— Я дура, Феликс.
— Куда теперь? — поинтересовался таксист, доезжая до поворота.
— Назад.
— В тюрьму или к вам домой?
Марина пропустила мимо ушей тонкую шутку водителя и просто сказала:
— Да, ко мне домой. К нам домой. Машина медленно покатила по улицам. Как и многие его коллеги, таксист хорошо изучил людей и поэтому понимал, что именно сейчас нужно Феликсу. Ему необходимо прийти в себя, увидеть город, посидеть молча на заднем сиденье с девушкой, потому что, когда они останутся наедине, придет время объяснений. А сейчас пусть наслаждаются друг другом, первыми мгновениями встречи, которой они, наверное, так долго ждали.
По дороге Колчанов настолько пришел в себя, что, когда машина остановилась возле дома с мансардой, он вспомнил, что у него нет ни единого шиллинга, Марина же чувствовала себя настолько счастливой, что напрочь забыла о такой прозе жизни, как презренный металл.
— От моих денег осталось что-нибудь? — решил он вернуть девушку на грешную землю.
— Я истратила всего две бумажки по пятьдесят шиллингов. А теперь вот третью, — Марина протянула банкноту таксисту и отпустила машину.
— Ты серьезно? — вытаращил глаза Феликс.
— Абсолютно.
— На твоем месте я умер бы с голоду.
— С твоей машиной все в порядке, — сменила тему Марина.
«Лендровер» и впрямь стоял за тонкой цепью рядом с еще пятью машинами в проезде между домами, там же, где оставил его Феликс.
— А с квартирой сложностей не было?
— Нет, все нормально. Оплачено надолго вперед, и, если хочешь, тут можно жить годами.
Консьержка, завидев Колчанова, улыбнулась ему и поздравила с освобождением. Тот довольно сухо поблагодарил ее и вместе с Мариной стал подниматься по крутой лестнице.
Когда они оказались в квартире, Феликс взял девушку за плечи.
— Откуда она знает про тюрьму? Ты рассказала ей? — спросил он, глядя Марине в глаза.
— А что еще я могла сделать? Тебя показали по телевидению, о тебе написали в газетах. И я решила немного приврать этой милой женщине. По-моему, она поверила.
— И кто же теперь я в ее глазах? Русский мафиози? Или маньяк-убийца?
— Это неважно, — сказала Марина, проходя в комнату и садясь на диван.
В квартире царила идеальная чистота, настолько идеальная, что Феликс не удержался.
— Да тут ходить боязно, можно разве что летать, — заметил он. — Ты часом не помешалась на почве уборки?
— А чем мне еще было заниматься все это время? — Марина поджала под себя ноги и вздохнула. — Только и делала, что наводила порядок. Бывало, нарочно утром покидаю в кучу журналы, кассеты, а потом до ночи разбираю. Вот так и жила. Ты хочешь есть?
— Сейчас хочу только кофе. Поедим потом. И не дома.
— Ты не голоден?
— О, да там кормят, как у нас кормили секретарей ЦК!
— А я приготовила праздничный ужин, — немного обиженно сказала девушка.
Феликс никак не мог понять, дожидалась ли его Марина только потому, что не могла без него покинуть Австрию, или… Первая радость от встречи прошла, и теперь Колчанов стал смотреть на вещи более трезво. Его куда больше обрадовало бы известие, что Марина ждала его исключительно из меркантильных соображений, что и деньги она сохранила лишь для того, чтобы они имели возможность уехать.
Теперь, зная тайну старого эсэсовца, Феликс склонен был подозревать всех и вся. Он даже стал подумывать, не подослал ли Ханну адвокат, но тут же отбросил эту идиотскую мысль. Если бы так было на самом деле, Ханна непременно подбежала бы к нему, не стала бы уступать его Марине. Да не такой человек Штокфиш, чтобы довериться женщине. Тогда уж он встретил бы клиента сам с огромным букетом в руках.
— Ты чем-то недоволен? — осведомилась девушка.
— Нет, просто устал, да и непривычно как-то, что небо не в клеточку.
— И наверное… — усмехнулась Марина и тут же замолчала.
— Ты хочешь сказать, я соскучился без женщин?
— Так, наверное, думала та, что приехала тебя встречать. Я узнала ее… Фотография в твоей записной книжке. Извини, конечно, но не могла же я ее не заметить.
— Не бери в голову, — бросил Феликс и прошел на кухню. — Мне хотелось бы побыть одному.
Марина даже не двинулась с места. Их разделяла всего лишь невысокая перегородка, но и она создавала какую-то иллюзию отстраненности друг от друга. Колчанов пододвинул второй стул, забросил на него ноги, вытащил из пачки сразу несколько пластинок жвачки, забросил их в рот и принялся размышлять.
С одной стороны, нужно было как можно быстрее покинуть Вену и отправляться в Бобруйск. Даже если клад пролежал пятьдесят лет и никто до него не добрался, медлить не следовало. Чем больше времени проходит, тем больше шансов, что кто-нибудь другой сумеет завладеть им. Но как быть с Мариной?
А с другой стороны, только ей и можно доверять. Кому же еще? Конечно, если вернуться в Смоленск, отыскать кого-нибудь из старых приятелей, на кого можно положиться…
Феликс принялся перебирать этих приятелей и наконец понял, что никого из них он не может назвать своим другом. Майор Котов разве? Но по своему опыту Колчанов знал: деньги, а тем более большие, неузнаваемо меняют людей. И ему вспомнилось, как тогда на стрельбище у Котова загорелись глаза, когда он услышал о пятистах шиллингах, которые ежемесячно получают австрийские безработные.
«Нет, Котов отпадает, — решил Колчанов. — И вообще, мужчины отпадают с самого начала. Если я возьму кого-нибудь в помощники, то, естественно, придется делиться пополам. А может, он и порешить меня задумает, как Воробьянинов Бен дера. Про Марину же такое и подумать страшно. А во все тонкости можно ее не посвящать, и так побежит за мной, как собачонка, куда угодно».
— Послушай! — крикнул Феликс так, словно их отделяли десятки метров.
— Да! — откликнулась Марина.
— Ты когда-нибудь мечтала стать богатой-богатой?
— Естественно. По-моему, об этом мечтают все.
— И ты уверена, что богатство не вскружило бы тебе голову?
— Конечно, вскружило бы, — рассмеялась девушка, — я тогда и смотреть бы на тебя не стала.
— Спасибо за откровенность, — Феликс отпил минеральной воды прямо из пластиковой бутылки, отчего комок жвачки во рту превратился в камушек, и, подойдя к перегородке, облокотился на нее локтями. — Какие у тебя планы на будущее?
Марина растерялась. Ей показалось, что Феликс хочет бросить ее прямо сейчас. Эта мысль ее терзала весь долгий месяц, пока Колчанов находился в тюрьме. И вот опасения, похоже, начинали подтверждаться.
— Нет, Феликс, ты не подумай… Я не хочу навязываться, ты и так многое для меня сделал. Но я надеюсь… — Она замолчала и принялась методично выщипывать нитки из диванного подлокотника.
— Давай поговорим серьезно. — Феликс легко перемахнул через перегородку и сел на другом конце дивана.
— У тебя такой вид, будто ты хочешь предложить мне сделку: мол, я тебе заплачу столько-то, а ты за это станешь делать то-то и то-то.
— Правильно мыслишь.
— Странный у нас торг. — Марина взялась за нитки с удвоенным усердием. — Я не знаю, что ты хочешь мне предложить, а ты, по-моему, не знаешь, что от меня требовать.
— Марина, брось. Никто от тебя ничего требовать не собирается.
— Я же вижу по твоим глазам.
— Глупости. Тебе кажется. Погоди, давай начнем все сначала. Ты хочешь вернуться домой?
— Даже не знаю, — пожала плечами девушка.
— А все-таки подумай. Давай начистоту.
Марина сцепила пальцы на животе и несколько секунд сидела молча. Затем она вскинула голову и отчетливо, но как-то очень холодно произнесла:
— Хорошо, я скажу, но только ты пообещай, что не будешь надо мной смеяться.
— Не буду, — ответил Колчанов со всей возможной серьезностью.
— Я хочу быть с тобой столько, сколько это возможно. — Девушка побледнела и сделала над собой еще одно усилие: — Я люблю тебя, Феликс, ясно?
Колчанов хотел ей ответить, но Марина тут же жестом остановила его, словно закрываясь от него ладонью. Затем она тряхнула головой. Пряди длинных волос упали ей на лоб.
— Я не люблю обманываться, — продолжала девушка. — Если ты скажешь мне сейчас, будто любишь меня, это будет неправдой. Все, что ты хотел сказать мне, ты сказал раньше. Теперь любое твое признание будет вынужденным, поэтому я не хочу ничего слышать. Не бойся, я не какая-нибудь истеричка, резать вены или вешаться не стану.
Выслушав этот монолог, Феликс в растерянности помолчал и наконец спросил:
— Ты мне скажи вот что: ты еще не раздумала становиться венской проституткой?
— Если тебе так легче, то с удовольствием стану.
— Правда?
— Конечно, неправда.
— А насчет любви ты серьезно?
— Смотря что понимать под любовью.
— Не знаю, что понимаешь под этим ты, Марина, но мне хотелось бы… — Феликс коснулся плеча девушки.
— Сейчас слишком светло… — пробормотала она.
— При свете тоже есть своя прелесть, — невозмутимо заметил Колчанов.
— Не знаю, может быть… — Марина поморщилась, встала на колени и подалась к Феликсу. — Я боюсь, что мне будет неприятно.
— Неприятно! — рассмеялся Колчанов. — Словно я предлагаю тебе горькое лекарство.
— Это и есть лекарство, и в самом деле горькое.
— Тогда его нужно запить.
— Нет, давай без алкоголя. Я попробую закрыть глаза и представить себе, что в комнате темным-темно.
— Странные у тебя фантазии.
— Я понимаю тебя, Феликс, ты столько не видел женщин…
— Видеть-то я их иногда видел.
— Ты же знаешь, что я имею в виду. Марина сама медленно расстегивала блузку.
Феликс чувствовал, как застыло в напряжении ее тело, словно она готовилась к допросу с пристрастием, а не к любви.
И Феликс пожалел ее. Он нежно обнял девушку за плечи и стал гладить ее по голове, словно малого ребенка. Марина сперва вздрагивала, потом успокоилась. Ей было хорошо. Теперь она уже не стеснялась своей наготы, ей был приятен прохладный воздух, обтекавший ее грудь. Вскоре она расслабилась, стала податливой, мягкой, с удовольствием постанывала.
А Феликс все думал, посвящать Марину во все свои планы или нет. В конце концов он решил отложить этот разговор до лучших времен.
Красноватое закатное солнце коснулось крыш домов по другую сторону улицы. Марина и Феликс лежали на узком диване и, улыбаясь, смотрели друг на друга.
Марина набросила на плечи плед и пошла готовить кофе.
— И что мы теперь будем делать? — поинтересовался Колчанов, собирая с пола разбросанную одежду.
— Тебе решать, — не оборачиваясь, отвечала Марина, не спуская глаз с конфорки. — Что до меня, то я спать хочу.
— Ты что, днем не выспалась?
— Я бы спала и спала. Привыкла, пока тебя не было. Поем, прилягу, проснусь, приберусь в квартире — и снова на боковую.
— Зачем?
— Так быстрее проходит время. Наверное, и ты в тюрьме только и делал, что спал?
— Не только… — не стал вдаваться в подробности Феликс.
— У тебя там появились новые друзья?
— Другом его назвать тяжело, но…
— Что «но»?
— Да так, ничего.
— А как ты определяешь, кто друг, а кто так, приятель?
— Ты что, до сих пор этому не научилась?
— Да как-то…
— Друг — это тот, — задумчиво промолвил Колчанов, — на чье слово можно положиться, не требуя никаких гарантий.
— Не знаю, есть ли среди моих знакомых такие, — сказала девушка.
Тут вскипел кофе, и она накрыла джезве блюдечком, чтобы напиток настоялся.
— Ты хочешь мне что-то сказать? — Марина вернулась в гостиную и села рядом с Феликсом, старательно закутываясь в плед. Было бы глупо сейчас одеваться, и в то же время нагота тяготила ее.
— Да, хочу. Это можно назвать тайной. Но я еще не уверен, стоит ли тебе об этом знать и принесет ли тебе это счастье.
— Ты уверен, что тебе легче хранить тайну при тебе?
— Наверное, я все-таки расскажу, но потом, не сейчас.
— Почему?
— Сейчас мне слишком хорошо.
— Тогда и у меня есть к тебе просьба. —Какая?
— Никогда и ничего не обещай мне.
— Почему?
— Я легковерная. Наверное, поэтому мне и приходится нелегко. И особенно я прошу тебя: никогда не говори мне, что ты меня любишь.
— Честно признаться, я уже собирался это сделать.
— Ну так вот: не надо.
— Хорошо, не буду.
Остаток вечера они провели в гостиной, болтая о всякой чепухе. О любви никто из них не вспоминал, о деньгах и золоте тоже.
Наконец Колчанову удалось уговорить Марину лечь спать. Сам же он уселся за перегородкой и в который раз принялся изучать план, который отпечатался у него в памяти не хуже, чем на самом совершенном ксероксе. Феликс курил сигарету за сигаретой и прихлебывал остывший кофе, видел подземелье, а в нем тускло поблескивающие аккуратные слитки с изображением зловещего имперского орла.
Что он станет делать после того, как добудет сокровище, Феликс пока не думал. «Будет день, будет пища», — любил он повторять известное изречение, зная, что всегда нужно соотносить свои потребности с возможностями. Доберется ли он до золота — еще бабушка надвое сказала, а значит, не нужно загадывать. Но попробовать нужно. Иначе потом всю оставшуюся жизнь придется локти кусать.
И еще он дал обещание человеку, который надеялся на него. Месяц, проведенный в тюрьме, приучил Феликса ценить свободу. Конечно, бывший эсэсовец далеко не ангел, но он уже искупил свою вину, стал другим человеком — это Феликс понял. Ведь старик говорил о себе в молодости так, как рассказывают о ком-то другом.
«Да и потом, — подумал Колчанов, — вряд ли Моргенштерн был убежденным нацистом из тех, кого могила исправит. Просто так сложились обстоятельства. В другое время, в другой стране его способностям нашлось бы достойное применение».
«Впрочем, как и моим, — вздохнул Феликс. — Неужели я пришел в этот мир для того, чтобы ездить за тысячу километров получать пособие по безработице, гонять краденые машины и перепродавать рваные баксы?»
Но самое главное было то, что золото могло на всю жизнь гарантировать покой. Тот самый Покой с большой буквы…
Феликс подошел к окну, поднял раму и глянул на почти бесцветное небо, подсвеченное фонарями. Лишь несколько крупных звезд пробивалось сквозь сероватую пелену. Колчанов определил, где восток, и стал до боли в глазах смотреть в ту сторону, словно мог отсюда увидеть свой недостроенный дом.
Телефон работал исправно, можно было в любую минуту набрать номер, связаться с кем-нибудь из своих знакомых. Но потянувшаяся было к трубке рука Колчанова остановилась. Кому звонить и зачем? К чему телефон, когда говорить хочется с той, которая здесь, совсем рядом.
* * *
Когда Марина проснулась, то, к своему ужасу, обнаружила, что Феликса нет дома. Она обшарила всю квартиру в поисках записки, но нигде ее не нашла. Девушка наскоро оделась и побежала вниз, чтобы поинтересоваться у консьержки, когда ушел Колчанов. Но на полпути она поняла, что не сможет этого сделать, слова застрянут в горле.
Хороша же она будет в ее глазах! Если Феликс ушел навсегда, то расспросами делу не поможешь, а если же он вернется, то какого черта и заводить этот разговор?
Вскоре пропавший обнаружился рядом с домом. Он стоял возле своего «Лендровера» с открытым капотом и священнодействовал, словно какой-нибудь знаменитый хирург.
— Ты уже проснулась? — бросил он, не отрываясь от «пациента».
— Да, — коротко ответила Марина.
Ей хотелось все тут же выплеснуть, устроить сцену, сказать, что так с ней обращаться с его стороны форменное свинство. Но она только спросила:
— Мы едем сегодня?
— Да, — последовал лаконичный ответ.
— Когда?
— Через полчаса.
Марина запустила руку в карман джинсов И вытащила жетон для игральных автоматов, который служил им с Феликсом пропуском в этот дом.
— С ним что делать? — спросила она.
— Думаю, теперь он наш навсегда, — сказал Феликс.
Марина протянула ему металлический кружок.
— Я сказал: наш, — с раздражением напомнил Колчанов.
— Я пойду соберу вещи.
— Иди, иди, — буркнул Феликс. Он не любил, когда его отвлекали от машины.
Впрочем, «Лендровер» был в идеальном состоянии. Но его хозяину все равно чудился подвох: ведь такого просто не может быть! Ну хотя бы аккумулятор должен был сесть! Так нет, и он в полном порядке. Чудеса!
Наконец Колчанов захлопнул капот, что-то недовольно бормоча под нос. Все-таки нашему соотечественнику, привыкшему к хождениям по мукам автосервиса, подобные буржуйские штучки кажутся очень подозрительными. Феликс уже вытирал руки, когда вернулась явно чем-то испуганная Марина.
— Что случилось, кто-нибудь звонил? Приходил? — спросил Колчанов, готовясь принять очередной удар судьбы.
— Нет.
— Тогда в чем дело? Почему ты так смотришь? Дрожащими руками Марина протянула Феликсу яркий полиэтиленовый пакет.
— Посмотри туда, — пробормотала она. Колчанов заглянул внутрь. На дне пакета он разглядел пачку стодолларовых купюр в банковской упаковке.
— Откуда это у тебя?
— Нашла в доме. Феликс, это десять тысяч. Ровно сто сотенных бумажек, абсолютно новые, номера идут подряд.
— А чего ты боишься?
— Не знаю, — растерялась Марина. — Я первый раз держу такие деньги в руках.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33