А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Сегодня привычной тоски не было. Подозреваю, что виновницей этого явилась неизвестная красавица, скромно прислонившаяся к стене вагона-клуба.Уж не влюбился ли на старости лет закоренелый холостяк? Этого мне только и не хватало — влюбиться. Прораб со стажем, сексот, а теперь еще и Ромео! Не слишком ли много для одного человека?Я бодро шагал по шпалам. Миновал мостик через речушку, которая весной превратится в бурный поток, свернул на протоптанную тропку, причудливо виляющую между побуревшими кустами. Сейчас поднимусь на крутой склон сопки, и откроется вид на подсобное хозяйство.То, что Курков прибыл с семьей — очень хорошо, даже отлично. Холостяки на таких стройках, как здесь, не задерживаются. Им надоедает одиночество, отсутствие телевизоров, клубов, ресторанов. Другое дело — семейные работяги, для них жена с детьми — надежный якорь, удерживающий на избранном месте.Ага, вот и упоминавшийся Семыкиным домик!На стук в дверь никто не ответил. Странно. Ведь недавно поселились, должны устраиваться, обихаживать новое жилье. Неужели решили познакомиться с окрестностями?Постучал громче. Послышались легкие шаги, звякнула щеколда.— Вам кого?Приготовленный ответ — Сергея Сергеевича — застрял в глотке. Во рту мигом пересохло. Сердце замерло и тут же забилось с такой силой, что, наверно, весь поселок услышал.С распущенной волной черных волос и вопросительной улыбкой на пухлых губах в дверном проеме стояла… принцесса из вагона-клуба.— Вам кого? — повторила она.— Мне… Сергея Сергеевича…— Сергей Сергеевич, к вам, — крикнула девушка и скрылась в доме.Место в дверях занял плотный мужчина в накинутом на широченные плечи пиджаке. На узкий лоб небрежно брошена белокурая челка. Широкий нос. Раздвоенный подбородок…. Дочка явно не удалась в отца, наверно, похожа на мать. Впрочем, судя по обращению к Куркову…Ко мне вернулся дар речи:— Сергей Сергеевич?— Он самый… Проходите… У нас не убрано, недавно въехали…— Я знаю… Давайте познакомимся. Прораб Васильков Дмитрий Данилович. Старший лейтенант… Вот пришел договориться о завтрашнем дне… Бригады подберу, наряды выпишу…Недавнее косноязычие исчезло, сменившись необычной для меня болтливостью. Раскукарекался, как петух на птичьем дворе… Стыдно!— Курков Сергей Сергеевич… Милости прошу. Жена сейчас чай организует.Пришлось пройти в комнату.Говоря о беспорядке, хозяин явно погрешил против истины. Вещи разложены по предназначенным для них местам. Изукрашенная резьбой тумбочка прикрыта кружевной салфеткой, добротный стол красуется накрахмаленной цветастой скатертью. Посредине — ваза с цветами. Стены сплошь увешаны картинами, окаймленными резными деревянными рамочками. Разного размера, разной тематики, по-моему, разного качества.— Сергей Сергеевич старается, — кивнула на резьбу женщина, появившаяся из соседней комнаты. — Матрена Сидоровна, — представилась она.Я не успел и двух слов вымолвить, как на столе появился графинчик, бокалы, закуска.Хозяйка — сравнительно молодая, на вид не больше тридцати лет — заботливо опекала гостя. На колени бросила вышитое полотенце, придвинула тарелку с пирожками, предложила винегрет и селедку, поставила вазу с фруктами… Когда она успела столько наготовить?В комнате появилась девушка, и сразу стало светлей — будто в окно заглянуло солнце.— А это — доченька наша, Оленька, — подвела ко мне девушку хозяйка. — Умелица великая. Отец режет, она — вышивает и рисует…И снова я удивился. У отца и дочери — ни малейшего сходства. Будто чужие люди. Он — блондин, она — брюнетка, черты лица совершенно разные. Манера держаться, походка… Да и на мать Ольга мало похожа… Удочерили приютскую девчонку, что ли? Ведь и такое бывает.И еще одно поразило меня. Не приходилось встречать семьи, в которых жена зовет мужа, а дочка — отца по имени-отчеству.Просидел я за столом у Курковых допоздна. Немного выпил, плотно закусил, побеседовал с хозяином на разные темы. В основном, нас с ним интересовали новые веяния в строительстве.До чего же не хочется возвращаться в сторожку при складе, где единственная радость — Джу. Так я назвал овчарку, списанную на погранзаставе из-за перебитой лапы…Возвращаясь «домой», я вспоминал историю знакомства с начальником заставы, который подарил мне овчарку.Однажды пришлось мне добираться из Лосинки на родной прорабский пункт не машиной, как обычно, а по железной дороге. Не любил я местные поезда — едва ползут, подолгу застревая на каждом полустанке. Ни о каком расписании и речи быть не может — оно существует только на бумаге да на вокзальных объявлениях.На станции Лосинка обогреться негде — вокзал как таковой отсутствует, его заменяет будка, в которой с трудом умещаются касса и комната дежурного.Погода в тот день стояла прескверная. Ветер со снегом буквально сбивал с ног, морозец для этих мест — довольно солидный: за десять ниже нуля. Впору заниматься бегом «впритруску» либо боксировать с телеграфным столбом.— Что, старлей, дуба даешь?Еще бы не давать дуба! Поднятый воротник полушубка смерзся, из носа течет ручьем, глаза слезятся. Короче, полный дискомфорт.А спрашивающий мужик распахнул шинель с капитанскими погонами, ушанка — на затылке, руки — без перчаток. Весельчак!— Есть немного, — с трудом разлепил я смерзшиеся губы.— Вижу, что не сибиряк… Да разве это мороз? Побывал бы на Енисее, узнал бы цену настоящей зимы. Там она такая злая да колючая, что впору по два тулупа на себя напяливать. А здешняя зима — детская забава.Постепенно разговорились. Как принято выражаться, обнюхались. Капитан Семен Кислицын командует погранзаставой под Болтево. Тогда название поселка ничего мне не говорило… Шайбово, Винтово, Болтево — разве мало на дальневосточных просторах жилых поселений с самыми удивительными наименованиями?— Будешь в наших краях — заглядывай. Покажу настоящую рыбалку, когда — ни удочки, ни невода — рыба сама в лодку прыгает. Гляди-ка, поезд! Надо же — всего на пару часов опоздал. Молодчага!Действительно, похрустывая суставами, к перрону причалил заиндевевший состав. Крякнув, капитан втолкнул в тамбур огромный мешок.— Старшина задание дал. Книги, блокноты, то, се…. Подмогнешь?Вдвоем взгромоздили узел на багажную полку.Спать я хотел зверски, забыл, когда удавалось высыпаться. Поэтому и забрался наверх. Веселый капитан охотно уступил мне «престижное» место. Смысл этой небывалой уступчивости стал мне понятным позже — вторую нижнюю полку облюбовала девчонка, закутанная в огромный платок. Вот Семка и принялся ее «раскутывать».Минут десять прислушивался я к веселой возне внизу. Девчонка ахала, кокетливо смеялась, Семка настойчиво ей что-то шептал. Есть же такие компанейские люди. Я всегда, будто скован. Для меня вступить в контакт с незнакомой женщиной, что пытаться оседлать тигрицу.Кажется, не успел заснуть — растолкали.— Перебирайся, старлей, на нижнюю полку. Из окна не дует, соседка в две дырки посапывает. А я сейчас сойду — в комендатуру нужно наведаться. Кстати, машину с заставы вызову.Перебрался. Полка согрета, из окна не дует. Накрылся я шинелью, сапоги — под голову, шапку — на них. Слышал, промышляют в поездах ухари: проснешься — ни шапки, ни сапог.Едва задремал — снова разбудили. Девичьи руки обняли за шею, губы — к губам.— Проснись, милый, на следующей остановке тебе выходить … Поцелуй на прощание…— Что?.. Кого?..— Ой, не тот!Подхватилась девчонка, платок — на голову, узелок — под мышку, шубейку — на плечи — только ветер по коридору.Это она меня с Кислицыным спутала. Видно, баловалась с капитаном по высшему классу, утомилась, бедняжка, и задремала, когда мы местами поменялись.Позавидовал я в душе удачливому капитану, попутно вспомнил Светку и принялся одеваться. Позже, мы с начальником заставы часто встречались, я рассказал ему про девичью ошибку, чем изрядно его насмешил.Вот этот-то Кислицын и подарил мне списанного с пограничной службы овчарку, носящую всем известную кличку «Джульбарс», переименованную мной в Джу…Собака встретила меня у входа в сторожку предупредительным ворчанием. Понимай, как хочешь — или приветствие, или недовольство долгим отсутствием. Такой уж у меня пес — непредсказуемый, что ли. Почти такой же, как хозяин.В сторожке, между двумя койками — моей и Сережкиной — самодельная тумбочка. Конечно, не чета курковским изделиям, но удобная и вместительная. На ней записка: срочно вызывают в Управление.Почему-то на память пришел Малеев. Не с его ли подачи вызов? Чекисты и не на такие фокусы способны. 3 Трясясь в кабине старенького самосвала — «зил» сломался, сейчас водитель-певун с утра до вечера копается в его двигателе — я не переставал твердить про себя: старший лейтенант-сексот, прораб-сексот, инженер-сексот, стукач, филер. Будто готовил себя к тому, чтобы бросить в лицо Малееву мерзкое прозвище, освободиться от него. Как отреагирует «особист» на такое поведение? Гневно заорет, или примется воспитывать несговорчивого «секретного сотрудника»?Непонятно, почему вызвали в УНР не начальника участка, а прораба? Если вызов ничего общего с Особым отделом не имеет, тогда мое удивление вполне оправданно. Если вызов устроил Малеев — ничего удивительного, все ясно.Кстати, Дятел тоже удивился неожиданному приказанию. Вертел перед лицом записку, вызвал дежурного по штабу, принявшего телефонограмму, и допрашивал его с пристрастием.— Может быть, ты сам напросился на вызов, — подозрительно оглядывал он меня, будто выискивал некий криминал. — Захотелось проведать свою Светку, звякнул тому же Дедку — вызовите, мол. Если так — глупо. Попросил бы меня лучше…— Ей-богу, не было разговора с главным инженером, товарищ начальник, — чуть ли не перекрестился я. — К тому же со Светкой завязано. Крепким узлом.Семыкин окинул меня подозрительным взглядом.— Ладно, поезжай, раз вызывают. А я позже разведаю, кто подсунул Анохину телефонограмму…В коридоре управления дорогу мне преградил Сиюминуткин. В фуражке, сдвинутой на затылок, и в расстегнутой форменной тужурке он напоминал офицера в запасе, позабывшего правила ношения формы. На одном погоне — три звёздочки, на другом — две.— Погоди, Баба-Катя, разговор имеется.— Не могу — тороплюсь. Анохин срочно вызвал, — попытался я уклониться от беседы с несимпатичным начальником Школьнинского участка. — Сам знаешь, Кругомарш опозданий не терпит.— Одна минутка, — для наглядности Родилов ткнул меня грудь грязным пальцем. — Подпиши накладную на пять кубов половой рейки…Очередная махинация! У одного Родилов выпросит в долг цемент, второго уговорит принять какую-нибудь недостачу, третьего просто обманет…— Сам должен понимать, не могу я этого сделать. Ну, подпишу, предположим, а где рейка?— В будущем месяце отдам. Клянусь, отдам!Цена обещаниям Сиюминуткина всем известна. Подпишешь, примешь себе на подотчет — пиши пропало. Напомнишь — недоуменно раскрытые, кристально чистые глазища: я ведь тебе в тот же день вернул, склерозом страдаешь — лечиться пора. И не докажешь же ничего махинатору, разве что пристыдишь.— Я теперь не начальник прорабского пункта, а обычный прораб. Обратись к Дятлу…— Да разве с ним сговоришься? У него же в мозгу — половина извилины, и та плохо работает. А ты — парень что надо, добряк. Потому и обращаюсь.Понятно. Лесть — один из самых надежных и зловредных препаратов в арсенале хитреца. Обмажет патокой липких словечек, оближет, причмокивая, и, как правило, добьется своего.Признаюсь, слушать сладкие речи, даже зная им цену, приятно. В конце концов, пять кубов рейки — не тема для разговора. Не вернет Сиюминуткин — спишу на временные сооружения. Дедок акт подпишет, не заупрямится. Ни один ревизор не докопается.Но как посмотрит на подобную операцию Дятел? Ведь хозяин участка — он, а не я.Колебаниям положил конец дежурный по управлению сержант.— Товарищ старший лейтенант, вы должны позвонить по этому телефону.Раздосадованный фактическим отказом, Родилов отступил.Телефон, конечно, Особого отдела. Но прежде, чем звонить, нужно явиться пред светлый лик начальства. Официально меня вызвал не «особист», а начальник.— Загляни к главному, он хочет поговорить с тобой, — хмуро встретил меня Анохин. Кажется, настроение начальника предгрозовое. Наверняка, причина этому — втык, полученный подполковником в штабе армии. — Мне ты не нужен.И, слава Богу, что не нужен! За время армейской службы я усвоил нехитрую истину: от начальства лучше держаться подальше, по возможности не попадаться ему на глаза.Дедок сопел над чертежами. Рядом опасливо косилась на папку плоскогрудая секретчица УНР. Будто побаивалась, как бы главный ненароком не проглотил доверенные ему секреты вместе с бутербродом, который он задумчиво жевал.— Есть разговор, — протрубил главный инженер, не отрываясь от чертежей.— . Лучше бы — с начальником участка, — ввернул я идейку, одновременно намекнув на подчиненное свое положение. — А начальник выдал бы задание мне…— У майора Семыкина хлопот и без того хватает. Короче, я подготовил приказ, согласно которому ты назначаешься персонально ответственным лицом за спецмонтаж. Конечно, после завершения всех подготовительных работ…— Непонятно… Я ведь не монтажник — чистый строитель…— Тоже мне, новость сообщил, — хмыкнул Дедок, закрывая папку и осторожно, будто она могла взорваться, придвигая её к секретчице. — Спецмонтажники — скверные людишки. То им не так, то им не эдак. Там дырку раздолбать, там другую заделать. Этим и станешь заниматься.— Когда это еще будет. Мы еще из земли не вылезли, а вы печётесь о спецмонтаже….— Такие дела делаются заранее, — нравоучительно пробурчал Битюк, поднимая руку, словно пионер — в салюте. — Будешь повнимательней относиться к разным мелочам… к тем же отверстиям и нишам…Спорить с Дедком — будто пытаться собственной головой пробить железобетонную стену. Упрется — с места не сдвинешь. И все же я попытался.— Доложу майору Семыкину — пусть решает. Он начальник, ему видней. Может, решит задействовать мастера…Главный поднялся, будто медведь из берлоги. Оглядел правдоискателя с ног до головы.— На уши не жалуетесь, старший лейтенант? Сказано ясно: подготовлен приказ и сегодня же будет подписан… Разъяснить другими словами?Перед начальственной логикой главного инженера я склонил голову. Простите, мол, действительно что-то у меня со слухом… Но теперь все понятно… Сделаю, как велено…Дедок снова опустился в кресло-берлогу и затих, помешивая ложечкой в очередном стакане чая.Кажется, у меня не только со слухом плохо, но и с головой — тоже. Не укладывается в сознании, зачем нужно было отрывать меня от дела, тратить дефицитный бензин, заставлять глотать пыль на тряских дорогах? Ради того, чтобы объявить о предстоящем подписании приказа? А по телефону сделать это было невозможно?А может быть, плохо с головой не у меня, а у того же главного инженера?Выскочил я из кабинета, успокаиваясь, минут десять измерял шагами знакомый коридор. Потом вспомнил о клочке бумаги с записанным номером телефона. Конечно, малеевского.Откуда бы позвонить? От дежурного — не годится, сержанты больно уж любопытны, внешне кажется, что занимаются книгой либо писаниной, а сами так и косятся на офицера, имеющего неосторожность воспользоваться дежурным аппаратом.Ага, кабинет начальника планового отдела «Итога» пуст. Видимо, его сейчас драит Анохин. Когда начальника УНР пропесочат в штабе армии, он вымещает плохое настроение на подчиненных: снабженце или плановике.Оглядевшись, юркнул в «плановый» кабинет.В трубке, как я и предполагал, — знакомый писклявый голосок майора Малеева.— Вас слушают.Ни звания, ни должности. «Особист» блюдет конспирацию. Ради Бога. Постарался ответить майору на той же ноте.— Циркуль сломался, поэтому выполнить вашего задания…— Не паясничай, Дима… Через час ожидаю по прежнему адресу… 4 На этот раз нас с майором не разделял стол, накрытый цветастой скатертью. Усадив меня в углу, рядом с телевизором, Сергей Максимович принялся неторопливо расхаживать от двери к окну и обратно. Похоже, светло-серый костюм и водолазка — его форменная одежда для встреч со стукачами.Несмотря на обычное спокойствие «особиста», я чувствовал, что он чем-то обеспокоен.— Донесение принес?— Какое донесение? — раскрыл я безгрешные глаза. — Не понимаю…— Не притворяйся, Дима… Донесение от источника…Слово-то, какое глупое, — в очередной раз изумился я — источник, родник, водопроводный кран… Не пора ли взбрыкнуть и наподобие рыцарской перчатки бросить в лицо Малееву свой отказ именоваться сексотом? Заодно сложить к его ногам мерзкое — «источник»?Но рыцарский жест у меня почему-то не получился. Вместо него я стал мучительно жевать просительные словечки, молить о пощаде.— Мы ведь договорились, товарищ майор… Я, конечно, помочь органам не отказываюсь… но сексотом не буду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26