— Пикник в Англии? Ни за что на свете, — судорожно выдохнул Ларри. — Только без меня. Помню пикники моей юности. Приправа из песка и муравьев в еде, попытки разжечь костер из мокрых веток, вой бури, легкий снегопад в ту самую минуту, когда ты принимаешься за первый бутерброд с огурцами…— Ничего подобного, дорогой. Служба погоды предсказывает затяжной период высокого давления, — сказала мама. — Обещает завтра жаркую погоду.— Возможно, у них там в Лондоне и впрямь жарко, но ты уверена, что у нас тут будет такая же погода? — спросил Ларри.— Уверена, — энергично заявила мама.— Ладно, я подумаю, — пообещал Ларри, отправляясь спать и беря с собой остатки виски, чтобы было чем ночью отбиваться от микробов.Утро выдалось ясное и безветренное, солнце уже в семь часов заметно пригревало. Все сулило успех нашему предприятию. Заботясь о том, чтобы у Ларри было хорошее настроение, мама подала ему завтрак в постель. Даже Марго в интересах мира и покоя избавила нас от обычных пыток, когда она по полчаса пела в ванной последние хиты, не зная толком ни слов, ни музыки.В десять часов все припасы были погружены, и мы приготовились выезжать. Джек еще раз проверил мотор, внося какие-то мелкие, но важные коррективы, мама в последний раз пересчитала свертки с едой, Марго трижды возвращалась в дом за какими-то забытыми предметами. Наконец все мы были готовы и собрались на дорожке в саду.— Вам не кажется, что по случаю такой хорошей погоды стоит убрать парусиновую крышу? — предложил Джек.— Конечно, конечно, дорогой, — отозвалась мама. — Грех не воспользоваться такой прекрасной погодой.Лесли и Джек совместными усилиями убрали крышу, все заняли свои места, и вот уже мы катим под звуки птичьего щебетания по зеленой, цветущей английской сельской местности. Каждая роща на волнистых Парбекских холмах выделялась четким рельефом на фоне голубого неба, где в высоте застыли неподвижно призрачные нити облаков. Воздух был напоен благоуханием, солнышко приятно грело, и наш автомобиль, жужжа, будто сонный шмель, плавно скользил среди ветвей живой изгороди, переваливал через зеленые холмы, коршуном нырял в долинки с кучками крытых соломой домов, которые явно нуждались в стрижке.— Да-а, — задумчиво произнес Ларри. — Я совсем забыл, насколько английский ландшафт местами напоминает кукольные селения викторианской эпохи.— Правда, красиво, дорогой? — сказала мама. — Я знала, что тебе понравится.Только мы промчались через деревушку с белеными домами, чьи соломенные крыши напоминали огромные вздыбленные корочки пирога, как сидящий за баранкой Джек вдруг весь подобрался.— Вот! — внезапно выпалил он. — Слышали! Легкий металлический стук, потом скрежет.Мы притихли.— Мне казалось, — обратился Ларри к маме, — в нашей семье и без того довольно душевных расстройств, зачем было еще добавлять помешательства, сочетаясь священными узами брака.— Вот опять! Скрежет! Скрежет! Неужели вы не слышите? — вскричал Джек с фанатическим блеском в глазах.— О, Господи! — с горечью произнесла Марго. — Почему мы не можем никуда выехать без того, чтобы на тебя не напало желание разобрать машину на части?— Но это может быть что-то серьезное, — сказал Джек. — Этот металлический стук… Возможно, сломалось магнето.— По-моему, просто у тебя из-под колеса выскочил камешек, — возразил Лесли.— Да нет же, — настаивал Джек. — От камня совсем другой звук. Без этого тиканья.— Лично я не слышал никакого тиканья, — заметил Лесли.— Так всегда, никто кроме него не слышит тиканья, — жалобно произнесла возмущенная Марго. — Меня уже тошнит!— Ну, ну, дорогие, не ссорьтесь, — вступила мама. — Как-никак, Джек единственный в нашей семье разбирается в механике.— Если он и впрямь механик, то меня удивляет современная техническая терминология, которую он усвоил, — заметил Ларри. — Не помню, чтобы прежде техники прилюдно толковали о каком-то тиканье.— Если, по-твоему, Джек, это что-то серьезное, — сказала мама, — может быть, нам лучше остановиться, чтобы ты мог проверить, в чем дело?Джек не мешкая свернул на обрамленную цветущими ивами площадку для временных стоянок, выскочил из машины, поднял капот и нырнул в чрево «Эсмеральды», как умирающий от жажды человек в пустыне бросился бы во встреченный им водоем. Сперва мы услышали тяжелые вздохи, потом кряхтенье, которое сменилось звенящим жужжанием, словно сердитая оса запуталась в струнах цитры. То напевал наш зять.— Что ж, — заговорил Ларри, — поскольку нашего форейтора, похоже, ударило молнией, как насчет глотка живительной влаги?— Не рановато ли, дорогой? — спросила мама.— Возможно, рановато для англичан, — отозвался Ларри, — но не забудь, что я не один год прожил среди безнравственных чужеземцев, которые не связывают удовольствия с каким-то определенным часом и не считают, что человек подвергает угрозе свою бессмертную душу всякий раз, когда выпивает стаканчик, будь то днем или ночью.— Хорошо, дорогой, — уступила мама. — Быть может, и впрямь неплохо будет выпить по стаканчику.Лесли вторгся в багажное отделение и налил всем спиртного.— Раз уж нам пришлось остановиться, следует признать, что здесь совсем недурно, — снисходительно заметил Ларри, созерцая волнистые зеленые холмы, расписанные клеточками живых изгородей и кудрявой листвой над черными стволами перелесков.— А солнце прямо-таки припекает, — добавила мама. — Необычная теплынь для этого времени года.— Боюсь, зимой нас ждет расплата, — мрачно произнес Лесли. — Так всегда бывает.В эту секунду из-под капота донесся оглушительный чих. Ларри окаменел, не донеся до рта стакан.— Что это было? — спросил он.— Джек, — ответил Лесли.— Этот звук! — воскликнул Ларри. — Его издал Джек?— Ага, — подтвердил Лесли. — Джек чихнул.— Господи! — вскричал Ларри. — Он везет с собой этих чертовых микробов. Мама, я целую неделю оборонялся от инфекции всеми способами, известными Британской медицинской ассоциации, и все это только для того, чтобы меня затащили в дебри, где кругом на полтораста километров нет ни одного медика, и мой собственный зять бомбардировал меня вирусами гриппа. Это уж слишком!— Ну, ну, дорогой, — попыталась успокоить его мама, — будто не знаешь, что люди и без простуды чихают.— Только не в Англии, — возразил Ларри. — В Англии любой чих — предвестник невзгод, а то и смерти. Иногда мне кажется, что для англичан единственное развлечение — пестовать свои вирусы.— Ларри, дорогой, ты преувеличиваешь, — сказала мама. — Он чихнул-то всего один раз.Джек чихнул снова.— Ну что! — воскликнул Ларри. — Вот тебе и второй раз. Уверяю, с этого начинаются эпидемии. Почему бы нам не оставить его здесь, кто-нибудь подберет его и отвезет в Борнмут, а нашу машину поведет Лесли.— Не говори глупости, Ларри, мы не можем бросить его на дороге, — сказала мама.— Почему это? — спросил Ларри. — У эскимосов заведено сажать своих стариков на льдины, чтобы их съели белые медведи.— Не вижу, почему Джек должен быть съеден белым медведем только потому, что ты боишься какой-то дурацкой легкой простуды, — возмутилась Марго.— Это была метафора, — пояснил Ларри. — Что до здешних мест, то тут его, вероятно, заклевали бы до смерти кукушки.— Все равно, я против того, чтобы бросать его, — сказала Марго.В эту минуту выбрался из-под капота Джек. И без того внушительный нос его увеличился чуть не вдвое и приобрел окраску переспелой хурмы, а из наполовину закрытых глаз текли обильные слезы. Он подошел к нам, продолжая громко чихать.— Уходи! — закричал Ларри. — Убирайся подальше со своими мерзкими микробами!— Это де бикробы, — выговорил Джек. — Это сенная дихорадка.— Мне нет дела до научных названий! — кипятился Ларри. — Уходи! За кого ты меня принимаешь, черт возьми? За Луи Пастера? Разносишь тут свои проклятые микробы!— Это сенная дихорадка, — повторил Джек, чихая. — Где-то тут расдуд то ли какие-то прокдятые цветы, то ди еще что-то.Он злобно повел кругом слезящимися глазами и остановил взгляд на ивах.— Ага! — прорычал он, перемежая слова чихом. — Вот они, черт бы их побрал.— Ни черта не понимаю, — сказал Ларри. — Эта простуда явно повлияла на его рассудок.— Он говорит про сенную лихорадку, — объяснила Марго. — Это ивы вызвали приступ.— Но ведь это еще хуже простуды, — встревожился Ларри. — Я вовсе не хочу заразиться сенной лихорадкой.— Ты не можешь ею заразиться, дорогой, — сказала мама. — Это вид аллергии.— А хоть бы анаграмма, — возразил Ларри. — Не желаю, чтобы он дышал на меня.— Но она не заразна, — настаивала Марго.— Ты уверена? — спросил Ларри. — Все когда-то происходит впервые. Полагаю, то же самое говорил своей жене первый человек, заболевший проказой, и не успела она оглянуться, как пришлось учредить колонию, чьи обитатели звонили своими колокольчиками и кричали «нечистый».— Не надо усложнять, дорогой, — сказала мама. — Это самая обыкновенная сенная лихорадка.— Наб бадо уехать от этих деревьев, — объявил Джек.После чего сел за руль и с ходу развил такую скорость, что мы едва не врезались в выехавшую из-за поворота телегу с навозом, которую тащили два могучих битюга.— Не помню, чтобы я подписывал с ним уговор вместе кончать жизнь самоубийством! — прокричал Ларри, цепляясь за дверцу.— Не так быстро! — воззвала Марго. — Ты едешь слишком быстро.— Воздух! — прорычал Джек. — Бде надо выехать на воздух, бодальше од эдой быльцы.После нескольких километров безумной гонки, сопровождаемой жалобными криками мамы и Марго и громогласными укорами Ларри, Джек достаточно проветрил свои ноздри, чтобы ему стало полегче, и мы перешли на более умеренную скорость.— Я так и знал — не надо было мне возвращаться в Англию, — пожаловался Ларри. — Сперва гриппозный вирус, потом эта сенная лихорадка, потом опасные для жизни скачки. В моем возрасте такое может привести к инфаркту.Пора было выбирать место для ленча, а мы запутались во множестве дорожек на мысах и пригорках. В попытках обнаружить Лэлворт-Коу мы окончательно заблудились и в конце концов выбрали дорогу, которая привела нас на берег обрамленной крутыми скалами бухты. Озаренные солнцем синие воды навевали безмятежное настроение, и мы решили остановиться здесь. Кроме нас на всем берегу была только одна пожилая пара, прогуливающая свою собаку.— Как удачно, — заметила мама. — Мы здесь почти одни. Я опасалась, что в такую хорошую погоду все захотят позагорать.— Пройдем немного вдоль берега, — предложил Лесли. — Вон туда идти недалеко, и вид будет хороший.Мы согласились, вышли из «роллса» и побрели по гальке, сгибаясь под тяжестью съестного и ковриков для сидения.— Мне нужно сесть так, чтобы было к чему прислониться, — предупредила мама. — Иначе вся спина станет разламываться.— Конечно, тебе необходимо сидеть в цивилизованной позе, — согласился Ларри, — чтобы твои внутренности не завязались узлом. От этого могут быть язвы и прочие пакости. Твои кишки сгниют, и пища будет проскакивать в брюшную полость.— Ларри, дорогой, ты не мог бы воздержаться от таких замечаний перед едой, — взмолилась мама.— Как насчет того, чтобы прислониться к скале? — предложила Марго.— Отличная идея, — согласилась мама. — Вон там, например, я вижу укромный уголок.Только она направилась в ту сторону, как сверху сорвался изрядный обломок скалы и с грохотом упал на гальку, сопровождаемый струями шуршащего песка.— Спасибо, — сказал Ларри. — Хочешь сидеть там — без меня. Я вовсе не жажду быть погребенным заживо.— Глядите, там на берегу — большой черный камень, — показал рукой Лесли. — Лучшей спинки не придумаешь.Он поспешил к камню, сбросил свой груз, накрыл камень ковриком, обложил подушками и приготовил удобное сиденье для мамы, которая тем временем добрела до него по гальке. Ларри сел рядом с ней, мы разложили тут же еще коврики и уселись, разбирая обильные припасы.— Какой-то здесь странный запах, — посетовал Ларри, уписывая слоеный пирожок.— Это водоросли, — объяснил Лесли. — От них всегда попахивает.— Говорят, это полезно для здоровья, — заметила Марго. — Запах водорослей полезен для легких.— Никогда не подумала бы, что этот запах полезен для легких, — пожаловалась мама. — Он… как бы это сказать… чересчур острый, что ли.— Похоже, ветер приносит его волнами, — заметил Ларри.— Да-да, я слышу его. — Марго зажмурилась, делая глубокие вдохи. — Прямо чувствую, как мои легкие оживают.— Ну, моим легким от него ничуть не лучше! — воскликнул Ларри.— Погоди, ветер меняется, через минуту подует в другую сторону, — весело произнес Лесли, отрезая себе большой кусок пирога с мясом.— Хоть бы и впрямь переменился, — сказала мама. — Очень уж запах сильный.Некоторое время мы ели молча, потом Ларри несколько раз втянул воздух носом.— Кажется, в самом деле запах становится сильнее.— Да нет, все зависит от направления ветра, — отозвался Лесли.Ларри встал, осмотрелся.— Что-то я не вижу поблизости водорослей, — сообщил он. — Только вон там, у самой воды.Он подошел к нам, еще раз понюхал.— Неудивительно, что вы не жалуетесь, — произнес он с горечью. — У вас тут почти не пахнет. Похоже, запах сосредоточен там, где сидим мы с мамой.Он вернулся к маме, которая ела корнуоллский пирог, запивая его вином, и принялся рыскать вокруг нее. Внезапно он издал такой вопль, исполненный муки и ярости, что мы все подскочили, а мама уронила на колени стакан с вином.— Силы небесные, вы только поглядите! — взревел Ларри. — Посмотрите, куда нас привел этот чертов тупица Лесли! Ничего удивительного, что мы задыхаемся от вони, мы еще все умрем от брюшного тифа!— Ларри, дорогой, зачем же так кричать, — пожаловалась мама, вытирая колени носовым платком. — Неужели нельзя говорить спокойно.— Нельзя! — выпалил Ларри. — Невозможно сохранять спокойствие перед лицом такого… такого обонятельного безобразия!— Какого безобразия? — спросила мама.— Знаешь, обо что ты опираешься спиной? Знаешь, что представляет собой опора, выбранная для тебя твоим сыном?— А что? — Мама тревожно оглянулась через плечо. — Это камень, дорогой.— Никакой это не камень, — произнес Ларри со зловещим спокойствием в голосе. — И не куча песка, и не валун, и не окаменелый таз динозавра. Ничего похожего на геологию. Знаешь, к чему мы с тобой прислонялись последние полчаса?— К чему? — испуганно спросила мама.— К лошади, — ответил Ларри. — К бренным останкам большой гнедой лошади.— Вздор! — недоверчиво сказал Лесли. — Это камень.— Где ты видел у камня зубы? — саркастически осведомился Ларри. — Остатки ушей и гривы? Учтите — то ли по злому умыслу, то ли по вашей глупости вашу мать и меня, скорее всего, поразит какая-нибудь смертельная болезнь.Лесли встал, чтобы проверить слова Ларри, я присоединился к нему. В самом деле, из-под коврика в одном месте торчала голова, некогда без сомнения принадлежавшая лошади. Вся шерсть слезла, а кожа от пребывания в морской воде потемнела и задубела. Рыбы и чайки вычистили глазницы, высохшие губы обнажили мертвый оскал пожелтевших зубов.— Надо же, черт возьми, — вымолвил Лесли. — Я готов был поклясться, что это камень.— Ты избавил бы всех нас от многих неприятностей, если бы обзавелся очками, — достаточно жестко отметил Ларри.— Но откуда я мог знать? — сердито вопросил Лесли. — Кто мог ждать, что на пляже будет валяться проклятая здоровенная дохлая лошадь, скажи на милость?— К счастью, я не большой знаток лошадиных привычек, — ответил Ларри. — Может быть, у нее произошел разрыв сердца во время купания. Однако это ни в коей мере не оправдывает допущенную тобой совершеннейшую глупость, когда ты обратил эту падаль в шезлонг для нас с мамой.— Чушь! — воскликнул Лесли. — Эта дрянь выглядела точно как камень. Если это дохлая лошадь, так и должна выглядеть, а не как огромный камень, черт подери. Я тут не виноват.— Она не только выглядит как дохлая лошадь, но и пахнет соответственно,— не унимался Ларри. — Не будь рецепторы твоего носа, как и твой интеллект, парализованы от рождения, ты давно убедился бы в этом. Одного лишь восхитительного пряного благоухания было бы довольно, чтобы ты понял — это лошадь.— Ну, ну, мои дорогие, не ссорьтесь вы из-за этой лошади, — взмолилась мама, отойдя в сторонку и прикрывая нос платком.— Смотрите сами, — выпалил Лесли, — я докажу вам.С этими словами он отбросил подушки и коврик, обнажая потемневшие, высохшие останки. Марго взвизгнула. Конечно, теперь, когда мы знали, что перед нами лошадь, было бы трудно принять ее за что-нибудь другое, но поскольку ноги зарылись в гальку и было видно только задубелую темную кожу торса, с первого взгляда немудрено было спутать ее с большим камнем.— Вот! — торжествующе воскликнул Лесли. — Чем не камень!— Никакого, даже отдаленного сходства с камнем, — холодно отметил Ларри. — Любому ясно — дохлая лошадь. Если и можно было с чем-то спутать ее, так только с каким-нибудь престарелым членом «Жокей-клуба».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20