— Не делайте так больше, — попросил Римо. — Это не очень любезно.— Когда придут новые времена, с такими, как ты, любезничать не станут, — заявил Фредди. — Так что привыкай.Он отвел дубинку назад и на этот раз ударил Римо со всего размаху. Хотя Римо опять не шелохнулся, каким-то образом дубинка не попала в живот, а скользнула по боку.— Я же сказал, прекратите, — сказал Римо. — Меня послали для переговоров, так что ведите себя хорошо.— Я тебе покажу переговоры! — зарычал Фредди и поднял дубинку, чтобы разбить голову Римо.— Ну вот, — вздохнул Римо. — Вот что я получаю, когда пытаюсь быть паинькой.Дубинка обрушилась на его голову. Внезапно Фредди осознал, что ее вырвали у него из рук. Что-то развернуло его вокруг, и он ощутил конец дубинки возле своего левого уха. Затем он увидел, как кулак скользнул к другому ее концу. Первый же удар вогнал дубинку в ухо Фредди. Другое, еще работавшее ухо, уловило звук двух следующих ударов, а потом Фредди уже не слышал ничего, потому что дубинка, пройдя сквозь голову, вышла с другой стороны.— Ггг-ыы-гг-ыы-гг-ыы, — произнес Фредди, упав на колени.Концы дубинки, торчащие из его ушей, напоминали руль велосипеда.— Что вы сказали? — переспросил Римо.— Ггг-ыы-гг-ыы-гг-ыы, — повторил Фредди.— Грр-ыы-мм! — ответил Римо.Он постучался и услышал за дверью шаги.— Кто там?— Герр Оберлейтенант-штурмбаннфюрер-гауляйтеррайхсфельдмаршал О'Брайен, — представился Римо.— Кто-кто?— Не повторять же сначала. Откройте!— Где Фредди?— Фредди — это часовой?— Да. Где он?Римо посмотрел на стоящего на коленях Фредди, из ушей которого торчала длинная тонкая дубинка.— Он сейчас занят.— Я хочу взглянуть на ваше удостоверение личности, — настаивал голос.— Мое удостоверение — это Фредди, — сказал Римо.— Перестаньте говорить глупости и подсуньте удостоверение под дверь.— Не пролезет, — засомневался Римо.— Пролезет.— Ну ладно, — сдался Римо.Внутри пятеро нацистов глядели на дверь. Снаружи донеслись какие-то скребущие звуки, и что-то розовое показалось из-под двери. Потом появились еще четыре предмета, оказавшиеся пальцами, затем кисть руки и, наконец, край коричневой рубашки.— О Боже, ведь это Фредди! — прошептал Эрнест Шайсскопф.Все бросились к двери. Рука Фредди, словно побывавшая под паровым катком, пролезала в комнату сквозь зазор между дверью и порогом. Фредди был теперь не толще собственной фотографии, наклеенной на картон. Уже показались белокурые волосы, уже затрещал череп, сплющиваясь, чтобы пройти в щель, когда внезапно дверь дрогнула, заскрипела и слетела с петель.На пороге стоял Римо. То немногое, что осталось от Фредди, лежало у его ног. Пятеро нацистов не могли оторвать глаз от дубинки, ставшей неотъемлемой частью его черепа.— Привет, — поздоровался Римо, — я же говорил, что не пролезет.— Ггг-ыы-гг-ыы-гг-ыы, — произнес Шайсскопф.— И Фредди то же самое говорил, — ответил Римо.— Кто вы такой? — пролепетал один из нацистов.— Что вам надо? — воскликнул другой.— Что вы сделали с Фредди? — раздался третий голос.— Минутку, — сказал Римо. — Мы так ничего не добьемся, если будут говорить все разом. Сначала скажу я. Ты, — указал он на Шайсскопфа, — немедленно прекрати блевать и послушай меня.— Ггг-ыы-гг-ыы-гг-ыы, — отозвался Шайсскопф, орошая комнату остатками жареной рыбы с картошкой.— Прекрати, я кому говорю, — повторил Римо.Шайсскопф сделал глубокий вдох и попытался остановить рвоту. Он вытер лицо рукавом форменной рубашки.— Я как-нибудь могу убедить вас отменить завтрашний марш? — спросил Римо. — Меня прислали для переговоров.— Нет, — заявил Шайсскопф. — Никогда!— Не торопись, — сказал Римо. — Фредди я уже убедил.— Никогда! — взвизгнул опять Шайсскопф. — Мы маршируем во имя свободы и во имя прав белого человека. Мы маршируем, чтобы сказать «нет» смешению рас...— Тогда прощай, — сказал Римо.Он схватил Фредди за дубинку и втащил его в комнату. Два нациста бросились на него, размахивая полицейскими дубинками. Римо ударил их телом Фредди, и они грудой повалились на пол.Двое других кинулись на Римо, держа наперевес бейсбольные биты, залитые свинцом. Он закружился между ними, все время подаваясь вперед и назад, направо и налево. Когда оба были уверены, что он находится в пределах досягаемости, на него обрушилось два страшных удара. Римо наклонился, мгновенно выйдя из зоны контакта, и услышал звук слившихся воедино ударов. Его противники поразили друг друга. Следом, как эхо после выстрела, донесся знакомый успокаивающий звук ломающихся и раскалывающихся черепов.Римо кивнул и отошел в сторону. Тела его противников тяжело рухнули на пол.Оберштурмбаннфюрер Эрнест Шайсскопф забился в угол и выставил перед собой книжку комиксов «Мохаммед Али против Супермена». Темное лицо Али было зачеркнуто двумя жирными коричневыми линиями.— Убирайся, ты, — прохрипел Шайсскопф. — Я вызову полицию!— Послушай, Эрнест, — сказал Римо, — ты не расстраивайся. Ты просто не думай, что умираешь.— О чем же мне еще думать?— Что наконец становишься человеком, — ответил Римо.Покончив с ним, Римо произвел уборку помещения, затем приладил сломанную дверь и покинул место событий. До его дома в Компо-бич было три мили, и он решил пробежаться. Давно уже ему не удавалось потренироваться.Чиун, как и час назад, сидел на полу посреди комнаты и смотрел на лежащий перед ним большой лист пергаментной бумаги. Он держал гусиное перо рядом с чернильницей, как будто собирался вот-вот макнуть. Бумага была девственно чиста.— А сегодня что, Чиун? — спросил Римо, показывая на нетронутый лист. — В Венесуэле слишком громко играет радио?— Я так беспокоился за тебя, что не мог работать, — сказал Чиун.— Беспокоился за меня? Я не думал, что они произвели на тебя такое сильное впечатление. Ты их назвал, помнится, животными в коричневых рубашках.— С ними все улажено?— Конечно.— Хорошо, — произнес Чиун. — Эти нацисты отвратительны.— Этих уже нет. И вообще, с каких это пор ты не любишь нацистов? Если Дом Синанджу мог работать на Ивана Грозного, фараона Рамзеса и Генриха Восьмого, то чем плохи нацисты? Они что, вам не заплатили?— Дом Синанджу отказался на них работать. Более того, мы сами вызвались устранить их вождя. Этого, с такими смешными усиками.— Даром?! Синанджу?Чиун кивнул:— Есть некоторые виды зла, с которыми нельзя мириться. Мы не часто работаем бесплатно, потому что деревня голодает, когда мы не приносим денег. Но на этот раз мы должны были так поступить. Этот безумец узнал о нашем скором приходе и отравился, ухитрившись убить сначала свою подругу. Он был грязен до самого конца. — Чиун плюнул от отвращения. — Но как я могу довести до конца мой труд, — произнес он, помолчав, — если ты отвлекаешь меня пустыми разговорами? Я иду спать.— Приятных сновидений.Лучшего дня для демонстрации нельзя было и пожелать. Вовсю сияло солнце, разгоняя утренний холод, оставшийся в напоминание о длинной коннектикутской зиме.В Вестпорте по всей Бостон Пост-роуд вдоль тротуаров стояли тысячи людей с бейсбольными битами, помидорами и велосипедными цепями наготове. Американское общество по охране гражданских свобод призвало добровольцев со всей страны, и теперь четыреста адвокатов бегали вдоль предполагаемого маршрута демонстрации и зачитывали постановление окружного суда о недопустимости насилия. Никто не обращал на них внимания.Там же присутствовали три сотни полицейских, снабженных всем необходимым для подавления беспорядков. По пути демонстрантов располагались четыре машины скорой помощи и два фургона для перевозки трупов.Повсюду сновали уличные торговцы, продающие американские флаги. Наиболее предприимчивые из них припасли и нацистские нарукавные повязки, но пока что спроса на них не было заметно.Все было готово для обещанного нацистского шествия.Не хватало только самих нацистов.Римо заметил это, когда ехал к закусочной за номером «Дейли Вэрайети» для Чиуна. Вернувшись домой, он вручил Чиуну журнал и включил телевизор. После назначенного для начала марша времени прошел уже час, и некоторые журналисты догадались наконец посетить штаб-квартиру нацистской партии на Грин Фармс-роуд.Телевизионный эфир был переполнен сообщениями о произошедшем ночью убийстве руководства нацистской партии. Тела шестерых «коричневых», одно из них частично раздавлено, найдены вмятыми в стену. Они напоминают рыб, снятых с крючка, сказал один комментатор. Тела были расположены двумя соединенными треугольниками, то есть в виде звезды Давида.— Это ужасно! — воскликнул Чиун.— Я решил, что это будет что-то вроде уборки, — сказал Римо.Он улыбнулся при известии о том, что Лига защитников сионизма поставила себе в заслугу эти убийства.— Катастрофа! — сказал Чиун.— Я только хотел нанести последние штрихи, — сказал Римо. — Мне понравилась мысль о звезде Давида.— Замолчи! Меня не интересуют твои дурацкие шутки. Ты читал сегодняшний «Вэрайети»?— А что там пишут?— Там пишут, что Роберт Редфорд находится в Колорадо и произносит речи на местном празднике.— Вот и хорошо. Всем время от времени полезно проветриться.— А Пол Ньюмен учится во Флориде езде на гоночных автомобилях.— М-м-м-да, — промычал Римо, наблюдая по телевизору репортаж из дома на Грин Фармс-роуд.— Почему они не здесь? — вопросил Чиун.— Я не знаю, Чиун, — сказал Римо.— Зачем я столько месяцев, в надежде встретить их, ем этот ненавистный морской суп? — продолжал Чиун.— Понятия не имею.— Меня гнусно обманули!— Мир полон обмана.— Только его часть, — заявил Чиун. — Только его белая часть. В Синанджу такого бы никогда не произошло.— В Синанджу вообще ничего не происходит.— Если я когда-нибудь встречу Ньюмена или Редфорда, сделаю из них отбивную, — пообещал Чиун.— Это им пойдет на пользу.— Нет, я накажу их еще хуже, — сказал Чиун. — Я не позволю им сниматься в моем фильме.— Уж это научит их себя вести.— Я найду кого-нибудь другого, — произнес Чиун.— Отлично.— Я возьму Брандо и Аль Пачино, — решил Чиун.— Правильно. Такие вещи нельзя оставлять безнаказанными.— Не оставлю. О, коварное вероломство! — воскликнул Чиун.— Что поделаешь, таков шоу-бизнес. Глава третья Доктор Рокко Джованни вошел в гараж, пристроенный к его маленькому дому в Римо, и открыл багажник «фиата». Он заметил, что темно-голубая краска на автомобиле начала выцветать. Может, годик еще удастся подождать и не перекрашивать машину, понадеялся он.В багажнике находился кожаный чемоданчик доктора, старый и порядком потертый. Несмотря на заботливое смазывание, черная кожа кое-где потрескалась. Там, где была видна сердцевина кожи, появились тонкие коричневые линии. Этот чемоданчик подарили доктору почти двадцать лет назад при окончании медицинского факультета, и он до сих пор с гордостью носил его.Он брал его с собой в те три дня, когда работал в больнице для бедных, построенной им в одной из самых грязных римских трущоб. Достав чемоданчик, доктор с треском захлопнул багажник.Сев в машину, он включил зажигание. Мотор издал чахоточный кашель и с явной неохотой заработал.Каждый раз, когда машина заводилась, доктор с облегчением вздыхал.Он нажал на пульте кнопку, открывающую дверь гаража. Включив задний ход, он случайно взглянул на стену перед машиной. Затем перевел рычаг передач в нейтральное положение.Прежде всего доктор Джованни подумал, что теперь он знает, как это выглядит. Лампочка никогда раньше не загоралась, все эти двадцать лет.Лампочка загорелась один раз, затем последовали две вспышки покороче, затем три еще более короткие. Потом была пауза, и вновь все повторилось в той же последовательности.Целую минуту он наблюдал за лампочкой, пока не убедился в правильности и безошибочности сигналов. Почувствовав, что его руки судорожно сжали руль, он заставил себя расслабиться.Наконец доктор Джованни вздохнул и выключил мотор.Вынув ключ зажигания, он положил старый кожаный чемоданчик назад в багажник.Затем он подошел к сверкающему новому «феррари», стоящему в другой половине гаража. Из его багажника он достал другой докторский чемоданчик, на этот раз из дорогой коричневой кожи. Этот сверкающий даже в тусклом освещении гаража чемоданчик доктор менял каждые полгода, даже если следы износа не были заметны. Именно такого поведения ожидали от него состоятельные пациенты. Все у него должно было быть новым и богатым. Только бедные доверяют доктору, у которого дыры на подметках, да и то потому, что ничего другого им не остается.Доктор Джованни завел мотор, и автомобиль мощно взревел. Оставив двигатель работать на холостых оборотах, он вернулся в дом.Когда он вошел на кухню, его жена Розанна удивленно взглянула на него.— Ты что-нибудь забыл, Рокко? — Она улыбнулась ему, ополаскивая тарелки, перед тем как опустить их в моечную машину.— Вот это, — ответил он, подойдя к ней и поцеловав ее в шею.Его руки нежно обняли ее стройное тело.— Но ты уже целовал меня на прощанье, — слабо запротестовала она. — Ты сексуальный маньяк, вот ты кто.— Ты знаешь, как сильно я тебя люблю? — спросил доктор.— Иногда ты даешь мне это почувствовать, — засмеялась Розанна и повернулась к мужу.Он обнял ее и крепко поцеловал в губы.— Я люблю тебя больше всего на свете, — сказал доктор Джованни.— И я тебя тоже, — произнесла Розанна, — и если бы тебя не ждали пациенты, я бы показала, как сильно.Доктор заглянул в глаза жены, и ей показалось, что она заметила в его зрачках странный, никогда не виданный ею прежде огонек. Крепко прижав губы к ее шее и полузадушенно пробормотав «До свиданья», доктор ушел.Когда Розанна услышала звук выезжающей из гаража машины, она подошла к окну. Увидев удаляющийся «Феррари», она удивилась. Ее муж ненавидел эту машину и купил ее только для того, чтобы произвести впечатление на своих богатых пациентов, чьи деньги помогали содержать единственную настоящую любовь в его жизни — бесплатную больницу для бедных.Его медсестра и секретарша изумились, когда увидели доктора Джованни в его личном офисе неподалеку от Ватикана. Он оставил их недоуменные взгляды без внимания.Войдя в свой кабинет, он позвонил молодому врачу, который был перед ним в долгу, и договорился, что тот возьмет пациентов бесплатной больницы Джованни себе.Затем доктор набрал номер русского посольства, представился и его сразу же соединили с послом.— Как дела, доктор Джованни? — спросил посол со своим гортанным акцентом, из-за которого музыкальный итальянский звучал подобием немецкого.— Прекрасно, — ответил Джованни. — Но мне нужно поговорить с вами.— Да? Что-нибудь не в порядке?— Я только что получил ваши анализы крови, — сообщил доктор, — и хотел бы обсудить их с вами.— Там что-то не так?— Это не телефонный разговор, господин посол.— Я сейчас же приеду.Ожидая посла, доктор Джованни достал кое-что из сейфа и спрятал на дно кожаного медицинского чемоданчика, затем сложил руки на столе и положил на них голову.Посол прибыл через десять минут. Как всегда рядом с ним находился его постоянный телохранитель, человек с ястребиным лицом, подозрительно осматривавший все и вся. Счетчики на стоянках, ресторанные счета, уличные торговцы — ко всему он относился как к потенциальным врагам великой коммунистической революции. Он вошел в кабинет доктора Джованни вслед за послом.— Не мог бы он подождать снаружи? — спросил доктор.Посол согласно кивнул. С очевидной неохотой телохранитель вышел в приемную и прислонился к стене напротив кабинета.Секретарша принялась пристально рассматривать его. Заметив это, он вперил в секретаршу бесстрастный взгляд и заставил ее отвернуться.— Я знаю, в чем дело, — сказал посол. — Наш безгрешный доктор решил перебежать к русским.Он улыбался, но капли пота на лбу выдавали его волнение.— Нет, еще нет, — улыбнулся в ответ Джованни.— Но когда-нибудь вы это сделаете, — заметил посол. — Вы и ваша бесплатная больница, ваша скромная жизнь — такого коммуниста, как вы, больше нет.— Вот поэтому-то я и не смог бы жить в матушке России, — сказал доктор. — Пожалуйста, сядьте сюда.Он усадил посла в кресло напротив проектора рентгенограмм. Засунув за стеклянный экран два больших снимка грудной клетки, он включил проектор и убрал верхний свет.— Это ваши последние рентгенограммы, — пояснил доктор. — Мы сделали их зимой, когда у вас начался тот грудной кашель.Продолжая говорить, доктор Джованни за спиной посла подошел к своему столу.— В глубине каждого легкого вы можете увидеть небольшие темные пятна.Он открыл свой коричневый кожаный чемоданчик и засунул в него руку.— Да, я вижу их. Что они означают? — посол заметно нервничал.Доктор Джованни сжал рукоятку пистолета и подошел сзади к послу.— Ничего, — сказал он. — Совершенно ничего.Он выстрелил, и пуля вошла в череп русского рядом с левым ухом.Доктор Джованни был рад, что после всех прошедших лет револьвер все еще стрелял.Эхо выстрела разнеслось по маленькому кабинету.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13