А все три музыкальных канала примерно раз в час выдавали свежеиспеченные клипы, собранные по примитивному рецепту: нарезка из выступлений Бьюкенена, голливудских военных фильмов и татарской съемки сопровождает широко известные песни на тему плача. Вне конкуренции был Crying группы Aerosmith, но и прочая аутентичная продукция типа Cry Baby Cry и I'll Cry Instead бессмертных Beatles, Cry-Baby Мадонны или Don't Cry Guns'n'Roses не остались забыты остряками. Русскоязычная сторона проблемы была представлена всего-то парой песен, но Ричи подозревал, что лиха беда начало.
Более респектабельные каналы от ерничания воздерживались, но поступали хуже — они выдавали опросы «людей с улицы», мнение которых Кармайклу решительно не нравилось. Тем более, что он как профессионал понимал: единодушие респондентов, которые вчера ненавидели Магдиева, а сегодня отзываются о нем едва ли не с восторгом, не объяснишь передергиванием интервьюеров. Это сулило неважные перспективы планам Бьюкенена — если он так и будет тянуть с решительными мерами.
За двадцать минут до срока, назначенного таксисту, Кармайкл выключил телевизор и принялся проверять, все ли уложено в баул.
И тут позвонил глава военного департамента компании Винсент Карлуччи. С помощью намеков и кодовых слов он сообщил, что акция возмездия, вроде бы отложенная на неопределенный срок, все-таки состоится — причем уже послезавтра. По информации из Пентагона, два звена тактической группы Kite уже перебрасываются на ближайшие вертолетные площадки в Марийской республике и Башкирии.
«Почему вертолетные», — не понял Ричи.
«Потому что Kite — вертолетная группа, Apache-75», — объяснил Винсент.
«О господи, — сказал Ричи. Майкл рехнулся? Он перепутал войну с вертолетной прогулкой? Или его окончательно пришибло Голливудом и он теперь хочет устроить атаку под „Полет валькирий?“
«Я не знаю, чем его пришибло и к чему эта ирония, — сухо сказал Карлуччи. — Apache, милый Ричи, это не транспортер для десанта, это серьезный боевой комплекс. Кроме того, русские не дали точку подскока для тактической авиации, а Татарстан упрятан так глубоко в складках своего исторического брата-врага, что без базы по соседству до них на самолете не добраться. Разве что на стратегическом бомбардировщике — но это, я думаю, мы оставим на потом».
Ричи послушно посмеялся, хотя после общения с Магдиевым шутка не представлялась ему очень забавной.
Задание было еще менее смешным, хотя и вполне традиционным: найти аэродром, на котором разместился Kite, и попасть — лично или только камерой — на борт. Чтобы обеспечить эксклюзив. Таким образом, использование стрингера исключалось — на базу мог попасть только американский гражданин.
Информация Винсента, как всегда, впечатляла точностью и безоговорочностью. Например, он прямо рекомендовал в Башкирию не ездить, поскольку, во-первых, там аэропорт принадлежит военному заводу, что сильно усложняет любую работу, во-вторых, в Уральской республике разместится группировка второго эшелона, которая отправится на задание, когда и если этого потребуют интересы операции, уже начатой марийским звеном.
Ричи давно сообразил, что чудеса Карлуччи объясняются не дружбой с каким-то человечком в Пентагоне, а тем, что шеф-редактор военных новостей CNN вписан в PR-схему вашингтонской администрации, которая без огласки, но на постоянной основе направляет его на нужные интересам Соединенных Штатов точки и темы.
Ничего против этого Кармайкл не имел. Напротив, испытывал дополнительное удовольствие, когда полученный по наводке Вашингтона материал явно должен был вызвать — и вызывал — у Вашингтона изжогу и резь в поджелудочной. Самое приятное, что администрация эту боль стоически сносила и даже ни разу не передала свое «ай-яй-яй» Ричи хотя бы через доверенных людей.
В итоге, ехать пришлось не в Шереметьево, а в Домодедово, чтобы оттуда в темпе организовать чартер в Йошкар-Олу. Встало в сравнительно небольшие деньги. Поначалу Ричи был даже приятно удивлен. Но, оказавшись на борту, понял, что большего этот самолет не стоил даже в годы своей молодости, пришедшейся в лучшем случае на период Карибского кризиса.
Впрочем, долетели без приключений, без них же приземлились в йошкар-олинском аэропорту, который на самом деле был таким же аэропортом, как завершивший чартерный рейс транспорт — лайнером. Зато в точке посадки телевизионщиков уже ждал минивэн, найденный кудесницей Ниной из московского бюро CNN (Ричи давно перестал удивляться ее способности в мизерные сроки разыскать и обеспечить в любой точке СНГ не только переводчика с машиной и хороший номер в самой качественной гостинице, но и, например, доступного чиновника или глуповатого журналиста, готового бесплатно или за копейки выдать подноготную любого заинтересовавшего компанию объекта).
Водитель Николай оказался крепким скуластым аборигеном, сплошь в золоте: золотыми были перстень-печатка на темной руке, огромный православный крест на распахнутой груди и четыре зуба на верхней челюсти. Несмотря на гарлемские аксессуары, Ник был на удивление толковым парнем с довольно смешным, но понятным английским. Он сразу сообщил, что иностранцев возит постоянно — обычно по лесам, которые являются основным богатством республики, а вот телевизионщиков повезет впервые, тем более за город, и пусть уж они сами объясняются с местной полицией и ООНовцами — потому что всех водителей с лицензией вчера уже вызывали в департамент транспорта и строго предупредили о необходимости соблюдать осторожность и не лезть на международные патрули.
Водил Ник лихо. Ленни, конечно, сразу испугался истошного скрежета коробки передач. Но после обстоятельных объяснений драйвера об особенностях российского автопрома вообще и балтийского в частности успокоился. И даже вслух порадовался за все человечество, узнав, что балтийский автопром истреблен как вид балтийской же независимостью.
Марийскую столицу минивэн, к разочарованию Ленни, проскочил без единой остановки за двадцать минут. Предложение Ника купить чего-нибудь поесть-попить Ричи отверг с ходу, указав на дежурный баул с настоящей, а не русской едой и водой.
Сразу за городом пошла чересполосица лесов-полей и милицейских кордонов. «Шестнадцатых ловят», — объяснил Ник. Ричи не понял. Водитель подробно рассказал, что на татарских автомобильных номерах стоит число 16, и татарских номеров в маленькой Марийке больше, чем марийских, с цифрой 12, — татары делают здесь бизнес, отдыхают и просто проезжают мимо. То есть до сих пор проезжали. А последние недели сидят тихонечко в своей Татарии и молятся своему Аллаху. Не видно их потому что. Не, может, они кругаля дают — через Удмуртию, Чувашию или Киров. Но это вряд ли. Потому что там их стригут не хуже, чем здесь, — ментам ведь только повод дай. А повод вон какой знатный.
Несмотря на то что «рафик» шестнадцатым никак не был, его остановили дважды.
Первый милиционер, видимо, был знакомым Николая — хотя кто разберет этих русских, которые за глаза вроде готовы убить дорожного инспектора, но каждое собеседование с ним превращают во встречу старых друзей. В любом случае, пары реплик водителя хватило, чтобы милиционер, козырнув, отправил их дальше.
Второй инспектор не поленился заглянуть в салон. Нику пришлось ворчащим крабом переползать с водительского сиденья к пассажирской двери, которая снаружи не открывалась, а изнутри с нею не сладили ни Ленни, ни Ричи. Усатый патрульный внимательно рассмотрел телевизионщиков (Ленни отвернулся к окну, Ричи доброжелательно улыбнулся и вполголоса поинтересовался у Ника: «Наличные не нужны?», а тот мотнул головой), ничего не сказав, выполз обратно и так же молча разрешил Нику продолжить движение.
Через пятнадцать минут пляски по разбитой грунтовке, которая вырвалась из леса на залитые солнцем неровные глинистые просторы, машина достигла цели. Минивэн с тяжелым вздохом и раскачкой остановился на пыльной асфальтовой площадке, неаккуратно утыканной по сторонам лысоватыми березами и тополями. За ними стояли облупленные ворота цвета нестираного хаки. Каждая створка была украшена выгоревшей красной звездой. Ворота были вмонтированы в двухметровый кирпичный забор, над которым еще на метр торчали обрубки швеллеров с колючей проволокой.
Николай развернулся к Ричи:
— Савватеевка, база противовоздушной обороны. Здесь мой зять служит. Сейчас его вызову, он поможет. Вы, главное, не вылезайте и ничего не говорите — режимный же объект. Только подмазка нужна.
— Сколько? — деловито спросил Ричи. Николай секунду посоображал, шевеля сбитыми ногтями на уровне подбородка, потом сказал:
— Баксов двести, только мелкими бумажками.
Ричи посмотрел на Ленни. Тот тяжело вздохнул и полез за бумажником. Ник рассовал двадцатки по разным карманам, вылез из машины и направился к воротам. Ричи проводил его взглядом до КПП и деликатно отвернулся. Он не сомневался, что большая часть подмазки будет употреблена на нужды внутренней системы самого Ника, но предпочитал закрывать на это глаза. Особого смысла в жертвоприношении он не видел — вызвать любого американского офицера смог бы и сам Ричи, даже не зная ни слова по-русски, а он их знал около сотни. Но такого рода инвестиции иногда окупались. Да и ни к чему настраивать гида против себя. А кроме того, полезно время от времени пригибать Ленни, слишком плотно севшего на фонд оперативных расходов, который, между прочим, начальство и урезать могло.
Ник выскочил из КПП неожиданно быстро. Лязгнул дверью, повернулся к ней, явно собираясь что-то сообщить оставшемуся внутри оппоненту, но в итоге донес речь до минивэна. Говорить Ник начал, хлопая дверью, и закончил секунд через двадцать пять, причем четыре слова не входили в состав диковой сотни — а он-то думал. Облегчившись, Ник занялся собирательством заныканных по разнообразным карманам двадцаток, с обидой рассказывая, что летуны совсем на голову подвинулись: поставили за спиной обычного сержантика какого-то хмыря в непонятной форме, наверное, из военной контрразведки, и теперь сержант говорить нормально не умеет, рычит, как стукнутая собака, и сразу затвор передергивает — а сучок за его спиной молчит и смотрит.
Ленни выслушал печальную историю со злорадством и потянулся за деньгами. Ричи отвел руку берущую и жестом вернул на место руку дающую, предложив Нику подержать пока деньги у себя. Ник швырнул купюры на сиденье рядом с собой и принялся прожигать взглядом КПП. Ленни сунулся с какой-то гениальной идеей, но Ричи жестом попросил его заткнуться и вышел наружу, чтобы подумать. Нику, страшным шепотом попросившему не ходить к солдатам, а то застрелят, Кармайкл успокаивающе махнул рукой. Снаружи пришлось не думать, а чихать. Потому что охранявшие парковку тополя явно относились к какому-то позднему сорту, а может, вообще испускали поганый пух круглый год. Это в очередной раз убедило Ричи в стратегическом характере замысла, согласно которому как минимум треть населения бывшего Советского Союза уже полвека каждый год в течение месяца выворачивается наружу соплями и стирает себе нос до мяса, но никак не желает вырубить эту заразу к чертовой матери. Возможно, приберегает ее как последний довод для какого-нибудь морозоустойчивого Наполеона или Гитлера.
Ричи поспешно полез обратно в машину, где запах горючки и засиженных аборигенами сидений быстро вернул его к жизни под сочувственным взглядом Ника и злорадным — Ленни. Кармайкл вытащил из баула воду, напился, промыл нос с глазами, подумал, ни до чего свежего не додумался и извлек телефон. Звонить Карлуччи не хотелось, но было надо. Ленни высказался в том плане, что вот сейчас сотовая антенна собьет настройку русских радаров, и тогда нас точно порешат.
Сигнал был слабым. Глубоко вдохнув и задержав дыхание, Ричи снова выскочил наружу и торопливо вышел из-под сени тополей на солнышко, жарившее гофрированную глиняную полосу, остроумно названную местными жителями дорогой.
Сигнал усилился как по волшебству. Ричи начал набирать номер, поглядывая на американский флаг, торчащий рядом с российским на доме за забором. Вид, открывшийся с дороги, был, с учетом обстоятельств, довольно издевательским. Ричи всмотрелся в набранный номер, но вместо того, чтобы под носом у вражеских радаров отправить сигнал в открытый космос, обозвал себя тупым ублюдком, снова набрал полные легкие воздуха и устроил стремительный спурт к автобусу. В салоне шумно выдохнул, вдохнул порядком надоевший запах русского путешествия и спросил:
— Ник, пожалуйста, опиши форму офицера.
На второй же фразе он оборвал заржавшего Ленни:
— Спасибо, Ник, достаточно. Ленни, бери камеру и вещи, пошли.
4
На этом пути мистер Кайт изменит мир.
Джон Леннон
ОКРЕСТНОСТИ ЙОШКАР-ОЛЫ. 26 ИЮЛЯ
Русский контрразведчик, оказавшийся американским капралом, явно сразу узнал Кармайкла, но сумел сохранить каменное выражение лица. Марку следовало держать даже перед представителями доминиона. Бремя белых и все такое. Откровенное, с порога, указание на то, кто в доме хозяин, Ричи слегка покоробило — обычно у джи-ай хватало ума дистанцироваться от своих марионеток. Впрочем, выставить звездно-полосатый флаг рядом с российским и звездно-полосатого капрала рядом с русским сержантом, по словам полковника Коули, решили сами русские — вероятно, демонстрируя лояльность и готовность совместно раздавить общего врага.
С Коули Кармайкл до сих пор не встречался, но много слышал. Полковник считался одним из лучших руководителей оперативного вертолетного крыла, а его эскадрилье Kite посвящены уже две компьютерные игры. Причем одну из них смастерила русская компания, от избытка иронии назвавшая русскую версию симулятора «Среди коршунов» (впрочем, оценить привет из времен, когда детский билет стоил десять копеек, а «Среди коршунов» был таким же полукультовым фильмом, как «Вожди Атлантиды» и «Месть и закон», смогли очень немногие).
Стивен Коули умудрился не потерять ни одного человека и почти ни одной машины даже в последней иракской кампании (почти — потому что полковник не мог отвечать за обкуренного араба из обслуживающего персонала амманского аэропорта, который умудрился воткнуть грузовичок техобслуживания в выкаченный из ангара Apache; впрочем, местные власти на всякий случай объявили техника агентом «Аль-Каиды» и сгноили в спецлагере на восточном берегу реки Иордан).
Внешность Коули была совсем не героической: краснолицый рыжий крепыш лет сорока пяти, самый стандарт героя военного репортажа CNN. Полковник принял Ричи с Ленни в помещении под голливудским названием «Красный угол», который русские спешно переоборудовали во временную резиденцию высокого гостя. Коули объяснил, что полковник Булыга сначала порывался уступить американским братьям собственный кабинет, а потом — апартаменты любого из своих заместителей. Но американский коллега наотрез отказался стать окончательной жертвой русского всесокрушающего гостеприимства и уговорил хозяев просто выделить союзникам какую-нибудь малоиспользуемую площадь.
В «Красном углу» было довольно просторно и меблировано — лишь из-за дальнего шкафа выглядывали края каких-то не то картин, не то плакатов. Пока Коули созванивался с командованием, проверяя аутентичность Кармайкла и его полномочия, Ленни подсмотрел, что это за щиты такие скрываются в пыльном застенке. Как Ричи и предполагал, глядя на голые стены, в ссылку отправились портреты Придорогина и ушедшего вместе с ним министра обороны, а также, очевидно, снятые буквально перед заселением новых постояльцев стенды с наглядной агитацией, часть которой была посвящена откровенно устаревшей информации о тактико-технических характеристиках самолетов и противоракетных средств НАТО. Отставку всего этого роскошества компенсировал потасканный из-за частых переездов плакат: группа Apache в атаке и подпись: «Не ждите нас».
Закончив с проверкой, Коули сообщил Ричи, что сразу его узнал, но обязан был удостовериться, вы же понимаете.
Ричи подтвердил, что понимает, и перешел к делу — предварительно отправив Ленни пообедать (один из охранявших «Красный угол» джи-ай проконвоировал того до столовой). Выслушав репортера, полковник согласился, что ничего невозможного в просьбе нет: Кармайклу действительно позволят сейчас отснять подготовку к операции и взять интервью у солдат, да и у самого Коули. Установка пары мини-камер на вертолетах также проблемой не станет — так что эксклюзивный видеоряд CNN получит, как ваше руководство и договорилось с нашим. Только до конца операции без эфира, ОК?
— Что за предупреждения, Стив. Я же сначала американец, а уже потом щелкопер, — сказал Кармайкл.
— Прекрасно, — отметил Коули. Еще подумал и решительно добавил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44
Более респектабельные каналы от ерничания воздерживались, но поступали хуже — они выдавали опросы «людей с улицы», мнение которых Кармайклу решительно не нравилось. Тем более, что он как профессионал понимал: единодушие респондентов, которые вчера ненавидели Магдиева, а сегодня отзываются о нем едва ли не с восторгом, не объяснишь передергиванием интервьюеров. Это сулило неважные перспективы планам Бьюкенена — если он так и будет тянуть с решительными мерами.
За двадцать минут до срока, назначенного таксисту, Кармайкл выключил телевизор и принялся проверять, все ли уложено в баул.
И тут позвонил глава военного департамента компании Винсент Карлуччи. С помощью намеков и кодовых слов он сообщил, что акция возмездия, вроде бы отложенная на неопределенный срок, все-таки состоится — причем уже послезавтра. По информации из Пентагона, два звена тактической группы Kite уже перебрасываются на ближайшие вертолетные площадки в Марийской республике и Башкирии.
«Почему вертолетные», — не понял Ричи.
«Потому что Kite — вертолетная группа, Apache-75», — объяснил Винсент.
«О господи, — сказал Ричи. Майкл рехнулся? Он перепутал войну с вертолетной прогулкой? Или его окончательно пришибло Голливудом и он теперь хочет устроить атаку под „Полет валькирий?“
«Я не знаю, чем его пришибло и к чему эта ирония, — сухо сказал Карлуччи. — Apache, милый Ричи, это не транспортер для десанта, это серьезный боевой комплекс. Кроме того, русские не дали точку подскока для тактической авиации, а Татарстан упрятан так глубоко в складках своего исторического брата-врага, что без базы по соседству до них на самолете не добраться. Разве что на стратегическом бомбардировщике — но это, я думаю, мы оставим на потом».
Ричи послушно посмеялся, хотя после общения с Магдиевым шутка не представлялась ему очень забавной.
Задание было еще менее смешным, хотя и вполне традиционным: найти аэродром, на котором разместился Kite, и попасть — лично или только камерой — на борт. Чтобы обеспечить эксклюзив. Таким образом, использование стрингера исключалось — на базу мог попасть только американский гражданин.
Информация Винсента, как всегда, впечатляла точностью и безоговорочностью. Например, он прямо рекомендовал в Башкирию не ездить, поскольку, во-первых, там аэропорт принадлежит военному заводу, что сильно усложняет любую работу, во-вторых, в Уральской республике разместится группировка второго эшелона, которая отправится на задание, когда и если этого потребуют интересы операции, уже начатой марийским звеном.
Ричи давно сообразил, что чудеса Карлуччи объясняются не дружбой с каким-то человечком в Пентагоне, а тем, что шеф-редактор военных новостей CNN вписан в PR-схему вашингтонской администрации, которая без огласки, но на постоянной основе направляет его на нужные интересам Соединенных Штатов точки и темы.
Ничего против этого Кармайкл не имел. Напротив, испытывал дополнительное удовольствие, когда полученный по наводке Вашингтона материал явно должен был вызвать — и вызывал — у Вашингтона изжогу и резь в поджелудочной. Самое приятное, что администрация эту боль стоически сносила и даже ни разу не передала свое «ай-яй-яй» Ричи хотя бы через доверенных людей.
В итоге, ехать пришлось не в Шереметьево, а в Домодедово, чтобы оттуда в темпе организовать чартер в Йошкар-Олу. Встало в сравнительно небольшие деньги. Поначалу Ричи был даже приятно удивлен. Но, оказавшись на борту, понял, что большего этот самолет не стоил даже в годы своей молодости, пришедшейся в лучшем случае на период Карибского кризиса.
Впрочем, долетели без приключений, без них же приземлились в йошкар-олинском аэропорту, который на самом деле был таким же аэропортом, как завершивший чартерный рейс транспорт — лайнером. Зато в точке посадки телевизионщиков уже ждал минивэн, найденный кудесницей Ниной из московского бюро CNN (Ричи давно перестал удивляться ее способности в мизерные сроки разыскать и обеспечить в любой точке СНГ не только переводчика с машиной и хороший номер в самой качественной гостинице, но и, например, доступного чиновника или глуповатого журналиста, готового бесплатно или за копейки выдать подноготную любого заинтересовавшего компанию объекта).
Водитель Николай оказался крепким скуластым аборигеном, сплошь в золоте: золотыми были перстень-печатка на темной руке, огромный православный крест на распахнутой груди и четыре зуба на верхней челюсти. Несмотря на гарлемские аксессуары, Ник был на удивление толковым парнем с довольно смешным, но понятным английским. Он сразу сообщил, что иностранцев возит постоянно — обычно по лесам, которые являются основным богатством республики, а вот телевизионщиков повезет впервые, тем более за город, и пусть уж они сами объясняются с местной полицией и ООНовцами — потому что всех водителей с лицензией вчера уже вызывали в департамент транспорта и строго предупредили о необходимости соблюдать осторожность и не лезть на международные патрули.
Водил Ник лихо. Ленни, конечно, сразу испугался истошного скрежета коробки передач. Но после обстоятельных объяснений драйвера об особенностях российского автопрома вообще и балтийского в частности успокоился. И даже вслух порадовался за все человечество, узнав, что балтийский автопром истреблен как вид балтийской же независимостью.
Марийскую столицу минивэн, к разочарованию Ленни, проскочил без единой остановки за двадцать минут. Предложение Ника купить чего-нибудь поесть-попить Ричи отверг с ходу, указав на дежурный баул с настоящей, а не русской едой и водой.
Сразу за городом пошла чересполосица лесов-полей и милицейских кордонов. «Шестнадцатых ловят», — объяснил Ник. Ричи не понял. Водитель подробно рассказал, что на татарских автомобильных номерах стоит число 16, и татарских номеров в маленькой Марийке больше, чем марийских, с цифрой 12, — татары делают здесь бизнес, отдыхают и просто проезжают мимо. То есть до сих пор проезжали. А последние недели сидят тихонечко в своей Татарии и молятся своему Аллаху. Не видно их потому что. Не, может, они кругаля дают — через Удмуртию, Чувашию или Киров. Но это вряд ли. Потому что там их стригут не хуже, чем здесь, — ментам ведь только повод дай. А повод вон какой знатный.
Несмотря на то что «рафик» шестнадцатым никак не был, его остановили дважды.
Первый милиционер, видимо, был знакомым Николая — хотя кто разберет этих русских, которые за глаза вроде готовы убить дорожного инспектора, но каждое собеседование с ним превращают во встречу старых друзей. В любом случае, пары реплик водителя хватило, чтобы милиционер, козырнув, отправил их дальше.
Второй инспектор не поленился заглянуть в салон. Нику пришлось ворчащим крабом переползать с водительского сиденья к пассажирской двери, которая снаружи не открывалась, а изнутри с нею не сладили ни Ленни, ни Ричи. Усатый патрульный внимательно рассмотрел телевизионщиков (Ленни отвернулся к окну, Ричи доброжелательно улыбнулся и вполголоса поинтересовался у Ника: «Наличные не нужны?», а тот мотнул головой), ничего не сказав, выполз обратно и так же молча разрешил Нику продолжить движение.
Через пятнадцать минут пляски по разбитой грунтовке, которая вырвалась из леса на залитые солнцем неровные глинистые просторы, машина достигла цели. Минивэн с тяжелым вздохом и раскачкой остановился на пыльной асфальтовой площадке, неаккуратно утыканной по сторонам лысоватыми березами и тополями. За ними стояли облупленные ворота цвета нестираного хаки. Каждая створка была украшена выгоревшей красной звездой. Ворота были вмонтированы в двухметровый кирпичный забор, над которым еще на метр торчали обрубки швеллеров с колючей проволокой.
Николай развернулся к Ричи:
— Савватеевка, база противовоздушной обороны. Здесь мой зять служит. Сейчас его вызову, он поможет. Вы, главное, не вылезайте и ничего не говорите — режимный же объект. Только подмазка нужна.
— Сколько? — деловито спросил Ричи. Николай секунду посоображал, шевеля сбитыми ногтями на уровне подбородка, потом сказал:
— Баксов двести, только мелкими бумажками.
Ричи посмотрел на Ленни. Тот тяжело вздохнул и полез за бумажником. Ник рассовал двадцатки по разным карманам, вылез из машины и направился к воротам. Ричи проводил его взглядом до КПП и деликатно отвернулся. Он не сомневался, что большая часть подмазки будет употреблена на нужды внутренней системы самого Ника, но предпочитал закрывать на это глаза. Особого смысла в жертвоприношении он не видел — вызвать любого американского офицера смог бы и сам Ричи, даже не зная ни слова по-русски, а он их знал около сотни. Но такого рода инвестиции иногда окупались. Да и ни к чему настраивать гида против себя. А кроме того, полезно время от времени пригибать Ленни, слишком плотно севшего на фонд оперативных расходов, который, между прочим, начальство и урезать могло.
Ник выскочил из КПП неожиданно быстро. Лязгнул дверью, повернулся к ней, явно собираясь что-то сообщить оставшемуся внутри оппоненту, но в итоге донес речь до минивэна. Говорить Ник начал, хлопая дверью, и закончил секунд через двадцать пять, причем четыре слова не входили в состав диковой сотни — а он-то думал. Облегчившись, Ник занялся собирательством заныканных по разнообразным карманам двадцаток, с обидой рассказывая, что летуны совсем на голову подвинулись: поставили за спиной обычного сержантика какого-то хмыря в непонятной форме, наверное, из военной контрразведки, и теперь сержант говорить нормально не умеет, рычит, как стукнутая собака, и сразу затвор передергивает — а сучок за его спиной молчит и смотрит.
Ленни выслушал печальную историю со злорадством и потянулся за деньгами. Ричи отвел руку берущую и жестом вернул на место руку дающую, предложив Нику подержать пока деньги у себя. Ник швырнул купюры на сиденье рядом с собой и принялся прожигать взглядом КПП. Ленни сунулся с какой-то гениальной идеей, но Ричи жестом попросил его заткнуться и вышел наружу, чтобы подумать. Нику, страшным шепотом попросившему не ходить к солдатам, а то застрелят, Кармайкл успокаивающе махнул рукой. Снаружи пришлось не думать, а чихать. Потому что охранявшие парковку тополя явно относились к какому-то позднему сорту, а может, вообще испускали поганый пух круглый год. Это в очередной раз убедило Ричи в стратегическом характере замысла, согласно которому как минимум треть населения бывшего Советского Союза уже полвека каждый год в течение месяца выворачивается наружу соплями и стирает себе нос до мяса, но никак не желает вырубить эту заразу к чертовой матери. Возможно, приберегает ее как последний довод для какого-нибудь морозоустойчивого Наполеона или Гитлера.
Ричи поспешно полез обратно в машину, где запах горючки и засиженных аборигенами сидений быстро вернул его к жизни под сочувственным взглядом Ника и злорадным — Ленни. Кармайкл вытащил из баула воду, напился, промыл нос с глазами, подумал, ни до чего свежего не додумался и извлек телефон. Звонить Карлуччи не хотелось, но было надо. Ленни высказался в том плане, что вот сейчас сотовая антенна собьет настройку русских радаров, и тогда нас точно порешат.
Сигнал был слабым. Глубоко вдохнув и задержав дыхание, Ричи снова выскочил наружу и торопливо вышел из-под сени тополей на солнышко, жарившее гофрированную глиняную полосу, остроумно названную местными жителями дорогой.
Сигнал усилился как по волшебству. Ричи начал набирать номер, поглядывая на американский флаг, торчащий рядом с российским на доме за забором. Вид, открывшийся с дороги, был, с учетом обстоятельств, довольно издевательским. Ричи всмотрелся в набранный номер, но вместо того, чтобы под носом у вражеских радаров отправить сигнал в открытый космос, обозвал себя тупым ублюдком, снова набрал полные легкие воздуха и устроил стремительный спурт к автобусу. В салоне шумно выдохнул, вдохнул порядком надоевший запах русского путешествия и спросил:
— Ник, пожалуйста, опиши форму офицера.
На второй же фразе он оборвал заржавшего Ленни:
— Спасибо, Ник, достаточно. Ленни, бери камеру и вещи, пошли.
4
На этом пути мистер Кайт изменит мир.
Джон Леннон
ОКРЕСТНОСТИ ЙОШКАР-ОЛЫ. 26 ИЮЛЯ
Русский контрразведчик, оказавшийся американским капралом, явно сразу узнал Кармайкла, но сумел сохранить каменное выражение лица. Марку следовало держать даже перед представителями доминиона. Бремя белых и все такое. Откровенное, с порога, указание на то, кто в доме хозяин, Ричи слегка покоробило — обычно у джи-ай хватало ума дистанцироваться от своих марионеток. Впрочем, выставить звездно-полосатый флаг рядом с российским и звездно-полосатого капрала рядом с русским сержантом, по словам полковника Коули, решили сами русские — вероятно, демонстрируя лояльность и готовность совместно раздавить общего врага.
С Коули Кармайкл до сих пор не встречался, но много слышал. Полковник считался одним из лучших руководителей оперативного вертолетного крыла, а его эскадрилье Kite посвящены уже две компьютерные игры. Причем одну из них смастерила русская компания, от избытка иронии назвавшая русскую версию симулятора «Среди коршунов» (впрочем, оценить привет из времен, когда детский билет стоил десять копеек, а «Среди коршунов» был таким же полукультовым фильмом, как «Вожди Атлантиды» и «Месть и закон», смогли очень немногие).
Стивен Коули умудрился не потерять ни одного человека и почти ни одной машины даже в последней иракской кампании (почти — потому что полковник не мог отвечать за обкуренного араба из обслуживающего персонала амманского аэропорта, который умудрился воткнуть грузовичок техобслуживания в выкаченный из ангара Apache; впрочем, местные власти на всякий случай объявили техника агентом «Аль-Каиды» и сгноили в спецлагере на восточном берегу реки Иордан).
Внешность Коули была совсем не героической: краснолицый рыжий крепыш лет сорока пяти, самый стандарт героя военного репортажа CNN. Полковник принял Ричи с Ленни в помещении под голливудским названием «Красный угол», который русские спешно переоборудовали во временную резиденцию высокого гостя. Коули объяснил, что полковник Булыга сначала порывался уступить американским братьям собственный кабинет, а потом — апартаменты любого из своих заместителей. Но американский коллега наотрез отказался стать окончательной жертвой русского всесокрушающего гостеприимства и уговорил хозяев просто выделить союзникам какую-нибудь малоиспользуемую площадь.
В «Красном углу» было довольно просторно и меблировано — лишь из-за дальнего шкафа выглядывали края каких-то не то картин, не то плакатов. Пока Коули созванивался с командованием, проверяя аутентичность Кармайкла и его полномочия, Ленни подсмотрел, что это за щиты такие скрываются в пыльном застенке. Как Ричи и предполагал, глядя на голые стены, в ссылку отправились портреты Придорогина и ушедшего вместе с ним министра обороны, а также, очевидно, снятые буквально перед заселением новых постояльцев стенды с наглядной агитацией, часть которой была посвящена откровенно устаревшей информации о тактико-технических характеристиках самолетов и противоракетных средств НАТО. Отставку всего этого роскошества компенсировал потасканный из-за частых переездов плакат: группа Apache в атаке и подпись: «Не ждите нас».
Закончив с проверкой, Коули сообщил Ричи, что сразу его узнал, но обязан был удостовериться, вы же понимаете.
Ричи подтвердил, что понимает, и перешел к делу — предварительно отправив Ленни пообедать (один из охранявших «Красный угол» джи-ай проконвоировал того до столовой). Выслушав репортера, полковник согласился, что ничего невозможного в просьбе нет: Кармайклу действительно позволят сейчас отснять подготовку к операции и взять интервью у солдат, да и у самого Коули. Установка пары мини-камер на вертолетах также проблемой не станет — так что эксклюзивный видеоряд CNN получит, как ваше руководство и договорилось с нашим. Только до конца операции без эфира, ОК?
— Что за предупреждения, Стив. Я же сначала американец, а уже потом щелкопер, — сказал Кармайкл.
— Прекрасно, — отметил Коули. Еще подумал и решительно добавил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44