— Ага. Значит, старик на твоей пленке и есть этот Мастер Синанджу?— Нет. Он всего лишь смотритель. Но дайте мне досказать.— Изволь.— Мне нравилось это старинное предание, которое рассказывал дед, но я и предположить не мог, что оно имеет под собой реальную почву. Так было до прошлого года. Но в прошлом году я поехал в Индию. Я ведь говорил, я журналист. Так вот, я поехал, чтобы сделать репортаж об аварии на химическом комбинате в Гупте.— Ужасная трагедия. И все из-за американской химической компании. Такие вещи нельзя доверять американцам!— По этому поводу я брал интервью у министра, — сказал Ки. — Сначала министр отказался со мной говорить, потому что я американец, но узнав, что мои родители — корейцы, согласился. Он сказал, что между корейцами и индийцами существуют давние исторические связи. Я сделал репортаж, но никто не пожелал его купить, и я решил остаться в Индии.— Это была ошибка, — прокомментировал полковник Дитко.Однажды ему довелось побывать в Индии. Едва он ступил с трапа самолета, как плотной жаркой стеной его обступила смердящая духота. Даже в современном здании аэропорта чувствовался запах гниющих отбросов. Он немедленно сел в самолет «Аэрофлота», вернулся в Москву и командировал в Индию своего подчиненного. В наказание его уделом стали самые бесперспективные должности в системе КГБ, к тому же его то и дело перебрасывали с места на место. Последним таким гиблым назначением была Северная Корея.— Я подружился с министром, — продолжал Сэмми, — и стал расспрашивать о той его реплике по поводу давних связей между Индией и Кореей. И тогда он шепотом произнес слово, которое я не слышал с детства, — «Синанджу».— Ясно, — изрек полковник Дитко, хотя ему ничего не было ясно.— Министр рассказал мне, что когда-то правители Индии были среди клиентов Мастеров Синанджу. И до сих пор Синанджу вызывает в индийских коридорах власти большое почтение, хотя вот уже на протяжении нескольких поколений никто из Мастеров не служит при индийском дворе. Мы стали сопоставлять известные ему предания с тем, что я узнал от деда. Оказалось, что это фактически одни и те же истории. Он подтвердил, что нынешний Мастер Синанджу жив и за несколько месяцев до этого приезжал в Индию. Подробностей министр не знал. Это была строжайшая тайна. Но визит в какой-то степени касался Соединенных Штатов.При этих словах полковник Дитко встрепенулся, стул под ним заскрипел.— Касался Штатов? Но каким образом?— Этого я не знаю. В тот момент меня это не волновало. Меня больше интересовал возможный репортаж на эту тему. Перед нами был недостающий кусок истории. Секретная международная организация, которая невидимой нитью шла через всю историю и затрагивала все страны и народы, но не оставила следа, если не считать хроник, хранящихся в Синанджу. И я решил туда поехать.На этот раз полковник Дитко кивнул понимающе.— Ты решил похитить их сокровища? — предположил он.— Нет. Я поехал ради материала. Появлялся шанс сделать величайший репортаж века. Точнее, всех веков.Опять это слово — «репортаж», подумал Дитко. Наверное, это американский эвфемизм шпионажа.— Значит, ты решил завладеть тайной Синанджу?— Нет. Я хотел поведать эту тайну миру, рассказать всем о Синанджу, его истории, его роли в истории человечества.— Рассказать всему миру? У тебя в руках была секретная информация, а ты хотел поделиться ею с остальными?— Ну конечно. Я же журналист!— Ты не журналист. Ты идиот! Эта информация имеет огромную ценность.Ведь если то, что ты говоришь, правда, то государство, имеющее у себя на службе Мастера Синанджу, становится могущественнее других. Но только при соблюдении полной секретности.— Совершенно верно. Это и делается секретно.— Не понял.— Нынешний Мастер Синанджу не сидит на пенсии. Он действует, действует в нашем сегодняшнем мире. Обо всем этом говорится на записанной мною пленке. Старик, с которым я беседовал, мне все рассказал.Полковник Виктор Дитко ощутил, как по спине побежали мурашки. Он понял, к чему клонит этот американец корейского происхождения, и у него пересохло в горле, а во рту вместо языка — пучок собачьей шерсти.— Мастер Синанджу работает на Соединенные Штаты Америки, — объявил парень.— И это есть на пленке?— Вот именно, — подтвердил Сэмми Ки.— А что ты хочешь взамен?— Вернуться в Америку. И сделать из этого репортаж для телевидения.— Зачем ты хочешь нанести вред своей стране?Этот вопрос удивил Сэмми Ки.— Я не собираюсь наносить вред своей стране. Я люблю родину! Именно поэтому я хочу сделать ее лучше. — Он улыбнулся в надежде, что эти-то аргументы умудренному опытом русскому должны быть понятны.— Идиот, — повторил Дитко. — Почему ты не убрался из этой страны так же, как приехал?— Когда я вернулся на место, где закопал свой плот, его там не оказалось. За мной гнались солдаты, но мне удалось уйти. И вот теперь мне нет пути отсюда. Без документов здесь даже еды не добыть. Я уже несколько дней ничего не ел. Я ничего не хочу — только вернуться домой и жить спокойно.— Понимаю, — сказал полковник Дитко, который хорошо знал, что пустой желудок подчас говорит громче, чем совесть.— Теперь я могу поговорить с послом? — спросил Сэмми Ки.— Россказни старика нельзя считать непреложным доказательством. Будь то какой-то сторож или твой дед.— Но Синанджу существует. Вы можете сами поехать и посмотреть. И дом с сокровищами там есть. Я их видел.— Ты видел сокровища?Сэмми помотал головой.— Нет, не сами сокровища, а только дом, где они хранятся. Он был опечатан, а мне сказали, что тот, кто осмелится отворить эту печать, удушит сам себя, если, конечно, он не из Дома Синанджу.— И ты поверил в угрозы какого-то старика?— От угроз этого старика меня мороз пробрал до мозга костей.Дитко ухмыльнулся.— Что ж, в твоих словах, возможно, что-то есть. Мне тоже доводилось слышать похожие рассказы в одной из наших азиатских республик. Если Мастер Синанджу существует и к тому же является американским агентом, это уже кое-что.— Я хочу поговорить с послом. Пожалуйста!— Идиот! Этот вопрос выходит за рамки компетенции посла. Если все обстоит так, как ты говоришь, мне придется лично доставить твою пленку в Москву.— Тогда возьмите меня с собой!— Нет! Ты должен меня понять, американец. Ты сейчас в моей власти, мне решать, жить тебе или умереть. Прежде всего ты расшифруешь запись на пленке. И переведешь на английский язык.— Значит, мне посла не видать? — воскликнул Сэмми Ки и снова расплакался.— Конечно, нет! Твое открытие станет для меня пропуском из этой дыры.Может быть, я даже получу новое звание и хорошую должность. Я не стану делиться этой тайной ни с кем ниже Политбюро.— А что будет со мной?— Позже решим. Если ты сделаешь шаг из этой комнаты, я отдам тебя в руки местной полиции. Они тебя шлепнут как шпиона. Или пристрелю тебя сам.— Я американский гражданин! С американским гражданином так не поступают.— Мы не в Америке, молодой человек. Ты находишься в Северной Корее, и здесь свои порядки.Дитко вышел из комнаты, а Сэмми Ки опять зарыдал. Никогда он не увидит Сан-Франциско! Глава 2 Его звали Римо. Он вернулся в Детройт, чтобы покончить с одной американской традицией.В любом другом американском городе поджог нельзя назвать обычным делом, наоборот, он считается преступлением. Тем не менее в Детройте начиная с шестидесятых годов существовал обычай под названием «Сатанинская ночь», результатом которого стало уничтожение собственности, сопоставимое разве что с бомбардировкой Дрездена во время второй мировой войны.Начиналась Сатанинская ночь как шутка, приуроченная к празднику Хэллоуин, когда ряженые ради забавы подожгли несколько складских помещений. Поскольку эти склады уже давно пустовали, никто не воспринял того поджога всерьез. Однако спустя год история повторилась. И повторялась с тех пор каждую осень. Пожары превратились в традицию Детройта, и, когда в начале семидесятых в городе не осталось старых складов и прочих пустующих зданий, обычай был перенесен на жилые районы. Вот тогда власти забили тревогу. Но было уже поздно. Слишком долго звери гуляли на свободе. Теперь Сатанинская ночь была установившимся обычаем, и каждый год в праздник Хэллоуин никто в Детройте больше не чувствовал себя в безопасности.В этом году городской совет Детройта ввел на темное время суток комендантский час. Это был беспрецедентный шаг. Римо всегда считал, что комендантский час бывает только в банановых республиках. Сейчас, когда он шел по безлюдным улицам Детройта, в нем закипала злость оттого, что из-за какой-то горстки негодяев один из крупнейших городов Штатов вынужден терпеть такое унижение.— Это просто варварство, — сказал Римо, обращаясь к своему спутнику.Римо был подтянутый мужчина приятной наружности, с глубоко посаженными темными глазами и слегка выступающими скулами. Одет он был во все черное — черные брюки и черную футболку. В его внешности не было ничего необычного, если не считать на редкость мощных запястий и способности передвигаться с грацией пантеры. Даже когда его ноги ступали на разлетевшиеся на ветру листы старой газеты, он умудрялся не производить ни малейшего шума.— Это Америка, — отозвался его спутник. Он выглядел иначе, чем Римо. На нем было кимоно дымчато-серого цвета с розовой отделкой. — Варварство естественное состояние этой страны. Но сегодняшний вечер мне по душе. Не могу пока объяснить, в чем тут дело, но мне здесь очень и очень нравится, для грязного американского города здесь очень симпатично.— Это потому, что, кроме нас на улицах никого нет, — объяснил Римо.— Кроме нас никто и не считается, — резюмировал Чиун, последний из непрерывающейся династии Мастеров Синанджу.Его сияющая лысина, обрамленная с двух сторон седыми прядями, едва доходила Римо до плеча. Желтоватое, как пергамент, лицо, на котором выделялись ярко блестящие глаза, было испещрено морщинами. Глаза были светло-карие, и их выражение делало Чиуна намного моложе его восьмидесяти с лишним лет.— Но так быть не должно, папочка, — произнес Римо, останавливаясь на углу.Ни единой машины, ни одного пешехода. Витрины магазинов погашены. Правда, за некоторыми из них маячат напряженные фигуры владельцев. В руках одного из них Римо заметил винтовку.— Когда я был маленький, Хэллоуин отмечали иначе.— Иначе? — проскрипел Чиун. — И как же?— Дети спокойно разгуливали по улицам. Мы ходили ряжеными из дома в дом, и каждое крыльцо было ярко освещено. Нас никто не сажал под замок, никто из родителей не боялся, что в яблоко будет запрятано лезвие, а шоколад — начинен снотворным. И мы ничего не поджигали. Самое большее, на что мы были способны, — это швырнуть тухлым яйцом в окно тому, кто жалел для нас конфетку.— Маленькие вымогатели! Но меня это не удивляет.— Хэллоуин — это старая американская традиция.— Мне больше нравится тишина, — сказал Чиун. — Давай теперь пройдем по той улице.— Почему именно по ней?— Сделай мне приятное.Не пройдя и трех шагов, Римо услышал звяканье металла о камень.— Похоже, это они, — шепнул он. — Поджигатели, которых нам надо найти.— Ты в детстве тоже был поджигателем?— Нет. Я был сиротой.— Спасибо, сынок. Приятно слышать это от человека, которому ты много лет был отцом.— Тише, Чиун. Спугнешь!— Тогда я лучше здесь подожду. Постою один. Как сирота.Римо скользнул вдоль кирпичной стены многоквартирного дома в центре Детройта. От полыхавшего здесь несколько лет назад пожара стена до сих пор была черна от копоти и источала мертвящий запах горелого. Из-за угла доносился шум.Римо выглянул. В аллее виднелись три фигуры. Они присели на корточки, в блеклом свете луны видны были лишь силуэты. Но для Римо, который умел собрать и усилить любой имеющийся свет, вся сцена была такой же яркой и отчетливой, как если бы он наблюдал ее по черно-белому телевизору. Он молча смотрел.— Ты проиграл, — тихо произнес один из парней.Римо различил блеск и звон монеты, отскочившей от стены.— Что это вы тут делаете, ребята? — вдруг спросил Римо тем внушительным тоном, который еще в бытность его полицейским зачастую оказывался куда важней пистолета.Три подростка разом вскочили.— В пристенок играем, — ответил один. — А вам-то что?— Вот уж не думал, что в наши дни кто-то еще играет в пристенок, — удивился Римо.— А мы вот играем.— Это мне знакомо, — произнес Римо, мысленно возвращаясь к своему детству, которое прошло в Ньюарке, штат Нью-Джерси. Он играл в пристенок по всему Ньюарку, хотя сестра Мэри Маргарет из приюта Святой Терезы предупреждала его, что это пустая трата времени и денег, которые можно было бы пустить на пропитание бедным.— А вы что, ребята, не слыхали про комендантский час? Вас могут задержать.— Только не смешите, дяденька, — сказал старший из парней. — Мы несовершеннолетние. Детей в тюрьму не сажают.Волосы у него были черные и пострижены как у панка; бледную шею обхватывал высокий воротник. Поперек куртки красовалась сделанная несмываемым красным маркером надпись с нелепым названием какой-то рок-группы.— Ладно. Дайте-ка я покажу вам, как играли в пристенок в мои годы. — Римо порылся в кармане и достал несколько монеток. — Надо так бросить монету, чтобы она приземлилась как можно ближе к стене, верно говорю?— Я всегда побеждаю, — похвалился первый парень.— Ну, смотрите. — Римо собрался и подбросил монету.Раздался такой звук, словно со всего маху ударили киркой по бетону. В полумраке было видно, что в кирпичной стене образовалась дыра.— Ух ты! — присвистнули мальчишки хором.— Слишком сильно, — стал оправдываться Римо. — Надо полегче. — И запустил следующую монету.На этот раз она отскочила от стены и шлепнулась на мусорный бак, из которого испуганно метнулась серая крыса.— Эй! Покажите, как вы это делаете!— Да вы что, смеетесь? Я же сам неправильно кидаю. Дайте-ка еще разок попробую!На этот раз монета, выпущенная Римо, беззвучно коснулась стены на какую-то долю секунды и, скользнув вниз, встала ребром, так что профиль Авраама Линкольна оказался обращен к стене.— Вот это да! — воскликнул старший из парней. — Спорим, ни за что не повторить?!— А ну-ка, смотри, — сказал Римо и бросил одну за другой еще три монеты, да так быстро, что они коснулись стены почти одновременно. Все три приземлились на ребро, и теперь вдоль стены в ряд стояли четыре монеты.— Теперь ты, — сказал Римо с улыбкой.— Ну уж нет, — возразил парень. — Вы выиграли. Научите, как вы это делаете.— Если я вас научу, то вы все окажетесь в равном положении, тогда какой толк в игре?— Мы станем играть с другими ребятами.— Хорошо, я подумаю. А почему вы, ребята, не идете по домам?— Да ладно вам, сегодня же Хэллоуин!— Только не в Детройте, — с грустью заметил Римо.— Да кто вы такой, мистер?— Призрак Хэллоуина, — ответил Римо. — А теперь брысь отсюда!Троица разбежалась.— Обыкновенные дети, — сказал Римо, возвращаясь к тому месту, где стоял Чиун.Чиун фыркнул:— Малолетние азартные игроки!— Ты просто в жизни не играл в пристенок, — возразил Римо. — Тебе этого не понять. Они напомнили мне детство.— Не стану спорить, — сказал Чиун, указывая куда-то пальцем.Римо взглядом проследил за его рукой. Трое игроков только что подожгли мусорный бак перед бакалейной лавкой, после чего вывалили пылающее содержимое на крыльцо магазинчика.— Не хочешь одолжить им спичек? — предложил Чиун.— Черт! — процедил Римо и рванулся к мальчишкам.Те, увидев его, бросились врассыпную. Деревянную дверь лавки уже лизал огонь. Римо притормозил в раздумье, продолжать ли преследование или затушить огонь. Потом решил сделать и то и другое.Выудив из кармана монетку, Римо прицелился и запустил ее в косматую макушку одному из удирающих парней. Не задерживаясь, чтобы посмотреть, попал или нет, Римо обеими руками схватил раскаленный бак. При этом, чтобы не обжечь пальцы, он держал его одними ладонями, что не составляло ему никакого труда, поскольку было отработано несметное число раз.Опрокинув бак, Римо накрыл им горящий мусор — точь-в-точь как накрывают горящую нефтяную скважину. Когда он отодвинул емкость, мусор под ней уже не горел, а лишь дымился. Пламя у двери он сбил ногой.Но на дне бачка огонь еще не утих. Римо сжал сделанный из рифленой стали бак так, что тот смялся посередине, как алюминиевая банка от пива, издав при этом скрипучий звук, похожий на тот, что производит машина для трамбовки мусора. Римо продолжал жать и мять, пока мусорный бак не превратился в стальной шар. Пинком ноги Римо запустил его вниз по улице.На глазах у изумленных торговцев, следящих за ним из-за закопченных дверей своих крепко запертых магазинов, Римо как ни в чем не бывало зашагал к тому месту, где ничком лежал сраженный им мальчишка.На макушке у него красовалась шишка. Лицо он разбил при падении. Рядом валялась монета.Приподняв парня за ворот, Римо отвесил ему внушительную пощечину. Парень проворчал нечто нечленораздельное и невнятно спросил, что случилось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19