А Россия... Ее мировая гегемония обречена. Она должна стать вровень с остальными странами или погибнуть. Давайте вместе найдем способ сохранить ее.
– Чего вы от меня хотите? – сухо спросил я. Гоюн устремил на меня жесткий взгляд, и на меня как будто навалилась бетонная стена: всесокрушающая, подавляющая любое сопротивление. Несколько мгновений я противился напору энергии, исходившей от Гоюна, а потом отвел глаза.
– Мы должны с вами создать новый мир на осколках старого, – заявил Гоюн. – Мир, в котором не будет несправедливости. Мир, в котором положение человека в обществе будет определяться не знатностью рода и состоянием родителей, а исключительно уровнем интеллекта и духовным развитием. Это возможно. Более того, это единственный путь к спасению мира, к его процветанию. Мы пришли к новой смене эпох. Монархия давно изжила себя. Ни мудрость, ни сила не передаются по наследству, а правящие семьи со временем вырождаются. Поэтому человечество отвергло абсолютную власть наследных правителей. Теперь пришла пора распрощаться и с демократией. Толпа не может управлять судьбами мира. Ее интеллект равен интеллекту глупейшего из составляющих ее индивидов. Они всегда хотят все и сразу, вечно попадаются на посулы легкого богатства и иллюзорной безопасности. В итоге демократия оказывается лучшим способом для того, чтобы диктаторы набирали себе армии сторонников, а воротилы от бизнеса заставляли людей работать на себя за пустые обещания. Но эти обманщики не менее слепы, чем те, кого они обманывают. Они забывают, что тот, кто сеет ветер, обязательно пожнет бурю. Любой обман всегда вскрывается, и нет страшнее дурака, который осознал, что его оставили в дураках. И вот мы имеем то, что имеем: мир, стремительно идущий к пропасти. И вы знаете это. А еще вы знаете, что его можно двинуть совсем в другом направлении. Народы должны вести мудрейшие. Те, кто видят на много шагов вперед. Их предвидения всегда непонятны обычным людям. Их решения кажутся плебеям странными и нелогичными. Но только тот правитель, что пронзает взглядом грядущие десятилетия и века, способен вести народ к благоденствию. Только тот правитель, который действует исходя из нужд завтрашнего дня, способен возглавить государства и содружество наций. Будущее за мировым правительством мастеров и пророков. Таких, как мы с вами.
– Увольте, дорогой Гоюн, – натянуто улыбнулся я. – Говорить о том, что я мастер, способный управлять народами, это уж слишком большое преувеличение. А уж в пророки мне и совсем не по чину.
– Оставьте, – Гоюн поморщился так, словно я сморозил несусветную глупость. – Вы мастер боевых искусств. Вы мастерски управляетесь с корпорацией. Тот, кто обрел мудрость в малом, тот способен проявить ее в великом. А пророчества... Только для дураков это мистика. Вы должны понимать, что пророчества – это всего лишь плод развитой интуиции, большого опыта и сильного интеллекта. Тот, кто понимает, куда течет река, тот сможет предсказать, и как пройдет ее русло. Не принижайте себя. Вы один из тех мастеров, которые могли бы взвалить на себя груз ответственности за Землю.
– Вместе с вами, я полагаю? – устало спросил я. Гоюн ничего не ответил и лишь насмешливо скривил губы.
– Зачем вы позвали меня? Зачем я вам нужен? – я с трудом скрывал раздражение за показной усталостью.
– Вы знаете, какое влияние я приобрел в мировой экономике, – вместо ответа сказал Гоюн.
– Откуда мне это знать?
– Из результатов расследования, которое вы проводите вместе с полковником Маминым, по личному заданию вашего императора.
Я прикрыл глаза и сделал вид, что не расслышал его слов.
– Я приобрел блокирующий пакет в корпорации «Земля», – спокойно продолжил Гоюн. – Если объединить его с вашим, он станет контрольным. Вместе мы сможем так встряхнуть мир, что он падет к нашим ногам. Пришла пора действовать. Если бы вы были простым толстосумом или обычным отпрыском древнего знатного рода, я бы не стал вести с вами эту беседу, а обвел бы вас вокруг пальца, как обвел десятки других.
– Или убили? – перешел я в контратаку. – Лора Онасис умерла при весьма загадочных обстоятельствах...
– Я лишь следую воле мирового Дао, – Гоюн молитвенно сложил руки. – А всякий, кто идет против мирового Дао, так или иначе уничтожает себя.
– Хватит, – я изо всех сил вцепился руками в края стола. – Чего вы от меня хотите?
– Да вы ведь поняли уже все, – усмехнулся Гоюн. – Я лишь хочу добавить, что мне было бы очень печально вступать в единоборство с таким мастером, как вы. Я бы предпочел сотрудничество с вами. Подумайте, стоит ли защищать мир чванливых индюков и эксплуататоров только потому, что он дает видимость стабильности? Давайте вместе создадим новую реальность, более прекрасную и счастливую. Я не требую от вас немедленного ответа, – добавил он, выдержав многозначительную паузу. – Поживите у меня в поместье. Кристина проводит вас в вашу комнату. Я верю, что мы найдем общий язык.
Я медленно сделал несколько глотков чая, вытер губы салфеткой и поднялся.
– Благодарю вас за приятную беседу и роскошный обед. Был чрезвычайно польщен возможностью познакомиться с вами и взглянуть на ваше поместье. Оно великолепно. Но меня, к сожалению, ждут неотложные дела.
Глаза Гоюна, внезапно ставшие хищными, с новой силой впились в меня. Кажется, он уже решил, что сумел подавить мою волю и может манипулировать мной, как делает это со своими последователями. Не тут-то было. Я умел играть в гляделки и ответил ему таким кинжальным взглядом, что Гоюн от неожиданности сморгнул и отвел глаза.
– Жаль, – произнес Гоюн, растягивая слова. – Очень жаль, что вы так быстро покидаете нас. Я надеюсь, что вы в скором будущем найдете время снова посетить меня или хотя бы связаться со мной по телефону. Люди нашего уровня обязательно должны поддерживать тесный контакт. И помните: тот, кто идет против мирового Дао, теряет все и гибнет.
Я молча поклонился собеседнику, вставив правый кулак в левую ладонь. Он ответил мне тем же.
– Не утруждайте себя проводами, – сказал я. – Я найду выход.
– Надеюсь, что вы так же легко найдете и обратную дорогу в этот дом, – сдержанно улыбнулся Гоюн.
Когда я проходил через центральный холл, из боковой двери ко мне вылетел Андрей.
– Ваша светлость! – вскричал он. – Вы уже уезжаете? Позвольте мне остаться здесь. Меня согласился наставлять учитель девятой степени!
– Оставайся, – бросил я ему, не оборачиваясь. – Расчет получишь по почте.
По дороге в аэропорт я медленно выполнял дыхательные упражнения. Мысли снова обретали ясность и стройность. Я привык спокойно принимать удары и стойко переносить поражения, но удар, нанесенный Гоюном, был слишком силен, а сражение, которое я проиграл сегодня, могло привести к полному разгрому в войне. Конечно, осведомленность Гоюна оказалась полной неожиданностью для меня. Если в самом окружении императора завелся предатель, то на кого можно положиться?
Но не это ошеломило меня больше всего. Я был в растерянности оттого, что не знал, как возражать Гоюну, ведь в глубине души был согласен с большинством сказанного. Воистину, этот человек знал, кому и что говорить!
Я мысленно обратился к прошлому, ко времени ученичества у Ма. В ту пору, проиграв бой более сильному сопернику, я уединялся, собирался с силами, анализировал причины былых неудач, готовился и вновь бросал вызов. Я поступал так до тех пор, пока не превзошел всех живших в доме мастера учеников...
Я печально улыбнулся. Если бы все было так просто! Воистину, прав был наставник, когда говорил: «Ушу – это упрощенная модель жизни». – «Слишком упрощенная», – добавил я про себя.
Как сражаться с противником, который видит тебя насквозь, читает самые сокровенные твои мысли, даже те, которые ты гнал от себя сам? Да и враг ли он? А что если он, напротив, верный союзник? Что если будущее действительно принадлежит таким, как мы?
Мне вдруг захотелось опереться на что-то твердое, прикоснуться к чему-то правдивому, чистому. Но куда пойти, кому доверять? Власть имущим не с кем поговорить по душам, даже браки мы заключаем не по любви, а по расчету. Чувства убиваются в угоду интересам, а я уже и забыл, когда в последний раз разговаривал с кем-то не ради выгоды, а просто потому, что меня интересовал собеседник. Мне было некуда идти.
Некуда?
Неожиданно для себя самого я поднял трубку спутникового телефона, быстро нашел нужный номер в электронном ежедневнике (слава богу, не стер!) и торопливо набрал его. Юля ответила почти сразу.
– Здравствуй, это я, – сказал я почему-то охрипшим голосом.
Последовала длинная пауза.
– Решил вспомнить бедную девушку из провинции? – насмешливо спросила она наконец.
– Юля, ты нужна мне.
Наверное, мой голос звучал как-то странно, потому что она сразу изменила тон.
– С тобой что-нибудь случилось?
– И да, и нет. Ты нужна мне. Пожалуйста, ты можешь приехать?
– Куда? – тут же спросила она.
– У меня есть имение под Москвой. Извини, не хочу называть его. Я говорю по открытой линии. Через двенадцать часов я буду там. За тобой приедет мой шофер.
– Хорошо, – согласилась она.
– Может, у тебя есть какие-то неотложные дела? Я могу...
– Не надо. Присылай своего шофера. Я останусь сколько нужно.
Часть 2
Притаившийся дракон
Глава 13
В ДЕРЕВНЕ
Я сидел на постели и разглядывал спящую Юлю. За окнами, над деревьями с пожелтевшей листвой, хмурое небо готовилось пролиться мелким осенним дождем. Очередное утро выдалось хмурым и прохладным, но плохая погода не портила мне настроения. Впервые за долгое время я вырвался из привычной суеты, из душного города, и теперь упивался тишиной и царившим вокруг покоем, впитывая в себя живительную силу полей, лугов, лесов. Такое со мной бывало и раньше, но я давно не уезжал из Петербурга так далеко и так надолго.
И было в этой моей добровольной ссылке нечто новое... а может быть, древнее, но такое давно забытое? Я довольно рано превратился из романтика в закоснелого циника, мне давно уже стало казаться, что само слово «любовь» сделалось достоянием легенд и мифов. Своих женщин я привык называть про себя половыми партнерами, а привязанность к ним считал странным анахронизмом. Я никогда не сдерживал своих инстинктов и думал, что чем больше обворожительных дам мне удастся затащить в постель, тем будет лучше; длить отношения с моими любовницами я не стремился. Даже семью я создавал, следуя не привязанности, а политическим интересам рода и обычаю людей своего круга. Неудивительно, что эта попытка закончилась полным провалом: не то чтобы я или моя супруга оказались не созданными для семейной жизни, а просто случилось так, как, наверное, и случается в большинстве семей. Лена попыталась сделать меня таким, каким представляла себе супруга – отпрыска знатного рода, входящего в тридцатку богатейших людей планеты, влиятельнейшего вельможу империи. А я оказался слишком несговорчив, слишком привязан к своему образу жизни.
Сколько женщин прошло с тех пор через мою постель? Они были разные, происходили из самых разных сословий, но ни разу я не позволял нашим отношениям продлиться сколько-нибудь долго и никогда больше не искал себе постоянную спутницу жизни. Я всего лишь воплощал свои фантазии, отдавая взамен то, чего хотели женщины: страсть, деньги, дорогие подарки... Только завладеть собой я не позволял ни одной из них и никогда не стремился проникнуть в их души. Кажется, моих дам это устраивало.
Я и не предполагал, что с Юлей все сложится иначе. Обеспечив ей небольшое состояние, я вежливо, но твердо дал понять, что наши отношения подошли к финалу. Она приняла мое решение без слез и истерик, без длинных объяснений, и мне казалось, я вычеркнул ее из своей жизни...
Я снова посмотрел на спящую Юлю. Что в ней было такое, что заставило меня вспомнить о ней в трудную минуту? Что произошло между нами в ту неделю в Висбадене? Внешне этот роман ничем не отличался от обычного моего романа с красивой девушкой: флирт, поездки в дорогие рестораны, осмотр окрестных замков, разговоры ни о чем... Почему именно она осталась в моей памяти?
Я всегда считал, что умею видеть людей. Нашел ли я в ней особенно острый ум? Нет. Она неглупа, но не более. Какие-то тонкие душевные свойства? Вроде нет. Она обычная добрая, неглупая девушка, которая всего лишь ищет свое место в жизни и мечтает о большой любви, как я мечтал когда-то. Она не желает окружающим зла, не завистлива. У нее есть свои принципы, и она старается им следовать. Вроде, ничего особенного. Для человека это норма, точнее... должно быть нормой.
Я поправил на ней одеяло. Много ли я видел нормальных людей в последнее время? Кто не подточен злобой, завистью, кто ради корысти не готов переступить через провозглашаемую им же самим мораль? Я увидел в ней то, что уже не чаял увидеть ни в ком: нормального человека, неискалеченную, неиспорченную, стремящуюся к свету душу. Она была искренна, когда вместе с Андреем постигала учение «Небесного предела». Она искренне разочаровалась в секте, когда увидела обман со стороны своих бывших товарищей. Она и со мной была искренна каждую минуту.
«Почему же я расстался с ней?» – спросил я себя и тут же нашел ответ: мне хотелось сохранить веру в нормальных людей. Сколько раз прежде мне казалось, что я встретил такого человека, – и что потом? Предательство или склока по пустяковому поводу, разочарование и разрыв. Может быть, я уже давно разуверился бы в роде людском, если бы не помнил слова старого Ма: «Лучше тысячу раз разочароваться в отдельных людях, чем один раз – во всем человечестве». Я не разочаровался в человечестве, но ограничил круг общения: лучше в одиночестве верить, что где-то есть что-то здоровое и чистое, чем видеть вокруг лишь грязь и гниль.
Что же тогда заставило меня позвонить ей, когда я вдруг понял, что потерпел поражение? Я вспомнил, как когда-то, незадолго перед отъездом из Китая, я спросил Ма, что такое чань. «Чань, это когда висишь в воздухе и тебе не на что опереться», – ответил мастер. Что ж, возможно, произошедшее со мной в Калифорнии и имело отношение к чань. Но я привык прочно стоять на ногах, и когда земля подо мной зашаталась, рад был ухватиться за что угодно, лишь бы не упасть. Эта девушка, за время общения с которой я не почувствовал ни толики фальши, стала моей спасительной соломинкой.
«Интересно, что будет дальше»? – подумал я. «За деньги ручайся, за людей никогда», – так обычно говорил учитель, и только со временем я понял, насколько он прав. Порвать с ней отношения? Логика требует именно этого. Сознание подсказывает, что никаких обязательств перед Юлей у меня нет. В конце концов, я ни единым намеком не давал ей возможности подумать, что наши отношения могут вылиться во что-то большее, чем обычный мимолетный роман. Иски адвокатской конторы Морозова против журналистов, позволивших себе лишнее в описании наших с Юлей отношений, уже сделали ее весьма обеспеченной женщиной. Казалось бы, самое простое – это сказать сейчас: «Извини, дорогая, нам было хорошо с тобой, но наши пути расходятся», подарить коттедж в Ливадии или Новом Афоне и проститься навсегда. Она бы поняла, а я был бы избавлен от опасения, что подпустил кого-то слишком близко к себе, слишком привязался к кому-то. Когда живешь на огромной скорости, даже незначительное препятствие может привести к катастрофе. Я не мог позволить ей остаться около себя. Этому противились и логика, и опыт... но этого требовало мое сердце.
Я резко встал, наверное, слишком резко, потому что Юля зашевелилась, открыла глаза и потянулась.
– Ты уже встал? – спросила она. – Сколько времени?
– Спи, еще только шесть.
– А ты работать?
– Да, есть кое-какие дела.
– Господи, чем ты только занимаешься?
– Имениями. Они запущены, и я хочу кое-что поменять. Сегодня в час пополудни должен приехать архитектор. Я решил перестроить левое крыло...
– И ты это называешь отдыхом? – лукаво улыбнулась она. – Я тут подсчитала, что у тебя здесь десятичасовой рабочий день, без выходных.
– Так это отдых для меня, – рассмеялся я. – Обычно я работаю четырнадцать, а то и шестнадцать часов в сутки.
– Трудяга! – она притворно нахмурилась. – А мы-то, простые смертные, думаем, что у вас вся жизнь: вернисажи, «скачки, рауты, вояжи».
– Самая работа, – с шутливой важностью согласился я. – Особенно если вернисаж в посольстве Поднебесной империи, на скачках присутствует цесаревич, раут проходит с членами правления союза предпринимателей, а вояж предстоит на императорской яхте. А ты думаешь, основные решения принимаются на официальных переговорах и конференциях?
– Ты хоть когда-нибудь отдыхаешь? – спросила она уже серьезно.
– С тобой, – ответил я неожиданно для себя.
Ее лицо вдруг стало необычайно серьезным.
– Ты уничтожишь себя. Сожжешь – и сам не заметишь. В твоем ритме ни один нормальный человек и месяца не выдержит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34
– Чего вы от меня хотите? – сухо спросил я. Гоюн устремил на меня жесткий взгляд, и на меня как будто навалилась бетонная стена: всесокрушающая, подавляющая любое сопротивление. Несколько мгновений я противился напору энергии, исходившей от Гоюна, а потом отвел глаза.
– Мы должны с вами создать новый мир на осколках старого, – заявил Гоюн. – Мир, в котором не будет несправедливости. Мир, в котором положение человека в обществе будет определяться не знатностью рода и состоянием родителей, а исключительно уровнем интеллекта и духовным развитием. Это возможно. Более того, это единственный путь к спасению мира, к его процветанию. Мы пришли к новой смене эпох. Монархия давно изжила себя. Ни мудрость, ни сила не передаются по наследству, а правящие семьи со временем вырождаются. Поэтому человечество отвергло абсолютную власть наследных правителей. Теперь пришла пора распрощаться и с демократией. Толпа не может управлять судьбами мира. Ее интеллект равен интеллекту глупейшего из составляющих ее индивидов. Они всегда хотят все и сразу, вечно попадаются на посулы легкого богатства и иллюзорной безопасности. В итоге демократия оказывается лучшим способом для того, чтобы диктаторы набирали себе армии сторонников, а воротилы от бизнеса заставляли людей работать на себя за пустые обещания. Но эти обманщики не менее слепы, чем те, кого они обманывают. Они забывают, что тот, кто сеет ветер, обязательно пожнет бурю. Любой обман всегда вскрывается, и нет страшнее дурака, который осознал, что его оставили в дураках. И вот мы имеем то, что имеем: мир, стремительно идущий к пропасти. И вы знаете это. А еще вы знаете, что его можно двинуть совсем в другом направлении. Народы должны вести мудрейшие. Те, кто видят на много шагов вперед. Их предвидения всегда непонятны обычным людям. Их решения кажутся плебеям странными и нелогичными. Но только тот правитель, что пронзает взглядом грядущие десятилетия и века, способен вести народ к благоденствию. Только тот правитель, который действует исходя из нужд завтрашнего дня, способен возглавить государства и содружество наций. Будущее за мировым правительством мастеров и пророков. Таких, как мы с вами.
– Увольте, дорогой Гоюн, – натянуто улыбнулся я. – Говорить о том, что я мастер, способный управлять народами, это уж слишком большое преувеличение. А уж в пророки мне и совсем не по чину.
– Оставьте, – Гоюн поморщился так, словно я сморозил несусветную глупость. – Вы мастер боевых искусств. Вы мастерски управляетесь с корпорацией. Тот, кто обрел мудрость в малом, тот способен проявить ее в великом. А пророчества... Только для дураков это мистика. Вы должны понимать, что пророчества – это всего лишь плод развитой интуиции, большого опыта и сильного интеллекта. Тот, кто понимает, куда течет река, тот сможет предсказать, и как пройдет ее русло. Не принижайте себя. Вы один из тех мастеров, которые могли бы взвалить на себя груз ответственности за Землю.
– Вместе с вами, я полагаю? – устало спросил я. Гоюн ничего не ответил и лишь насмешливо скривил губы.
– Зачем вы позвали меня? Зачем я вам нужен? – я с трудом скрывал раздражение за показной усталостью.
– Вы знаете, какое влияние я приобрел в мировой экономике, – вместо ответа сказал Гоюн.
– Откуда мне это знать?
– Из результатов расследования, которое вы проводите вместе с полковником Маминым, по личному заданию вашего императора.
Я прикрыл глаза и сделал вид, что не расслышал его слов.
– Я приобрел блокирующий пакет в корпорации «Земля», – спокойно продолжил Гоюн. – Если объединить его с вашим, он станет контрольным. Вместе мы сможем так встряхнуть мир, что он падет к нашим ногам. Пришла пора действовать. Если бы вы были простым толстосумом или обычным отпрыском древнего знатного рода, я бы не стал вести с вами эту беседу, а обвел бы вас вокруг пальца, как обвел десятки других.
– Или убили? – перешел я в контратаку. – Лора Онасис умерла при весьма загадочных обстоятельствах...
– Я лишь следую воле мирового Дао, – Гоюн молитвенно сложил руки. – А всякий, кто идет против мирового Дао, так или иначе уничтожает себя.
– Хватит, – я изо всех сил вцепился руками в края стола. – Чего вы от меня хотите?
– Да вы ведь поняли уже все, – усмехнулся Гоюн. – Я лишь хочу добавить, что мне было бы очень печально вступать в единоборство с таким мастером, как вы. Я бы предпочел сотрудничество с вами. Подумайте, стоит ли защищать мир чванливых индюков и эксплуататоров только потому, что он дает видимость стабильности? Давайте вместе создадим новую реальность, более прекрасную и счастливую. Я не требую от вас немедленного ответа, – добавил он, выдержав многозначительную паузу. – Поживите у меня в поместье. Кристина проводит вас в вашу комнату. Я верю, что мы найдем общий язык.
Я медленно сделал несколько глотков чая, вытер губы салфеткой и поднялся.
– Благодарю вас за приятную беседу и роскошный обед. Был чрезвычайно польщен возможностью познакомиться с вами и взглянуть на ваше поместье. Оно великолепно. Но меня, к сожалению, ждут неотложные дела.
Глаза Гоюна, внезапно ставшие хищными, с новой силой впились в меня. Кажется, он уже решил, что сумел подавить мою волю и может манипулировать мной, как делает это со своими последователями. Не тут-то было. Я умел играть в гляделки и ответил ему таким кинжальным взглядом, что Гоюн от неожиданности сморгнул и отвел глаза.
– Жаль, – произнес Гоюн, растягивая слова. – Очень жаль, что вы так быстро покидаете нас. Я надеюсь, что вы в скором будущем найдете время снова посетить меня или хотя бы связаться со мной по телефону. Люди нашего уровня обязательно должны поддерживать тесный контакт. И помните: тот, кто идет против мирового Дао, теряет все и гибнет.
Я молча поклонился собеседнику, вставив правый кулак в левую ладонь. Он ответил мне тем же.
– Не утруждайте себя проводами, – сказал я. – Я найду выход.
– Надеюсь, что вы так же легко найдете и обратную дорогу в этот дом, – сдержанно улыбнулся Гоюн.
Когда я проходил через центральный холл, из боковой двери ко мне вылетел Андрей.
– Ваша светлость! – вскричал он. – Вы уже уезжаете? Позвольте мне остаться здесь. Меня согласился наставлять учитель девятой степени!
– Оставайся, – бросил я ему, не оборачиваясь. – Расчет получишь по почте.
По дороге в аэропорт я медленно выполнял дыхательные упражнения. Мысли снова обретали ясность и стройность. Я привык спокойно принимать удары и стойко переносить поражения, но удар, нанесенный Гоюном, был слишком силен, а сражение, которое я проиграл сегодня, могло привести к полному разгрому в войне. Конечно, осведомленность Гоюна оказалась полной неожиданностью для меня. Если в самом окружении императора завелся предатель, то на кого можно положиться?
Но не это ошеломило меня больше всего. Я был в растерянности оттого, что не знал, как возражать Гоюну, ведь в глубине души был согласен с большинством сказанного. Воистину, этот человек знал, кому и что говорить!
Я мысленно обратился к прошлому, ко времени ученичества у Ма. В ту пору, проиграв бой более сильному сопернику, я уединялся, собирался с силами, анализировал причины былых неудач, готовился и вновь бросал вызов. Я поступал так до тех пор, пока не превзошел всех живших в доме мастера учеников...
Я печально улыбнулся. Если бы все было так просто! Воистину, прав был наставник, когда говорил: «Ушу – это упрощенная модель жизни». – «Слишком упрощенная», – добавил я про себя.
Как сражаться с противником, который видит тебя насквозь, читает самые сокровенные твои мысли, даже те, которые ты гнал от себя сам? Да и враг ли он? А что если он, напротив, верный союзник? Что если будущее действительно принадлежит таким, как мы?
Мне вдруг захотелось опереться на что-то твердое, прикоснуться к чему-то правдивому, чистому. Но куда пойти, кому доверять? Власть имущим не с кем поговорить по душам, даже браки мы заключаем не по любви, а по расчету. Чувства убиваются в угоду интересам, а я уже и забыл, когда в последний раз разговаривал с кем-то не ради выгоды, а просто потому, что меня интересовал собеседник. Мне было некуда идти.
Некуда?
Неожиданно для себя самого я поднял трубку спутникового телефона, быстро нашел нужный номер в электронном ежедневнике (слава богу, не стер!) и торопливо набрал его. Юля ответила почти сразу.
– Здравствуй, это я, – сказал я почему-то охрипшим голосом.
Последовала длинная пауза.
– Решил вспомнить бедную девушку из провинции? – насмешливо спросила она наконец.
– Юля, ты нужна мне.
Наверное, мой голос звучал как-то странно, потому что она сразу изменила тон.
– С тобой что-нибудь случилось?
– И да, и нет. Ты нужна мне. Пожалуйста, ты можешь приехать?
– Куда? – тут же спросила она.
– У меня есть имение под Москвой. Извини, не хочу называть его. Я говорю по открытой линии. Через двенадцать часов я буду там. За тобой приедет мой шофер.
– Хорошо, – согласилась она.
– Может, у тебя есть какие-то неотложные дела? Я могу...
– Не надо. Присылай своего шофера. Я останусь сколько нужно.
Часть 2
Притаившийся дракон
Глава 13
В ДЕРЕВНЕ
Я сидел на постели и разглядывал спящую Юлю. За окнами, над деревьями с пожелтевшей листвой, хмурое небо готовилось пролиться мелким осенним дождем. Очередное утро выдалось хмурым и прохладным, но плохая погода не портила мне настроения. Впервые за долгое время я вырвался из привычной суеты, из душного города, и теперь упивался тишиной и царившим вокруг покоем, впитывая в себя живительную силу полей, лугов, лесов. Такое со мной бывало и раньше, но я давно не уезжал из Петербурга так далеко и так надолго.
И было в этой моей добровольной ссылке нечто новое... а может быть, древнее, но такое давно забытое? Я довольно рано превратился из романтика в закоснелого циника, мне давно уже стало казаться, что само слово «любовь» сделалось достоянием легенд и мифов. Своих женщин я привык называть про себя половыми партнерами, а привязанность к ним считал странным анахронизмом. Я никогда не сдерживал своих инстинктов и думал, что чем больше обворожительных дам мне удастся затащить в постель, тем будет лучше; длить отношения с моими любовницами я не стремился. Даже семью я создавал, следуя не привязанности, а политическим интересам рода и обычаю людей своего круга. Неудивительно, что эта попытка закончилась полным провалом: не то чтобы я или моя супруга оказались не созданными для семейной жизни, а просто случилось так, как, наверное, и случается в большинстве семей. Лена попыталась сделать меня таким, каким представляла себе супруга – отпрыска знатного рода, входящего в тридцатку богатейших людей планеты, влиятельнейшего вельможу империи. А я оказался слишком несговорчив, слишком привязан к своему образу жизни.
Сколько женщин прошло с тех пор через мою постель? Они были разные, происходили из самых разных сословий, но ни разу я не позволял нашим отношениям продлиться сколько-нибудь долго и никогда больше не искал себе постоянную спутницу жизни. Я всего лишь воплощал свои фантазии, отдавая взамен то, чего хотели женщины: страсть, деньги, дорогие подарки... Только завладеть собой я не позволял ни одной из них и никогда не стремился проникнуть в их души. Кажется, моих дам это устраивало.
Я и не предполагал, что с Юлей все сложится иначе. Обеспечив ей небольшое состояние, я вежливо, но твердо дал понять, что наши отношения подошли к финалу. Она приняла мое решение без слез и истерик, без длинных объяснений, и мне казалось, я вычеркнул ее из своей жизни...
Я снова посмотрел на спящую Юлю. Что в ней было такое, что заставило меня вспомнить о ней в трудную минуту? Что произошло между нами в ту неделю в Висбадене? Внешне этот роман ничем не отличался от обычного моего романа с красивой девушкой: флирт, поездки в дорогие рестораны, осмотр окрестных замков, разговоры ни о чем... Почему именно она осталась в моей памяти?
Я всегда считал, что умею видеть людей. Нашел ли я в ней особенно острый ум? Нет. Она неглупа, но не более. Какие-то тонкие душевные свойства? Вроде нет. Она обычная добрая, неглупая девушка, которая всего лишь ищет свое место в жизни и мечтает о большой любви, как я мечтал когда-то. Она не желает окружающим зла, не завистлива. У нее есть свои принципы, и она старается им следовать. Вроде, ничего особенного. Для человека это норма, точнее... должно быть нормой.
Я поправил на ней одеяло. Много ли я видел нормальных людей в последнее время? Кто не подточен злобой, завистью, кто ради корысти не готов переступить через провозглашаемую им же самим мораль? Я увидел в ней то, что уже не чаял увидеть ни в ком: нормального человека, неискалеченную, неиспорченную, стремящуюся к свету душу. Она была искренна, когда вместе с Андреем постигала учение «Небесного предела». Она искренне разочаровалась в секте, когда увидела обман со стороны своих бывших товарищей. Она и со мной была искренна каждую минуту.
«Почему же я расстался с ней?» – спросил я себя и тут же нашел ответ: мне хотелось сохранить веру в нормальных людей. Сколько раз прежде мне казалось, что я встретил такого человека, – и что потом? Предательство или склока по пустяковому поводу, разочарование и разрыв. Может быть, я уже давно разуверился бы в роде людском, если бы не помнил слова старого Ма: «Лучше тысячу раз разочароваться в отдельных людях, чем один раз – во всем человечестве». Я не разочаровался в человечестве, но ограничил круг общения: лучше в одиночестве верить, что где-то есть что-то здоровое и чистое, чем видеть вокруг лишь грязь и гниль.
Что же тогда заставило меня позвонить ей, когда я вдруг понял, что потерпел поражение? Я вспомнил, как когда-то, незадолго перед отъездом из Китая, я спросил Ма, что такое чань. «Чань, это когда висишь в воздухе и тебе не на что опереться», – ответил мастер. Что ж, возможно, произошедшее со мной в Калифорнии и имело отношение к чань. Но я привык прочно стоять на ногах, и когда земля подо мной зашаталась, рад был ухватиться за что угодно, лишь бы не упасть. Эта девушка, за время общения с которой я не почувствовал ни толики фальши, стала моей спасительной соломинкой.
«Интересно, что будет дальше»? – подумал я. «За деньги ручайся, за людей никогда», – так обычно говорил учитель, и только со временем я понял, насколько он прав. Порвать с ней отношения? Логика требует именно этого. Сознание подсказывает, что никаких обязательств перед Юлей у меня нет. В конце концов, я ни единым намеком не давал ей возможности подумать, что наши отношения могут вылиться во что-то большее, чем обычный мимолетный роман. Иски адвокатской конторы Морозова против журналистов, позволивших себе лишнее в описании наших с Юлей отношений, уже сделали ее весьма обеспеченной женщиной. Казалось бы, самое простое – это сказать сейчас: «Извини, дорогая, нам было хорошо с тобой, но наши пути расходятся», подарить коттедж в Ливадии или Новом Афоне и проститься навсегда. Она бы поняла, а я был бы избавлен от опасения, что подпустил кого-то слишком близко к себе, слишком привязался к кому-то. Когда живешь на огромной скорости, даже незначительное препятствие может привести к катастрофе. Я не мог позволить ей остаться около себя. Этому противились и логика, и опыт... но этого требовало мое сердце.
Я резко встал, наверное, слишком резко, потому что Юля зашевелилась, открыла глаза и потянулась.
– Ты уже встал? – спросила она. – Сколько времени?
– Спи, еще только шесть.
– А ты работать?
– Да, есть кое-какие дела.
– Господи, чем ты только занимаешься?
– Имениями. Они запущены, и я хочу кое-что поменять. Сегодня в час пополудни должен приехать архитектор. Я решил перестроить левое крыло...
– И ты это называешь отдыхом? – лукаво улыбнулась она. – Я тут подсчитала, что у тебя здесь десятичасовой рабочий день, без выходных.
– Так это отдых для меня, – рассмеялся я. – Обычно я работаю четырнадцать, а то и шестнадцать часов в сутки.
– Трудяга! – она притворно нахмурилась. – А мы-то, простые смертные, думаем, что у вас вся жизнь: вернисажи, «скачки, рауты, вояжи».
– Самая работа, – с шутливой важностью согласился я. – Особенно если вернисаж в посольстве Поднебесной империи, на скачках присутствует цесаревич, раут проходит с членами правления союза предпринимателей, а вояж предстоит на императорской яхте. А ты думаешь, основные решения принимаются на официальных переговорах и конференциях?
– Ты хоть когда-нибудь отдыхаешь? – спросила она уже серьезно.
– С тобой, – ответил я неожиданно для себя.
Ее лицо вдруг стало необычайно серьезным.
– Ты уничтожишь себя. Сожжешь – и сам не заметишь. В твоем ритме ни один нормальный человек и месяца не выдержит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34