Он возбужденно жестикулировал, приплясывая от нетерпения. — Ну уж нет, я, король Иерусалимский, воспротивлюсь этому. Какая смехотворная ложь! Кто посмел тебя оклеветать? Я велю четвертовать его, бросить в темницу. Скажи только, кто осмелился возвести на тебя напраслину?— Николас.Каролюс остолбенел, да так и застыл на одной ножке посреди своих немыслимых па. Рот его медленно закрылся, занесенная нога опустилась на землю. Смысл услышанного с трудом доходил до него, и все-таки он упрямо тряхнул головой.— Это недоразумение. Скорее всего, какой-то балбес — мало ли Николасов! — придумал чепуху, которую ты принимаешь слишком близко к сердцу. Мало ли дураков вокруг? Болтают всякое, придумывают глупейшие розыгрыши. Рудолф, это просто шутка.Долф покачал головой.— Только один Николас способен поднять голос против меня.— Наш Николас?— А кто еще?— Нет, быть не может. Никогда в жизни не слыхал ничего более невероятного. Вот оно что… Пока я целыми днями пропадаю на охоте, здесь плетутся заговоры против моих верных вассалов… Не бывать тому!Словно стрела, пущенная из лука, рванулся Каролюс к шатру требовать объяснений. Долф, усмехнувшись, проводил его взглядом. Что ж, если к кому-то он относился с еще большей теплотой, чем к Марике, то, несомненно, к этому подвижному как ртуть, добрейшей души парнишке.Но Долф не заблуждался на его счет: в настоящей борьбе Каролюс был абсолютно беспомощен. Скорый на слово и дело, находчивый, изобретательный, он великолепно справлялся с ролью маленького короля, но всерьез его никто не принимал. Разодетый клоун, неунывающий шут — разве это противник для Ансельма? Тот лишь пожмет плечами и сделает по-своему.Вернулись рыбаки, а с ними Леонардо и дон Тадеуш.Гробовое молчание, нависшее над лагерем, было нарушено, а тут подоспели и проголодавшиеся кожевники, которые провели целый день у ручья.Сообщение о предстоящем суде взбудоражило всех.Франк, размахивая хлебным ножом Долфа, держал перед своей командой зажигательную речь. Петер подбивал рыбаков окружить шатер и возмутиться против страшных обвинений. Марике возвратилась в лагерь позже других вместе со сборщиками плодов и ягод, которые тащили корзины, полные даров леса. Первым ее побуждением было сразу броситься к Долфу, но отец Тадеуш удержал девочку.— Обожди, — строго сказал он.— Чего мне ждать? — кричала Марике. — Как они посмели обвинить Рудолфа? Господь покарает их.— Господь покарает Николаса, — в страхе повторил Тадеуш.Побледневшая Марике не сводила с него глаз.— Как Николаса? — Голос ее срывался.— Рудолфа обвиняют Николас и дон Ансельм, вечером они хотят доказать это.Марике презрительно фыркнула.— Ничего у них не выйдет. Какой же Рудолф еретик?— Ах, Марике, ты же знаешь, что к нему можно придраться.— Какое мне до этого дело! — воскликнула Марике, притопнув ногой. — Если они приговорят Рудолфа к сожжению, я умру с ним вместе.— Помолимся, — дрожащим голосом взывал к ней дон Тадеуш.— Не буду я молиться, я к Рудолфу хочу!И Марике рванулась прочь.Она принесла Долфу поесть и молча присела рядом.Так пролетели два часа. За это время Леонардо обошел весь лагерь, выясняя настроение ребят. Они не знали, что и думать обо всей этой истории. Большинство, правда, склонялось к тому, что Рудолф с самого начала казался странным и что благочестия ему и впрямь недостает, но нельзя было не согласиться и с Леонардо, который напоминал детям о долге верности их господину, Рудолфу ван Амстелвеену. И все же от одного слова «еретик» они тряслись в страхе, пытаясь вообразить, на что способен приспешник дьявола…Труднее всех приходилось отцу Тадеушу. Сердце его сжималось при мысли о смертельной опасности, нависшей над Рудолфом, хотя ему было ясно, что для обвинения в ереси имелись веские основания. Когда сомнения отпускали его, он начинал рассуждать здраво и склонялся к одной и той же мысли: давно уже все шло к тому, что Рудолф и Ансельм столкнутся, но кто бы мог подумать, что это произойдет именно теперь? Гроза грянула в самый неподходящий момент.Тадеуш был недалек от истины. Ансельм мерил лагерь большими шагами, сотни испуганных взглядов провожали его мрачную фигуру. Ансельм был взбешен. До сих пор ему удавалось избегать прилюдных стычек с Рудолфом.Свои отношения с мальчиком он старался выяснять, скрывшись за пологом шатра. Он понимал, что Рудолф нужен маленьким крестоносцам. Неприступная преграда высилась на их пути, и только Рудолф сможет провести их войско по горным тропам. Вообще-то Ансельма даже устраивало, что Рудолф так печется о детях, он лишь не мог взять в толк, чего ради старается юноша. Обвинение в богохульстве и ереси, да еще в присутствии сотен свидетелей, вырвалось у монаха помимо его воли. Теперь, увы, назад пути нет. Болван Николас только подлил масла в огонь. Хочешь не хочешь, он должен уничтожить Рудолфа.Дон Ансельм с превеликим тщанием выбрал место для судилища. Неподалеку от стоянки покато сбегал к озеру обширный луг. Места здесь хватит для нескольких тысяч зрителей. Внизу у самого берега врос в землю исполинский валун.На этой каменной глыбе восседал Николас, закутанный в белоснежные одежды, рядом с ним примостился, болтая ногами, Каролюс в полном парадном облачении. Он не позабыл ни об одном из атрибутов своего королевского достоинства: на нем была великолепная алая мантия, расшитый серебром пояс, изящный кинжальчик и берет с перьями. Дон Йоханнес с самым несчастным видом сидел подле Каролюеа. Ансельм держался рядом с Николасом.У подножия валуна расположилась знать. Позади высокого суда полукругом рассыпалась сотня охранников с горящими факелами. Смеркалось. Стражники напряженно всматривались в полутьму. Напротив валуна оставалось пустое пространство, там в одиночестве стоял Долф. За его спиной тысячи и тысячи ребят заполняли огромное поле: самые маленькие в первых рядах, ребята постарше — позади. Местность спускалась под уклон, и всем было видно, что происходит у подножия камня.Надо сказать, что в ту пору пышные церемонии и вообще любые знаки проявления верховной власти производили на людей сильнейшее впечатление, и, хоть сегодня дело касалось жизни Рудолфа ван Амстелвеена, которого они безмерно любили, зрители от души наслаждались спектаклем и ролью, отведенной им. Ансельм, как нельзя лучше понимая это, вознамерился устроить настоящее представление, чтобы раз и навсегда внушить ребятам, кто их подлинный господин.Церемонию суда открыл Николас, который поднялся и громко повторил, в чем он обвиняет Долфа. Его визгливый голос далеко разносило ветром:— Несомненно, Рудолф ван Амстелвеен — верный прислужник Сатаны. Он сносится с евреями и колдунами, он приносит нечестивые жертвы демонам. Это он навлек мор и болезни на воителей-крестоносцев, дабы извести нас.Он…Долф вскинул руку, прерывая поток обвинений.— Совсем напротив, Николаc. Все, что ты говоришь, как раз подлежит сомнению. Приведи доказательства своим словам.Огромная толпа ответила ропотом: подсудимому полагается молчать и говорить, лишь когда к нему обращаются.Ансельм тоже вскочил и выкрикнул во весь голос:— Правда ли, что ты, Рудолф, происходишь из графства Голландия, которое лежит далеко на севере?— Да, это так, — спокойно подтвердил Долф.Страх покинул его, и все случившееся приняло нереальные очертания. Он казался себе героем остросюжетного телесериала, а в фильмах, как известно, главному герою уготована благополучная судьба. Конечно, Долф сознавал, что играет сам с собою в прятки, все было как нельзя более серьезно, но он цеплялся за придуманную им уловку, которая помогала ему хотя бы сохранять спокойствие.— Правда ли также, что ты вступил под наши знамена близ города Спирса, а не с самого начала похода в Кельне? — продолжал допрос Ансельм.— И это правда.— Как ты попал в Спирс?— Я путешествовал.— В одиночестве?В голосе монаха прозвучали нотки недоверия.— Я направляюсь в Болонью вместе со своим другом Леонардо Фибоначчи.— Может ли Леонардо, купеческий сын, свидетельствовать в твою пользу?Не тратя слов, Леонардо вступил в освещенный круг.Он небрежно опирался на свою дубинку и разглядывал высокий суд.— Я готов.— Где ты повстречался с Рудолфом ван Амстелвееном?— Я держал путь из Парижа на юго-восток. В дороге на меня напали разбойники, и Рудолф спас мне жизнь. Лишь благодаря его отваге я стою теперь перед вами и свидетельствую о его благородстве, рассудительности и благочестии.Ребята зашептались; Леонардо был всеобщим любимцем, а его ослик столько раз помогал в дороге больным, измученным малышам.— Тогда объясните нам, что побудило вас обоих отправиться за нами, — потребовал Ансельм.— Крестоносцы повстречались нам неподалеку от Спирса. Мы пожалели усталых детей, но нас не впустили в город вместе с ними. Колонна крестоносцев следовала по той же дороге, по которой пролегал наш путь, и мы пошли за ними.— Это еще не причина отправляться в крестовый поход, — с насмешкой заметил Ансельм.— Причина вполне достаточная, — все так же спокойно продолжал Леонардо. — Детям были уготованы бесчисленные страдания. Мы видели, как худо они одеты, как больно ступать босыми, разбитыми в кровь ногами по каменистому тракту. На наших глазах несчастные падали замертво прямо на дороге, и некому было похоронить их. Тогда мы поняли: те, кто предводительствует походом, не искушены в своем деле, этим детям требуется помощь. Могу поклясться, мы и вправду пригодились им. Мы научили детей, как самим позаботиться о себе, а своих сил мы с Рудолфом не жалели. Мы выполняли христианский долг, и только.Удар пришелся прямо в цель. Из обвинителя Ансельм, того и гляди, превратится в обвиняемого. Почуяв опасность, монах отпустил Леонардо на место.— Сказанным выше установлено, что Рудолф ван Амстелвеен, равно как и Леонардо из Пизы, присоединились к нам на середине пути. Прекрасно! Многие приходили в стан крестоносцев, и всех мы принимали с радостью. Но по какому праву ты, Рудолф, стал у нас непрошеным командиром? Кто дал тебе право распоряжаться этими детьми?Долф вскинул голову.— Никто, — четко выговорил он. — Я сам возложил на себя такое право, но при этом я позволил им самим выбирать себе дело по душе и никого не принуждал делать то, что не хочется. Восемь тысяч свидетелей есть у меня.Ребята одобрительно загалдели и захлопали в ладоши.Они радовались от души. Но одолеть Ансельма было непросто, и Долф это знал.— Осмелишься ли ты отрицать, Рудолф ван Амстелвеен, что владеешь таинственными силами, которые выше человеческого разумения?— Я отрицаю это, — громко прозвучал ответ Долфа. — Я самый обыкновенный человек. В борьбе я уступаю Берто, на рыцарском турнире мне далеко до Каролюса, а из пловцов мне не догнать не только Петера, но и еще добрых двух десятков ребят. Будь вы достаточно учены, чтобы проверить наши знания, вы бы нашли, что студент Леонардо умудрен в науках гораздо более меня, а я могу похвастать лишь сообразительностью да еще выносливостью и силой. Разве это преступление? С каких пор?Смех и возгласы одобрения раздались в толпе. Долф поднял руку, призывая к тишине.— Тело у меня крепкое, и не всякой хвори под силу свалить меня. Может, это грех? Здоровье, разум, сила — разве не есть щедрые дары всевышнего, за которые нам никогда не отблагодарить его? Каждый день я возношу за них благодарственные молитвы.«Так, с благочестием все в порядке», — подумал он.Дон Ансельм язвительно скривился:— Ты возносишь молитвы? Интересно, когда же это? Ты уже почти четыре недели с нами, а многие ли видели тебя за молитвой? Зато я своими глазами видел, как ты, проходя мимо церкви, и не подумал перекреститься. Рудолф ван Амстелвеен, восемь тысяч детей свидетельствуют, что ты вероотступник, забывший Бога.Долф не стал опровергать очевидное, вместо этого он воскликнул:— Я не поклоняюсь Господу на людях, я служу ему в сердце своем!— Хорошо сказано, сын мой, — сердечно отозвался дон Йоханнес.Но ребята не спешили поддерживать Долфа, и он снова почувствовал себя неуверенно.— Значит, для молитвы у тебя не хватает времени? — наступал Ансельм. — Зато его с лихвой достает, чтобы корчить из себя важного господина, не так ли?Долф топнул ногой.— Хватит придираться ко мне! — вскричал он. — Какое дело вам или этим детям до того, откуда я родом и сколько раз на дню я осеняю себя крестом? Это мое дело! Вы хотите знать, причинял ли я детям зло? Нет, никогда!Он обернулся к толпе, простирая руки перед собой.— Дети, кого из вас я хоть раз ударил, толкнул или обругал?— Никого! — в один голос взревела толпа.Долф снова был на коне, он стал прежним доблестным героем крестового похода.— Заботился ли я о том, чтобы вы были сыты?— Да, да! — отвечал дружный хор.— Кто ходил за больными, кто победил Багряную Смерть, кто вступался за маленьких и слабых?— Рудолф ван Амстелвеен, да здравствует Рудолф! — в исступлении повторяли они.«Победа!» — с облегчением подумал он — и опять обманулся.— Тихо! — прогремел Ансельм.Дети, довольные тем, что представление еще не закончено и поединок продолжается, мгновенно затихли.Монах набрал воздуху и начал:— Я расскажу вам, добрые мои детки, о том, что доподлинно сотворил Рудолф ван Амстелвеен, якобы помогая вам. Пользуясь дьявольскими ухищрениями, он пытался отвлечь вас с пути истинного; несчетное число раз требовал он остановить наше паломничество, ибо цель его — не допустить нас до врат иерусалимских. Это он сеял клевету и подстрекал своих друзей против Николаса. Он открыто заявил, что не верит богоизбранному Николасу, он утверждал, что море не расступится перед святым, что морская пучина поглотит наше воинство. Послушайте меня, дети, послушайте своего духовника, хотите ли вы попасть в Белокаменный Город, оскверненный нечестивыми сарацинами?— Да-а-а! — бушевала толпа. — Вперед, на Иерусалим!— Как покараем того, кто задумал помешать нашему святому делу?— Смерть ему! На костер его! Бросить его в воду со связанными руками! Поджарить на медленном огне!Они были поистине неистощимы, изобретая разнообразные способы мучительной казни. Колесовать, повесить, сбросить в пропасть, четвертовать, привязать к волам и разорвать на части. Сколько выдумки! Неужели они не понимают, что творят? Неужто и впрямь желают смерти своему товарищу, которого единодушно защищали всего несколько минут назад? Мысли Долфа путались. Лицо его покрылось испариной, колени подкашивались. В отчаянии он неистово замахал руками.— Ну так докажите это! Кто докажет, что я хотел помешать вам дойти до цели?Голос Долфа потонул в хаосе звуков.Однако яростная вспышка толпы не значила ровным счетом ничего. Дети просто-напросто ответили на заданный им вопрос, высказав свое недвусмысленное отношение ко всякому, кто попытался бы встать на их пути в Иерусалим. Гнев их не был направлен против самого Рудолфа, но мальчик не понимал этого. Удар, нанесенный, как он полагал, черной неблагодарностью ребят, был слишком тяжел для него. Теперь ставкой в борьбе была даже не справедливость, а сама его жизнь.— Докажите это! — взлетел над поляной его голос. — Не верьте словам! Не трудно оболгать любого, труднее доказать вину.— Спокойствие! — прервал всеобщее возбуждение Ансельм, хорошо разбиравшийся в происходящем.Люди в средневековье не жалели времени на столь важные вещи, как судилище.— У меня есть доказательства. Послушайте, дети, послушайте меня.Охранники под командой Франка и Петера тем временем утихомиривали разошедшихся ребят. Все напряженно ждали продолжения.— Рудолф ван Амстелвеен, ответь мне по совести, — заговорил Ансельм, когда все умолкли, — не Сатана ли помог тебе испечь сотни хлебов всего за одну ночь?— Булочник Гардульф из Ротвайля испек их, ему помогали слуги и мы с друзьями. За этот хлеб я отдал все деньги, которые взял с собой из Голландии.— Откуда у тебя столько денег, чтобы заплатить за восемьсот хлебов?Долф презрительно пожал плечами.— Какой же студент отправится в долгий путь из Голландии в Болонью, не имея достаточно денег? Да и мой отец весьма богат…Последние слова оказали на ребят именно то действие, на которое рассчитывал Долф.— Булочник Гардульф известен в Ротвайле как нечестивец, — сорвался на крик Ансельм, — даже имя у него и то не христианское!— Глупости! — воскликнул Долф. — Этот Гардульф не более нечестив, чем вы сами, дон Ансельм. Он родом из Ирландии, а вам следовало бы знать, что эта держава — оплот христианской веры, и несколько столетий тому назад нашу веру принесли в Европу ирландцы. Вам также должно быть известно, что в Ирландии имеется множество богатых монастырей, из которых христианство пошло во французские и германские земли. Если вы даже этого не знаете, то вы еще невежественнее, чем я думал.— Рудолф ван Амстелвеен говорит истинную правду, — вмешался вдруг дон Тадеуш. — Святая церковь многим обязана преподобным отцам из Ирландии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36