Он взглянул на «скорпиона» и проверил его установку на одиночный разряд. Убедившись, что все в порядке и прибор полностью заряжен, Карни поднял его над головой на расстоянии вытянутой руки и приготовился к выстрелу.
Главное — выбрать подходящий момент, и Карни стойко выжидал, позволив телекамере проделать два полных круга и подсчитав, сколько на это уходит времени. На полный цикл у нее уходило ровно двадцать пять секунд. Он продолжал наблюдение и дал возможность камере завершить движение в его сторону, на мгновение остановиться и начать движение к центру. Пришла пора действовать.
Карни выскочил из своего укрытия за столбом ворот, направил прибор на объектив телекамеры и произвел выстрел. При ослепительном свете вспышки он с трудом смог разглядеть плотную фигуру Уинстона, в точности повторившего его действия. Телекамеру справа от ворот постигла участь ее соседки.
Разработанный ими план был, в сущности, предельно прост, и в его основе лежала попытка каким-то образом убедить охранников, что система безопасности дает сбои. Яркие вспышки света из «скорпионов» должны были быть восприняты на мониторах внутри помещения как разряд статического электричества, поразивший одну камеру за другой. Если подобное случится раз или два, это будет расценено как временные и случайные перебои в системе, но если последует целая серия разрядов, придется заключить, что вся система вышла из строя.
Тем временем под воздействием дистанционного управления телекамера начала двигаться в сторону Карни. Для перезарядки «скорпиона» требовалось не меньше двадцати секунд, так что лишнего времени у Карни не было. Задержав дыхание и мысленно читая молитву, он вновь нажал на кнопку выстрела в тот момент, когда камера завершала полный поворот. Ему пока везло, и «скорпион» выдал вспышку секунда в секунду.
Спустя несколько мгновений последовал выстрел со стороны Уинстона. Карни с надеждой посмотрел на ближайшую камеру, но она продолжала свой неспешный бег, и светящийся индикатор указывал на то, что система действовала. Тогда он сделал еще два выстрела.
У него радостно забилось сердце, когда увидел, что телекамера неожиданно остановилась, не завершив полного цикла. Погас красный свет индикатора. Как он и рассчитывал, оператор, следивший за мониторами, решил на время отключить систему в надежде, что она автоматически восстановится.
Пора было двигаться. Никто не мог сказать, как долго телекамера будет бездействовать. Оставалось надеяться, что безопасность обеспечивалась единой системой без подстраховки.
Карни расстался с укрытием за столбом ворот и выбежал в центр дороги перед высокими железными воротами как раз в тот момент, когда там же оказался и Уинстон.
Он споро раскатал круг нейлоновой веревки, которую прихватил с заднего сиденья «рэнджровера». В конце веревки была привязана монтировка, служившая грузом. Уинстон раскачал в воздухе импровизированную «кошку», забросил ее поверх ворот и потянул на себя, чтобы монтировка крепко зацепилась за острые штыри. Еще раз дернув за веревку, чтобы убедиться, что она выдержит испытание, Уинстон вскарабкался по ней на ворота и сполз вниз с другой стороны, цепляясь за вертикальные опоры. За ним через несколько секунд последовал Карни. Теперь оба оказались на территории поместья.
— Давай в эту сторону, — прошептал Уинстон.
Длинными скачками он побежал через большую зеленую лужайку к дому, заходя сбоку. Внезапно тишину разорвал громкий лай, звук которого стал быстро приближаться. У Карни душа ушла в пятки. Он совсем не подумал, что здесь могут оказаться и сторожевые псы. Он стал напряженно всматриваться в сторону дома и доносившегося оттуда лая и вскоре мог различить смутный силуэт громадной немецкой овчарки, которая неслась к ним по траве с бешеной скоростью.
— Не ввязывайся, я займусь собакой, — прошептал Уинстон, отстранив Карни, оказавшегося за спиной сержанта. Он опустился на колени и встал лицом к приближающейся овчарке. Когда зверюга закончила разбег и взлетела в воздух в прыжке, чтобы вцепиться ему в лицо, Уинстон вскочил на ноги и выпрямился во весь рост. Он схватил пса за передние лапы и со всей силой развел их резко в стороны. Раздался жуткий треск разрываемой плоти и костей. Собака издала короткий стон, от которого кровь застыла в жилах, и упала мертвой у ног Уинстона. Из пасти выкатилась кровавая пена.
Уинстон отступил назад. Громаду его тела сотрясали гнев и отвращение.
— Будь оно все проклято! Я люблю собак, — с неподдельным чувством вырвалось у сержанта.
— Как тебе это удалось? — не мог скрыть своего удивления Карни, с ужасом разглядывая мертвую овчарку.
— В их строении заложена ошибка конструктора, — мрачно пояснил Уинстон. — Их породу выводили в расчете на форму: удлиненное тонкое туловище и широкая грудная клетка. В результате произошло неправильное развитие скелета. Реберная клетка вынесена слишком далеко вперед. Если резко и сильно сдавить предплечья, они ломаются и осколки костей входят в сердце.
Он взглянул на Карни с грустной усмешкой и добавил:
— Этот прием хорош и для доберман-пинчеров, но ротвейлеры требуют особого отношения: их нужно бить кулаком под нос до того, как они вопьются в тебя зубами.
Карни поморщился, давая понять, что такая информация ему не по нутру.
— Благодарю за ускоренный курс обучения по обращению с собаками, — сказал он. — А теперь давай-ка уберемся подальше от открытого места, пока на нас не натравили боевика из Королевского общества по защите животных.
Шутка была жестокой, но вполне точно отражала ситуацию, в которой они оказались. Заливистый лай овчарки наверняка привлек чье-то внимание, и в любой момент можно было ожидать, что этот кто-то свяжет внезапное исчезновение собаки с неожиданными перебоями в работе телекамер системы безопасности и сделает соответствующий вывод. Судя по масштабности мер охраны, принятых Харгривсом, с которыми они уже познакомились, не вызывало сомнений, что общую картину дополняли вооруженные охранники. Что касается высказанного ранее Карни предположения, будто Харгривс не станет рисковать и не допустит применения оружия на своей территории, оно казалось все менее вероятным. Убийство собаки, чего нельзя было избежать, в корне меняло ситуацию. Теперь у охранников был отличный предлог для ответных прямых действий, а если они нервничали, вполне можно было ожидать, что вначале откроют огонь, а потом уж станут задавать вопросы. Стоя посреди лужайки, они представляли собой заманчивую мишень.
Сходные мысли пришли и в голову Уинстона.
— Куда рванем? — потребовал он у Карни ответа, приготовившись к стремительному рывку.
Карни пожал плечами, понимая, что у них не было иного выхода, как вернуться к первоначальному плану. Им нужно было вступить в прямой контакт с Харгривсом, продолжая надеяться, что он поступит так, как рассчитывал Карни. Кивком головы он показал в сторону дома, где стали зажигаться огни в комнатах на первом этаже.
— Я думаю, — сказал Карни, — что нам следует войти через парадную дверь. Если не ошибаюсь, нас уже там ждут.
Бегом они направились к парадному ходу, а навстречу им уже открывалась массивная дверь.
Рядовой громила, подумал Карни, разглядывая внушительные формы мужчины, показавшегося на каменном крыльце. Слишком много мускулов, чтобы осталось место для мозгов, а подготовку прошел специфическую: строго выполняет полученные приказы. Пока ему не отдан соответствующий приказ, угрозы он не представляет.
Незнакомец встретил Уинстона и Карни сумрачным взглядом и не очень вежливым замечанием:
— Как я посмотрю, вы подонки из настырных.
Ткнул толстым пальцем в грудь Карни и обратился непосредственно к нему:
— Я же тебе сказал, чтобы ты шел к маме. Теперь я повторяю: иди и прихвати с собой черномазого.
Услышав прозвище, которым наделяли чернокожих расисты, Уинстон нахмурился и резко оборвал мордатого:
— Это невежливо с твоей стороны, и я могу сильно рассердиться. Мне не нравится, когда мне грубят. Ты лучше сбегай в дом и передай своему хозяину, что мы хотели бы с ним повидаться. Ведь ты сумеешь это сделать? Тебя же этому обучили?
Лицо громилы потемнело от злости. Он повернулся к Уинстону и прорычал:
— Ты слишком много о себе понимаешь, далеко занесся, и пора преподать тебе урок.
Он скользнул правой рукой под мышку, чтобы выхватить из наплечной кобуры «маузер». Действовал быстро, но не так быстро, чтобы не успел прореагировать хорошо обученный солдат САС. Уинстон опередил его, достав из кармана «скорпион». Одним взмахом руки он приставил усики аппарата к тонкой рубашке противника и нажал на кнопку.
На мгновение громила окаменел. Почти одновременно послышался глухой взрыв и пахнуло бездымным порохом. Огромное тело рухнуло на землю.
Вторично в ту ночь Уинстон устало выругался:
— Черт бы его побрал! Только этого нам и не хватало.
Карни сразу смекнул, что произошло. Должно быть, громила дотянулся до рукоятки своего пистолета как раз в тот момент, когда Уинстон нажал на спусковую кнопку «глушилки». Видимо, он держал палец на курке и готов был выхватить оружие, и в ту секунду его оглушил разряд электричества. Он прошел от руки к ладони и заставил сократиться мускулы, а они рефлекторно сработали. Если пистолет все еще находится в кобуре и дулом упирается в тело, то пуля 32-го калибра способна причинить массу хлопот, и в боку громилы образовалась дыра размером с кулак.
Еще не стихло эхо выстрела, как Уинстон и Карни услышали щелчки взводимых курков двух револьверов за своими спинами.
— Замрите и ни с места, а то оба получите по пуле, — было сказано веско и жестко, не оставляя сомнений, что все именно так и произойдет, если они ослушаются.
Карни медленно стал поднимать руки ладонями вверх. Уинстон выпустил «глушилку», упавшую у его ног, и последовал примеру своего товарища. Карни невольно поморщился, когда ему под ребра жестко вставили дуло револьвера. Его быстро и профессионально обыскали, и «браунингу» пришлось расстаться со своим укромным местом. За ним последовало содержимое его карманов. Уинстону не было уготовано столь милосердное обращение. Жуткий удар сзади под колено отправил его наземь. На шею опустился тяжелый ботинок, плотно прижав сержанта к земле.
Это была дикая и жестокая расправа, в которую невозможно было поверить. Казалось, издевательства затянулись на вечность. Застыв в одном положении, как манекен, Карни в любую минуту ожидал испытать страшную боль от пули, разрывающей его спину. Неожиданно он увидел в проеме полуоткрытой парадной двери фигуру человека, вышедшего в холл.
Это мог быть только Харгривс, подумал Карни. Мужчине можно было дать под шестьдесят, но он был в отличной физической форме для своего возраста. Кожа лица была покрыта загаром, и выглядел он великолепно. На плечи спадала львиная грива серебристых волос, которых явно коснулась рука мастера причесок. На нем был пурпурно-золотой японский халат из чистого шелка, создававший образ обладателя богатства и власти. На губах играла тонкая улыбка, казавшаяся не к месту, но за ней просматривалась плохо скрываемая ярость.
— Введите их в дом, — приказал мужчина.
Карни подался вперед под дулом револьвера, вонзившегося ему в ребра. Второй телохранитель снял башмак с шеи Уинстона и пинками сбоку заставил его встать на ноги.
Небольшая группа вошла в дом, переступив через тело швейцара. Он был еще жив, но никто не сделал и движения, чтобы прийти ему на помощь. Все понимали, что через несколько секунд ему не помогут ни магические лекарства, ни вмешательство хирурга.
— Судя по всему, вы отличаетесь непреодолимым желанием повидаться со мной, — обратился мужчина к Карни, подтвердив тем самым, что он действительно Харгривс. — Должен вам сказать, что если бы вы позвонили по телефону и мы назначили встречу, можно была бы избежать всего этого беспорядка.
Он помолчал, бесстрастно поглядел на умирающего громилу, валявшегося на пороге дома, и пожаловался:
— Вам этого не понять, но в наши дни очень нелегко найти хорошую прислугу.
На мгновение маску застывшей улыбки сменила озабоченность, выразившаяся в вопросе:
— Надо понимать, собаку вы тоже убили?
— Крайне сожалею, но это пришлось сделать, — признался Уинстон, и чувствовалось, что он не кривит душой.
Харгривс его полностью игнорировал и по-прежнему адресовался к Карни.
— Мне будет очень не хватать этого бешеного зверя, — промолвил он, и создалось мимолетное впечатление, что это было сказано с неподдельным чувством. Как будто почуяв, что проявление любой человеческой слабости ему не к лицу, он резко переменил тон.
— Доставьте их в мой кабинет, — коротко приказал Харгривс, повернулся и зашагал через длинный холл к задней части дома.
В кабинете он сразу же занял место за громадным столом, покрытым зеленой кожей.
— Проверьте, чтобы у них не оказалось какого-либо оружия, — приказал телохранителям, — а потом можете нас оставить. Один из вас должен находиться у двери. На всякий случай.
У Карни и Уинстона не было иного выбора, как позволить себя вновь тщательно обыскать. Содержимое их карманов бесцеремонно перекочевало на стол перед Харгривсом. Последними легли туда два «браунинга» рядом с вынутыми из них обоймами.
Харгривс, казалось, остался доволен. Кивком головы отправил телохранителей вон. Когда они покинули комнату, взял полицейское удостоверение и небрежно его просмотрел, а потом перевел на Карни взгляд, в котором сквозило удивление.
— Официальный документ свидетельствует, что передо мной служащий полиции, — начал он, как бы размышляя вслух. Потянулся, чтобы взять пистолет, и стал его изучать. — Однако эта штука, насколько мне известно, не состоит на вооружении полиции.
Он сделал паузу, раздумывая, и ошарашил вопросом:
— Так на кого же вы действительно работаете, господин Карни?
Карни промолчал, что было расценено Харгривсом как ответ, и он понимающе закивал.
— Ага, — поделился мыслью, будто только что пришедшей ему в голову, — вполне очевидно, нет смысла беспокоиться и звонить по телефону высоким чинам, чтобы пожаловаться на то, что вы с вашим компаньоном незаконно проникли в мой дом.
Он откинулся на спинку кресла, и лицо его вновь застыло в улыбке.
— Так чем же я могу вам помочь? — поинтересовался Харгривс.
— Нирвана, — отозвался Карни, решив для себя, что играть в прятки бессмысленно. — Что вы можете сказать по этому поводу?
Он зорко следил за выражением глаз своего собеседника, стараясь подметить хоть тень реакции на свои слова, но ничего не мог прочитать в холодных как лед глазах. Харгривс был абсолютно спокоен.
— Да, состояние внутреннего мира, мира с самим собой, — мечтательно промолвил Харгривс с грустной улыбкой. — К сожалению, на это не приходится в наши дни рассчитывать деловым людям.
— Кончай трепаться, Харгривс, — раздраженно прервал его Уинстон. — Ты прекрасно знаешь, что мы имеем в виду.
Уроженец Барбадоса сумел вызвать реакцию, которая не последовала за словами Карни. В глазах Харгривса промелькнула искра жестокого отвращения.
Карни подметил это с чувством легкого удовлетворения. Ненависть его противника к представителям «низшей расы» была столь всеобъемлющей, что стала слабой чертой его характера. Так что со временем на этом можно было сыграть.
Но тем временем Харгривс сумел взять себя в руки и снова излучал ледяное спокойствие.
— Не имею ни малейшего представления о том, что вы говорите, — сказал он, взглянув на Карни и Уинстона, и в его взгляде читалась младенческая невинность.
Карни заключил, что так дело не пойдет. Словесная пикировка могла продлиться всю ночь, но выиграть в ней можно было только с позиции силы. По-видимому, настал момент выложить карты на стол и сравнить с тем, что было на руках у противника.
— В таком случае, — начал тихо Карни, — позвольте мне разъяснить ситуацию. «Нирваной» называют на улицах новый наркотик, который создает иллюзию хорошего настроения и одновременно повышает агрессивность. Это вещество во многом похоже на лекарственное средство, которое изобрел некий Дитрих Клайнер, когда он работал в фирме «Фляйш фармасютикал» в Германии. Три года назад одна из принадлежащих вам дочерних компаний купила патент на это средство и его формулу. Сегодня этим наркотиком торгуют на улицах, а в результате гибнут люди.
После многозначительной паузы Карни продолжил:
— На мой взгляд, все вышеизложенное ставит вас в неловкое положение. Можно даже говорить о вашей причастности к убийству. Как вы считаете?
Долгое время Харгривс молчал. В его ничего не выражавших глазах мало что можно было прочитать, но в уме он лихорадочно перебирал все возможные варианты и последствия.
Наконец он сказал с усмешкой:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26