— Постой, Реджи, — сказал я, — ты же в три раза здоровее его…Я не успел договорить. Схватив отвороты моего пиджака огромной ручищей, Реджи поднял меня, как пушинку, и аккуратно опустил прямо на тележку со сладостями, которую весьма кстати катил мимо нас один из официантов. Мое приземление на тележке причинило непоправимый ущерб персикам с мороженым и ликером, роскошному клубничному торту, изысканному бисквиту со всякой липкой начинкой и великому числу сортов мороженого. Вид столь буйного проявления силы вывел Перри из оцепенения, он отпустил руку Марджери и обратился в стремительное бегство. Издав еще одно львиное рыканье, Реджи с поразительным для его сложения проворством помчался вдогонку, сопровождаемый по пятам Марджери, которая кричала: «Убийца, не смей его трогать!» Следом за ней бежал герцог, крича: «Если с его головы упадет хоть один волос, я подам на вас в суд!» Облепленный мороженым, бисквитом и клубникой, я сделал единственное, что мне оставалось, — швырнул на стол пачку банкнотов, схватил за руку Урсулу и побежал за нашими соотечественниками. Оказалось, что Перри несколько опрометчиво выбрал для бегства переулок, ведущий к площади Святого Марка. Держись он и дальше одних переулков, пожалуй, смог бы уйти от погони, но Перри выскочил, распугивая полчища голубей, на просторы огромной площади, где превосходство Реджи в скорости погубило беглеца. У Большого канала Реджи настиг его и схватил за шиворот. Когда мы, тяжело дыша, прибежали туда же, Реджи тряс Перри, будто куклу, осыпая бессвязной бранью. Конечно, мне следовало бы вмешаться, однако я уже испытал на себе реакцию Реджи на такие попытки и, учитывая непосредственную близость канала, посчитал, что мне больше подходит роль труса.— Отпустите его, вы, громила! — прокричал герцог, запинаясь от недостатка воздуха.— Отпусти его, отпусти, отпусти, он совсем слабенький! — визжала Марджери, колотя ладонями по широкой бесчувственной спине супруга.— Дорогой, это все ты виноват, — тигрицей обрушилась на меня Урсула. — Сделай же что-нибудь!Не успел я, однако, упрекнуть ее в вероломстве, как Реджи подтянул Перри к себе вплотную, сверля его взглядом.— Меня тошнит от этого твоего паршивого папаши, и меня тошнит от тебя,— заорал он. — Так, значит, по мнению твоего вонючего родителя, моя жена недоштаточно хороша для тебя, а? Ладно, я вам покажу — вот ражведушь с ней, и можешь брать ее в жены, будь ты проклят!Площадь Святого Марка — излюбленный аттракцион туристов, посещающих Венецию, а потому вполне естественно, что за нами с великим интересом следила многотысячная и многонациональная толпа.— Что ты с-с-с-сказал?.. — вымолвил побледневший Перри, по-прежнему сотрясаемый ручищами Реджи.— Разведусь с женой, и можешь сам жениться на ней, черт бы тебя побрал,— прорычал Реджи.— Браво! Вот это ход! — донесся из толпы голос какого-то француза.— Можете не сомневаться, мой сын поступит как положено, — возвестил герцог, переварив слова Реджи. — Как-никак, он учился в привилегированной школе и знает, как следует вести себя джентльмену.— Но я не хочу жениться на ней, — выдохнул Перри.— Как? — сказал Реджи.— Как? — воскликнул герцог.— Как? — чуть не хором подхватили Марджери и Урсула.— Странный народ эти англичане, верно? — обратился француз к окружающим его зевакам.— Я слишком молод, чтобы жениться, — жалобно произнес Перри. — Мне еще только восемнадцать лет.— Как, ты отказываешься вернуть моей жене звание достойной женщины? — осведомился Реджи, осмысливая услышанное.— Я не женюсь на ней, если вы это подразумеваете, — с раздражением ответил Перри.— И должен добавить, что я согласен с моим сыном. Совершенно неподходящая партия, — опрометчиво заявил герцог.Смерив взглядом лицо Перри, Реджи повернулся к его отцу.— Говнюки вы оба, — заключил он и, не давая нам опомниться, поднял Перри, словно младенца, и швырнул его в Большой канал.После чего схватил герцога и отправил его следом. Должен сознаться, мне доставило искреннее удовольствие созерцать редкостное зрелище, когда герцог и его наследник вынырнули на поверхность, отфыркиваясь.Два карабинера, которые до той поры спокойно, как и надлежит настоящим итальянцам, наблюдали происходящее, решили — с явной неохотой, — что как представители закона и порядка обязаны что-то предпринять. Элегантно, точно два павлина, они подошли к Реджи.— Пардон, синьор, — заговорил один из них на безупречном английском языке, — у вас какие-то неприятности?Для Реджи наступил ответственный момент, и я с восхищением смотрел, как он выходит из трудного положения.— Вы очень любезны, но я не нуждаюсь в помощи, — ответствовал он гордо, хоть и не совсем внятно. — Мою жену соблазнил сын герцога. Я приехал сюда отвезти ее домой, пошкольку мне шдается, что теперь она излечилась от своей безрассудной страсти. Герцог и его сын перед вами — это та странная парочка, что затеяла плескаться в канале. Я не собираюсь подавать на них в суд. Пошли, Марджери, следуй за мной.С этими словами он взял за руку покорную, растерянную Марджери и проложил себе путь через толпу, оставив меня в обществе мокрого и сердитого герцога с его отпрыском и двух учтивых, но любопытствующих представителей итальянской полиции. Два часа ушло у нас на то, чтобы объяснить, в чем было дело, кто такой герцог, кто такой Перри, кто такой я, кто такая Урсула, кто такие (на случай, если удастся их найти) Реджи и Марджери. Сверх того нам пришлось ответить на всевозможные дополнительные вопросы бюрократической машины, как то — год рождения каждого, не страдали ли наши бабушки куриной слепотой, и так далее. В конце концов, еле держась на ногах от усталости, мы с Урсулой простились с герцогом и его обиженным сыном и наследником, после чего нашли приют в уютном баре на краю площади Святого Марка.— Милый, ты был просто великолепен, — нежно произнесла Урсула, гладя на меня своими огромными синими глазами. — Отделался от этих ужасных полицейских с таким аплумбом.— Апломбом, — машинально поправил я.— Все равно. Я так гордилась тобой.— Спасибо. Что будешь пить?— Граффити, если можно. Со льдом.— Принесите мадам мартини со льдом, — перевел я официанту, — а мне двойной бренди с содовой.— Я так рада, — сказала Урсула, — что мне удалось решить проблемы Реджи.— Мне показалось, что он сам с этим справился.— Нет-нет, дорогой, — принялась объяснять Урсула. — Если бы не я, и не герцог, и не твоя помощь, конечно, Реджи не знал бы, что делать.— Почему бы тебе не перестать помогать своим друзьям? — спросил я. — Почему бы не оставить их в покое?— Их никак нельзя оставлять в покое, — возразила она. — Только оставь их в покое, они такого натворят… Послушай, согласись — если бы я не вмешалась, Реджи и Марджери ни за что не поладили бы. В этом случае я сыграла роль катапульты.— Катализатора?— Милый, когда только ты перестанешь поправлять меня? Ты просто очарователен, но эта твоя привычка без конца поправлять меня действует мне на нервы.— Ты в самом деле считаешь меня очаровательным? — удивился я.— Я всегда считала тебя очаровательным, только не понимаю, какое это имеет отношение к Реджи и Марджери, — торопливо произнесла Урсула.— Честно говоря, в данный момент мне совершенно безразлично, как сложится будущее Реджи и Марджери. По-моему, они достойны друг друга. По-моему, герцогу и его сыну не мешает найти себе жен, и, подводя итоги всей этой дурацкой истории, хочу сказать, что я приехал в Венецию поразвлечься, а ты прелестная женщина. Так почему бы нам не выбросить из головы этих скучнейших английских мелкопоместных дворянчиков и не поговорить о том, чем мы займемся сегодня ночью… причем предупреждаю, без секса не обойдется.Урсула порозовела — отчасти от смущения, отчасти от удовольствия.— Ну, я даже не знаю, — начала она, и я с радостью ждал продолжения. — Я собиралась сегодня лечь пораньше.— Дорогая, ты не могла сделать лучшего предложения! — воскликнул я.— Ты отлично знаешь, что я подразумевала, — дернула она уздечку.— Теперь, когда ты решила весь комплекс проблем Реджи, Марджери, Перри и герцога, — возразил я, — почему бы тебе не расслабиться. Приглашаю тебя на безнравственный сексуальный ужин, а потом решишь, где тебе провести оставшиеся два дня в Венеции — то ли в твоем убогом пансионате, то ли в спальне величиной с бальный зал, с видом на Большой канал.— О-о-о! У тебя спальня с видом на Большой канал… развратник!— Давай так — ты возвращаешься в свою гостиницу и переодеваешься, я отправляюсь в свою, прослежу, чтобы в моем люксе навели надлежащий порядок, и в половине восьмого захожу за тобой. К тому времени, надеюсь, ты успеешь решить, стоит ли поменять твою жалкую обитель на одну из роскошнейших спален Венеции.Ужин удался на славу, и Урсула была в ударе. Когда дошла очередь до кофе и бренди, я спросил, надумала ли она переменить жилье.— Милый, ты романтичен, — игриво сказала она. — Совсем как Пасадубль.— Кто? — удивился я.— Ну, ты знаешь, тот великий итальянский любовник.— Ты хочешь сказать — Казанова?— Милый, ты опять меня поправляешь, — холодно заметила Урсула.— Извини, — сказал я покаянно, — мне страшно лестно, что ты считаешь меня таким же романтичным, как Пасадубля.— Ты всегда был по-своему романтичен, — сообщила она. — Скажи, твоя спальня в самом деле такая большая и из окна действительно видно Большой канал?— Да — на оба вопроса, — горестно произнес я. — Должен, однако, сознаться, мне было бы куда приятнее, если бы для тебя мое личное обаяние было важнее, чем размеры и расположение моей спальни.— Я же говорю — ты романтичен, — пробормотала Урсула. — Почему бы нам не отправиться в твою гостиницу, выпить по рюмочке и посмотреть на твой люкс?— Блестящая идея, — горячо подхватил я. — Пошли?— Милый, это не романтично. Лучше поплывем.— Конечно, — сказал я.Урсула предпочла катеру гондолу.— Понимаешь, — она вздохнула с наслаждением, — я всего четыре дня как в Венеции, и каждый вечер выбирала гондольера.— Никому не говори, — ответил я, целуя ее.В пышном белом платье она была так хороша, что даже гондольер (деловой и циничный представитель млекопитающих) был восхищен.— Милый, — сказала Урсула, принимая театральную позу в свете фонарей на пристани, — я уже предвкушаю наш роман.С этими словами она шагнула внутрь гондолы, сломала каблук и плюхнулась в Большой канал. Зная, что она плавает, как выдра, я мог бы ограничиться минимумом джентльменских усилий, чтобы помочь ей выбраться из воды, однако пышное платье, намокнув, обмоталось вокруг ног Урсулы и потянуло ее на дно. Волей-неволей пришлось мне сбросить пиджак и ботинки и нырять следом за ней. В конце концов, не в меру наглотавшись воды, я сумел подтащить ее к берегу, где гондольер помог поднять ее на пристань.— Милый, ты так храбро меня спас… Надеюсь, ты не очень промок, — выдохнула Урсула.— Самую малость, — ответил я, подсаживая ее в гондолу.Когда мы доплыли до гостиницы, ее била дрожь, и я велел ей принять горячую ванну. Когда она вышла из ванной, у нее поднялась температура. Сколько она ни твердила, что все в порядке, я настоял на том, чтобы она легла в постель в моей просторной спальне. К полуночи температура поднялась настолько, что я встревожился и вызвал врача — сердитого сонного итальянца, явно не знакомого с клятвой Гиппократа. Он дал Урсуле какие-то таблетки и заверил, что она поправится. На другой день я отыскал приличного врача и услышал от него, что у Урсулы воспаление легких.Две недели я преданно ухаживал за ней, пока медики не посчитали, что ей можно ехать домой. Я проводил ее в аэропорт. Когда объявили посадку, Урсула обратила на меня полные слез, огромные синие глаза.— Милый, это был такой чудесный роман, — сказала она. — Надеюсь, ты со мной согласен.— Я ни на что не променял бы эти дни, — ответил я, целуя ее теплые губы.Даже Пасадубль, сказал я себе, не мог бы проявить большего такта. СМЯТЕНИЕ ОТ ЧТЕНИЯ Выросший в семье, где книги почитались столь же необходимыми для жизни, как пища, воздух и вода, я всегда поражался, как мало читает средний человек. Недоверие, с каким известные диктаторы относились к книгам, казалось мне странным, ведь книга не только учитель, но и прекрасный друг. Велико влияние книг на людей, достаточно назвать «Происхождение видов», «Капитал», Библию, но какое смятение в умах может произвести книга, я по-настоящему узнал лишь после того, как принес в гостиницу «Ройял Пэлис Хайклифф» труды Хэвлока Элиса.По прибытии в Борнмут я первым делом помчался в мою любимую книжную лавку на Крайстчерч-роуд. В высоком узком здании здесь помещается огромное увлекательнейшее собрание новых и букинистических книг. На первом этаже и в подвале на вас устремлены несколько ядовитые взоры новых книг в разноцветных суперобложках, но поднимитесь наверх по скрипучим неровным ступенькам, и вам откроется диккенсовский ландшафт. В каждой комнате от пола до потолка выстроились на полках плотные ряды старых книг. Полки встречают вас на узких лестничных площадках, и дальше они окружают вас со всех сторон, образуя чудесное, теплое, ароматное чрево.Возьмите любую книгу — у каждой свой запах. Одна пахнет не только пылью, но и грибами, другая — осенним лесом или цветущим ракитником под ярким солнцем, третья — жареными каштанами. Есть книги, пахнущие едким дымком горящего угля, есть благоухающие медом. Но мало запахов — они дивные на ощупь в своих тяжелых кожаных переплетах, лоснящиеся, точно тюленья кожа, с жилками золотых букв на глянцевитых корешках.Книги толщиной с бревно, книги тонкие, как прутик, бумага толстая и мягкая, как листья наперстянки, хрустящая и белая, как лед, легкая и ломкая, как иней на паутине. А цвета переплетов… Цвета восхода и захода, багряной осенней листвы, покрытых вереском зимних холмов; форзацы — разноцветные, мраморные, точно некие марсианские облака. И всем этим упиваются и наслаждаются ваши органы чувств еще до того, как вы прочли названия («Великий Красный остров — Мадагаскар», «От Пекина до Лхасы», «Через бразильские дебри», «Сьерра-Леоне — люди, продукты и тайные общества») и вот наступила дивная минута, когда вы открываете книгу, словно волшебную дверь.Тотчас книжная лавка куда-то исчезает, и вы вместе с Уоллесом впитываете густые запахи Амазонии, вместе с Мэри Кингсли торгуетесь с продавцом слоновой кости, вместе с Дю Шаллю оказываетесь лицом к лицу с разъяренной гориллой, в тысячах романах предаетесь любви с тысячами прекрасных женщин, вместе с Сидни Картоном идете на гильотину, смеетесь вместе с тремя джентльменами в одной лодке, отправляетесь вместе с Марко Поло в Китай. И все это вы делаете, стоя на жестком неровном полу, с магическим паспортом в руках, без малейших затрат. Вернее, мне следовало бы сказать, что вам это может не стоить ни гроша, ибо лично я не способен войти в книжную лавку без денег и выйти из нее с пустыми руками. Всякий раз моя чековая книжка худеет, и чаще всего приходится вызывать такси, чтобы отвезти мою добычу.В данном случае я уже истратил куда больше, чем предполагал (но какой сколько-нибудь решительный, волевой человек устоит против соблазна купить книгу о слонах или про анатомию гориллы?), когда, мирно сидя на корточках перед очередной полкой, прямо перед собой (так что пропустить было невозможно) увидел тома издания, о котором давно мечтал. В темно-бордовых матерчатых переплетах, они отличались друг от друга только толщиной. Крупные буквы названия почти стерлись, так что этот книжный ящик Пандоры вполне мог бы остаться незамеченным мной, не пробейся в эту самую минуту сквозь пыльное оконное стекло луч зимнего солнца, позволяя прочесть: Хэвлок Эллис, «Психология секса».Так вот, всякому, кто изучает, содержит, а главное — разводит редких животных, известно, какую огромную роль играет секс и изучение сексуальных импульсов животного, способного рассказать и написать о своих чувствах и переживаниях, то бишь человека, чрезвычайно важно для работы с менее речистыми представителями животного мира. Хотя я располагал достаточно внушительным собранием книг о человеческом сексе, ему недоставало шедевра, за которым я давно охотился, классического труда Хэвлока Эллиса. Конечно, современная наука продвинулась вперед после его написания, и все-таки он во многом сохранял актуальность, не говоря уже про обилие ценной информации.Молодая леди, которая помогла мне отнести книги вниз, явно полагала, что мужчине моего возраста не следовало бы покупать девять томов о сексе. Знающий меня не один год владелец лавки Джон Рэстон был настроен более благожелательно.— Ага, — сказал он, покачиваясь, точно дрессированный медведь, — ага, Эллис. Довольно редкое издание.— Сто лет за ним охочусь, — отозвался я. — Я просто в восторге.— Отличный, чистый экземпляр, — не сознавая юмор своих слов, заметил Джон, взяв в руки и рассматривая том, посвященный гомосексуальности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20