Римо сделал шаг в сторону и подставил Пикенсу ногу. Верзила растянулся на мостовой, ободрав щеку о неровное асфальтовое покрытие.— Знаешь, — произнес Римо, глядя на Пикенса сверху вниз, — по-моему, ты мне не очень нравишься. Вставай!Бо-Бо поднялся на колени и уперся рукой в землю, чтобы прийти в себя и встать на ноги.И тут Римо ударил ногой по широкому носу. Пикенс расслышал треск костей и журчание крови, рекой хлынувшей у него из ноздрей.Голова его откинулась назад, но он сумел оправиться и встал на ноги.— Это ты и есть главный пикадор квартала? — продолжал Римо. — Ну и как твоя пика — такая же острая, как вот это?И Пикенс испытал такое ощущение, будто в левую половину его живота воткнулся нож. Он посмотрел вниз, ожидая увидеть кровь, но крови не было. Только белая рука, медленно отделяющаяся от его тела. И еще боль.Боль! Казалось, к его коже прижали раскаленную кочергу, а он знал, что это больно, так как однажды ночью сам кое с кем проделывал это.— Ну что, такая же острая? — продолжал издеваться Римо.Пикенс повернулся и, размахивая правой рукой, в которой по-прежнему было зажато шило, попытался достать своего мучителя.Но Римо опять был сзади. И Пикенс услышал его насмешливый голос:— Такая же крепкая?И Пикенс ощутил удар в спину. Он почувствовал, как его ребра справа от позвоночника, треснув, вошли глубоко в тело. Потом удар повторился с левой стороны, и он лишился еще нескольких ребер.— А старушка кричала, когда ты ее убивал, а, Пи-Пи? — спросил Римо. — Она кричала вот так?Пикенс хотел сдержать крик, но боль не оставляла для этого никакой возможности. На шее его лежали чужие пальцы, и казалось, что они, разрывая кожу и плоть, вот-вот доберутся до адамова яблока. Пикенс закричал.— Как думаешь, Пи-Пи, ей было так же больно, когда ты ее убивал?Бешено молотя руками, Пикенс закружил на месте, но удары его попадали в пустоту. Потом его швырнуло назад, он шмякнулся о кирпичную стену, как переспелый помидор, и сполз на мостовую. Шило выпало из его руки и со стуком упало рядом.Там, где раньше была его правая нога, возникла дикая боль. Он попытался пошевелить ногой, но она больше не двигалась. Потом — новая боль, и с хрустом надломилась левая нога. А затем живот его словно стала рвать на части стая крыс: ощущение было такое, будто от него отрывают огромные куски. И тогда Пикенс завыл — протяжно, пронзительно; в этом крике была предельная мука и мольба о смерти как об избавлении.Перед его глазами возникло белое лицо, оно низко склонилось над ним, и он услышал:— Зверюга, ты убил ее шилом! Сейчас ты узнаешь, что она при этом чувствовала.И черная звезда боли зазвенела в левой глазнице Пикенса — там, куда воткнулось шило. И теперь он больше ничего не видел левым глазом. Затем боль прекратилась, и чернокожий верзила опрокинулся на мостовую лицом вперед, глухо стукнувшись головой об асфальт. Последнее, что он увидел, — это то, что у белого были чистые ногти.Римо плюнул на труп и вышел на главную улицу. Мимо с ревом промчалась легковая машина. За ней следовали еще две.Римо глянул туда, где Саксонские Лорды вели ожесточенную борьбу не на жизнь, а на смерть — каждый против всех. Внезапно побоище озарилось ярким светом фар. С другой стороны квартала подъехало еще три автомобиля.Машины, взвизгнув тормозами, остановились, и из них выскочили люди.Римо заметил, что все они вооружены. А потом раздался знакомый голос.Это был сержант Плескофф.— Так их! Стреляйте! Стреляйте в этих ублюдков! Стреляйте прямо в белки их гнусных глаз. Мы им покажем. Америка сыта по горло. Положим конец этому насилию. Убивайте всех! Пленных не брать!Римо не спускал с сержанта глаз. Плескофф поднял руку над головой, достаточно достоверно изображая актера Эррола Флинна, достаточно достоверно изображающего знаменитого генерала Кастера. Сержант был в штатском.Как и еще дюжина людей, которые все разом открыли огонь по толпе из полицейских «кольтов» и автоматов.Рядом с Римо возник Чиун, ведя за собой на буксире Тайрона. Тайрон через плечо оглядывался назад — туда, где улица уже начала наполняться падающими телами.— Он тебе нужен? — спросил Чиун.— Нет. Больше не нужен, — ответил Римо.Тайрон повернулся к Римо. В его широко распахнутых глазах был ужас.— Мне туда неохота.— Что так?— На улице, здесь теперь опасно, — сказал Тайрон. — Можно, я оставаться с вами?Римо пожал плечами. Бойня, кажется, стихала. Крики смолкали. Несколько человек еще стояли на ногах.Голос Плескоффа продолжал грохотать:— Убить всех! Мы наведем в городе порядок!Чиун тоже обернулся на голос.— И я сотворил этого чертового народного мстителя своими руками... — произнес Римо.— Так всегда бывает, когда человек дает волю чувству мести, — сказал Чиун. — Всегда.— Всегда, — повторил Римо.— Всегда, — отозвался Тайрон.— Заткнись, — сказал Римо.— Заткнись, — сказал Чиун.Вернувшись в «Плазу», Чиун нырнул в один из своих лакированных сундуков и выудил оттуда пергаментный свиток, чернильницу и огромное гусиное перо.— Что ты собираешься делать? — поинтересовался Римо.— Продолжить хронику Дома Синанджу.— О чем будешь писать на этот раз?— О том, как Мастер Синанджу наставил своего ученика на путь истинный, открыв ему глаза на то, что месть разрушительна.— Не забудь написать, что она дает и чувство удовлетворения, — сказал Римо.Внимание его привлек Тайрон. Парень глянул через плечо Чиуна на пергамент, а потом, за спиной у Чиуна, уставился в раскрытый сундук.Чиун начал писать.— Римо, ты должен понять, что мстить Тайрону бессмысленно. Он за себя не отвечает. Он ничего не может с собой поделать — он такой, какой он есть.Тайрон в этот момент тихонько выскользнул из номера.— Я рад, что ты думаешь именно так, папочка, — сказал Римо.— Х-м-м-м, — промычал старик, не прерывая творческого процесса. — Почему?— Потому что Тайрон только что сбежал, прихватив одно из твоих бриллиантовых колечек.Гусиное перо полетело вверх и воткнулось в штукатурку потолка. Чернильница полетела в другую сторону. Чиун бросил пергаментный свиток на пол, вскочил на ноги и подбежал к сундуку, сунул голову внутрь, потом выпрямился. Когда он обернулся к Римо, лицо его было белее мела.— Так и есть! Так и есть!— Он побежал туда.Римо махнул рукой в сторону двери. Прежде чем он кончил говорить, Чиун был уже в коридоре.Было полдвенадцатого ночи. Время звонить Смиту по специальному номеру — код 800 — который бывает свободен только дважды в сутки.— Алло, — раздался кислый, как всегда, голос Смита.— Привет, Смитти! Как дела?— Насколько я понимаю, вы хотите представить отчет, — сказал Смит.— Минутку, — отозвался Римо и прикрыл ладонью трубку телефона.За дверью, в коридоре, раздавались глухие удары. И стоны. И кто-то рыдал. Римо удовлетворенно кивнул.— Ага, — сказал он в трубку. — Спеск мертв. Тот тип, который убил миссис Мюллер, тоже мертв. В городе Нью-Йорке появилась, наконец, по меньшей мере дюжина полицейских, которые начали хоть как-то бороться с бандами.В целом, как мне кажется, день прошел не зря.— А как насчет...— Минутку, — снова сказал Римо.Дверь номера отворилась, и вошел Чиун, полируя бриллиантовое кольцо о рукав черного кимоно.— Я вижу, кольцо снова у тебя, — сказал Римо.— Разумеется.— Надеюсь, ты не дал волю чувству мести?Чиун покачал головой:— Я сделал наказание соизмеримым с преступлением. Он украл мой бриллиант. Я очень надолго украл его способность красть.— Что ты сделал?— Я превратил кости его пальцев в желе. И предупредил, что если когда-нибудь увижу его снова, то поступлю с ним не столь милосердно!— Я рад, что ты не стал ему мстить, папочка. Не забудь включить это в хронику Дома Синанджу.Чиун сгреб с пола пергаментный свиток и бросил его в лакированный сундук.— Мне что-то больше не хочется сегодня писать.— Всегда есть завтра. — Римо переключил свое внимание на телефон:— Вы, кажется, что-то сказали, Смитти?— Я задал вопрос. Как насчет двух видов нового сверхмощного оружия, которое искал Спеск? Вы их нашли?— А как же! Вы ведь меня об этом просили.— Ну и?..— Что, «ну и»? — Римо изобразил непонимание.— Что это такое? — спросил Смит.— Вы их не получите, — сказал Римо.— Почему? — спросил Смит.— Этот товар не продается.С этими словами Римо выдернул из стены шнур телефона и рухнул на диван. Его душил смех.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18