Там он собирался взять семью и слетать на пару недель на Мальорку, чтобы отдохнуть и одновременно проконтролировать поступление денег на свои счета.* * *Полковник Рахимов уже вторую неделю был на полулегальном положении. Люди генерала пока не пытались задержать его, но не особо жаловали всех, кто с ним работал, стреляя в них при любой возможности. Те, на огонь, отвечали огнем. Пока это была незаметная война, в которой потери считали только командиры и о которой не сообщали в газетах и по телевидению. Обе стороны старались не оставлять на поле брани ни своих убитых, ни своих раненых, потому что и те, и другие, предпочитали доводить начатое до конца. Пока Алишер проигрывал своему бывшему начальнику. Тот опередил его во времени и, кроме того, располагая аппаратом комитета безопасности, использовал это в полной мере. Полковник начал создавать свою сеть только после приезда в Душанбе Никитина. Москва передала ему часть своих людей, внедренных в республику, дала выходы на пограничников и войсковые части, но при этом ни те, ни другие не получили четкого приказа содействовать полковнику и все зависило от его личного обаяния и умения убедить людей. Но как можно было убедить командира корпуса, или полка, которые привыкли к языку команд и с плохо скрываемым раздражением относились к офицерам службы безопасности. Рахимову помогало только то, что многие из тех, кто сейчас служил в Таджикистане, знали его по Афганистану. Там в горах Пандшера и Кандагара они ни раз дрались плечом к плечу и видели насколько он храбр и честен. Но храбрым и честным был и его генерал, который, конечно же не сообщил командованию советских частей о собственной игре, как не сообщила им об этом и Москва. И тут Рахимов часто попадал в неловкое положение. Его люди получали оружие и снаряжение с армейских складов, а генерал после каждой стычки звонил в штаб корпуса и требовал выяснить откуда у бандитов армейское вооружение. Войсковые офицеры, не посвященные в тайные игры Москвы, уже начинали косо поглядывать на полковника. Он отправлял шифровки Никитину. Тот обещал все уладить и все оставалось по-прежнему. Зная Олега Андреевича, полковник был уверен, что тот делает все от него зависящее, но этого оказывалось мало, потому что его начальство предпочитало не афишировать разгорающееся противостояние за опийный рынок. Может быть, это делалось еще и из-за того, что оно с первых же дней стало обретать черты борьбы за власть над республикой.Дрязги Душанбинских и Московских КГБешников всколыхнули такую взрывоопасную смесь межэтнических, межнациональных и межрелигиозных противоречий, которые почти сразу превратили Таджикистан в поле гражданской войны. Кулябцы, все время советской власти, считавшие себя обойденными выходцами из Ленинабада, которых в этих краях с трудом признавали таджиками, пользуясь ослаблением центральной власти, попытались взять реванш силой оружия. В этот спор юга с севером, за передел сфер влияния и рынков собственности, вмешались националисты, желавшие очистить республику от русских и узбеков, которые, как им казалось, захватили все хлебные места в управленческом аппарате. Эта «домашняя» свара скоро вышла за пределы не только республики, но и границ Союза ССР. Исламские фундаменталисты, поначалу скрывавшиеся в тени властных, денежных и клановых интересов, быстро поняли, что если не начать активных действий, то можно вообще остаться ни с чем. Подталкиваемые, вооруженные и обученные на деньги пакистанских и саудовских единоверцев, они стремительно ворвались на поле гражданской войны и безжалостно принялись обращать местное население в свою веру…Вот и сейчас Рахимов сидел за столом и, разглядывая карту республики, думал о страшной судьбе своего народа. Он был таджиком, но своим народом считал всех советских людей. Офицерская судьба поносила его по Союзу и он видел, что везде – в Средней Азии и на Камчатке, за Полярным кругом и на Украине, простые люди никогда не делились по национальности или цвету кожи. Это они – русские, украинцы, узбеки, татары и все, кто оказывался в этот момент рядом – в голоде, крови и непосильном труде возвели огромную державу. Это их руками убивали своих врагов, те, кто считал себя избранными и руководил страной. Это его народ, став рабом и выполняя волю своих правителей, превратил великую Россию в кровавого людоеда, ставшего пугалом всего мира.А теперь, теперь Рахимов был нужен в другом качестве и другой генерации чиновников, решивших натянуть личины демократов и делавших вид, что заботится о благе страны, на деле разрушая ее своей некомпетентностью и непомерной жадностью. Но сейчас его больше всего волновало то, что, в спор его Московского и Душанбинского начальства за опий уже вмешалась третья сторона. Воспользовавшись тем, что две первые были заняты кровавым выснением отношений, кто-то, решительно ворвался на территорию Горного Бадахшана и, пользуясь тем, что Кремль почти забыл о пограничниках, проломил рубеж и погнал через республику тоннами опий. Рахимов попытался помешать этому, но его люди тут же нарвались на хорошо вооруженные и обученные отряды, охранявшие караваны с наркотиками. Полковник, отведя своих подчиненных, смог сделать только одно – натравить на чужаков уже появившиеся банды самих бадахшанцев. Они не могли причинить им ущутимого вреда, но некоторым образом тормозили передвижение грузов через свою территорию. По решительности и отточенности действий чужаков, он понял, что имеет дело с европейцами, которые не только прекрасно разбираются в местной обстановке, но и имеют связи с афганскими душманами. По его мнению это могли быть люди из Москвы или Ташкента…Размышления офицера прервал длинный междугородний звонок.– Рахимов, – в голосе его помощника было что-то такое, что полковник автоматически выдвинул ящик своего стола и достал из него пистолет, – они перерезали почти полгорода. Я никогда не видел такого ужаса и столько крови!– Кто, где, откуда ты?– Я в Турсун-Заде, звоню с КПП полка. Сегодня ночью отряды вахабистов, незаметно просочились в город и устроили резню в микрорайонах. Они убивали всех, кого не считали истинными мусульманами. Тут и русские, и таджики, и узбеки, – было слышно, что офицер сглотнул комок, застрявший в горле, – они убивали, не разбирая, ни пола, ни возраста. Я видел стариков и женщин, здоровенных мужиков и крошечных детей. На мой взгляд, за ночь убито больше десяти тысяч человек. Они даже не сопротивлялись…– Ты сошел с ума, – закричал Рахимов, – такого не может быть!– Это мир сошел с ума, – в голосе помощника звучала отрешенность человека, только что увидевшего столько горя, что полковник, собравшийся выругаться, сомкнул уста.– Здесь, вокруг ограды полка собрались тысячи людей. Они просят помощи, защиты.– Так помогите им.– У меня всего два десятка человек. Мы несколько часов вели бой с вахабистами, я потерял троих и едва защитил одну многоэтажку.– А что командир полка?– Он доложил в штаб корпуса. Ему запретили вмешиваться в конфликт, назвав его внутритаджикским делом.Рахимов выругался, потом, помедлив, приказал:– Начни организовывать отряды самообороны, народное ополчение, черт побери, что угодно. Открой склад военкома, раздай людям оружие.– Оно уже досталось вахабистам, – перебил его офицер.– Конфискуй охотничьи ружья, делай пики, копья, сабли, смотри сам, на месте, – Рахимов кричал, понимая свое бессилие. – Продержись пару часов – я вышлю тебе ветолет с оружием. Встречай его на городской площади.Когда офицер положил трубку, Рахимов некоторое время сидел, уставясь на свой пистолет, потом рывком подтянул к себе телефон без диска и поднял трубку:– Соедини меня с «Гранитом». «Гранит»? Дай мне «Сыроежку». «Сыроежка»? Дай мне «Патефон». Полковник Рахимов, – бросил он, услышав голос телефониста, – найди мне командира полка!– Васильев, – спокойный, окающий голос командира полка вызвал у полковника раздражение, но он, сдерживая себя, поздоровался и спросил, – ты можешь защитить горожан?– Только тех, кто стоит за воротами и вокруг забора, – ответил командир, – я просил у командира корпуса разрешения вывести людей и очистить город от бандитов, но он приказал не вмешиваться.– А когда мы с тобой в Афгане драпали из того ущелья, хотя у тебя и у меня был приказ драться до последнего солдата, ты о чем думал?!– О своих бойцах, о матерях, которые их ждут, – выругался полковник, – а ты, Рахимов, мне на психику не дави. Привези приказ от командира корпуса или дивизии, я тебе мигом город очищу.– А до этого будешь смотреть как на твоих глазах будут резать людей?– Да, буду! – Закричал офицер, – у меня тоже дети и я не хочу оставить их сиротами и идти под трибунал, понял?! А твои, твои гебешники знаешь что сделали? Посадили свои семьи на машины, выставили у бортов охрану и укатились из города. Как ты это называешь, а?!– Но ты-то не ушел и помощник мой, майор Кенджаев, не ушел.– Был он только что у меня, кричал здесь, руками махал и грозил мне карами небесными.– Дело разве в карах? Как ты после того, что произошло, будешь в глаза своим детям смотреть? Ты, офицер, защитник справедливости и чести!– А у московского дерьма, у тех сук, которые нас с тобой посылали в Афган, а сейчас бросают, как кость, толпе, связав по рукам и ногам, есть честь?– Ты от ответа не уходи, с этими подонками если не мы, так сами история разберется.– Насрать мне на историю, я тебя о сегодняшнем дне спрашиваю!– И я о том же.– Не хочешь сам послать своих солдат, дай им это сделать самим. – Рахимов нашел выход из создавшегося положения.– То есть?– У тебя в полку есть таджики? – Рахимов говорил, пристукивая рукятью пистолета по столу и не замечал этого.– Три лейтенанта – танкиста и десятка полтора бойцов.– Так пусть они сядут на свои танки и выйдут в город.– Ты что?– Командир полка чуть не задохнулся от ярости, – не понимаешь о чем говоришь?! Я же тебе русским языком сказал – у меня приказ не вмешиваться!– А ты и не вмешивайся. Пусть они это сделают против твоей воли, а когда уже будут за воротами, тогда ты отдай приказ об их аресте и доложи начальству, что они дизертировали, желая защитить от смерти родственников. Уверен, что танки, с моими людьми на броне, вышибут этих подонков из города. А там, через день – другой, будут уже другие власти, которые сами позаботятся о своих жителях.Трубка молчала.– Алешка, – взмолился Рахимов, – ты же сам себе не простишь того, что не попытался спасти людей, я же тебя знаю…– Хорошо, – в голосе офицера звучали спокойствие и решительность. Я разрешу им выйти из расположения на трех танках с полным боекомплектом. В этом вселенском бардаке такое могут и простить.– Спасибо, Васильев. ГЛАВА 16 Переброску опия через Узбекистан, Киргизию, Казахстан и Россию Чабанов организовал, широко и дерзко. Наркотик везли в трубах большего диаметра, направлявшихся на строительство нефте– и газопроводов. Прямо на заводе, производившем высоковольный кабель, его закатывали в медную оплетку и сматывали в бухты, оставив, собственно, самого кабеля метра по три – четыре. Так, что если вдруг дотошному таможеннику на польско-советской границе захотелось бы проверить груз, он бы наткнулся на самый настоящий многожильный медный кабель. Вблизи столицы Киргизии по распоряжению Леонида Федоровича было создано больше двух десятков лабораторий, перерабатывающих опий-сырец в героин. Часть его реализовывалась и вывозилась в обычном виде. А часть – тайно перебрасывали в Туркмению и там, на огромной бахче, мешочки с наркотиком вращивали в арбузы. Потом, когда они достигали зрелости, их вагонами развозили по всей России. Серьезный человек обратил бы внимание на то, что некоторые составы с арбузами и дынями охраняли так, как не охраняли товары западных фирм, но таких уже не было. Вся страна занималась политикой и, кто в страхе, кто в надежде на лучшее, ждали перемен. А Чабанов делал деньги и через свои фирмы на Западе вкладывал их в электронику, газо-и нефтедобычу, домостроение и банковские операции с недвижимостью… * * * Краем глаза он увидел выдвигающийся из-за камня черный ствол гранатомета и, не раздумывая, оттолкнулся обеими ногами от брони БРДМа. В воздухе его догнал тяжелый удар и жгучая волна взрыва опалила огнем лицо и руки. Только потом он почувствовал, как острые камни врезались в спину и по правому плечу побежал горячий ручеек крови. Не обращая внимания ни на боль в спине, ни на почти онемевшую руку, он рванул отвороты куртки и одним движением натянул ее на голову, погасив горящие волосы. Только потом он услышал крики боли, свирепый солдатский мат и вопли атакующих душманов. Не поднимая головы, он повел глазами по сторонам и увидел, что у пулемета, на шедшем вслед за его машиной броневике, стоит его начальник штаба и короткими очередями бъет по рыжым скалам. Майор оглянулся и, встретившись с ним глазами, улыбнулся. «Жив!» – Понял он движение губ своего друга и, приподнявшись, оглянулся. В колонне горели три машины и два броневика. Идущий впереди танк, медленно поводя башней, бил из пушки куда-то вверх. Из-под колес бронетранспортеров рокотали автоматные очереди – его солдаты вели бой с нападавшими. Он встал и, глядя на начальника штаба, стремительными рывками менявшего пулеметную ленту, шагнул к нему… и тут что-то задребезжало. Он вскинул автомат и пришел в себя.Кто-то стоял за порогом его квартиры и беспрерывно давил кнопку звонка. Министр окончательно проснулся и, передернув затвор «Узи», с которым с некоторых пор почти не расставался, неслышно подошел к двери. Прижавшись к стене вблизи дверного проема, он поднес стоявшую тут клюку к глазка и несколько раз прикрыл и открыл стеклышко. Трель стихла, но никто не стрелял. Только тогда он, держа палец на спусковом крючке автомата, сам заглянул в глазок. За дверью стоял Мурад Эсенов. Он заведовал отделом ЦК Компартии Туркменистана и был тайным агентом и старым другом министра. Тот распахнул дверь и втащил приятеля через порог.– Что ж ты делаешь?! – Прошептал министр, когда они вошли в его кабинет, – как ты мог открыто прийти ко мне?– А ты, – Мурад кивнул на автомат в его руках, – почему не перейдешь жить в военный городок и не поставишь около порога охрану?– Ты хочешь, чтобы я жил как в аквариуме?– А ты не думал, что ради тебя они могут рвануть этот дом, угробив ни в чем не повинных людей?Министр улыбнулся и отрицательно покачал головой:– Ты слишком долго прожил за пределами Туркмении. Тут рядом со мной живут две семьи из такого рода, что в этом доме даже комара опасно убивать. Меня, за порогом моей квартиры – да, но жителей дома не тронет никто.Эсенов усмехнулся и тяжело опустился в кресло.– Ты, министр внутренних дел, генерал, а ведешь себя, как пацан. Спрятал семью в российской деревне, ходишь по дому с автоматом в руках, а веришь в силу средневековых обычаев.Генерал отложил в сторону оружие и, тряхнув копной густых, обильно посеребренных волос, невесело рассмеялся:– Давай не будем решать кто из нас делает больше ошибок. Тебя так трудно и долго внедряли в святая святых местных коммунистов, а ты взял и открыто пришел ко мне – ставленнику Кремля, пытающемуся расчистить местные авгиевые конюшни от коррупции, казнокрадства и торговли государственными должностями. Так кто из нас пацан?Сухое, нервное лицо Эсенова дернулось.– Я узнал такие вещи, за которые сейчас же могут полгорода снести. Держать их у себя было бессмысленно – в любой момент их могли взять вместе с моей головой. А мне очень не хочется умирать задарма. Вот я и прибежал к тебе, нарушив все наши конспиративные правила.– Они стоят того, чтобы ты раскрылся?Гость повел головой по сторонам, задумчиво посмотрел на старинную казачью саблю, висевшую на ковре и набор курительных трубок, выставленных в стеклянной витрине.– В двух словах – в республику из-за кордона поставляется оружие и наркотики. Но и то, и другое не для внутреннего пользования – опий здесь выращивают веками, а автоматов хватает со времен нашей «миротворческой миссии» в Афганистане – а для переброски внутрь Союза. Большая часть стволов идет в Прибалтику и на Кавказ, что-то в Центральную Россию. Наркотики – поставляются в Европу и Штаты. Кроме того, мне удалось добыть перечень должностей с расценками. Теперь я знаю – сколько, за какой партийный или государственый пост, в какой валюте и кому надо заплатить. Еще мне удалось записать разговор Первого с одним из родовых вождей, в котором они рассуждают о будущем страны, вне Союза. Там есть много интересного и четко обозначены выходы с суммами подношений на Кремль, – Эсенов отвел глаза, – эти имена вслух лучше не произносить. Названы и несколько Люксембургских банков и фирм, через которые перебрасываются деньги на счета в Европу. Есть несколько совершенно не знакомых имен, но произнесенных с таким почтением, что я думаю – они имеют вес на уровне или выше Кремля.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34