Зажмурив глаза, я видела после нее лишь темноту, похожую на толстый черный бархат. В темноте я нащупала дверь и выскочила на лестницу с такой скоростью, словно за мной гнались сто чертей.
Глава 6
Таким образом, я провела в Блэктауэре еще одну бессонную ночь; она была не первой и, вне всякого сомнения, не последней. Наутро небеса были голубыми, солнце сияло, и я вдруг почувствовала облечение. Все утро я, словно последняя трусиха, пряталась в своей комнате. В случае необходимости, если кто-либо спросит меня, я была готова прибегнуть к самой распространенной из всех женских уловок – сослаться на головную боль. Но никто меня не побеспокоил. Конечно же он должен был знать, каково мне, несмотря на то, что до вчерашнего дня я ничем не выдала своих чувств. Ни один мужчина не может, держа в объятиях женщину, не понять этого. Мои губы отвечали на настойчивые притязания его губ, мои руки обнимали его. Закрыв глаза, я и сейчас могла бы представить себе эти объятия, они все еще жгли мое тело, словно огнем.
Около полудня я увидела его на конюшенном дворе. Один из грумов вывел его лошадь, он сел в седло и выехал через ворота. Я следила за его высокой, прямой фигурой до тех пор, пока она не скрылась из виду.
Затем – это было словно что-то из другой жизни – я вспомнила, что сегодня после обеда обещала Аннабель спустить ее вниз. Теперь я могла сдержать свое обещание, не опасаясь встретить хозяина. Когда-нибудь мне придется с ним встретиться, в отчаянии думала я, но только не сегодня!
Я была полна решимости выполнить обещание, данное Аннабель, еще и потому, что не сомневалась в том, что сэр Эндрю не осмелится снова показаться мне на глаза. Однако едва только я у троила Аннабель поудобнее – она раскраснелась ит удовольствия, была возбуждена и наряжена в одно из своих самых искусно разукрашенных платьев для чая, – как горничная доложила о визите.
Я могла бы кое-что сказать, невзирая даже на присутствие Аннабель. Но сэр Эндрю оказался мне не по зубам – чересчур умен. Он привез с собой сестру.
Она навела меня на мысль об огне, и это было довольно странно, потому что ее красота была нежной, волосы – белокурыми. Совершенные округлости ее фигуры были подчеркнуты элегантным кроем темно-синего костюма для верховой езды, который теснейшим образом облегал ее бюст и талию, прежде чем упасть изящными клиньями широкой юбки. Аннабель пожирала ее взглядом – словно перед ней вживую предстала одна из тех кукол, что были изображены в ее модном журнале.
– Ну разве они не чудесно смотрятся вместе? – спросил сэр Эндрю, явно рассчитывая быть услышанным обеими леди. – Два настоящих божества, друг подле друга – какая радость это видеть.
– Могу ли я предложить вам немного освежиться? – сквозь зубы спросила я. – Я знаю, час еще ранний, но вы проделали верхом такой долгий путь...
Сэр Эндрю нагло ухмыльнулся мне и милостиво принял предложение. В комнате появились чайные принадлежности, и все мы немного расслабились. Или, вероятно, мне следовало сказать: “я расслабилась”, потому что, кроме меня, похоже, никто не утратил обычной самоуверенности. Леди Мэри весело щебетала, сообщая Аннабель о балах и театральных вечерах. Та с упоением ее слушала, но взгляд ее то и дело отклонялся в сторону и останавливался на сэре Эндрю.
– Рада видеть, что здоровье леди Мэри так неожиданно улучшилось, – не без сарказма заметила ему я. – С ваших слов я заключила, что она не отважится выезжать с визитами этим летом. Воздух высокогорья творит просто чудеса!
– Я говорил, что ее здоровье время от времени демонстрирует значительные улучшения, – невозмутимо отвечал сэр Эндрю. – Что же до меня, я в восторге видеть мисс Гамильтон в таком прекрасном состоянии. Согласно вашим описаниям, я ожидал увидеть бледное дитя, просто инвалида, а вместо этого нахожу здесь очаровательную молодую леди.
Аннабель навострила ушки, на что и была рассчитана эта ремарка, и бросила на меня взгляд, исполненный отвращения. Меня не слишком волновало, что она обо мне думает, но мне ненавистна была сама мысль о том, что ложь сэра Эндрю сойдет ему с рук.
Вскоре леди Мэри завела со мной веселый разговор, изумив меня своими остроумными замечаниями по поводу общества и манер. Правда, постепенно ее замечания сменились вопросами. Что за человек мистер Гамильтон? Насколько он молод и насколько хорош собой? Давно ли я живу в Шотландии? Не скучаю ли я по Лондону и всем его увеселениям? Что я делаю, чтобы развлечь себя? В ее улыбающихся устах никакой вопрос не казался дерзким. И прежде чем я это поняла, я уже рассказала ей множество вещей – о своем отце, о его внезапной смерти, о том, как я искала себе место.
Вес это время я краем глаза следила за Аннабель и сэром Эндрю, которые, похоже, наслаждались обществом друг друга, не обращая внимания на остальных. Благодаря болтовне леди Мэри, я не могла расслышать, о чем они говорят, но на лице Аннабель были написаны столь откровенные и восторженные чувства, что я начала сожалеть, что эта часть разговора проходит мимо меня.
Послеполуденный свет позолотил комнату, и наконец леди Мэри поднялась, чтобы проститься. Сэр Эндрю подчинился с видимой неохотой, в которой чувствовалось тонкое и рассчитанное притворство. Его глаза с тоской смотрели на Аннабель. Она же, как гораздо менее опытная участница спектакля, скривилась в гримасе, которая появляется у ребенка, когда его уводят с праздника. Я нахмурилась, но она этого не заметила. Она была занята тем, чтобы как можно более элегантно подать сэру Эндрю руку – так, словно бы действительно рассчитывала, что тот ее поцелует. Сэр Эндрю взял руку Аннабель обеими руками и склонил голову...
Беспокойство, которое бурлило во мне на протяжении всего этого визита, достигло пика.
Леди Мэри сделала вид, что ничего не заметила.
– Пойдем, Эндрю, и прекрати дразнить мисс Гордон.
Грациозно и с улыбками они наконец оставили нас.
После того как Иан отнес Аннабель наверх, я присела и стала размышлять о том, что случилось. Было несомненно, что Аннабель того и гляди влюбится в сэра Эндрю. Может быть, это уже произошло. Он был достаточно смазлив, чтобы завоевать сердце любой девушки, особенно девушки такого рода, которая ничего не видит, кроме голубых глаз и золотых усов.
Чем может завершиться их “роман”? Когда сэр Эндрю галопом промчится по ее жизни и покинет ее, как это, несомненно, случится к концу лета, – подкручивая свои усики и привычным образом помахав ей на прощание, – что ж, мне даже не хочется думать о том, в каком состоянии окажется Аннабель. Я решила, что лучше будет пресечь флирт на корню. Сэр Эндрю, несомненно, преднамеренно поощряет его; он и его сестра весьма настойчиво требовали, чтобы мы нанесли им ответный визит, и они говорили Аннабель о скорой встрече и о том, что эти встречи будут частыми. Следовательно, мне, и только мне, предстояло убить первую любовь, и самым надежным способом убийства было – поговорить с мистером Гамильтоном. Несмотря на то что я всегда питала отвращение к роли шпиона и сплетника, я просто не знала, что еще можно предпринять.
Я решилась просить совета миссис Кэннон – не потому что я ожидала от нее какой-то серьезной поддержки, но просто потому, что мне нужно было с кем-то поговорить. Когда я вошла в ее комнату, почтенная старушка спала, и мне понадобилось некоторое время, чтобы втолковать ей, о чем я, собственно, веду речь.
– Поговорить с мистером Гамильтоном? – моргая, повторила она. – О, моя дорогая, вы не сможете сейчас этого сделать. Он уехал в Эдинбург. И я не знаю, когда он вернется.
– Уехал... в Эдинбург? Вчера... вчера он ничего мне об этом не говорил.
– Полагаю, что это было внезапное решение. Он такой опрометчивый человек; у него весьма странные представления о долге, и он действует в соответствии с ними, не беспокоясь о том, что подумают об этом другие.
Я сосредоточенно разглаживала складки своей черной юбки.
– Упоминал ли он о том, почему уезжает?
– С чего бы это? – Миссис Кэннон широко раскрыла глаза.
Я покачала головой, потому что ответа у меня не было. На мгновение меня закружили воспоминания о собственных несчастьях. Мистер Гамильтон больше не хочет видеть меня, это я хочу его видеть. Либо он сбежал, чтобы не попасть в неловкую ситуацию, или же просто совершил то, что сделал бы на его месте любой порядочный человек: он уехал, чтобы приискать мне другое место.
Честно говоря, мне не было пользы размышлять об этом. Я заставила себя мысленно вернуться к исходной проблеме, но чтобы разбудить миссис Кэннон на этот раз, мне пришлось хорошенько потрудиться. Восприняв мое молчание как знак полного удовлетворения, она снова начала посапывать.
– Я хочу поговорить с вами о сэре Эндрю Эллиоте, – громко сказала я. – Если мистер Гамильтон в отъезде, на нас возлагается еще большая ответственность. Сар Эндрю и Аннабель встречались друг с другом. Он намерен регулярно являться к нам с визитами, а Аннабель – ну, не мне вам рассказывать, что такое Аннабель. Я не уверена, что будет мудрым с нашей стороны позволить им сблизиться.
Уже несколько раз миссис Кэннон поражала меня, демонстрируя значительную проницательность, – всякий раз, когда выплывала из своего сонного тумана. Теперь она одарила меня взглядом – таким острым и таким понимающим, что мне показалось, что на моем лице проступили поцелуи сэра Эндрю.
– Я не сомневалась, что он станет флиртовать. Джентльмены частенько бывают такими. Однако, мисс Гордон, джентльмен может флиртовать с женщиной, но жениться он предпочтет на наследнице богатого состояния. Когда лорд Даннох отойдет в мир иной, Аннабель станет одной из самых выгодных партий в Шотландии.
У меня перехватило дыхание. Ну конечно, ну конечно! Это объясняло множество самых разных вещей, включая и переменчивость в поведении сэра Эндрю во время нашей первой встречи. Он принял меня за мисс Гамильтон. О да, теперь мне все было ясно. Он был молод и хорош собой; но, вероятно, все его дорогие наряды вовсе не свидетельствовали о соответствующем им богатстве и воспитании.
– Я не знала о том, что мистер Гамильтон находится в родстве с лордом Даннохом.
– Его лордство является старшим братом мистера Гамильтона. Я думаю, что именно поэтому мистер Гамильтон и уехал так внезапно, – сообщила миссис Кэннон. – Здоровье лорда Данноха внушает большие опасения.
– Но у его лордства нет сыновей?
– Были. Два прекрасных сына. – Миссис Кэннон печально вздохнула. – Один умер во младенчестве. Ну а другой утонул прошлой весной в Оксфорде – лодка перевернулась. Именно по этой причине мы были в Лондоне в апреле. Его лордство не смог перенести известия о смерти сына, и его хватил апоплексический удар. Одно время мы думали, что лорд Даннох последует прямиком за своим наследником в царство вечного блаженства. Сейчас это вопрос нескольких педель, и очень скоро мистер Гамильтон станет лордом Даннохом.
Я простилась с миссис Кэннон и вернулась к себе в комнату. Больше всего меня огорчала моя собственная тупость – похоже, я просто не хотела узнать правду. Ведь в первый же раз, как я увидела мистера Гамильтона, он упоминал о Гамильтонах Даннохских. Да, конечно, но у этих старинных семей всегда так много побочных ветвей, и некоторые из них бедны как церковные мыши, а его образ жизни никогда не давал оснований предположить, что он ожидает каких-то серьезных изменений. Что же до Аннабель...
Всегда и везде Аннабель! Я пыталась поговорить о ней, пыталась побеспокоиться о ней. Но она не нуждается в моем беспокойстве. Она станет самой богатой наследницей в Шотландии. Сэр Эндрю превосходно ей подойдет. Они оба глупы, поверхностны и эгоистичны. Нет сомнений в том, что они будут счастливы вместе.
На следующий день мое настроение не улучшилось. Я не могла ничем заняться – все валилось у меня из рук. Библиотека была запретной территорией – слишком много с ней связано воспоминаний, – и у меня не было настроения заниматься набросками. Я заглянула в комнату Аннабель и обнаружила ее и миссис Кэннон, погруженными в муки рождения нового платья. Покрытый розами атлас покрывал пол, словно дорогой ковер, и миссис Кэннон ползала по нему, словно гигантский жук, с ножницами в руках, тогда как Аннабель смотрела на все это с кровати и давала указания.
Места для меня там не было. Я удалилась в еще более скверном настроении, чем раньше. Конечно, я знала, что брожу по дому, стараясь оттянуть время, уклониться от той работы, что мне надлежало сделать – мне следовало написать моему кузену Рэндэллу. Если я и лелеяла какие-то глубоко запрятанные надежды (а, господи боже, они у меня были!), то они рассыпались в прах с отъездом мистера Гамильтона. Я знала, что должна приготовиться к отъезду до того, как меня официально отошлют из дома.
Может быть, если бы Рэндэлл был человеком другого сорта, я бы могла ему написать, но даже и тогда я, скорей всего, не стала бы этого делать. Истина заключалась в том, что я утратила самоуважение, гордость и прочие превосходные добродетели. Я больше не имела сил оторвать себя от хозяина, я могла совершить это лишь одним способом – прямиком сойти в могилу и чтоб меня засыпали землей. Если он хочет, чтобы я продолжала жить, он должен отослать меня от себя.
И как только я призналась себе в этом, мне стало немного лучше. Есть некоторое облегчение в том, чтобы встретить самое худшее лицом к лицу. Но я все еще не находила себе покоя, дом давил на меня. Я пошла в конюшню и попросила Иана оседлать мне Шалунью.
Я не знаю, почему решила направиться в Глендэрри – может быть, потому, что больше ехать было некуда. Я никогда не бывала там, но сбиться с пути было невозможно; мне приходилось лишь послушно следовать за изгибами дороги и струящегося потока. Дорога вела сквозь чащу темных елей, где солнечный свет падал на землю пятнами, составлявшими изящный дрожащий узор, и через открытые вересковые пустоши. Наконец я увидела перед собой Глендэрри.
Здешний дом был гораздо более поздней постройки, чем Блэктауэр, и намного меньше размерами. Фасад дома был величественным, с высокими и широкими окнами и террасой в итальянском стиле. Кусты роз в высоких вазах украшали ступени, и их цветы свешивались через перила.
Я уже поднималась по ступенькам, когда в открытом окне справа от двери появилась головка леди Мэри.
– Мисс Гордон! Какой приятный сюрприз! Пожалуйста, входите.
Я так и сделала. Мы поговорили о погоде и обменялись взаимными комплиментами. Затем леди Мэри подняла лежавший на столе веер – изящную вещицу с перламутровыми пластинами и нарисованной пасторальной сцепкой с пастушками – и принялась томно помахивать им.
– Вы скоро ожидаете мистера Гамильтона назад? – спросила она. – Должна вам признаться, мне ужасно любопытно встретиться с ним. Как я понимаю, он вдовец. Странно, что он не женился снова. Неужели он был так предан своей жене?
– Полагаю, что это – самое естественное объяснение.
– Вовсе нет. – Глаза леди Мэри сверкнули. – Может быть, он просто не любит женщин – или любит их так сильно, что не может остановить свой выбор на какой-то одной.
– Мне очень жаль, что я не имею возможности удовлетворить ваше любопытство, – сдержанно отвечала я. – Но я и вправду ничего не знаю о его личных делах. А сплетни меня не интересуют.
Она бросила на меня из-за веера быстрый взгляд голубых глаз. Веер закрывал ее рот, так что я не могла верно судить о том, какую именно реакцию вызвала моя грубость.
– Что ж, – мягко произнесла она, – я ведь не интеллектуалка, как вы, мисс Гордон; я не разделяю вашего восхитительного равнодушия к сплетням. И в самом деле, Эндрю порой приносит домой такие забавные истории, которые слышит в деревне...
– Что за истории? – резко спросила я, охваченная дурными предчувствиями.
– Фи, мисс Гордон, вы не так уж равнодушны к сплетням, как утверждаете! Я должна была бы в свою очередь подразнить вас за то, что вы преувеличили свое к ним равнодушие. Но я не буду так жестока. Эти истории касаются миссис Гамильтон – и того, как она умерла.
– Это было очень давно – никто не может помнить...
– Ах, но люди помнят. Не потому, что она бывала в деревне; она холодно относилась к этим людям, презирала их; и как они на это негодовали! – Леди Мэри опустила свой веер; хорошенький ротик изогнулся в улыбке. – Но они ее помнят. Знаете, она была очень красивой.
– И что же они говорят, эти жалкие людишки из деревни?
Она посмотрела на меня внезапно потемневшими глазами:
– Между мужем и женой были плохие отношения, вы знаете. Слуги частенько слышали, как они ссорились. Говорят, он ее бил.
– И это все, что они говорят?
– Нет. – Леди Мэри снова развернула свой веер. Я, почти загипнотизированная, смотрела, как ее белая рука двигает им туда-сюда, туда-сюда. – Они говорят, что миссис Гамильтон бежала, спасаясь от его ревности и угроз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19
Глава 6
Таким образом, я провела в Блэктауэре еще одну бессонную ночь; она была не первой и, вне всякого сомнения, не последней. Наутро небеса были голубыми, солнце сияло, и я вдруг почувствовала облечение. Все утро я, словно последняя трусиха, пряталась в своей комнате. В случае необходимости, если кто-либо спросит меня, я была готова прибегнуть к самой распространенной из всех женских уловок – сослаться на головную боль. Но никто меня не побеспокоил. Конечно же он должен был знать, каково мне, несмотря на то, что до вчерашнего дня я ничем не выдала своих чувств. Ни один мужчина не может, держа в объятиях женщину, не понять этого. Мои губы отвечали на настойчивые притязания его губ, мои руки обнимали его. Закрыв глаза, я и сейчас могла бы представить себе эти объятия, они все еще жгли мое тело, словно огнем.
Около полудня я увидела его на конюшенном дворе. Один из грумов вывел его лошадь, он сел в седло и выехал через ворота. Я следила за его высокой, прямой фигурой до тех пор, пока она не скрылась из виду.
Затем – это было словно что-то из другой жизни – я вспомнила, что сегодня после обеда обещала Аннабель спустить ее вниз. Теперь я могла сдержать свое обещание, не опасаясь встретить хозяина. Когда-нибудь мне придется с ним встретиться, в отчаянии думала я, но только не сегодня!
Я была полна решимости выполнить обещание, данное Аннабель, еще и потому, что не сомневалась в том, что сэр Эндрю не осмелится снова показаться мне на глаза. Однако едва только я у троила Аннабель поудобнее – она раскраснелась ит удовольствия, была возбуждена и наряжена в одно из своих самых искусно разукрашенных платьев для чая, – как горничная доложила о визите.
Я могла бы кое-что сказать, невзирая даже на присутствие Аннабель. Но сэр Эндрю оказался мне не по зубам – чересчур умен. Он привез с собой сестру.
Она навела меня на мысль об огне, и это было довольно странно, потому что ее красота была нежной, волосы – белокурыми. Совершенные округлости ее фигуры были подчеркнуты элегантным кроем темно-синего костюма для верховой езды, который теснейшим образом облегал ее бюст и талию, прежде чем упасть изящными клиньями широкой юбки. Аннабель пожирала ее взглядом – словно перед ней вживую предстала одна из тех кукол, что были изображены в ее модном журнале.
– Ну разве они не чудесно смотрятся вместе? – спросил сэр Эндрю, явно рассчитывая быть услышанным обеими леди. – Два настоящих божества, друг подле друга – какая радость это видеть.
– Могу ли я предложить вам немного освежиться? – сквозь зубы спросила я. – Я знаю, час еще ранний, но вы проделали верхом такой долгий путь...
Сэр Эндрю нагло ухмыльнулся мне и милостиво принял предложение. В комнате появились чайные принадлежности, и все мы немного расслабились. Или, вероятно, мне следовало сказать: “я расслабилась”, потому что, кроме меня, похоже, никто не утратил обычной самоуверенности. Леди Мэри весело щебетала, сообщая Аннабель о балах и театральных вечерах. Та с упоением ее слушала, но взгляд ее то и дело отклонялся в сторону и останавливался на сэре Эндрю.
– Рада видеть, что здоровье леди Мэри так неожиданно улучшилось, – не без сарказма заметила ему я. – С ваших слов я заключила, что она не отважится выезжать с визитами этим летом. Воздух высокогорья творит просто чудеса!
– Я говорил, что ее здоровье время от времени демонстрирует значительные улучшения, – невозмутимо отвечал сэр Эндрю. – Что же до меня, я в восторге видеть мисс Гамильтон в таком прекрасном состоянии. Согласно вашим описаниям, я ожидал увидеть бледное дитя, просто инвалида, а вместо этого нахожу здесь очаровательную молодую леди.
Аннабель навострила ушки, на что и была рассчитана эта ремарка, и бросила на меня взгляд, исполненный отвращения. Меня не слишком волновало, что она обо мне думает, но мне ненавистна была сама мысль о том, что ложь сэра Эндрю сойдет ему с рук.
Вскоре леди Мэри завела со мной веселый разговор, изумив меня своими остроумными замечаниями по поводу общества и манер. Правда, постепенно ее замечания сменились вопросами. Что за человек мистер Гамильтон? Насколько он молод и насколько хорош собой? Давно ли я живу в Шотландии? Не скучаю ли я по Лондону и всем его увеселениям? Что я делаю, чтобы развлечь себя? В ее улыбающихся устах никакой вопрос не казался дерзким. И прежде чем я это поняла, я уже рассказала ей множество вещей – о своем отце, о его внезапной смерти, о том, как я искала себе место.
Вес это время я краем глаза следила за Аннабель и сэром Эндрю, которые, похоже, наслаждались обществом друг друга, не обращая внимания на остальных. Благодаря болтовне леди Мэри, я не могла расслышать, о чем они говорят, но на лице Аннабель были написаны столь откровенные и восторженные чувства, что я начала сожалеть, что эта часть разговора проходит мимо меня.
Послеполуденный свет позолотил комнату, и наконец леди Мэри поднялась, чтобы проститься. Сэр Эндрю подчинился с видимой неохотой, в которой чувствовалось тонкое и рассчитанное притворство. Его глаза с тоской смотрели на Аннабель. Она же, как гораздо менее опытная участница спектакля, скривилась в гримасе, которая появляется у ребенка, когда его уводят с праздника. Я нахмурилась, но она этого не заметила. Она была занята тем, чтобы как можно более элегантно подать сэру Эндрю руку – так, словно бы действительно рассчитывала, что тот ее поцелует. Сэр Эндрю взял руку Аннабель обеими руками и склонил голову...
Беспокойство, которое бурлило во мне на протяжении всего этого визита, достигло пика.
Леди Мэри сделала вид, что ничего не заметила.
– Пойдем, Эндрю, и прекрати дразнить мисс Гордон.
Грациозно и с улыбками они наконец оставили нас.
После того как Иан отнес Аннабель наверх, я присела и стала размышлять о том, что случилось. Было несомненно, что Аннабель того и гляди влюбится в сэра Эндрю. Может быть, это уже произошло. Он был достаточно смазлив, чтобы завоевать сердце любой девушки, особенно девушки такого рода, которая ничего не видит, кроме голубых глаз и золотых усов.
Чем может завершиться их “роман”? Когда сэр Эндрю галопом промчится по ее жизни и покинет ее, как это, несомненно, случится к концу лета, – подкручивая свои усики и привычным образом помахав ей на прощание, – что ж, мне даже не хочется думать о том, в каком состоянии окажется Аннабель. Я решила, что лучше будет пресечь флирт на корню. Сэр Эндрю, несомненно, преднамеренно поощряет его; он и его сестра весьма настойчиво требовали, чтобы мы нанесли им ответный визит, и они говорили Аннабель о скорой встрече и о том, что эти встречи будут частыми. Следовательно, мне, и только мне, предстояло убить первую любовь, и самым надежным способом убийства было – поговорить с мистером Гамильтоном. Несмотря на то что я всегда питала отвращение к роли шпиона и сплетника, я просто не знала, что еще можно предпринять.
Я решилась просить совета миссис Кэннон – не потому что я ожидала от нее какой-то серьезной поддержки, но просто потому, что мне нужно было с кем-то поговорить. Когда я вошла в ее комнату, почтенная старушка спала, и мне понадобилось некоторое время, чтобы втолковать ей, о чем я, собственно, веду речь.
– Поговорить с мистером Гамильтоном? – моргая, повторила она. – О, моя дорогая, вы не сможете сейчас этого сделать. Он уехал в Эдинбург. И я не знаю, когда он вернется.
– Уехал... в Эдинбург? Вчера... вчера он ничего мне об этом не говорил.
– Полагаю, что это было внезапное решение. Он такой опрометчивый человек; у него весьма странные представления о долге, и он действует в соответствии с ними, не беспокоясь о том, что подумают об этом другие.
Я сосредоточенно разглаживала складки своей черной юбки.
– Упоминал ли он о том, почему уезжает?
– С чего бы это? – Миссис Кэннон широко раскрыла глаза.
Я покачала головой, потому что ответа у меня не было. На мгновение меня закружили воспоминания о собственных несчастьях. Мистер Гамильтон больше не хочет видеть меня, это я хочу его видеть. Либо он сбежал, чтобы не попасть в неловкую ситуацию, или же просто совершил то, что сделал бы на его месте любой порядочный человек: он уехал, чтобы приискать мне другое место.
Честно говоря, мне не было пользы размышлять об этом. Я заставила себя мысленно вернуться к исходной проблеме, но чтобы разбудить миссис Кэннон на этот раз, мне пришлось хорошенько потрудиться. Восприняв мое молчание как знак полного удовлетворения, она снова начала посапывать.
– Я хочу поговорить с вами о сэре Эндрю Эллиоте, – громко сказала я. – Если мистер Гамильтон в отъезде, на нас возлагается еще большая ответственность. Сар Эндрю и Аннабель встречались друг с другом. Он намерен регулярно являться к нам с визитами, а Аннабель – ну, не мне вам рассказывать, что такое Аннабель. Я не уверена, что будет мудрым с нашей стороны позволить им сблизиться.
Уже несколько раз миссис Кэннон поражала меня, демонстрируя значительную проницательность, – всякий раз, когда выплывала из своего сонного тумана. Теперь она одарила меня взглядом – таким острым и таким понимающим, что мне показалось, что на моем лице проступили поцелуи сэра Эндрю.
– Я не сомневалась, что он станет флиртовать. Джентльмены частенько бывают такими. Однако, мисс Гордон, джентльмен может флиртовать с женщиной, но жениться он предпочтет на наследнице богатого состояния. Когда лорд Даннох отойдет в мир иной, Аннабель станет одной из самых выгодных партий в Шотландии.
У меня перехватило дыхание. Ну конечно, ну конечно! Это объясняло множество самых разных вещей, включая и переменчивость в поведении сэра Эндрю во время нашей первой встречи. Он принял меня за мисс Гамильтон. О да, теперь мне все было ясно. Он был молод и хорош собой; но, вероятно, все его дорогие наряды вовсе не свидетельствовали о соответствующем им богатстве и воспитании.
– Я не знала о том, что мистер Гамильтон находится в родстве с лордом Даннохом.
– Его лордство является старшим братом мистера Гамильтона. Я думаю, что именно поэтому мистер Гамильтон и уехал так внезапно, – сообщила миссис Кэннон. – Здоровье лорда Данноха внушает большие опасения.
– Но у его лордства нет сыновей?
– Были. Два прекрасных сына. – Миссис Кэннон печально вздохнула. – Один умер во младенчестве. Ну а другой утонул прошлой весной в Оксфорде – лодка перевернулась. Именно по этой причине мы были в Лондоне в апреле. Его лордство не смог перенести известия о смерти сына, и его хватил апоплексический удар. Одно время мы думали, что лорд Даннох последует прямиком за своим наследником в царство вечного блаженства. Сейчас это вопрос нескольких педель, и очень скоро мистер Гамильтон станет лордом Даннохом.
Я простилась с миссис Кэннон и вернулась к себе в комнату. Больше всего меня огорчала моя собственная тупость – похоже, я просто не хотела узнать правду. Ведь в первый же раз, как я увидела мистера Гамильтона, он упоминал о Гамильтонах Даннохских. Да, конечно, но у этих старинных семей всегда так много побочных ветвей, и некоторые из них бедны как церковные мыши, а его образ жизни никогда не давал оснований предположить, что он ожидает каких-то серьезных изменений. Что же до Аннабель...
Всегда и везде Аннабель! Я пыталась поговорить о ней, пыталась побеспокоиться о ней. Но она не нуждается в моем беспокойстве. Она станет самой богатой наследницей в Шотландии. Сэр Эндрю превосходно ей подойдет. Они оба глупы, поверхностны и эгоистичны. Нет сомнений в том, что они будут счастливы вместе.
На следующий день мое настроение не улучшилось. Я не могла ничем заняться – все валилось у меня из рук. Библиотека была запретной территорией – слишком много с ней связано воспоминаний, – и у меня не было настроения заниматься набросками. Я заглянула в комнату Аннабель и обнаружила ее и миссис Кэннон, погруженными в муки рождения нового платья. Покрытый розами атлас покрывал пол, словно дорогой ковер, и миссис Кэннон ползала по нему, словно гигантский жук, с ножницами в руках, тогда как Аннабель смотрела на все это с кровати и давала указания.
Места для меня там не было. Я удалилась в еще более скверном настроении, чем раньше. Конечно, я знала, что брожу по дому, стараясь оттянуть время, уклониться от той работы, что мне надлежало сделать – мне следовало написать моему кузену Рэндэллу. Если я и лелеяла какие-то глубоко запрятанные надежды (а, господи боже, они у меня были!), то они рассыпались в прах с отъездом мистера Гамильтона. Я знала, что должна приготовиться к отъезду до того, как меня официально отошлют из дома.
Может быть, если бы Рэндэлл был человеком другого сорта, я бы могла ему написать, но даже и тогда я, скорей всего, не стала бы этого делать. Истина заключалась в том, что я утратила самоуважение, гордость и прочие превосходные добродетели. Я больше не имела сил оторвать себя от хозяина, я могла совершить это лишь одним способом – прямиком сойти в могилу и чтоб меня засыпали землей. Если он хочет, чтобы я продолжала жить, он должен отослать меня от себя.
И как только я призналась себе в этом, мне стало немного лучше. Есть некоторое облегчение в том, чтобы встретить самое худшее лицом к лицу. Но я все еще не находила себе покоя, дом давил на меня. Я пошла в конюшню и попросила Иана оседлать мне Шалунью.
Я не знаю, почему решила направиться в Глендэрри – может быть, потому, что больше ехать было некуда. Я никогда не бывала там, но сбиться с пути было невозможно; мне приходилось лишь послушно следовать за изгибами дороги и струящегося потока. Дорога вела сквозь чащу темных елей, где солнечный свет падал на землю пятнами, составлявшими изящный дрожащий узор, и через открытые вересковые пустоши. Наконец я увидела перед собой Глендэрри.
Здешний дом был гораздо более поздней постройки, чем Блэктауэр, и намного меньше размерами. Фасад дома был величественным, с высокими и широкими окнами и террасой в итальянском стиле. Кусты роз в высоких вазах украшали ступени, и их цветы свешивались через перила.
Я уже поднималась по ступенькам, когда в открытом окне справа от двери появилась головка леди Мэри.
– Мисс Гордон! Какой приятный сюрприз! Пожалуйста, входите.
Я так и сделала. Мы поговорили о погоде и обменялись взаимными комплиментами. Затем леди Мэри подняла лежавший на столе веер – изящную вещицу с перламутровыми пластинами и нарисованной пасторальной сцепкой с пастушками – и принялась томно помахивать им.
– Вы скоро ожидаете мистера Гамильтона назад? – спросила она. – Должна вам признаться, мне ужасно любопытно встретиться с ним. Как я понимаю, он вдовец. Странно, что он не женился снова. Неужели он был так предан своей жене?
– Полагаю, что это – самое естественное объяснение.
– Вовсе нет. – Глаза леди Мэри сверкнули. – Может быть, он просто не любит женщин – или любит их так сильно, что не может остановить свой выбор на какой-то одной.
– Мне очень жаль, что я не имею возможности удовлетворить ваше любопытство, – сдержанно отвечала я. – Но я и вправду ничего не знаю о его личных делах. А сплетни меня не интересуют.
Она бросила на меня из-за веера быстрый взгляд голубых глаз. Веер закрывал ее рот, так что я не могла верно судить о том, какую именно реакцию вызвала моя грубость.
– Что ж, – мягко произнесла она, – я ведь не интеллектуалка, как вы, мисс Гордон; я не разделяю вашего восхитительного равнодушия к сплетням. И в самом деле, Эндрю порой приносит домой такие забавные истории, которые слышит в деревне...
– Что за истории? – резко спросила я, охваченная дурными предчувствиями.
– Фи, мисс Гордон, вы не так уж равнодушны к сплетням, как утверждаете! Я должна была бы в свою очередь подразнить вас за то, что вы преувеличили свое к ним равнодушие. Но я не буду так жестока. Эти истории касаются миссис Гамильтон – и того, как она умерла.
– Это было очень давно – никто не может помнить...
– Ах, но люди помнят. Не потому, что она бывала в деревне; она холодно относилась к этим людям, презирала их; и как они на это негодовали! – Леди Мэри опустила свой веер; хорошенький ротик изогнулся в улыбке. – Но они ее помнят. Знаете, она была очень красивой.
– И что же они говорят, эти жалкие людишки из деревни?
Она посмотрела на меня внезапно потемневшими глазами:
– Между мужем и женой были плохие отношения, вы знаете. Слуги частенько слышали, как они ссорились. Говорят, он ее бил.
– И это все, что они говорят?
– Нет. – Леди Мэри снова развернула свой веер. Я, почти загипнотизированная, смотрела, как ее белая рука двигает им туда-сюда, туда-сюда. – Они говорят, что миссис Гамильтон бежала, спасаясь от его ревности и угроз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19