Воздух со слабым свистом вырвался из пробитых легких. Темная фигура перегнулась пополам, косматая голова ткнулась прямо в ребристые резиновые подошвы новеньких кроссовок. С внутренней стороны ступни на кроссовках были маленькие красные звездочки. Если бы зрение высокого негра еще не отказало, то он мог бы рассмотреть прямо под этими звездочками надпись: «Сделано на Тайване».Слух предводителя Лордов также больше не работал, и потому он не зафиксировал громко прозвучавший в прохладной предрассветной мгле стук падения на мостовую пистолета 45-го калибра. Пистолет выпал из его собственной правой руки.— Чего там? Чего случилось? — раздались голоса юных Саксонских Лордов, увидевших, как от их лидера вдруг осталась только половина, а потом и она медленно упала вперед, так что, когда он окончательно упокоился на мостовой, ноги его аккуратно лежали поверх туловища.— Мертвый? — простонал кто-то. — Этот тип сделал жестокость нашему брату.— Убей его! — крикнул другой. — Видал я таких! Белая вонючка и с ней сержант Плескофф. Эй, Плескофф, у тебя что в руках?— Не надо, — прошептал Римо сержанту. — Еще рано.В банде было еще два пистолета калибром поменьше. Римо отобрал их у владельцев, прибегнув к довольно болезненным приемам. Когда четвертый член банды забился в конвульсиях, призывы к кровавой мести поутихли. А когда пятая копна в стиле «афро» соскочила с плеч, как взбесившаяся швабра на тугой пружине, настроение юнцов изменилось кардинальным образом.Угрозы сменила покорность, поведение господина — поведение раба, картинные наглые позы — «нет, сэр», «да, сэр» и почесывание в голове. И вот они уже стоят, тихие и мирные в четыре утра, послушные и никого не трогают. Они только и ждут, чтобы показался какой-нибудь симпатичный белый старичок, и они бы ему помогли. Да с-сэр.— Выверните карманы и руки на забор! — скомандовал сержант Плескофф, улыбаясь, в полном экстазе. — Жаль, что я не захватил пар двадцать этих штучек. Таких, чтоб надеть им на запястья и запереть. Как их там называют?— Наручники, — подсказал Римо.— Да, точно. Наручники, — вспомнил Плескофф.Римо задал вопрос о срытом до основания здании. Про здание никто ничего не знал. Тогда Римо сломал палец. И быстро выяснилось, что дом находился на территории Саксонских Лордов, что балда наведывалась к Мюллерам несколько раз, что мужчину зарезали, но никто из присутствующих не имел отношения к кровавому финалу миссис Мюллер. Боже правый, нет. Никто из них на такое не способен.— Что, другая банда? — спросил Римо.— Нет, — был ответ.Римо сломал еще один палец.— Ну, так как? — сказал он. — Кто убил мистера Мюллера? Кто пришил старика?Парни вполголоса посовещались, какого именно белого старика Римо имеет в виду.— Который плакал, кричал и умолял больше не бить? Этот белый старик? Или который напустил на ковер лужу крови?— Тот, что говорил с немецким акцентом, — сказал Римо.— А, точно. Который говорила смешно, — вспомнил один.Насколько Римо смог себе уяснить, в том здании было два белых старика.Первого Саксонские Лорды убили, потому что он не хотел им показать, где лежит шприц для инъекций инсулина. Второй, когда увидел, что они вот-вот вломятся в его квартиру, предпринял отчаянную попытку оказать сопротивление.Один из парней широко ухмыльнулся, вспомнив, как семидесятилетний старик пытался драться с ними.— Ты был там? — спросил Римо.— Ага. Вот забава была с этим стариком. — Парень ухмыльнулся.— В следующий раз поищи для забавы кого-нибудь помоложе, — сказал Римо и стер ухмылку, рассыпав ее по тротуару белым жемчугом зубов. Потом взял парня за затылок и пропустил его голову через сетку забора, как черную кочерыжку через овощерезку. Голова застряла. Тело задергалось на весу.Забор содрогнулся, и таким образом на этом месте — недалеко от пересечения 180-й улицы и Уолтон-авеню — было установлено раз и навсегда, что над попытками белых стариков сохранить жизнь смеяться не рекомендуется.— А теперь попробуем еще раз. Кто убил миссис Мюллер?— Иди Амин, — ответил один из юнцов.— Я, кажется, предупредил вас, чтобы вы воздержались от шуток, — сказал Римо.— Не шучу. Иди Амин — наш босс. Ты убивал его — вон он. — И он показал на мостовую, где тело вожака банды лежало в виде сложенного перочинного ножичка.— Он? Он убил миссис Мюллер? — уточнил Римо.— Он. Да, сэр. Он убил.— Один? Не ври. В одиночку ни один из вас не сумеет даже спуститься по лестнице.— Не один, мистер. Большой-Бо — он тоже.— Что за Большой-Бо? — спросил Римо.— Большой-Бо Пикенс. Он убил.— Который из вас Большой-Бо Пикенс?— Его нет, сэр. Уехал.— Куда уехал?— Ньюарк. Когда полиция приехала и стали копаться в доме — Бо-Бо, он решил лучше уехать в Ньюарк, там переждать.— Куда именно в Ньюарк? — спросил Римо.— Никто не знает. В Ньюарке одного ниггера не сыщут, верно?Римо кивнул — верно. Что ж, будем ждать возвращения Бо-Бо. Сержант посветил фонариком. Казалось, кто-то вытряхнул содержимое аптечки на тротуар к ногам подростков, прислонившихся к школьной ограде. Пузырьки с таблетками, пакетики с белым порошком, дешевые безделушки и какой-то сморщенный серый комочек.— Это что такое? — спросил Плескофф.— Человеческое ухо, — пояснил Чиун.Ему доводилось видеть отрезанные уши в Китае — там похитители сначала присылали палец вместе с требованием выкупа, а если выкуп не платили, то присылали ухо как знак того, что жертва мертва.— Чье? — спросил Римо.— Мое, — ответил парнишка явно не старше четырнадцати лет.— Твое? — удивился Римо.— Ага, мое. В метро. Мое.Римо внимательно посмотрел на парня. Оба уха были на месте.— Отрезал. Это мои ухи.— Хватит! — заорал Римо.Волна гнева захлестнула его, и он нанес смертельный удар прямо в середину черного лица. Но искусство Синанджу — это путь совершенства, а не путь гнева.Рука вонзилась в цель со скоростью передачи нервных сигналов, но ненависть нарушила точность и ритм движений. Рука пробила череп и воткнулась в мягкий, теплый, не отягощенный знаниями мозг, но, пробивая лобную кость на такой скорости и без обычного ритма, одна из косточек кисти треснула, движение руки замедлилось, и она вернулась вся в крови. И в боли.— Достаточно! — заявил Чиун. — Ты использовал искусство Синанджу всуе, и вот результат. Посмотри на эту руку, которую я тренировал. Посмотри на это тело, которое я тренировал. Посмотри на это злобное, разъяренное, раненое животное, в которое ты превратился. Как всякий белый человек.Услышав последние слова Чиуна, один из парней крикнул, повинуясь рефлексу:— Точно!Чиун, Мастер Синанджу, положил конец столь грубому вторжению в сугубо личную беседу. Длинные тонкие пальцы Чиуна вроде бы медленно-медленно поплыли по направлению к широкому носу, но когда желтая рука коснулась черной физиономии, результат был такой, как если бы по голове изо всей силы ударили бейсбольной битой. Крак! Парень упал, голова раскололась, а мозг вытек на тротуар, как яйцо на сковородку.Чиун снова обратился к Римо:— Возьми одного из них, и я покажу тебе, как тщетны и по-детски наивны твои поиски справедливости. Справедливость недоступна для человека на земле, и она всего лишь иллюзия. Справедливость? Справедливо ли было тратить твои нечеловеческие способности на разборки вот с этими, которые явно не представляют никакой ценности ни для кого, а еще меньше — для себя самих? Что это за справедливость? Пошли.— Рука совсем не болит, — солгал Римо.Он держал плечо в таком положении, чтобы даже малейшие отзвуки дыхания не дошли до кисти, где пульсировала дикая боль. Он понимал бессмысленность своей лжи, ибо Чиун сам когда-то научил его, по каким признакам можно распознать, где у человека очаг боли. Это заметно по тому, как тело пытается прикрыть раненый орган, а плечо Римо было выставлено вперед, чтобы рука могла висеть вертикально и неподвижно. Тише, ради Бога, тише, молил про себя Римо, уже забывший — и, как надеялся, навсегда — о том, что бывает такая боль.— Выбирай, — сказал Чиун, и Римо ткнул пальцем в одну из темных фигур.И вот таким образом в их компанию попал шестнадцатилетний Тайрон Уокер, известный также под именами Алик Аль-Шабур, Молоток, Ласковый Тай и еще под тремя другими, ни одно из которых, как Римо выяснил позднее, он не мог дважды произнести одинаково. Чиун с Римо расстались с сержантом. Тот, увлеченный новой идеей положить конец насилию на нью-йоркских улицах, в три пятьдесят пять утра остановил золоченый «кадиллак», за рулем которого сидел крутого вида негр с круглой головой и могучими, как стена, плечами. В машине было еще четверо чернокожих. Человек за рулем сделал резкое движение, и сержант Плескофф разрядил кольт 38-го калибра в лицо врачу-ортодонту из близлежащего пригорода и в остальных пассажиров машины: двух бухгалтеров, специалиста по борьбе с коррозией металлических конструкций и заместителя председателя комиссии по водоснабжению штата.Когда днем Плескофф услышал сообщение об этом по телевидению, он немного заволновался. Кто их знает — вдруг им придет в голову произвести баллистическую экспертизу, как это делается в Чикаго? За убийство пятерых ни в чем не повинных людей в автомобиле нью-йоркского полицейского могут отстранить от работы на несколько недель. К тому же они — чернокожие. За это Плескофф мог и вовсе потерять работу.Тайрон пошел с двумя белыми. Правда, второй был вроде желтый, но светлый — тоже, можно сказать, белый; кто его разберет. Тайрон пригрозил поколотить их, но тогда белый, у которого была ранена рука, ударил его здоровой рукой.Тайрон перестал грозить. Они привели его в гостиницу. А, так вот что нужно этим двум педикам. Но Тайрон им даром не дастся.— Пятьдесят долларов, — сказал Тайрон. — Бесплатно — это изнасилование!— Ты нужен пожилому джентльмену, но вовсе не для этого, — сказал молодой белый — тот, который сделал жестокость Саксонским Лордам.Они спросили Тайрона, не хочет ли он есть. Он хотел, и еще как. Гостиница была прямо рядом с парком в центре города. Она называлась «Плаза».Тут были огромные странные старинные комнаты. И очень красивый ресторан внизу. Как в закусочной «Полковника Сандерса», только тут еду приносили.Здорово.Алик Аль-Шабур, он же — Тайрон Уокер, заказал себе «Пепси» и «две сладкие палочки». А этот белый заказал для Тайрона бифштекс с овощами. Себе он заказал просто тарелку риса. Зачем этот белый заказал, что Тайрон не хочет?— Потому что вредно есть много сладкого, — сказал белый.Тайрон увидел, как желтый пробежал длинными смешными пальцами по раненому пальцу белого. Смешно. Но белый вдруг расслабился, словно палец больше не болит. Волшебство.Подали еду. Тайрон съел хлеб и крекеры. Белый велел Тайрону съесть все. Тайрон сообщил, что белый может сделать с тарелкой. Белый схватил Тайрона за ухо. Больно, ой-ой-ой, правда больно! У-у-й-й-и! Больно же!Тайрон голоден. Тайрон все съест. Все-все. И эту белую жесткую штуку она никак не режется.Тайрона вдруг осенило — он понял, что если полоски, которые он отрезал от этой белой жесткой штуки, скатать в шарики, будет легче ее проглотить.— Не ешь салфетку, идиот, — сказал Римо.— Вот, — сказал Чиун. — Он не знает ваших западных обычаев. И это тоже одно из доказательств того, что ты не сможешь добиться справедливости. Даже если он убил ту старую женщину, которую ты не знал, но смерть которой принимаешь так близко к сердцу, его смерть не вернет ее к жизни.— Я могу сделать так, что убийца не будет наслаждаться жизнью.— Но при чем здесь справедливость? — спросил Чиун. — Я не умею добиться справедливости, а ты, Римо, ты, которому далеко даже до пятидесяти, ты добьешься?! — Он кивнул на черного парня. — Вот тебе типичный пример. Это существо зовут Тайрон. Можешь воздать ему по справедливости?Тайрон выплюнул последнюю полоску салфетки. И почему этот белый сразу не сказал, что ее не надо есть!— Эй, ты, — обратился к нему Чиун. — Расскажи о себе, потому что мы должны знать, кто ты.Эти двое могли причинить ему боль, и это были не учителя и не легавые, которые только грозят и никогда ничего не делают, так что Тайрону пришлось ответить:— Хочу найти моих предков, великих предков, африканских королей, мусульманских королей.— Хочешь узнать свою родословную, как в «Наследии»? — Римо вспомнил популярную, полную самых фантастических измышлений книгу, рассказывающую о том, как некий негр отыскал родину своих предков.Если бы какой-нибудь роман содержал столько фактических ошибок, он вызвал бы массу критики, хотя художественное произведение — плод авторской фантазии. Но эта книга претендовала на историчность и считалась документальным произведением, хотя в ней хлопчатник рос в Америке до того, как стал сельскохозяйственной культурой, рабов доставляли прямиком из Африки в Северную Америку, а не на Карибские острова, как на самом деле, и самое смешное — в ней черного раба отвозили в Англию для обучения, хотя в те времена любой раб, ступавший на землю Англии, по закону автоматически становился свободным. Эта книга стала учебным пособием для колледжей. Римо ее прочел, и его восхитила уверенность автора в своей правоте.Сам Римо не знал, кто его предки и в чем его наследие, — его сразу после рождения подкинули в сиротский приют.И это было одной из причин, почему организация под названием КЮРЕ сделала именно его своим орудием. Никто не будет о нем скучать. И действительно, у него не было ни одного близкого человека, кроме Чиуна. Но в Чиуне для него соединилось все: и предки, и наследие — великое наследие Синанджу, простирающееся в глубь времен на тысячи лет. Римо не волновало, соответствуют ли истине факты, изложенные в «Наследии». Ему хотелось, чтобы это было правдой. Кому будет плохо, если даже на самом деле это белиберда? Может быть, людям нужно именно это.— Я знаю, я могу найти великого короля мусульман, мое большое наследие, если сделаю самую трудную часть. Я могу. Конечно, я могу.— Что за трудная часть? — спросил Римо.— У всех Саксонских Лордов одна трудная часть. Узнать назад сто лет. Потом тысячу лет.— Так что же это? — еще раз спросил Римо.— Мы можем дойти до великих мусульманских королей Африки. Если сначала найти наших отцов. Пигги, ему лучше всех получилось. Он знает трех мужчин. Один — наверняка отец. Он, считай, уже почти дошел до короля.Чиун поднял вверх палец.— А теперь пораскинь мозгами, творение природы. Попробуй представить себе старую белую женщину. И вот тебе две картинки. На одной она закрывает дверь и уходит. На другой она лежит мертвая у твоих ног. Мертвая и неподвижная. Ну, какая картинка хуже?— Закрывает дверь — плохая картинка.— Почему? — спросил Чиун.— Потому что деньги остались у нее. А другая картинка — она мертвая, а ее деньги у меня.— А разве хорошо убивать стариков? — спросил Чиун с улыбкой.— Ага. Они лучше всех. Молодой — он тебя убьет. Старики — они лучше всех, слабые. Нет проблем, особо если белые.— Спасибо, — поблагодарил его Чиун. — Ну вот, Римо, ты что — убьешь его и будешь считать это справедливостью?— Ты прав, черт побери, — сказал Римо.— Это не человек, — изрек Чиун, ткнув пальцем в сторону чернокожего парня в синей джинсовой куртке с надписью «Саксонские Лорды» на спине. — Справедливость существует для людей. А это не человек. Это даже не плохой человек. Плохой человек поступит так же, как этот, но плохой человек будет знать, что поступил плохо. Это существо даже не имеет представления о том, что старых обижать не годится. Нельзя воздать по справедливости тому, что не доросло до человека. Справедливость — это понятие из мира людей.— Не знаю, не знаю, — задумчиво произнес Римо.— Старик — он прав, — заявил Тайрон, инстинктивно почуяв, откуда придет избавление. С ним уже тринадцать раз официальные лица проводили разъяснительную работу, и он научился загодя распознавать ветер свободы.— Ты станешь убивать жирафа за то, что он съел лист? — спросил Чиун.— Если бы я был фермером, я бы, черт меня побери, постарался не подпускать жирафов к моим деревьям. Вполне вероятно, я бы и стрелял в них, — ответил Римо.— Возможно. Только не называй это справедливостью. Это не справедливость. Нельзя наказать лист дерева за то, что он тянется к свету, и ты не можешь воздать по справедливости груше, которая созрела и упала с дерева. Воздать по справедливости можно только людям, обладающим свободой выбора.— Не думаю, что это существо следует оставить в живых, — сказал Римо.— А почему бы и нет? — поинтересовался Чиун.— Потому что это мина замедленного действия.— Возможно, — улыбнулся Чиун. — Но как я уже сказал, ты — ассасин, ты карающая рука императоров. Чистить унитазы — не твоя задача. Тебя не для этого нанимали.— Нет, сэр. Не надо чистить унитазы. Чистить унитазы. Нет, сэр. Не надо чистить унитазы.Тайрон запрыгал на стуле, прищелкивая в такт пальцами. Дорогой белый с золотом стул задрожал от его прыжков.Римо посмотрел на парня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18