто же ты? — снова насторожился Юрик.
— Я? Лимон.
После этих слов Юрик скорчился, будто его кто-то ударил в живот.
Он долго сидел неподвижно, сжимая рукой лицо.
— Ты все понял? — вопрос прозвучал так же тихо и буднично.
Юрик молчал. Лимон закурил. Потом продолжил:
— Ты мои правила должен знать. Если я пришел, отдавай все. Видит Бог, я к тебе не стремился. Сам накликал.
Сводник не разгибался. О Лимоне он слышал, но не верил в его существование. Слишком не правдоподобные слухи ходили. Его появление почти всегда связывалось чуть ли не со стихийными бедствиями. Дом сгорит, подвал взорвется, мост под чьим-нибудь «мерседесом» рухнет. Перепуганные языки сразу паникуют — Лимон сводит счеты! А недавно старинный знакомый рэкетир-пенсионер утверждал, что в Екатеринбурге балкон вместе с председателем правления коммерческого банка рухнул. Вся семья и даже теща костей не собрали. И, конечно же, дело рук Лимона. Как тут верить молве? Но Лимон сидел напротив.
— Откуда мне знать, что ты и есть тот самый Лимон? — недоверчиво, но робко спросил Юрик.
Лимон молча полез в карман, вытащил из него новенькую блестящую лимонку, взял тарелку с кусками хлеба, сбросил их на пол и аккуратно положил на нее свое доказательство. Юрик оцепенел.
— Я долго ждать не буду. Спать чертовски хочется. И нервы ни к черту. У тебя дверь бронированная?
— Бронированная, — эхом ответил Юрик.
— Вот и хорошо. Значит, за колечко дерну, а сам за дверь. Ты уж извини, я другими видами оружия не пользуюсь. От них всегда много следов остается.
Лимон крутанул лимонку, и она юлой завертелась в тарелке.
Юрик совсем раскис. "Как это — отдать все? То есть всего лишиться?
Но ведь это невозможно. Всю жизнь копил…" — думал он.
— Я старый человек, у меня ничего нет. Все прожил, — заскулил Юрик.
— Верю, — согласился Лимон. — В таком случае я пошел, — и протянул руку к лимонке.
Юрик вздрогнул. С ним не шутят. А вдруг поверит и просто уйдет? Ну зачем ему старика мочить?
— Оставь меня, Лимон. Я и так скоро умру. Вокруг столько богатых.
Могу адресочки подкинуть, — печально сообщил сводник.
— Адреса пригодятся. Понимаю. Но и ты пойми меня. Не могу нарушать традицию. В моем деле одна слабинка — и конец. Поторговаться можно. Ты мне адреса и валюту, а я тебя, так и быть, за дверь с собою заберу.
— Откуда валюта? Какая? В глаза не видел…
Лимон безразлично смотрел на старика. Юрика больше всего поразило это безразличие. Он мог бы еще долго причитать, каяться, врать, но каждый раз натыкался бы на непробиваемую стену безразличия. Вопрос был решен. Лимон, не задумываясь, смахнет его в небытие и наверняка никогда не вспомнит о случившемся. Юрик затих. Ему вдруг стало тоже все равно. Так они и сидели друг против друга. Сводник глубоко вздыхал и разводил руками. Потом выдавил из себя:
— Пятьсот долларов. Больше нет.
— Врешь.
— Ей-Богу!
— Десять тысяч — раз…
— Откуда? — Юрик в панике вскочил с дивана.
— Десять тысяч — два…
— Помилуй! — Юрик упал на колени и на четвереньках подполз к ногам Лимона.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25