Черный со стальным отливом.
Наверняка итальянский. Томас пред почитает итальянский дизайн. Сколько встречаемся, ни разу не видела его в джинсах или свитере. Всегда в костюмах, и обязательно шарфик выбивается из-под рубашки. Одним словом, вылитый иностранец.
Томас ведет меня в бар. Швейцар не спрашивает пропуска или куда иду. Здесь все улыбаются Томасу. Поднимаемся в бар. В жизни Томаса этот маленький с высоченным потолком бар является главным опорным пунктом. Сколько он тут народу скадрил! В принципе, мне интересно, какие такие подробности об убийстве Наташки стали известны Томасу. Особенно хочется знать — откуда. Столик уже приготовлен для встречи со мной. Над бутербродами с икрой, рыбой и ветчиной возвышается графин с томатным соком. Что значит — интеллигентный обходительный человек! Томас тут же забрал у бармена запотевшую бутылку водки. Раньше я почему-то думала, что голубые не пьют. Или уж немного ликера, шампанского. Ха!
Еще как поддают! Но все-таки элегантно. Они приятнее простых пьяных мужиков. А с пьяными бабами и сравнить невозможно.
Выпили с Томасом без всякой раскачки. Ему ужасно не терпится сообщить мне тайные сведения. Умора! Мне бы сосредоточиться. Не получается. Не могу серьезно воспринимать Томаса, хоть убейте. Он ест бутерброд, держит его двумя пальчиками, а три кокетливо оттопырены. Больше всего на свете Томас обожает обсуждать мужиков. Хлебнет грамм сто пятьдесят и давай без перерыва. Но почти вес разговоры о его любовниках сводятся к размерам члена. Получалась интересная беседа:
«Знаешь, у этого, ну такой член, а этот такое вытворяет…»
Становилось ясно, что для него чем больше, тем лучше. Он прямо изнемогал от воспоминаний. И гордился своими достижениями.
Сегодня его занимало нечто другое. Он придвинулся ко мне, по инерции принялся гладить мою руку и на ухо с придыханиями и остановками начал:
— Я знал, что это случится. Подозрения, пойми, Оля, мучили днем и ночью. Ты же знаешь мою интуицию. Я весь вибрирую, когда предчувствую ужасное.
С кой чувствительностью страшно жить. Нет, не представляешь, иногда от человека исходит такое, телу аж молнии проскакивают. Я должен был ее предупредить. Мне ведь Натали как сестра. У нас с ней даже одни размеры… внизу, разумеется. О такой груди можно только мечтать во сне. Ладно, не будем отвлекаться. Он мой любовник.
Это признание Томас буквально прошептал и от распиравшего его ужаса закатил глаза, вжал голову в плечи, перестал гладить мою руку. Я тоже почувствовала волнение, не от того, что он говорил, а как сам переживает. Шепчу ему в ответ:
— Продолжай.
— Однажды Наташа была у меня, и пришел он. Раньше я не замечал его внимания к женщинам. Он был потрясающий любовник. Я с ним каждый раз умирал.
Нет, до Натали женщины его не волновали. Она чем-то его заворожила. Какие-то астральные дела. На моих глазах подменили человека. Перемещение души. Я про это много знаю. Сидишь с человеком, давно его знаешь, разговариваешь, и вдруг понимаешь, что его душа ушла и в телесную оболочку моментально некто другой или даже другая влезла. Кто этого не понимает, а поголовное большинство не понимает, думают, что у партнера настроение испортилось, как-то характер по-особому проявляется. Неожиданные эмоции всплывают. Все просто — рядом тот же человек, но на какое-то время в него вселилась чужая душа. Иногда она уже не впускает туда настоящую. Тогда говорят — человека как подменили. Не правда. Он тот же…
Ни фига себе влипла! От одного сумасшедшего сбежала, другой объявился. О Боже, заманал!
— Томас, мне попроще как-нибудь объясни, чья душа Наташку задушила.
Он обиженно замолк. Все лучше. Молча выпили. Молча жуем. Вижу, его подмывает продолжать. Такие беседы нужно в ресторане вести, а не в баре под бутерброды. Усосем как-нибудь бутылку, и пусть меня домой отправляет. Опять принялся руку гладить. А почему его пальцы дрожат? Неужели он по-настоящему верит?
— Оля, мое особое отношение с миром позволяет мне многое понимать не головой, а кожей. Когда мой партнер, Олег, увидел Натали, поначалу не остановил на ней взгляд. Я их на короткое время оставил в номере, вышел в бар за шампанским, а когда вернулся, его взгляд был почти безумным. С трудом удалось выпроводить Наташу. В эту ночь он мне не дал. К каким только ласкам и ухищрениям я ни прибегал! Он не хотел меня. Даже не позволил сделать ему минет.
Под утро он мне сказал, что в порыве страсти способен убить. И это его начинает пугать серьезно. Я поверил. Однажды сам испугался умереть в его удушающих объятиях.
Я, наверное, шизонутая. Бред, сообщенный Томасом, меня убеждает.
Точно! Вот почему он был ночью невероятно нежен со мной. Ни один обычный мужчина на такое не способен. Значит, любовник Томаса решил переключиться на женщин и психически сломался? Разве такое бывает?
— Он, кроме Наташки, не реагировал на женщин?
— Нет. Никогда не был двустволкой. После убийства Натали пришел ко мне мрачный и пьяный. Я до этого еще сомневался, думал, может, он нашел себе нового друга. Выяснил среди знакомых — никаких намеков. Остается вариант Натали.
Ко мне вернулась та мелкая дрожь, которая уже несколько дней живет во мне. Неужели найду убийцу? Увижу его лицо? Такие ласковые руки могут быть только у голубого. Как он меня чувствовал! Так может чувствовать женщину только мужчина, сам испытавший подобные ощущения. Опять мне страшно и жутко. Шепотом спрашиваю:
— Где он сейчас?
— Скоро придет. Хочу засечь его реакцию, когда он увидит тебя.
— Томас, мне страшно.
— Не нужно, Оленька, бояться. Подобные помрачения бывают один раз.
Потом всю жизнь давят на психику и парализуют волю. Я знаю. Пограничные зоны человеческой психики мне доступны. Сиди и пей спокойно «Кровавую Мери». Вон он за твоей спиной идет к нам.
Я хватаю стакан, словно собираюсь им обороняться. Не выдерживаю и поворачиваю голову в указанном направлении. Очень симпатичный молодой человек подошел к нашему столику. Томас встал. Они по-приятельски поздоровались. Больше всего меня поразило, как он глядел на Томаса. У него были горящие глаза, полные страсти и желания. Мне аж завидно стало. Никогда не испытывала на себе такого взгляда. Смертельно захотелось, чтобы он так вот, хоть вскользь, взглянул на меня. Но он лишь иногда вежливо обращался ко мне. Совсем по-другому. Томас попросил его зайти попозже в номер. Парень кивнул и пошел к стойке бара. Меня буквально забил колотун. Томас прав. В этом парне сидит тайна. И я знаю, как ее выведать. Какой актер! Ничем себя не выдал. Не учел одного, что мне достаточно посмотреть на волосатые руки и перстень. Оказывается, это не просто убийство, а целая душещипательная история о странном влечении педераста к женщине. Боже, умом можно двинуться! Какая страшная, обалденно шикарная история! Я должна его раскрутить.
— Томас, по-моему, ты прав.
Как он обрадовался! Зашептал о каких-то тепловых волнах, шедших от Олега в тот день. Затравленном взгляде и желании пить в одиночестве. Я не прислушивалась. К тому же мешала музыка. Да мне достаточно подробностей.
Главная из них известна мне одной. Поэтому с жадностью наблюдаю за Олегом, разговаривающим как ни в чем не бывало с барменом, тоже голубым. Внешность — полный абзац. Темно-русые волосы и темные выразительные карие глаза без всякой краски. Изумительно правильные черты лица. Красота не с картинки, а именно хорошая мужская красота обыкновенного человека. Что-то в нем светилось изнутри, выдавая страстную натуру. Среднего роста, худощав и замечательные зубы. Да-да, странно. Смотрю на него вообще — вижу всего и зубы. А, все в нем хорошо. Нос тонкий, прямой. Сексуальный разлет бровей. Несколько скуластый, что придает лицу мужественность. Внутреннее страстное напряжение даже сейчас, когда он просто болтает со знакомым. Про него не скажешь: ничего, смазливенький. Одет без выпендрежа. Джинсы, рубашка, мягкая шерстяная кофта, Томас продолжает зудеть на ухо о своей любви.
— Томас, я и не знала, что ты способен на такое глубокое чувство.
Давай выпьем!
Томас наливает осторожно водку поверх томатного сока и не перестает меня убеждать:
— Он необыкновенный. Он и убил, потому что не смог иначе. Изменить нашим чувствам, значит — предать себя. Представляю, чего он натерпелся, занимаясь с ней любовью. Она во всем виновата, она, Натали. Нельзя насиловать природу. Никому не позволено и никому не прощает. Видишь, он ушел. Куда? Его мучают воспоминания. Он не признается. А мне и не обязательно. Я и сам чувствую энергию его раскаяния.
— Томас, возьми еще бутылку. И пусть даст лед.
Томас послушно исчезает. Я удивляюсь своему полнейшему спокойствию. Меня просто подначивает броситься с ним в койку. Боже, зачем же с таким трахаться в темноте? Какой он незабываемый!.. Я должна сегодня же его раскрутить. Чего бы ни стоило. Он, конечно, боится выдать себя. Особенно при Томасе. Ничего, я перехитрю.
— Томас, — обращаюсь к вернувшейся с водкой и льдом подружке, — давай расколем Олега. Мы должны знать правду. Возьми меня с собой в номер, когда он к тебе придет. Я прикинусь пьяной, хотя я уже достаточно поддатая. Он не выдержит и признается. Потом я уйду, и вы снова будете любить друг друга.
Томас задумался. Предложение, судя, по серьезной физиономии, его озадачило.
— Ну, Томас, совсем ненадолго. Там ему некуда будет деться.
Томас мнется. Мое предложение ему нравится. Останавливает боязнь потерять любовника. С другой стороны, мое присутствие вынудит Олега окончательно проявить свое отношение к женщинам. Ревность боролась в душе Томаса с боязнью выставлять свои интимные отношения напоказ. Соблазняла возможность получить подтверждение своему энергетическому чутью в присутствии свидетеля. Поэтому победита ревность влюбленного и тщеславие экстрасенса.
— Ему придется объяснять твое присутствие, — сдаваясь, сомневается Томас.
— Скажешь, что я напилась в дым и до дома не доеду. Я устроюсь в кресле, чтобы не мешать, — Поверит?
— Смотри, я уже сейчас никакая. Еще полстакана — и буду в полуотъехавшем состоянии.
Последние мои слова оказались мощным аргументом. Томас соглашается. Допиваем водку и по-настоящему нетвердо бредем в его номер. Мне даже обидно, что я несколько перебрала. Ну, да у меня быстро проходит. В номере Томас меня сразу усадил в кресло и примялся сооружать на полу лежбище котиков.
Мне трудно поддерживать голову. Боюсь, закрою глаза и полностью отъеду. Когда же он придет?
— Где Олег? Может, он тебя разлюбил? — с чего на меня нашла охота подначивать Томаса? Он, бедняжка, волнуется. Бегает в ванную. Снимет рубашку, и снова в комнату. Потом опять в ванную. Появляется уже в полосатых оранжевых трусиках. Укоризненно смотрит на меня. А я что? Боже! Никогда не видела, как голубые занимаются любовью. Хоть бы раз по видаку посмотрела! Нужно распределить себя между двумя желаниями — не заснуть и не наброситься на Олега.
Интересно, кто из нас хочет его больше? Томас уже в шелковом белом халате с черными японскими иероглифами. Замер. Прислушивается. Надо же! Стук в дверь.
Входит Олег. С трудом закрываю глаза. Молчание.
— Извини, ты не один.
— А… не обращай внимания. Напилась. Куда ее деть? Иди ко мне.
Столько дней мечтаю быть с тобой.
— Может, ее в ванную вынести?
— Нет-нет! Ванная комната — мое святое место. Пусть валяется. Я жду…
Снова молчание. Хорошо получается у Томаса. В поддатом состоянии актерский талант проявляется. Почему такой безразличный голос у Олега? Ах, немного бы приоткрыть глаза. Боюсь. Даже если будут прогонять, все равно не уйду. Веки дрожат, хоть пальцами придерживай. Шлепанье босых ног. Начинаю подглядывать. Томас выключил свет. Работает только телевизор. От него комната в голубом полумраке. Молодец. Они стоят, обнявшись. Томас целует его грудь. Олег постанывает. Гладит пухлую оттопыренную задницу любовника. Полностью открываю глаза, жадно впиваюсь в эту картину. Они забыли про меня. Ощущаю бешеный завод.
Мистический свет от телевизора. Мужики, ласкающие друг друга. Меня потрясает их пластика. Томас соскальзывает по телу Олега на ковер, становится на четвереньки и начинает крутить попкой. Он прогибается, выпячивает ее вверх, трется ею о волосатые ноги Олега, подергивает ягодицами. Потрясающая попка.
Развратная и очень приятная. Теперь понимаю, чем мужчина возбуждает другого.
Такой попкой хочется заниматься. В ней нет ничего грубого, мужского. Она сама по себе сексуальна. Олег всем телом накрывает Томаса. Они вместе в замедленном музыкальном ритме начинают раскачиваться. Непонятно, ввел он член или еще нет.
Тут я вижу невероятное — в голубом полумраке висят яйца, а над ними болтаются еще одни. Меня это не смешит, наоборот, немыслимо завораживающее зрелище. Яйца не просто болтаются, они плавно раскачиваются. И ничего отталкивающего, противоестественного. И крики. Олег полностью отдается страсти. На его лице блаженство. Оно взвинчивает во мне все чувства. Руки неудержимо хотят прикоснуться к мешочкам с яйцами, ощутить их невесомую нежность. Сползаю с кресла и на четвереньках подползаю к ним. Глажу обоих руками. Нащупываю основание члена, глубоко вошедшего в попку Томаса. Томас недовольно крутит головой. Тогда принимаюсь ласкать его член. Он полуопущен. Какой-то неживой.
Маленький. Вроде из воска. Вдруг из него сама по себе полилась сперма. Дико и непонятно. По стонам Томаса понимаю, что он кончил. Совершенно теряю над собой контроль. Умоляю Олега, чтобы трахнул меня. Неужели располневший бесформенный любовник может его завести, а я нет? Сдираю с себя стренчи и хватаю его член.
Он все еще стоит. Не то чтобы дубина необъятная, но внушительный. Меня привлекает даже не член, а те чувства, которые выплескиваются из Олега, когда он меня трахает. Как он бесконечно тащится! Томас перебирается в кресло. Вижу его обиженное лицо. Хрен с ним. Олег полностью переключился на меня. Не могу понять, где ощущения сильнее — внутри или вокруг меня. Безумие, заставляющее мотать головой из стороны в сторону. Орать, хватать ртом воздух. Томас скулит где-то рядом:
— Ребята, ну хватит, хватит. Ты ведь ее замучаешь. Оставь девочку в покое.
Надо же до такой степени завести голубого! Член не ослабевает ни на минуту. Он, он, он меня трахал в ту ночь! Томас пытается нас разнять.
Хватает меня за руки. В ответ беру его восковой безжизненный член и прикасаюсь губами. Реагирует вяло. Хотя заводится. Меня распирает чувство конкуренции. Я оторвала от Томаса его любимого голубого. От их обычной любви. Испытываю блаженство, зная, что завоевала его влюбленный взгляд и для себя. Ощущала страстность, которая клокотала в нем и бешено носилась во мне. Убийца он или нет — сейчас мне все равно. Бессмысленно думать. Нужно ловить добавляющиеся ощущения. После такого умирать не противно. Олег кончает. Он уже лежит на мне и совершенно оторвался от пола. Мне тяжело держать его тело. Он кричит, бьется в изнеможении, корчится в конвульсиях. Вдруг осознаю, что тяжесть меня не угнетает, наоборот, рождает новое глубокое чувство по всему телу. Впервые мужская страсть танцует на мне лихорадочный танец…
Шатаясь от усталости, плетусь в ванную. Долго сижу под душем.
Боже, заманал. Сколько из меня выливается спермы! Впечатление, будто он меня всю накачал своей спермой. Даже мозги в ней плавают. Соображения — ноль. Пусть режут на куски, не знаю. Он или не он. Судя по кайфу — он. Трудно ориентироваться в таких условиях. Невозможно сопоставить с воспоминаниями. Член большой, даже слишком. Можно и дубину иметь. При этом так затрахать, что, кроме неудовольствия, ничего не получишь. Тогда у меня не было ощущения громадных размеров. В конце концов, чего я себя мучаю? Нашла место и время выяснять. Не удержится — сам признается. Или Томас от ревности ему напрямую заявит. Да, извратились, как хотели.
Меня снова тянет туда. Телом овладевает жажда наслаждения. Ничего подобного не помню. Однажды с похмелья было такое же изнывающее желание выпить море шампанского. Возвращаюсь в комнату. Томас делает минет Олегу. Целует, лижет, ласкает его член. Смотрю широко раскрытыми глазами. Абсолютно женские движения. Сто раз видела, как это делается. Томас старается. Наверное, в данный момент он себя ощущает женщиной. Со стороны же больше похоже на пародию.
Женственность до такой степени ненатуральная, что завораживает своей изящной извращенностью. Все так и не так. Тем не менее это возбуждает Олега. Я бы ни за что не возбудилась, если бы была мужиком. Видно, Томас опытный голубой. Не одного совратил. Не отрываясь от Олега, он игриво повиливает задом, предлагая себя. Томас в каждом разговоре обязательно сводит тему на минет. Он гордится этим. Считает, что ни один мужик не устоит на ногах после его минета. Снова про меня забыли. Не замечают. Олег раскочегарился по новой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25
Наверняка итальянский. Томас пред почитает итальянский дизайн. Сколько встречаемся, ни разу не видела его в джинсах или свитере. Всегда в костюмах, и обязательно шарфик выбивается из-под рубашки. Одним словом, вылитый иностранец.
Томас ведет меня в бар. Швейцар не спрашивает пропуска или куда иду. Здесь все улыбаются Томасу. Поднимаемся в бар. В жизни Томаса этот маленький с высоченным потолком бар является главным опорным пунктом. Сколько он тут народу скадрил! В принципе, мне интересно, какие такие подробности об убийстве Наташки стали известны Томасу. Особенно хочется знать — откуда. Столик уже приготовлен для встречи со мной. Над бутербродами с икрой, рыбой и ветчиной возвышается графин с томатным соком. Что значит — интеллигентный обходительный человек! Томас тут же забрал у бармена запотевшую бутылку водки. Раньше я почему-то думала, что голубые не пьют. Или уж немного ликера, шампанского. Ха!
Еще как поддают! Но все-таки элегантно. Они приятнее простых пьяных мужиков. А с пьяными бабами и сравнить невозможно.
Выпили с Томасом без всякой раскачки. Ему ужасно не терпится сообщить мне тайные сведения. Умора! Мне бы сосредоточиться. Не получается. Не могу серьезно воспринимать Томаса, хоть убейте. Он ест бутерброд, держит его двумя пальчиками, а три кокетливо оттопырены. Больше всего на свете Томас обожает обсуждать мужиков. Хлебнет грамм сто пятьдесят и давай без перерыва. Но почти вес разговоры о его любовниках сводятся к размерам члена. Получалась интересная беседа:
«Знаешь, у этого, ну такой член, а этот такое вытворяет…»
Становилось ясно, что для него чем больше, тем лучше. Он прямо изнемогал от воспоминаний. И гордился своими достижениями.
Сегодня его занимало нечто другое. Он придвинулся ко мне, по инерции принялся гладить мою руку и на ухо с придыханиями и остановками начал:
— Я знал, что это случится. Подозрения, пойми, Оля, мучили днем и ночью. Ты же знаешь мою интуицию. Я весь вибрирую, когда предчувствую ужасное.
С кой чувствительностью страшно жить. Нет, не представляешь, иногда от человека исходит такое, телу аж молнии проскакивают. Я должен был ее предупредить. Мне ведь Натали как сестра. У нас с ней даже одни размеры… внизу, разумеется. О такой груди можно только мечтать во сне. Ладно, не будем отвлекаться. Он мой любовник.
Это признание Томас буквально прошептал и от распиравшего его ужаса закатил глаза, вжал голову в плечи, перестал гладить мою руку. Я тоже почувствовала волнение, не от того, что он говорил, а как сам переживает. Шепчу ему в ответ:
— Продолжай.
— Однажды Наташа была у меня, и пришел он. Раньше я не замечал его внимания к женщинам. Он был потрясающий любовник. Я с ним каждый раз умирал.
Нет, до Натали женщины его не волновали. Она чем-то его заворожила. Какие-то астральные дела. На моих глазах подменили человека. Перемещение души. Я про это много знаю. Сидишь с человеком, давно его знаешь, разговариваешь, и вдруг понимаешь, что его душа ушла и в телесную оболочку моментально некто другой или даже другая влезла. Кто этого не понимает, а поголовное большинство не понимает, думают, что у партнера настроение испортилось, как-то характер по-особому проявляется. Неожиданные эмоции всплывают. Все просто — рядом тот же человек, но на какое-то время в него вселилась чужая душа. Иногда она уже не впускает туда настоящую. Тогда говорят — человека как подменили. Не правда. Он тот же…
Ни фига себе влипла! От одного сумасшедшего сбежала, другой объявился. О Боже, заманал!
— Томас, мне попроще как-нибудь объясни, чья душа Наташку задушила.
Он обиженно замолк. Все лучше. Молча выпили. Молча жуем. Вижу, его подмывает продолжать. Такие беседы нужно в ресторане вести, а не в баре под бутерброды. Усосем как-нибудь бутылку, и пусть меня домой отправляет. Опять принялся руку гладить. А почему его пальцы дрожат? Неужели он по-настоящему верит?
— Оля, мое особое отношение с миром позволяет мне многое понимать не головой, а кожей. Когда мой партнер, Олег, увидел Натали, поначалу не остановил на ней взгляд. Я их на короткое время оставил в номере, вышел в бар за шампанским, а когда вернулся, его взгляд был почти безумным. С трудом удалось выпроводить Наташу. В эту ночь он мне не дал. К каким только ласкам и ухищрениям я ни прибегал! Он не хотел меня. Даже не позволил сделать ему минет.
Под утро он мне сказал, что в порыве страсти способен убить. И это его начинает пугать серьезно. Я поверил. Однажды сам испугался умереть в его удушающих объятиях.
Я, наверное, шизонутая. Бред, сообщенный Томасом, меня убеждает.
Точно! Вот почему он был ночью невероятно нежен со мной. Ни один обычный мужчина на такое не способен. Значит, любовник Томаса решил переключиться на женщин и психически сломался? Разве такое бывает?
— Он, кроме Наташки, не реагировал на женщин?
— Нет. Никогда не был двустволкой. После убийства Натали пришел ко мне мрачный и пьяный. Я до этого еще сомневался, думал, может, он нашел себе нового друга. Выяснил среди знакомых — никаких намеков. Остается вариант Натали.
Ко мне вернулась та мелкая дрожь, которая уже несколько дней живет во мне. Неужели найду убийцу? Увижу его лицо? Такие ласковые руки могут быть только у голубого. Как он меня чувствовал! Так может чувствовать женщину только мужчина, сам испытавший подобные ощущения. Опять мне страшно и жутко. Шепотом спрашиваю:
— Где он сейчас?
— Скоро придет. Хочу засечь его реакцию, когда он увидит тебя.
— Томас, мне страшно.
— Не нужно, Оленька, бояться. Подобные помрачения бывают один раз.
Потом всю жизнь давят на психику и парализуют волю. Я знаю. Пограничные зоны человеческой психики мне доступны. Сиди и пей спокойно «Кровавую Мери». Вон он за твоей спиной идет к нам.
Я хватаю стакан, словно собираюсь им обороняться. Не выдерживаю и поворачиваю голову в указанном направлении. Очень симпатичный молодой человек подошел к нашему столику. Томас встал. Они по-приятельски поздоровались. Больше всего меня поразило, как он глядел на Томаса. У него были горящие глаза, полные страсти и желания. Мне аж завидно стало. Никогда не испытывала на себе такого взгляда. Смертельно захотелось, чтобы он так вот, хоть вскользь, взглянул на меня. Но он лишь иногда вежливо обращался ко мне. Совсем по-другому. Томас попросил его зайти попозже в номер. Парень кивнул и пошел к стойке бара. Меня буквально забил колотун. Томас прав. В этом парне сидит тайна. И я знаю, как ее выведать. Какой актер! Ничем себя не выдал. Не учел одного, что мне достаточно посмотреть на волосатые руки и перстень. Оказывается, это не просто убийство, а целая душещипательная история о странном влечении педераста к женщине. Боже, умом можно двинуться! Какая страшная, обалденно шикарная история! Я должна его раскрутить.
— Томас, по-моему, ты прав.
Как он обрадовался! Зашептал о каких-то тепловых волнах, шедших от Олега в тот день. Затравленном взгляде и желании пить в одиночестве. Я не прислушивалась. К тому же мешала музыка. Да мне достаточно подробностей.
Главная из них известна мне одной. Поэтому с жадностью наблюдаю за Олегом, разговаривающим как ни в чем не бывало с барменом, тоже голубым. Внешность — полный абзац. Темно-русые волосы и темные выразительные карие глаза без всякой краски. Изумительно правильные черты лица. Красота не с картинки, а именно хорошая мужская красота обыкновенного человека. Что-то в нем светилось изнутри, выдавая страстную натуру. Среднего роста, худощав и замечательные зубы. Да-да, странно. Смотрю на него вообще — вижу всего и зубы. А, все в нем хорошо. Нос тонкий, прямой. Сексуальный разлет бровей. Несколько скуластый, что придает лицу мужественность. Внутреннее страстное напряжение даже сейчас, когда он просто болтает со знакомым. Про него не скажешь: ничего, смазливенький. Одет без выпендрежа. Джинсы, рубашка, мягкая шерстяная кофта, Томас продолжает зудеть на ухо о своей любви.
— Томас, я и не знала, что ты способен на такое глубокое чувство.
Давай выпьем!
Томас наливает осторожно водку поверх томатного сока и не перестает меня убеждать:
— Он необыкновенный. Он и убил, потому что не смог иначе. Изменить нашим чувствам, значит — предать себя. Представляю, чего он натерпелся, занимаясь с ней любовью. Она во всем виновата, она, Натали. Нельзя насиловать природу. Никому не позволено и никому не прощает. Видишь, он ушел. Куда? Его мучают воспоминания. Он не признается. А мне и не обязательно. Я и сам чувствую энергию его раскаяния.
— Томас, возьми еще бутылку. И пусть даст лед.
Томас послушно исчезает. Я удивляюсь своему полнейшему спокойствию. Меня просто подначивает броситься с ним в койку. Боже, зачем же с таким трахаться в темноте? Какой он незабываемый!.. Я должна сегодня же его раскрутить. Чего бы ни стоило. Он, конечно, боится выдать себя. Особенно при Томасе. Ничего, я перехитрю.
— Томас, — обращаюсь к вернувшейся с водкой и льдом подружке, — давай расколем Олега. Мы должны знать правду. Возьми меня с собой в номер, когда он к тебе придет. Я прикинусь пьяной, хотя я уже достаточно поддатая. Он не выдержит и признается. Потом я уйду, и вы снова будете любить друг друга.
Томас задумался. Предложение, судя, по серьезной физиономии, его озадачило.
— Ну, Томас, совсем ненадолго. Там ему некуда будет деться.
Томас мнется. Мое предложение ему нравится. Останавливает боязнь потерять любовника. С другой стороны, мое присутствие вынудит Олега окончательно проявить свое отношение к женщинам. Ревность боролась в душе Томаса с боязнью выставлять свои интимные отношения напоказ. Соблазняла возможность получить подтверждение своему энергетическому чутью в присутствии свидетеля. Поэтому победита ревность влюбленного и тщеславие экстрасенса.
— Ему придется объяснять твое присутствие, — сдаваясь, сомневается Томас.
— Скажешь, что я напилась в дым и до дома не доеду. Я устроюсь в кресле, чтобы не мешать, — Поверит?
— Смотри, я уже сейчас никакая. Еще полстакана — и буду в полуотъехавшем состоянии.
Последние мои слова оказались мощным аргументом. Томас соглашается. Допиваем водку и по-настоящему нетвердо бредем в его номер. Мне даже обидно, что я несколько перебрала. Ну, да у меня быстро проходит. В номере Томас меня сразу усадил в кресло и примялся сооружать на полу лежбище котиков.
Мне трудно поддерживать голову. Боюсь, закрою глаза и полностью отъеду. Когда же он придет?
— Где Олег? Может, он тебя разлюбил? — с чего на меня нашла охота подначивать Томаса? Он, бедняжка, волнуется. Бегает в ванную. Снимет рубашку, и снова в комнату. Потом опять в ванную. Появляется уже в полосатых оранжевых трусиках. Укоризненно смотрит на меня. А я что? Боже! Никогда не видела, как голубые занимаются любовью. Хоть бы раз по видаку посмотрела! Нужно распределить себя между двумя желаниями — не заснуть и не наброситься на Олега.
Интересно, кто из нас хочет его больше? Томас уже в шелковом белом халате с черными японскими иероглифами. Замер. Прислушивается. Надо же! Стук в дверь.
Входит Олег. С трудом закрываю глаза. Молчание.
— Извини, ты не один.
— А… не обращай внимания. Напилась. Куда ее деть? Иди ко мне.
Столько дней мечтаю быть с тобой.
— Может, ее в ванную вынести?
— Нет-нет! Ванная комната — мое святое место. Пусть валяется. Я жду…
Снова молчание. Хорошо получается у Томаса. В поддатом состоянии актерский талант проявляется. Почему такой безразличный голос у Олега? Ах, немного бы приоткрыть глаза. Боюсь. Даже если будут прогонять, все равно не уйду. Веки дрожат, хоть пальцами придерживай. Шлепанье босых ног. Начинаю подглядывать. Томас выключил свет. Работает только телевизор. От него комната в голубом полумраке. Молодец. Они стоят, обнявшись. Томас целует его грудь. Олег постанывает. Гладит пухлую оттопыренную задницу любовника. Полностью открываю глаза, жадно впиваюсь в эту картину. Они забыли про меня. Ощущаю бешеный завод.
Мистический свет от телевизора. Мужики, ласкающие друг друга. Меня потрясает их пластика. Томас соскальзывает по телу Олега на ковер, становится на четвереньки и начинает крутить попкой. Он прогибается, выпячивает ее вверх, трется ею о волосатые ноги Олега, подергивает ягодицами. Потрясающая попка.
Развратная и очень приятная. Теперь понимаю, чем мужчина возбуждает другого.
Такой попкой хочется заниматься. В ней нет ничего грубого, мужского. Она сама по себе сексуальна. Олег всем телом накрывает Томаса. Они вместе в замедленном музыкальном ритме начинают раскачиваться. Непонятно, ввел он член или еще нет.
Тут я вижу невероятное — в голубом полумраке висят яйца, а над ними болтаются еще одни. Меня это не смешит, наоборот, немыслимо завораживающее зрелище. Яйца не просто болтаются, они плавно раскачиваются. И ничего отталкивающего, противоестественного. И крики. Олег полностью отдается страсти. На его лице блаженство. Оно взвинчивает во мне все чувства. Руки неудержимо хотят прикоснуться к мешочкам с яйцами, ощутить их невесомую нежность. Сползаю с кресла и на четвереньках подползаю к ним. Глажу обоих руками. Нащупываю основание члена, глубоко вошедшего в попку Томаса. Томас недовольно крутит головой. Тогда принимаюсь ласкать его член. Он полуопущен. Какой-то неживой.
Маленький. Вроде из воска. Вдруг из него сама по себе полилась сперма. Дико и непонятно. По стонам Томаса понимаю, что он кончил. Совершенно теряю над собой контроль. Умоляю Олега, чтобы трахнул меня. Неужели располневший бесформенный любовник может его завести, а я нет? Сдираю с себя стренчи и хватаю его член.
Он все еще стоит. Не то чтобы дубина необъятная, но внушительный. Меня привлекает даже не член, а те чувства, которые выплескиваются из Олега, когда он меня трахает. Как он бесконечно тащится! Томас перебирается в кресло. Вижу его обиженное лицо. Хрен с ним. Олег полностью переключился на меня. Не могу понять, где ощущения сильнее — внутри или вокруг меня. Безумие, заставляющее мотать головой из стороны в сторону. Орать, хватать ртом воздух. Томас скулит где-то рядом:
— Ребята, ну хватит, хватит. Ты ведь ее замучаешь. Оставь девочку в покое.
Надо же до такой степени завести голубого! Член не ослабевает ни на минуту. Он, он, он меня трахал в ту ночь! Томас пытается нас разнять.
Хватает меня за руки. В ответ беру его восковой безжизненный член и прикасаюсь губами. Реагирует вяло. Хотя заводится. Меня распирает чувство конкуренции. Я оторвала от Томаса его любимого голубого. От их обычной любви. Испытываю блаженство, зная, что завоевала его влюбленный взгляд и для себя. Ощущала страстность, которая клокотала в нем и бешено носилась во мне. Убийца он или нет — сейчас мне все равно. Бессмысленно думать. Нужно ловить добавляющиеся ощущения. После такого умирать не противно. Олег кончает. Он уже лежит на мне и совершенно оторвался от пола. Мне тяжело держать его тело. Он кричит, бьется в изнеможении, корчится в конвульсиях. Вдруг осознаю, что тяжесть меня не угнетает, наоборот, рождает новое глубокое чувство по всему телу. Впервые мужская страсть танцует на мне лихорадочный танец…
Шатаясь от усталости, плетусь в ванную. Долго сижу под душем.
Боже, заманал. Сколько из меня выливается спермы! Впечатление, будто он меня всю накачал своей спермой. Даже мозги в ней плавают. Соображения — ноль. Пусть режут на куски, не знаю. Он или не он. Судя по кайфу — он. Трудно ориентироваться в таких условиях. Невозможно сопоставить с воспоминаниями. Член большой, даже слишком. Можно и дубину иметь. При этом так затрахать, что, кроме неудовольствия, ничего не получишь. Тогда у меня не было ощущения громадных размеров. В конце концов, чего я себя мучаю? Нашла место и время выяснять. Не удержится — сам признается. Или Томас от ревности ему напрямую заявит. Да, извратились, как хотели.
Меня снова тянет туда. Телом овладевает жажда наслаждения. Ничего подобного не помню. Однажды с похмелья было такое же изнывающее желание выпить море шампанского. Возвращаюсь в комнату. Томас делает минет Олегу. Целует, лижет, ласкает его член. Смотрю широко раскрытыми глазами. Абсолютно женские движения. Сто раз видела, как это делается. Томас старается. Наверное, в данный момент он себя ощущает женщиной. Со стороны же больше похоже на пародию.
Женственность до такой степени ненатуральная, что завораживает своей изящной извращенностью. Все так и не так. Тем не менее это возбуждает Олега. Я бы ни за что не возбудилась, если бы была мужиком. Видно, Томас опытный голубой. Не одного совратил. Не отрываясь от Олега, он игриво повиливает задом, предлагая себя. Томас в каждом разговоре обязательно сводит тему на минет. Он гордится этим. Считает, что ни один мужик не устоит на ногах после его минета. Снова про меня забыли. Не замечают. Олег раскочегарился по новой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25