Потом больше часа ушло на то, чтобы собрать солдат и пленных, и установить некое подобие порядка.
Гударет, низенький бодрый толстячок, без умолку сыпал словами:
— Вот это была атака! Мы ударили им во фланг. Ничего подобного я не видел даже на Дунае, во время сражения с гепидами. Греческий генерал бился как лев, пока я не стукнул его по голове. Сломал меч, между прочим. Мой лучший удар, клянусь! Помню, лет пять назад я вот таким ударом срубил голову болгарскому гунну. О, я убил сотни врагов! Даже тысячи. Честно говоря, мне их жаль, этих поганцев, я человек не кровожадный, но тогда пусть не мешаются под ногами!.. Кстати, где ты был во время атаки?
— Предполагалось, что я командую артиллерией, однако мои люди убежали драться. А когда я подоспел, все уже кончилось.
— Ах, какая досада!.. У меня тоже был такой случай, во время битвы с бургундцами. Чуть не опоздал! Разумеется, потом я убил по меньшей мере двадцать...
Колонна войск и пленных растянулась по Латинской дороге. Пэдуэй, ехавший в головной части, все никак не мог прийти в себя после того, как оказался командующим готской армией. Лучшие всегда погибают первыми, печально думал он, вспоминая честного преданного Лиудериса и невольно сравнивая его с жадным и коварным старикашкой-королем, с которым ему придется иметь дело по возвращении в Рим.
Велизарий, плетущийся рядом с лошадью Пэдуэя, пребывал в еще более мрачном расположении духа. Византийский генерал, на удивление молодой — лет тридцати пяти, — с вьющейся каштановой бородкой и серыми глазами, был высок и строен; его славянское происхождение проявлялось в широких скулах.
— Превосходный Мартинус, — произнес он угрюмо, — я должен поблагодарить тебя за внимание и заботу о моей супруге. Ты сделал все, чтобы облегчить ей это печальное путешествие.
— Пустяки, достославный Велизарий. Быть может, как-нибудь позже и я окажусь у тебя в плену.
— После столь сокрушительного поражения? Вряд ли. Между прочим, позволь поинтересоваться: кто ты такой? Я слышал, тебя называют Загадочным Мартинусом. Судя по произношению, ты не гот и не итальянец...
Пэдуэй уже по привычке выдал расплывчатую версию о далекой стране Америке.
— Должно быть, искусные воины эти американцы. Я сразу понял, что имею дело не с обычным варваром. Такая согласованность действий, такой расчет! Фу, наверное, мне никогда не забыть мерзкую вонь серы!
Пэдуэй счел неуместным объяснять, что весь его военный опыт состоит из годичного курса подготовки офицеров резерва.
— Скажи, как ты отнесешься к идее перейти на нашу сторону? Нам очень нужен командующий, а я в качестве нового квестора Теодохада занят по горло.
Велизарий нахмурился.
— Нет, я принес клятву Юстиниану.
— Безусловно. Но ты, возможно, слышал о моей способности заглядывать иногда в недалекое будущее. Так знай: чем вернее ты будешь служить Юстиниану, тем неблагодарнее и бесчестнее будет он вести себя по отношению к тебе. Он...
— Я сказал — нет! — упрямо произнес Велизарий. — Можешь делать со мной что угодно. Мое слово нерушимо.
Дальнейшие уговоры ни к чему не привели. Велизарий был приятный малый, но чересчур правильный.
— Где твой секретарь, Прокопий Кесарийский?
— Где-то в южной Италии, едет сюда.
— Отлично! Нам пригодится хороший историк.
Глаза Велизария округлились от удивления.
— Откуда тебе известно, что он ведет записи происходящих событий? Я думал, Прокопий делится этим только со мной.
— О, мне многое известно. Поэтому меня и называют Загадочным Мартинусом.
Они вступили в Рим через Латинские ворота, миновали Цирк Фламиния и Колизей и по Квириналу подошли к лагерю преторианцев. Пэдуэй приказал разместить там пленных и выставить охрану. Это было очевидно. Но что дальше? Окруженный офицерами, ожидающими от него распоряжений, Мартин секунду тер мочку уха, а потом отвел Велизария в сторону и шепотом спросил:
— Достославный генерал, скажи: что мне, черт побери, делать дальше?! Вообще-то я слабо разбираюсь в этих военных хитростях.
По широкому грустному лицу Велизария скользнула легкая усмешка.
— Позови своего казначея. Пусть проверит списочный состав и выплатит жалованье — лучше с излишком, за победу. Вели офицеру привести для раненых врачей; вряд ли это варварское воинство располагает собственной медицинской службой. Я слышал, убит начальник римского гарнизона. Назначь человека на его место и прикажи отправляться в казармы. Командирам других подразделений скажи, чтобы расквартировывали своих людей самостоятельно. Если будут останавливаться по частным домам, владельцы должны получить компенсацию по обычным расценкам. Расценки выяснишь позже. Но ты обязан произнести речь.
— Я?! — в ужасе воскликнул Пэдузй. — С моим знанием готского...
— Ничего не поделаешь, так положено. Скажи, что все они отличные солдаты. Особо не растягивай — все равно тебя не будут слушать.
ГЛАВА 11
После долгих поисков Мартин нашел Теодохада в арианской библиотеке. Старика закрывала груда книг, а рядом на лавках оглушительно храпели четыре телохранителя. Библиотекарь испепелял лежащих взглядом, полным плавиковой кислоты и ядом кобры, но протестовать не смел.
Теодохад рассеянно оторвался от рукописей.
— Ах да, припоминаю, издатель... Кажется, Мартинус?
— Совершенно верно, господин. Хочу еще добавить, что я твой новый квестор.
— Что? Что? Кто это тебе сказал?
— Ты. Ты сам меня назначил.
— И в самом деле!.. Когда я работаю с книгами, то обо всем забываю! Ну-ка, ну-ка... А! Ты и Лиудерис собрались воевать с византийцами, так?
— Hoc ille, господин. Все кончено.
— Уже? Полагаю, ты выторговал у Велизария приемлемые условия? Юстиниан должен гарантировать мне хорошее поместье и годовой доход...
— Не понадобилось, мой господин. Мы победили.
— Что?!
Пэдуэй коротко описал события последних трех дней.
— И ложись сегодня спать пораньше, мой господин. Утром мы отправляемся во Флоренцию.
— Во Флоренцию? Святые небеса, зачем?
— Надо встретиться с твоими генералами, Асинаром и Гриппой, возвращающимися из Далмации. Если перехватить их прежде, чем они доберутся до Равенны и переговорят с Виттигисом, надеюсь, нам удастся вернуть твой трон.
Теодохад вздохнул.
— Что ж, тогда едем. Но как ты узнал, что Асинар и Гриппа направляются домой?
— Это моя маленькая личная тайна, господин. Перед отрядом в две тысячи воинов я поставил задачу отбить у врага Неаполь. Город удерживает генерал Геродиан с жалкими тремя сотнями солдат, так что, полагаю, особых проблем не будет.
Теодохад прищурил свои водянистые глазки.
— Да, ты воистину человек действия, Мартинус. Когда гнусный узурпатор Виттигис попадет в мои руки... А-а-а! Клянусь, я объявлю конкурс на самую изощренную пытку, а если понадобится, пошлю за специалистом в Константинополь!
Пэдуэй, у которого были на Виттигиса свои виды, сменил тему разговора.
— У меня есть для тебя приятный сюрприз. Запасы денежного довольствия византийцев.
Глаза Теодохада вспыхнули.
— Они мои, разумеется, великолепнейший Мартинус, все верно.
— Мне пришлось выплатить из них жалованье солдатам и обеспечить насущные нужды армии, но остальное послужит приятным дополнением к королевской казне. Буду ждать тебя дома, господин.
Пэдуэй не упомянул, что около половины оставшегося он реквизировал и поместил у Томасуса. Все равно закон о праве собственности юридически еще не оформлен, а совесть его не мучила — вряд ли он распорядится деньгами хуже, чем Теодохад. «Я становлюсь настоящим мошенником», — не без гордости подумал Мартин, подьезжая к дому Корнелия Анция.
Красноречивый сенатор оказался в банях, но навстречу гостю вышла Доротея. Пэдуэй вынужден был признать, что ему приятно, красуясь на великолепном коне, рассказывать о своих успехах одной из самых обворожительных девушек Рима.
— Знаешь, Мартинус, — сказала она, — отец поначалу вел себя глупо, с брезгливостью относился к твоему занятию. Однако после всех твоих свершений это дело прошлое. Конечно, он не в восторге от правления готов, но уж лучше Теодохад, который в конце концов человек ученый, чем этот дикарь Виттигис.
— Приятно слышать. Я ценю доброе расположение твоего отца.
— Сейчас повсюду только о тебе и говорят. Тебя называют «Загадочный Мартинус».
— Знаю. Смешно, правда?
— Да. Ты никогда не казался мне особенно загадочным.
— Превосходно. Значит, ты не боишься меня?
— Ни капли. Если ты заключил сделку с Сатаной, как намекают некоторые, то, я уверена, на невыгодных для него условиях. Они рассмеялись. Потом Доротея добавила:
— Пора обедать. Может, останешься? Отца нет, но он вот-вот вернется.
— Извини, сейчас никак не могу. Завтра мы выступаем в поход.
Отьезжая от дома Анция, Пэдуэй думал: «Если мое мнение о целесообразности брака когда-нибудь переменится, я знаю, где искать невесту. Она привлекательна, умна, по здешним меркам прекрасно образованна...»
Пэдуэй предпринял еще одну попытку переубедить Велизария, однако результатов это не принесло. Зато он нанял пятьсот кирасиров в качестве личной охраны. На несколько недель денег хватит, а там видно будет.
Поход во Флоренцию никак нельзя было назвать приятным. Всю дорогу лил дождь, временами переходящий в мокрый снег. Из-за спешки Пэдуэй взял с собой только конницу. В Городе Цветов он отправил офицеров покупать теплую одежду для солдат, а сам пошел проверять, как идет его дело. На первый взгляд все было в порядке, но Фритарик заявил:
— Я им не доверяю, хозяин. Уверен, что управляющий и Георгий Менандрус воруют, хотя доказать ничего не могу. Мне не понять этих чертовых записей. Дай им волю, и они украдут все. Что нас тогда ждет — безымянные могилы?
— Посмотрим, — сказал Пэдуэй. Он вызвал казначея, Проклуса Проклуса, и велел принести бухгалтерские книги. Проклус чуть замешкался, но книги принес, и Пэдуэй углубился в цифры, а потом вдруг громко захохотал.
— В чем... в чем дело, господин? — спросил Проклус.
— В чем дело, несчастный глупец?! Неужели ты не понимаешь, что система двойного учета раскрывает все твои мошенничества? Смотри: тридцать солидов в прошлом месяце, девять солидов с мелочью в этом... С таким же успехом ты мог бы каждый раз оставлять расписку в краже!
— Что... что со мной будет?
— Вообще-то тебя надо высечь и посадить в тюрьму. И уж безусловно к твоим услугам больше не прибегать. Но мне жаль твою семью. А главное, некогда готовить нового бухгалтера. Так что я ограничусь тем, что буду вычитать треть твоей месячной зарплаты, пока не покрою весь долг.
— О, спасибо, спасибо, добрейший господин! Но чтобы было по справедливости — часть выплат должен взять на себя Георгий Менандрус. Он...
— Лжец! — завопил редактор.
— Сам ты лжец! Я могу доказать. Вот, десятого ноября, один солид. А одиннадцатого Георгий появляется в красивых башмаках и с браслетом. Я знаю, где он их купил!..
— Ну, Джордж? — грозно произнес Пэдуэй.
В конце концов Менандрус признался, хотя и продолжал настаивать, что просто брал взаймы до зарплаты. Пришлось обоих строго предупредить.
Когда Пэдуэй уезжал, к нему подошел Фритарик.
— Возьми меня с собой, блистательный Мартинус. Во Флоренции такая смертная тоска! Я уже накопил достаточно, чтобы выкупить мой любимый меч с каменьями, и если ты позволишь...
— Нет, старина, прости, но мне здесь нужен хотя бы один человек, которому я могу доверять. Вот покончим с этой проклятой войной...
Фритарик тяжело вздохнул.
— Дело, конечно, твое, как скажешь. Однако кто позаботится о моем хозяине, когда вокруг лишь коварные греки, готы и итальянцы? Боюсь, лежать тебе в безымянной могиле...
Трясясь от холода, войска преодолели покрытые льдом Альпы и направились в Болонью, а оттуда, не давая себе ни дня передышки, в Падую. Дорога до города, все еще лежащего в руинах после вторжения гуннов Аттилы, утопала в грязи.
В Падуе выяснилось, что Асинар и Гриппа прошли здесь днем раньше. Теодохад не выдержал,
— Мартинус! — взвыл он. — Ты протащил мои стариковские кости по всей северной Италии и заморозил меня почти до смерти. Это невыносимо! Заслуживает твой король хоть капли уважения?
Пэдуэй с трудом подавил раздражение.
— Хочет мой господин вернуть себе трон или нет?
Бедняга Теодохад вынужден был сдаться. Мчась во весь опор, они настигли далмацианскую армию на полпути к Атрии. Огромная колонна пеших и конных воинов растянулась по дороге. Казалось совершенно невероятным, что пятьдесят тысяч суровых, грозного вида готов бросились наутек при первой вести о приближении византийского генерала Константина.
Асинар был высоким, а Гриппа — низкорослым, но в целом оба оказались обычными средних лет варварами. Они почтительно приветствовали своего короля, а Теодохад представил им нового квестора.
— По пути до нас дошел слух, — сказал Асинар, — что власть в Италии поделена, Так это или не так, досточтимый квестор?
Впервые Пэдуэй был рад, что телеграфная линия еще не дотянулась до северных провинций. Он презрительно рассмеялся.
— Несколько недель назад нашему славному генералу Виттигису моча ударила в голову — удрал в Равенну, чтобы его не могли убить греки, и обьявил себя королем. С греками мы разобрались, а теперь идем выяснять отношения с Виттигисом. Ваши ребята нам пригодятся.
Слушая собственные, весьма обидные для Виттигиса слова, Пэдуэй невольно задумался о том, как сильно изменился его характер за, в общем-то, короткое время пребывания в этой атмосфере лжи и коварства.
Оба генерала восприняли сообщение со степенным безразличием, из чего Мартин сделал вывод, что они не блещут умом.
Войска подступили к Равенне в полдень, вынырнув из густого тумана. Пэдуэй и Теодохад скромно затесались в задние ряды, пока Асинар и Гриппа объявляли о своем прибытии. Армия уже почти целиком вступила в город, когда кто-то вдруг заметил маленького седобородого старичка. Тут же раздались крики, поднялась суматоха. Наконец к голове колонны подскакал гот в роскошном красном плаще.
— Что, черт побери, здесь происходит? — закричал он. — Вы захватили Теодохада или наоборот?
Асинар и Гриппа остановили коней и попытались осмыслить заданный вопрос.
— Э-э... ну...
Пэдуэй пришпорил лошадь и выехал вперед.
— Позволено ли мне осведомиться, кто ты, мой дорогой господин?
— Если хочешь знать, я — Унила, сын Вильярта, генерал повелителя нашего Виттигиса, короля готов и итальянцев. А ты кто такой?
Пэдуэй улыбнулся и медоточиво произнес;
— Приятно познакомиться, генерал Унила. Я — Мартин Падуанский, квестор повелителя нашего Теодохада, короля готов и итальянцев. Теперь...
— Глупец, что ты болтаешь, никакого короля Теодохада нет! Он смещен. У нас новый король! Или не слышал?
— О, я слышал многое. Но, великолепнейший Унила, воздержись от грубых замечаний, пока не узнаешь, что мы ввели в Равенну шестьдесят тысяч солдат, тогда как в вашем распоряжении всего двенадцать тысяч. Ты ведь не хотел бы лишних неприятностей?
— Молчи, дерзкий... Э-э... Шестьдесят тысяч?
— Может, семьдесят. Я не считал.
— Ну, это другое дело.
— Я рад, что наши точки зрения совпадают. Ведомо ли тебе, где находится генерал Виттигис?
— У него свадьба. Полагаю, сейчас он в церкви.
— Ты хочешь сказать, что он до сих пор еще не женился на Матасунте?
— Нет, у него была задержка с разводом.
Пэдуэй и не надеялся поспеть вовремя, чтобы помешать Виттигису войти в клан Амаль путем насильственного брака с дочерью покойной королевы Амаласунты. Такую возможность нельзя было упускать!
Унила указал на купол с двумя башенками по бокам. Пэдуэй крикнул своей охране и пустил лошадь в галоп. Пять сотен конных кирасиров помчались следом, расшвыривая встречных прохожих, с грохотом пронеслись по мосту над одним из равеннских каналов, вонь от которого полностью оправдывала их репутацию, и подскакали к дверям церкви, откуда приглушенно доносилась органная музыка. У дверей стояло несколько стражников. Едва они подняли копья, как кирасиры быстрым согласованным движением взяли их в полукольцо, и в следующее мгновение стражники увидели сотню натянутых византийских луков.
— Если вы, парни, не бросите свои булавки и не поднимете вверх руки... Вот, так гораздо лучше. — Пэдуэй слез с лошади и обратился к начальнику охраны, македонцу по имени Ахилл: — Выдели мне людей. Церковь окружить, никого не впускать и не выпускать.
Он вошел в храм с сотней кирасиров, топавших за ним по пятам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22
Гударет, низенький бодрый толстячок, без умолку сыпал словами:
— Вот это была атака! Мы ударили им во фланг. Ничего подобного я не видел даже на Дунае, во время сражения с гепидами. Греческий генерал бился как лев, пока я не стукнул его по голове. Сломал меч, между прочим. Мой лучший удар, клянусь! Помню, лет пять назад я вот таким ударом срубил голову болгарскому гунну. О, я убил сотни врагов! Даже тысячи. Честно говоря, мне их жаль, этих поганцев, я человек не кровожадный, но тогда пусть не мешаются под ногами!.. Кстати, где ты был во время атаки?
— Предполагалось, что я командую артиллерией, однако мои люди убежали драться. А когда я подоспел, все уже кончилось.
— Ах, какая досада!.. У меня тоже был такой случай, во время битвы с бургундцами. Чуть не опоздал! Разумеется, потом я убил по меньшей мере двадцать...
Колонна войск и пленных растянулась по Латинской дороге. Пэдуэй, ехавший в головной части, все никак не мог прийти в себя после того, как оказался командующим готской армией. Лучшие всегда погибают первыми, печально думал он, вспоминая честного преданного Лиудериса и невольно сравнивая его с жадным и коварным старикашкой-королем, с которым ему придется иметь дело по возвращении в Рим.
Велизарий, плетущийся рядом с лошадью Пэдуэя, пребывал в еще более мрачном расположении духа. Византийский генерал, на удивление молодой — лет тридцати пяти, — с вьющейся каштановой бородкой и серыми глазами, был высок и строен; его славянское происхождение проявлялось в широких скулах.
— Превосходный Мартинус, — произнес он угрюмо, — я должен поблагодарить тебя за внимание и заботу о моей супруге. Ты сделал все, чтобы облегчить ей это печальное путешествие.
— Пустяки, достославный Велизарий. Быть может, как-нибудь позже и я окажусь у тебя в плену.
— После столь сокрушительного поражения? Вряд ли. Между прочим, позволь поинтересоваться: кто ты такой? Я слышал, тебя называют Загадочным Мартинусом. Судя по произношению, ты не гот и не итальянец...
Пэдуэй уже по привычке выдал расплывчатую версию о далекой стране Америке.
— Должно быть, искусные воины эти американцы. Я сразу понял, что имею дело не с обычным варваром. Такая согласованность действий, такой расчет! Фу, наверное, мне никогда не забыть мерзкую вонь серы!
Пэдуэй счел неуместным объяснять, что весь его военный опыт состоит из годичного курса подготовки офицеров резерва.
— Скажи, как ты отнесешься к идее перейти на нашу сторону? Нам очень нужен командующий, а я в качестве нового квестора Теодохада занят по горло.
Велизарий нахмурился.
— Нет, я принес клятву Юстиниану.
— Безусловно. Но ты, возможно, слышал о моей способности заглядывать иногда в недалекое будущее. Так знай: чем вернее ты будешь служить Юстиниану, тем неблагодарнее и бесчестнее будет он вести себя по отношению к тебе. Он...
— Я сказал — нет! — упрямо произнес Велизарий. — Можешь делать со мной что угодно. Мое слово нерушимо.
Дальнейшие уговоры ни к чему не привели. Велизарий был приятный малый, но чересчур правильный.
— Где твой секретарь, Прокопий Кесарийский?
— Где-то в южной Италии, едет сюда.
— Отлично! Нам пригодится хороший историк.
Глаза Велизария округлились от удивления.
— Откуда тебе известно, что он ведет записи происходящих событий? Я думал, Прокопий делится этим только со мной.
— О, мне многое известно. Поэтому меня и называют Загадочным Мартинусом.
Они вступили в Рим через Латинские ворота, миновали Цирк Фламиния и Колизей и по Квириналу подошли к лагерю преторианцев. Пэдуэй приказал разместить там пленных и выставить охрану. Это было очевидно. Но что дальше? Окруженный офицерами, ожидающими от него распоряжений, Мартин секунду тер мочку уха, а потом отвел Велизария в сторону и шепотом спросил:
— Достославный генерал, скажи: что мне, черт побери, делать дальше?! Вообще-то я слабо разбираюсь в этих военных хитростях.
По широкому грустному лицу Велизария скользнула легкая усмешка.
— Позови своего казначея. Пусть проверит списочный состав и выплатит жалованье — лучше с излишком, за победу. Вели офицеру привести для раненых врачей; вряд ли это варварское воинство располагает собственной медицинской службой. Я слышал, убит начальник римского гарнизона. Назначь человека на его место и прикажи отправляться в казармы. Командирам других подразделений скажи, чтобы расквартировывали своих людей самостоятельно. Если будут останавливаться по частным домам, владельцы должны получить компенсацию по обычным расценкам. Расценки выяснишь позже. Но ты обязан произнести речь.
— Я?! — в ужасе воскликнул Пэдузй. — С моим знанием готского...
— Ничего не поделаешь, так положено. Скажи, что все они отличные солдаты. Особо не растягивай — все равно тебя не будут слушать.
ГЛАВА 11
После долгих поисков Мартин нашел Теодохада в арианской библиотеке. Старика закрывала груда книг, а рядом на лавках оглушительно храпели четыре телохранителя. Библиотекарь испепелял лежащих взглядом, полным плавиковой кислоты и ядом кобры, но протестовать не смел.
Теодохад рассеянно оторвался от рукописей.
— Ах да, припоминаю, издатель... Кажется, Мартинус?
— Совершенно верно, господин. Хочу еще добавить, что я твой новый квестор.
— Что? Что? Кто это тебе сказал?
— Ты. Ты сам меня назначил.
— И в самом деле!.. Когда я работаю с книгами, то обо всем забываю! Ну-ка, ну-ка... А! Ты и Лиудерис собрались воевать с византийцами, так?
— Hoc ille, господин. Все кончено.
— Уже? Полагаю, ты выторговал у Велизария приемлемые условия? Юстиниан должен гарантировать мне хорошее поместье и годовой доход...
— Не понадобилось, мой господин. Мы победили.
— Что?!
Пэдуэй коротко описал события последних трех дней.
— И ложись сегодня спать пораньше, мой господин. Утром мы отправляемся во Флоренцию.
— Во Флоренцию? Святые небеса, зачем?
— Надо встретиться с твоими генералами, Асинаром и Гриппой, возвращающимися из Далмации. Если перехватить их прежде, чем они доберутся до Равенны и переговорят с Виттигисом, надеюсь, нам удастся вернуть твой трон.
Теодохад вздохнул.
— Что ж, тогда едем. Но как ты узнал, что Асинар и Гриппа направляются домой?
— Это моя маленькая личная тайна, господин. Перед отрядом в две тысячи воинов я поставил задачу отбить у врага Неаполь. Город удерживает генерал Геродиан с жалкими тремя сотнями солдат, так что, полагаю, особых проблем не будет.
Теодохад прищурил свои водянистые глазки.
— Да, ты воистину человек действия, Мартинус. Когда гнусный узурпатор Виттигис попадет в мои руки... А-а-а! Клянусь, я объявлю конкурс на самую изощренную пытку, а если понадобится, пошлю за специалистом в Константинополь!
Пэдуэй, у которого были на Виттигиса свои виды, сменил тему разговора.
— У меня есть для тебя приятный сюрприз. Запасы денежного довольствия византийцев.
Глаза Теодохада вспыхнули.
— Они мои, разумеется, великолепнейший Мартинус, все верно.
— Мне пришлось выплатить из них жалованье солдатам и обеспечить насущные нужды армии, но остальное послужит приятным дополнением к королевской казне. Буду ждать тебя дома, господин.
Пэдуэй не упомянул, что около половины оставшегося он реквизировал и поместил у Томасуса. Все равно закон о праве собственности юридически еще не оформлен, а совесть его не мучила — вряд ли он распорядится деньгами хуже, чем Теодохад. «Я становлюсь настоящим мошенником», — не без гордости подумал Мартин, подьезжая к дому Корнелия Анция.
Красноречивый сенатор оказался в банях, но навстречу гостю вышла Доротея. Пэдуэй вынужден был признать, что ему приятно, красуясь на великолепном коне, рассказывать о своих успехах одной из самых обворожительных девушек Рима.
— Знаешь, Мартинус, — сказала она, — отец поначалу вел себя глупо, с брезгливостью относился к твоему занятию. Однако после всех твоих свершений это дело прошлое. Конечно, он не в восторге от правления готов, но уж лучше Теодохад, который в конце концов человек ученый, чем этот дикарь Виттигис.
— Приятно слышать. Я ценю доброе расположение твоего отца.
— Сейчас повсюду только о тебе и говорят. Тебя называют «Загадочный Мартинус».
— Знаю. Смешно, правда?
— Да. Ты никогда не казался мне особенно загадочным.
— Превосходно. Значит, ты не боишься меня?
— Ни капли. Если ты заключил сделку с Сатаной, как намекают некоторые, то, я уверена, на невыгодных для него условиях. Они рассмеялись. Потом Доротея добавила:
— Пора обедать. Может, останешься? Отца нет, но он вот-вот вернется.
— Извини, сейчас никак не могу. Завтра мы выступаем в поход.
Отьезжая от дома Анция, Пэдуэй думал: «Если мое мнение о целесообразности брака когда-нибудь переменится, я знаю, где искать невесту. Она привлекательна, умна, по здешним меркам прекрасно образованна...»
Пэдуэй предпринял еще одну попытку переубедить Велизария, однако результатов это не принесло. Зато он нанял пятьсот кирасиров в качестве личной охраны. На несколько недель денег хватит, а там видно будет.
Поход во Флоренцию никак нельзя было назвать приятным. Всю дорогу лил дождь, временами переходящий в мокрый снег. Из-за спешки Пэдуэй взял с собой только конницу. В Городе Цветов он отправил офицеров покупать теплую одежду для солдат, а сам пошел проверять, как идет его дело. На первый взгляд все было в порядке, но Фритарик заявил:
— Я им не доверяю, хозяин. Уверен, что управляющий и Георгий Менандрус воруют, хотя доказать ничего не могу. Мне не понять этих чертовых записей. Дай им волю, и они украдут все. Что нас тогда ждет — безымянные могилы?
— Посмотрим, — сказал Пэдуэй. Он вызвал казначея, Проклуса Проклуса, и велел принести бухгалтерские книги. Проклус чуть замешкался, но книги принес, и Пэдуэй углубился в цифры, а потом вдруг громко захохотал.
— В чем... в чем дело, господин? — спросил Проклус.
— В чем дело, несчастный глупец?! Неужели ты не понимаешь, что система двойного учета раскрывает все твои мошенничества? Смотри: тридцать солидов в прошлом месяце, девять солидов с мелочью в этом... С таким же успехом ты мог бы каждый раз оставлять расписку в краже!
— Что... что со мной будет?
— Вообще-то тебя надо высечь и посадить в тюрьму. И уж безусловно к твоим услугам больше не прибегать. Но мне жаль твою семью. А главное, некогда готовить нового бухгалтера. Так что я ограничусь тем, что буду вычитать треть твоей месячной зарплаты, пока не покрою весь долг.
— О, спасибо, спасибо, добрейший господин! Но чтобы было по справедливости — часть выплат должен взять на себя Георгий Менандрус. Он...
— Лжец! — завопил редактор.
— Сам ты лжец! Я могу доказать. Вот, десятого ноября, один солид. А одиннадцатого Георгий появляется в красивых башмаках и с браслетом. Я знаю, где он их купил!..
— Ну, Джордж? — грозно произнес Пэдуэй.
В конце концов Менандрус признался, хотя и продолжал настаивать, что просто брал взаймы до зарплаты. Пришлось обоих строго предупредить.
Когда Пэдуэй уезжал, к нему подошел Фритарик.
— Возьми меня с собой, блистательный Мартинус. Во Флоренции такая смертная тоска! Я уже накопил достаточно, чтобы выкупить мой любимый меч с каменьями, и если ты позволишь...
— Нет, старина, прости, но мне здесь нужен хотя бы один человек, которому я могу доверять. Вот покончим с этой проклятой войной...
Фритарик тяжело вздохнул.
— Дело, конечно, твое, как скажешь. Однако кто позаботится о моем хозяине, когда вокруг лишь коварные греки, готы и итальянцы? Боюсь, лежать тебе в безымянной могиле...
Трясясь от холода, войска преодолели покрытые льдом Альпы и направились в Болонью, а оттуда, не давая себе ни дня передышки, в Падую. Дорога до города, все еще лежащего в руинах после вторжения гуннов Аттилы, утопала в грязи.
В Падуе выяснилось, что Асинар и Гриппа прошли здесь днем раньше. Теодохад не выдержал,
— Мартинус! — взвыл он. — Ты протащил мои стариковские кости по всей северной Италии и заморозил меня почти до смерти. Это невыносимо! Заслуживает твой король хоть капли уважения?
Пэдуэй с трудом подавил раздражение.
— Хочет мой господин вернуть себе трон или нет?
Бедняга Теодохад вынужден был сдаться. Мчась во весь опор, они настигли далмацианскую армию на полпути к Атрии. Огромная колонна пеших и конных воинов растянулась по дороге. Казалось совершенно невероятным, что пятьдесят тысяч суровых, грозного вида готов бросились наутек при первой вести о приближении византийского генерала Константина.
Асинар был высоким, а Гриппа — низкорослым, но в целом оба оказались обычными средних лет варварами. Они почтительно приветствовали своего короля, а Теодохад представил им нового квестора.
— По пути до нас дошел слух, — сказал Асинар, — что власть в Италии поделена, Так это или не так, досточтимый квестор?
Впервые Пэдуэй был рад, что телеграфная линия еще не дотянулась до северных провинций. Он презрительно рассмеялся.
— Несколько недель назад нашему славному генералу Виттигису моча ударила в голову — удрал в Равенну, чтобы его не могли убить греки, и обьявил себя королем. С греками мы разобрались, а теперь идем выяснять отношения с Виттигисом. Ваши ребята нам пригодятся.
Слушая собственные, весьма обидные для Виттигиса слова, Пэдуэй невольно задумался о том, как сильно изменился его характер за, в общем-то, короткое время пребывания в этой атмосфере лжи и коварства.
Оба генерала восприняли сообщение со степенным безразличием, из чего Мартин сделал вывод, что они не блещут умом.
Войска подступили к Равенне в полдень, вынырнув из густого тумана. Пэдуэй и Теодохад скромно затесались в задние ряды, пока Асинар и Гриппа объявляли о своем прибытии. Армия уже почти целиком вступила в город, когда кто-то вдруг заметил маленького седобородого старичка. Тут же раздались крики, поднялась суматоха. Наконец к голове колонны подскакал гот в роскошном красном плаще.
— Что, черт побери, здесь происходит? — закричал он. — Вы захватили Теодохада или наоборот?
Асинар и Гриппа остановили коней и попытались осмыслить заданный вопрос.
— Э-э... ну...
Пэдуэй пришпорил лошадь и выехал вперед.
— Позволено ли мне осведомиться, кто ты, мой дорогой господин?
— Если хочешь знать, я — Унила, сын Вильярта, генерал повелителя нашего Виттигиса, короля готов и итальянцев. А ты кто такой?
Пэдуэй улыбнулся и медоточиво произнес;
— Приятно познакомиться, генерал Унила. Я — Мартин Падуанский, квестор повелителя нашего Теодохада, короля готов и итальянцев. Теперь...
— Глупец, что ты болтаешь, никакого короля Теодохада нет! Он смещен. У нас новый король! Или не слышал?
— О, я слышал многое. Но, великолепнейший Унила, воздержись от грубых замечаний, пока не узнаешь, что мы ввели в Равенну шестьдесят тысяч солдат, тогда как в вашем распоряжении всего двенадцать тысяч. Ты ведь не хотел бы лишних неприятностей?
— Молчи, дерзкий... Э-э... Шестьдесят тысяч?
— Может, семьдесят. Я не считал.
— Ну, это другое дело.
— Я рад, что наши точки зрения совпадают. Ведомо ли тебе, где находится генерал Виттигис?
— У него свадьба. Полагаю, сейчас он в церкви.
— Ты хочешь сказать, что он до сих пор еще не женился на Матасунте?
— Нет, у него была задержка с разводом.
Пэдуэй и не надеялся поспеть вовремя, чтобы помешать Виттигису войти в клан Амаль путем насильственного брака с дочерью покойной королевы Амаласунты. Такую возможность нельзя было упускать!
Унила указал на купол с двумя башенками по бокам. Пэдуэй крикнул своей охране и пустил лошадь в галоп. Пять сотен конных кирасиров помчались следом, расшвыривая встречных прохожих, с грохотом пронеслись по мосту над одним из равеннских каналов, вонь от которого полностью оправдывала их репутацию, и подскакали к дверям церкви, откуда приглушенно доносилась органная музыка. У дверей стояло несколько стражников. Едва они подняли копья, как кирасиры быстрым согласованным движением взяли их в полукольцо, и в следующее мгновение стражники увидели сотню натянутых византийских луков.
— Если вы, парни, не бросите свои булавки и не поднимете вверх руки... Вот, так гораздо лучше. — Пэдуэй слез с лошади и обратился к начальнику охраны, македонцу по имени Ахилл: — Выдели мне людей. Церковь окружить, никого не впускать и не выпускать.
Он вошел в храм с сотней кирасиров, топавших за ним по пятам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22