Но вот один из бойцов подошел к широкой гофрированной трубе метра два высотой, покрытой толстым защитным слоем незнакомой Танаеву керамики. «Если это энерговод, то никаких отверстий при таких температурах рабочего тела в нем быть не должно…» — подумал Танаев. Но отверстие все-таки нашлось там, где он совершенно не предполагал его увидеть. На операторском пульте находился замаскированный люк, неотличимый от стенок камеры, в которую он был вделан, и, судя по многочисленным запорам и тамбурным переходам, он вел в какую-то весьма опасную зону. Об этом же свидетельствовали надписи на интерлекте, нанесенные на каждую открываемую крышку.Последний люк оказался довольно странным, временами он напрочь исчезал, и, чтобы снова его увидеть, приходилось крутить головой и искать какую-то особую точку зрения.— Может, он зачарован? — засомневался Леша Асимов — тот из бойцов, который лучше всех знал корабельные переходы.— Он был здесь еще до того, как князь улетел! — возразил ему Андреев.— Ну и что с того? Он мог зачаровать его до отлета, и тогда нам здесь обратно не пройти.— Зухрин, проверь! — нехотя согласился Андреев, и ночная красавица, запросто усыплявшая стражей, приложила свою ладошку к люку. Она молчала почти минуту, и было видно, что это исследование дается ей достаточно тяжело — по лбу струились крупные капли пота, а все тело подергивалось от судорог.— Да помогите же вы ей! — не выдержал, наконец, Танаев.— Помогать ей нельзя! Если человека насильно вывести из транса, он может вообще не возвратиться в нормальное состояние. Придется ждать. Заклятие точно здесь имеется, и, видно, не из простых.Наконец, минуты через две судороги прекратились, и, повернувшись к ним, Зухрин как ни в чем не бывало сообщила:— Заклятие есть. Одностороннее. Туда войти можно.— А вернуться? — в один голос спросили сразу оба бойца.— Вернуться нельзя.— Тогда мы туда не пойдем!— А вас никто и не заставляет. Можете оставаться здесь навсегда. Два люка мы уже прошли, оба они запечатаны таким же заклятием, так что обратной дороги никому отсюда не будет! — «успокоил» их Андреев.Им оставалось только идти дальше, со слабой надеждой найти другой, никому не известный обратный путь.— Вряд ли он нам понадобится, — неожиданно, словно прочитав мысли своих спутников, сказал Андреев. — Как только мы прошли люк, наверху поднялась тревога, поскольку на люках было охранное заклятие. Странно, что до сих пор здесь еще не появились стражи проходов.— Этому может быть только одно объяснение! — Зухрин еще не полностью пришла в себя после транса и говорила медленно, с трудом подбирая слова. — Князь хочет, чтобы мы попали в красную башню.— Зачем? — не понял Андреев.— Этого я не знаю. Может быть, там засада, а может быть, ему нужно, чтобы в красной башне побывал наш гость.Дальше они шли молча, проход сузился и превратился в квадратный туннель с отполированными высокотемпературной плазмой стенками. Энерговод все еще оставался достаточно широким, чтобы рядом, не нагибаясь, могли идти два человека. Танаев поежился, представив, что произойдет, если сейчас кто-нибудь включит двигатели. Впрочем, они не успеют ничего почувствовать. При температуре плазмы в несколько тысяч градусов их тела мгновенно превратятся в пар.Переход по этому сверкающему туннелю продолжался примерно полчаса. Зухрин все время держалась поблизости от Танаева, и время от времени он ловил на себе ее изучающий взгляд.— Тебе не страшно, капитан? — Все члены сопротивления использовали в обращении друг к другу воинские звания, старательно избегая имен, и Танаев понял, что это прошлое земное звание здесь основательно закрепилось за ним.— Чего я должен бояться?— Огня, например, или смерти, здесь это одно и то же.— Все мы рано или поздно умрем. Я и так задержался на несколько тысяч лет.— Все время забываю о твоем солидном возрасте. Ты веришь в судьбу?— В каком-то смысле да.— Как это понимать?— Какую-то ее часть люди строят сами. Некоторым удается изменить даже свое главное предназначение, но, в общем, она, несомненно, существует.— Выходит, жизнь каждого из нас имеет какой-то скрытый, неизвестный нам смысл?— Ну почему же обязательно «скрытый»? Некоторые люди с самого раннего возраста начинают осознавать свое предназначение. Я, например, еще в детском пансионате знал, что полечу к звездам.— По отношению к тебе судьба оказалась достаточно жестокой.— Я так не считаю. Мне была подарена вторая жизнь, и только от меня теперь зависит, как я ею распоряжусь.— Ты странный человек, капитан. И ты мне нравишься. Возможно, я навещу тебя еще раз.— Для нового теста?— Как знать… Но это будет совершенно другой тест.Участок прямой как стрела квадратной шахты закончился, она плавно свернула в сторону, и разговор, к досаде Танаева, прервался на самом интересном месте. Вся группа остановилась у нового люка. Здесь не было ни сложных запоров, ни заклятий. Их словно приглашали войти, и Андрееву это совсем не понравилось.Повернувшись к Танаеву, он сказал, значительно подчеркивая каждое слово:— Я хочу, чтобы вы знали: мы очень сильно рискуем, приведя вас сюда. Князь обязательно узнает об этом. Он никогда не прощает нарушений внутренних правил этого корабля. Когда мы войдем внутрь, соблюдайте максимальную осторожность: ни звука, ни одного лишнего движения — ничто не должно выдавать наше присутствие, иначе мы сами займем место тех несчастных, которые проходят обработку в этой башне.Наконец последний люк в длинном выходном тамбуре открылся, и они очутились внутри красной башни.Вначале Танаев не заметил ничего особенного, ничего такого, что оправдывало бы предупреждения и все те предосторожности, которые принимали его спутники.Красные стены неприятно резали глаза, и здесь было жарко — гораздо более жарко, чем в зеленой башне, не меньше сорока градусов. Насыщенная испарениями атмосфера обжигала легкие тому, у кого они были. Сильно и неприятно пахло серой. Вокруг, насколько хватал глаз, громоздились энергетические агрегаты, похожие на те, что они уже видели в зеленом зале, разве что кожухи у всех машин были выкрашены в назойливый красный цвет.«Откуда здесь столько сернистого газа? — подумал Танаев. — Плазменный энергетический цикл не должен давать никаких испарений…»Ответ на этот вопрос он получил, когда они, поднявшись по узкой металлической лестнице, оказались на следующем этаже и, укрывшись за высоким металлическим ограждением, смогли осмотреть гигантский красный зал.В первое мгновение Танаев подумал, что здесь тоже находится обогатительная фабрика, но это было ошибочное впечатление. Возникшее потому, что здесь, как и в зеленом плавильном зале, повсюду горели открытые огненные топки. Но это были не жерла печей, а какие-то подобия кузнечных горнов, в которых жгли уголь с большой примесью серы.Облака сизого дыма заволакивали пространство вокруг и мешали рассмотреть детали открывшейся перед ними картины, но и того, что было видно, оказалось вполне достаточно, чтобы рука Танаева начала лихорадочно шарить по поясу в поисках несуществующего оружия.Внизу, в десятке метров от них, горели вовсе не кузнечные горны. Это были жаровни, в которых лежали раскаленные докрасна инструменты, щипцы, клейма, какие-то зажимы, назначение которых оставалось для Танаева некоторое время непонятным.Огней в зале, затянутом сернистым дымом, было не меньше сотни, и перед каждой жаровней стояли по два черных карлика, внешне похожих на рудоплавов из производственного сектора зеленой башни, только это были не рудоплавы… Перед каждой парой находился широкий металлический стол, и в первое мгновение Танаев не мог поверить собственным глазам, не мог поверить в то, что на каждом столе корчилось живое человеческое тело, подвергаемое нестерпимым мукам. В воздухе стоял незатихающий многоголосый вой боли, заглушавший все остальные звуки. В нем не было ни отдельных слов, ни криков, ни проклятий — только вопль нестерпимой запредельной боли, и он был настолько нечеловеческим, что вначале Танаев принял его за вой неизвестного ему механизма…— Что они делают?! — Ему пришлось кричать, чтобы его услышали. Он хотел рвануться вперед, перемахнуть через ограждение, но руки его спутников, вцепившиеся в него со всех сторон, удержали Глеба на месте, несмотря на всю его силу.— Я же просил вас! Не двигайтесь! Замрите — иначе сами окажетесь на таком столе! — задыхаясь, произнес Андреев.— Что они делают? — повторил свой вопрос Танаев, и в его голосе слышалась такая ярость, что Андреев поспешил ответить:— Это называется у них «размягчением». В глубине зала на стене есть надпись, отсюда ее не видно. Там написано: «Страдания очищают душу». На самом деле они ломают здесь людей, лишают их воли и ощущения собственной личности, превращают человека в воющий кусок кровавого мяса, наполненный болью. И когда это происходит, то, что остается от этих несчастных, отправляют дальше, на следующий этаж. Там из них с помощью генетических манипуляций изготовляют идеальных рабов для князя. Изуродованное пытками тело не может сопротивляться чужеродным ДНК, формирующим из него новое существо, иногда совершенно непохожее на человека.Теперь вы знаете, для чего на самом деле предназначается этот корабль.Нам нельзя здесь задерживаться. Нужно найти выход, прежде чем нами займутся охранники князя. Странно, что они до сих пор не добрались до нас…Им пришлось почти силой тащить за собой Танаева. Потрясенный увиденным, оглушенный воплями несчастных, он почти не сопротивлялся и плохо соображал, что происходит и где, собственно, он находится. В конце ограждения обнаружилась узкая лестница, они куда-то поднимались и снова спускались, в одном месте лестница обогнула чудовищный эскалатор — две параллельные цепи уходили в квадратный люк на потолке. Через равные промежутки к цепям крепились стальные крючья, на которых висели неподвижные человеческие тела, покрытые кровью и испещренные следами ожогов.— Эти уже ничего не чувствуют, — проговорила Зухрин, стараясь не смотреть в сторону эскалатора. По тому, что она восприняла увиденное достаточно спокойно, Танаев понял: существование этого зала не составляло для нее секрета.— Ты была здесь? — спросил он ее, в упор глядя в расширившиеся глаза женщины.— Была. На одном из этих столов! И никогда этого не забуду!— Откуда они берут столько людей?— Из земных поселений на дальних планетах. До самой метрополии князю еще не удалось добраться. Обработку всех его рабов время от времени приходится повторять. Примерно раз в два года каждый из нас вынужден снова лежать на таком столе…— И вы терпите все это?— Тех, кто проявляет малейшее неповиновение, ждет мучительная смерть. Их давно уже нет среди нас. Само существование нашего сопротивления в условиях тотальной слежки, организованной князем, является чудом. Иногда мне даже кажется, что он не трогает нас специально, следуя каким-то своим, неизвестным нам соображениям.Танаев подумал, что такое предположение вполне логично. В разогретом до предельного давления паровом котле должен существовать предохранительный клапан…Он плохо помнил, в какой момент они оказались внутри энерговода. Кажется, перед этим они миновали еще один зал, заполненный прозрачными баками, похожими на аквариумы. В каждом из таких баков, погруженные в зеленую жидкость, плавали изуродованные до неузнаваемости тела людей.— Здесь они выращивают из нас своих монстров. Смотри, землянин. Смотри и запоминай!— Я запомню! — пообещал Танаев.Вскоре Андреев остановился перед люком нового энерговода. По его предположению, этот люк должен был вывести их обратно в зеленую башню, и Танаев молил бога, чтобы Андреев не ошибся.Туннель энерговода закончился переходным люком, опасения Танаева не подтвердились — они вновь оказались внутри обогатительного цеха.Карлики, занятые своей работой, не обратили на их появление ни малейшего внимания, но Танаев чувствовал повисшую в воздухе угрозу — что-то здесь изменилось за время их отсутствия. Неожиданно он задал вопрос, который давно возник в его сознании, но все никак не мог вылиться в слова. Танаев понимал, что не имеет никакого права спрашивать, возможно, о самой главной тайне, благодаря которой до сих пор на этом проклятом корабле, вдоль и поперек пропитанном шпионами, подслушивающими устройствами, соглядатаями и еще бог знает какой мерзостью, могло сохраниться сопротивление. Могли уцелеть люди, посвятившие себя борьбе с хозяином этого дома страданий и смерти.— У вас есть мальгрит? Мне кажется, в процессе обогащения у вас была возможность утаить несколько неучтенных кристаллов. Есть ли он сейчас?— Почему ты об этом спрашиваешь, землянин? — Андреев назвал его этим отчуждающим именем, словно хотел лишний раз подчеркнуть, что Танаев не имеет права на подобные вопросы.— Потому что подумал о том, какое действие он мог бы оказать на мой организм. Потому что хочу найти действенный способ, нечто такое, что поможет нам противостоять князю.— Мальгрит тебе не поможет. Твой организм слишком сильно отличается от всех известных нам живых существ, на которых мальгрит способен оказывать воздействие.— Откуда ты знаешь? Может быть, стоит попробовать? — неожиданно вмешалась Зухрин.— У нас всего три кристалла. И они нужны тебе самой. Мы бережем эти кристаллы на самый крайний случай. Я не могу рисковать нашей единственной надеждой!Спор неожиданно прекратился, потому что на верхней галерее, у них над головой, там, где находились гигантские конденсаторы, охлаждавшие пары содержащей мальгрит породы, послышались звуки выстрелов.Синие шары бластерных очередей понеслись оттуда вниз, вспыхивая в самой гуще работавших у печей гномов. Ошметки маленьких, разорванных на части тел облепили соседние печи. А затем с галереи раздался голос Хронста. Усиленный мегафонами, он, перекрывая звуки выстрелов, понесся над их головами:— Те, кто немедленно прекратит сопротивление, останутся в живых! Передайте мне навигатора Танаева, и я сохраню вам жизнь! Я знаю, что он находится среди вас!— Кажется, здесь нас ждали… Что будем делать, командир? Может, мне лучше сдаться? — спросил Танаев, вопросительно глядя на Андреева. Теперь все зависело от решения этого человека. Глеб любой ценой готов был прекратить избиение ни в чем не повинных людей.— Только не это! Если они добьются своего, они покончат с нами со всеми. Князь держит свое слово лишь до тех пор, пока ему это выгодно! И ты ему очень нужен!— У вас есть оружие? Что-нибудь, кроме магических кристаллов, которые нельзя использовать тогда, когда они больше всего нужны?! — Танаев кричал, а ответ Андреева прозвучал нарочито спокойно:— Оружие у нас есть, хотя его совсем немного, и его применение обходится нам слишком дорого. Солдаты князя жестоко расправляются с теми, кто использует против них оружие, почти никого не оставляя в живых, а пленных отправляют в лаборатории на переделку. Что там с ними происходит, ты теперь знаешь…— Да, этого я не забуду. Рано или поздно князю придется заплатить за свои преступления. А сейчас уводи своих людей, спасай тех, кого можно спасти. Вы не обязаны ради меня жертвовать своими жизнями!Прежде чем Танаев, не слушая протестов Андреева, успел привести свое намерение в исполнение, прежде чем он вышел на открытое место с поднятыми руками, женская ладонь легла на его плечо и на мгновение удержала на месте.— Возьми это! Если будет очень плохо — используй. И обязательно возвращайся. Слышишь? Ты обязан вернуться! Ты принес нам надежду и не имеешь права лишать нас ее снова. — И раньше, чем он успел что-то понять и произнести ненужные слова благодарности, крохотный пакетик с зернышком мальгрита оказался в кармане его куртки.Едва Танаев шагнул в освещенный прожекторами круг, как огонь немедленно прекратился. Выполняя распоряжение офицера, руководившего операцией захвата, Танаев неторопливо пошел к лестнице, держа пустые руки на виду у солдат.В кабинете Хронста находились кроме него самого еще два существа. Назвать их людьми было никак невозможно, поскольку одним из них был еркширский кот, а вторым Ланвелло, существо еще более странное, хотя внешне, если смотреть издали, его вполне можно было принять за человека. Но вблизи становилось ясно, что до того, как он попал в кабинет князя, его пропустили через мясорубку, а затем не слишком удачно склеили. Возможно, так оно и было.Все тело старого Ланвелло, искореженное и изломанное, производило впечатление чего-то неправильного, не существующего в реальном мире. А его лицо, или, точнее, морда, напоминала ослиную, впрочем, далеко не всегда, а только если смотреть справа, под определенным углом зрения. Слева же оно выглядело, как лицо обыкновенного, очень старого, уставшего человека, много повидавшего и много пережившего на своем долгом веку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31