— А в Питере двадцать три организации с названием «Гранит».— С чего ты взял? — оторопел Игорь Станиславович.— Справочник «Весь Петербург» полистал. — набычился Шубин.— Есть соображение! — Нестерович вклинился в битву титанов. — Разрешите?Сжато изложив проработанную версию хищения, капитан подытожил:— Таким образом, «Игла» собиралась по частям и пока неизвестно, где достали сам ракетный ускоритель со всеми принадлежностями... Вчера это мог быть человек, доставший именно эту часть. Он мог быть из Тулы, или из любой воинской части — приехал, получил свою долю и уехал. Тогда мы его не найдем... Но головку самонаведения тоже собирали по частям, причем в учтенных изделиях подменяли исправные компоненты неисправными. Я думаю, из двух устройств автоматики, уехавших в Коломну по рекламации, одно было исправно и потом вернулось назад, в Питер. И если это был человек из Коломны…— Ты понял? — обратился Игорь Станиславович к Шубину. — Срочно снаряжай своего глазастого орла в Коломну. Пусть сидит там, сколько надо, пока всех не пересмотрит. Ты подготовь рекомендации, — повернулся генерал к Нестеровичу, — с каких отделов завода начать в первую голову, чтобы зря там не светиться.Сидоров подошел к оперативной схеме, подправил обсыпавшиеся меловые стрелы:— Можно, пожалуй, переходить к активной фазе операции…Он плотоядно посмотрел на снимки бородатых боевиков, потрогал их пальцами.Нестерович разместил возле гатчинской группы фото инженеров, сделанные Тыбинем в казино. Цепочка вырисовывалась отчетливо.— Будете брать? — поинтересовался Сан Саныч. — Может, еще подработаем связи?Охватив выпуклый подбородок красивыми пальцами, глава «закоси-бэ-тэ» прошелся по сияющему паркету:— Я думал над этим, Саша… Террористы — это не шпионы. Они непредсказуемы. Я не могу рисковать. Уж слишком у них все налажено... Надо хоть что-нибудь разрушить, сорвать возможные планы. Мы возьмем их боевую группу — под случайным предлогом, простой омоновской облавой. У них там наверняка полно оружия — отличный повод для задержания! Остальные — он ткнул пальцем в снимки хозяина «Баярда» и строительной фирмочки «Неон-трейд» — должны засуетиться, заняться восстановлением нарушенной структуры. Это затруднит им боевую работу и заставит выйти на внешние связи — а вот тут вы их и ждите! Ведь против них пока ничего и нет... Годится?!— Хозяин — барин. — вяло согласился Шубин. — Кстати, о шпионах. Что насчет этого гражданина… Ира Арджания? Который любит гулять без головного убора возле Александринки?— Забавное имя. — вежливо хмыкнул Нестерович.— Национальность еще забавнее. Он по паспорту «горный еврей», из Дагестана. Гражданство, разумеется, двойное...— Это не по моему столу, слава богу! — бодро воскликнул Сидоров. — Это в службу контрразведки! Я уже туда материалы передал, там и опер есть. Они знают, что есть резидент, шесть лет по нему работают — никак не могут вычислить.— Если придется брать похитителей «Иглы» — не спугнем резидента?— Честно сказать? — насупился Сидоров. — Не знаю... У меня за СКР голова не болит. Возились шесть лет с резидентом — и еще шесть годков повозятся. А этих молодых прохвостов я бы взял. С помпой! По всей стране! Чтобы другим неповадно было Родину продавать. Чтобы мамаши погибших в том вертолете пацанов могли бы им в рожи плюнуть. Чтобы совесть генерала Сидорова чуть облегчить...Игорь Станиславович встал в наполеоновскую позу — руку за спину, руку за сюртук. Нестерович за его плечом принял вид преданного адъютанта императора.— Товарищ генерал, ведь существование Ходжи можно считать доказанным! Это его люди! Разрешите провести обобщение? И, может, следует расширить рамки операции?Сидоров поморщился, убрал руки, устало сел за стол.— Ты погоди пока с обобщениями… Не успеваем мы. Накрыли поганцев, оперативную директиву выполнили — и хорошо. Тебе скоро командировка предстоит… месяца на три. Вот, вернешься — тогда и поговорим про Ходжу. Тебе Дмитриев все доведет. Иди, готовь активную фазу. С Градом договорись, чтоб не так, как в прошлый раз... У нас боевое задержание, а у них — плановое учение и московская проверка из ЦСН <ЦСН — Центр специального назначения ФСБ России.> . Мобилизационное развертывание батальона спецназа, мать их так! Я с Ярошевичем чуть не подрался тогда.Озадаченный, полный недобрых предчувствий, Нестерович вышел.Шубин с генералом молча проводили его глазами.— Что с Дадашевым? — первым нарушил тишину Сан Саныч.— А что с Дадашевым?— Его же похитили. Что-нибудь предпринимать будем?Сидоров хитро сощурился:— Официальное обращение было? Не было... Нету тела — нету дела. Пусть его этот дантист уму-разуму поучит. Вы же знаете, где он?— Знаем.— Ну, вот! Когда понадобится — достанем… если жив будет. Да вряд ли он нам понадобится. Его помощник в смысле оперативной разработки куда интереснее, поэтому пущай Дадашев пока в подвале у этого дантиста покиснет… И ты лучше подумай, как наш питерский Рэмбо-Стоматолог вышел на Дадашева на Лиговском...— Думали уже... Значит, был рэкетирский хвост — а мои разведчики не прочухали. У бандюганов тоже есть ребята матерые. Анекдотичные персонажи в малиновых пиджаках — это в прошлом.— Все! — начальник СЗКСиБТ потер руки. — Иду к Панину на доклад. Хороший мы с тобой камень своротили, есть о чем отрапортовать.— Это вы своротили. У нас работы не уменьшилось… Вон, как на вашем плакате!Шубин кивнул на изображение пса с блохами.Сидоров засмеялся, встал и повернул плакат обратной стороной.Там был изображен блаженно спящий пес, кучка дохлых блох и большущий баллон-опрыскиватель с красной надписью наискось «SIDOROFF — ANTI-TERROR!». * * * Лехельт только поднял руку к кнопке звонка, как в квартире Морзика что-то твердое с сильным стуком ударилось изнутри о входную дверь и упало на пол.Андрей опешил, замер с поднятой рукой, раздумывая, не потянуться ли ему за пистолетом.Слышно было, как хозяин, бормоча ругательства, подобрал неизвестный предмет, затем тишина — и вновь резкий удар.— Уа! Блин! — хриплым басом заорал за дверью Черемисов.Заинтригованный Лехельт отбросил мысль об оружии и позвонил.Небритый Вовка, в спортивных трусах и майке, открыл дверь, сунув в рот окровавленный палец.— Жаходи… Я шейчаш, перевяжу только…Жилище холостяка не было загромождено мебелью. В центре комнаты раскинулась огромная тахта с неприбранной постелью, на стене висели плакаты и боксерские перчатки. На подоконнике стояли кубки, добытые Морзиком в боксерских турнирах.— Не густо у тебя с мабелью…— Все, что надо, имеется!— Так ведь даже сесть не на что. На тахту только…— Тахта не для того предназначена! Нечего на ней рассиживаться. Сказал, что надо — и уходи. Во!Морзик ткнул обмотанной култышкой в лист ватмана со словами: «Говори кратко! Проси мало! Уходи быстро!».— Шучу. Пойдем на кухню, там есть табуретки.— Да я за тобой, на колесах. Зимородок велел прибыть на службу. С вещами.— В таком виде? У меня же больничный!Широкое пухлое лицо Морзика явно утратило симметрию и в левой части своей приобрело желто —зеленый оттенок. Под глазом отчетливо просматривался синяк.— В командировку тебя отправляют срочно.— А куда?— В Коломну, кажется... Клякса все расскажет.Морзик скептически посмотрел на себя в зеркало, висевшее в прихожей, поскреб пальцем жесткую щетину, оттянул кожу под глазом.— С такой видухой только на опознанку ехать… Заметут самого. В Москве особенно. А я сегодня к Волану собрался…— К Волану не пускают, я заезжал. Приедешь из Коломны — вместе сходим.Вспомнив о Диме Арцеулове, оба посерьезнели.Молодые, красивые, сильные, они стояли молча и смотрели друг другу в глаза в зеркале. Черемисов на голову возвышался над Лехельтом.— Клякса — мужик! — гордо сказал Морзик, выпятив могучую бочкообразную грудь.— Костик — старая гвардия разведки. — определил Андрей, пощипывая плоский нос. — Нас с Гатчины сняли...Какая-то грусть и чувство вины прозвучали в его голосе.— Вот морда пройдет — я туда съезжу, разберусь с мусорами! — решительно заявил Морзик.— Зимородок намылит шею.— Не узнает! Я по-тихому… Если, конечно, добрый друг не настучит… Шучу, шучу. Но мне тоже охота разобраться!— Ты, вон, уже наразбирался! Не лицо, а цветик-семицветик! Клякса не верит, что шпана машину вскрыла... Думает, ты сам на них нарвался.— В протоколе записано! — возмутился Черемисов. — Пусть почитает! Там даже их добровольные признания есть! Вот зануда, блин!..Он уже забыл, что только что восхищался Зимородком.— Как же они тебе рожу-то разукрасили, чемпион? — сочувственно спросил Лехельт, глядя на спортивные трофеи хозяина квартиры.— Бывает… Они тоже не лопухи… с одним я даже дрался когда-то… на городе, кажется. Главное, конечный результат. Трое в КПЗ, только один сбежал. Который в машину влез…— Значит эти пойдут по хулиганству. Зря старался. Даже сидеть не будут — теперь только по решению суда можно в камере держать...Морзик огорченно присвистнул, скривился. Разбитые изнутри губы болели.— Черт с ними! В другой раз никуда не потащу — отметелю прямо на улице, чтобы неповадно было. Им же хуже будет.— Превышение полномочий.— А я как частное лицо буду бить!— Как частное — можно. А это как?— А вот так!Черемисов надул щеки, выпучил глаза и скорчил глупую смешную рожу, долженствующую изображать «частное лицо»— Х-а! Х-а! — он провел короткую серию резких ударов. — И мой коронный — правый боковой — х-а!— Красиво…, — печально сказал Лехельт и вздохнул. — Только не забывай щеки надувать. Чтобы было понятно, что ты бьешь как частное лицо, а не как сотрудник ФСБ. А то эффект будет не тот.— У меня эффект всегда тот! А куда нас теперь?— Клякса обещает выхлопотать шпионаж. Для разрядки. По дипломатам поработаем… Там Кобра накопала кое-что… Да, Кубика похитили!— Брось! Кому это дерьмо понадобилось?!Оживившись, Лехельт пересказал несколько приукрашенную историю с похищением, но, закончив рассказ, снова потух.— Что-то ты, брат, не нравишься мне. — озабоченно сказал Вовка, взяв Лехельта сверху за плечи. — В глаза мне смотреть! В чем дело? Маринка твоя чудит?Признавая за Андрюхой первенство в интеллектуальных вопросах и в работе, хитрый и житейски пронырливый Морзик опекал его в делах бытовых и сердечных.— Да так…, — уклонился от расспросов Лехельт. — А что ты делал, когда я позвонил? Что у тебя с пальцем?— А во! — Морзик показал широкий тяжелый метательный нож. — Учусь! Скоро в Питере будет первенство «Универсальный боец». Хочу выступить — а там в программе ножеметание.— Ну, и как?— Да пока не очень… Я если такой штукой между глаз засвечу, убью наповал хоть как, даже рукояткой. Только это же не засчитают.— Не засчитают. — согласился Лехельт. — Надо, чтобы воткнулся.— С этим хуже. Я на дверь фанеру повесил — и кидаю. Так он, гад, как отскочит — чуть в пузо мне не впоролся! Еле успел рукой отмахнуть — вот палец и порезал. Чего ты лыбишься?! Сам возьми попробуй!Лехельт взял нож в ладонь, полюбовался, примерился.Морзик предусмотрительно спрятался за кухонной дверью.Андрей положил оружие серединой на указательный палец так, что оно, покачавшись, замерло в неустойчивом равновесии.— Это ты чего делаешь? — уважительно спросил Морзик, выглянув из-за двери.— Центр тяжести определяю. — важно ответил Дональд.Ухватив нож в выбранном месте, он поплевал на лезвие и растер пальцами.— Для скольжения!Морзик глядел во все глаза.Лехельт принялся осторожно раскачивать руку, постепенно увеличивая амплитуду.— Блин! — нетерпеливо сказал Вовка. — Если так долго готовиться, так самого зарежут сто раз!Бац!Нож глубоко вонзился в самую середину фанеры и загудел, вибрируя.— Теперь ты. — скромно улыбнулся Лехельт, сделав приглашающий жест.Ошарашенный Черемисов, почесываясь, вышел из-за кухонной двери, пошатал пальцем дрожащую рукоять.— Однако… — он решительно выдернул нож из фанеры. — Значит, так. Сначала — центр тяжести. Правильно? Потом — поплевать. Так. Потом — размазать для скольжения… раз-два-три-и-эх!Нож стукнулся плашмя и упал на коврик у двери.— Э, блин!— Наверное, поплевал неправильно. — совершенно серьезно сказал Андрей, подходя и подбирая нож с коврика. — Слюна должна быть в меру жидкая, в меру густая. У тебя какая была?— Да хрен ее знает! — огорченно сказал Морзик. — Я ее что — спиртомером должен проверять? А без этого всего никак нельзя?— Можно. — осклабился Лехельт. — Только эффект будет не тот.— А как?— Да очень просто. Вот так!И, развернувшись вполоборота, он быстро бросил нож от дальней стены комнаты — точно в центр, как и в первый раз.— Эй! — возмущенно вскричал Владимир. — А поплевать? А центр тяжести?!— Да фиг с ним!Поняв, что его просто водили за нос, Черемисов схватился за голову.— А я, дурак, поверил!— Я их с детства кидаю. — пояснил Лехельт. — Хобби. Я же фехтовальщик, питаю страсть к холодному оружию... Такой, как у тебя, кидать — одно удовольствие. Где взял?— Мулат подарил, — Черемисов назвал позывной своего приятеля из РССН. — У него этих ножей целая куча... Слушай, а, может, ты выступишь как универсальный боец?— Не хочу. — отказался Андрей. — Боец из меня хреновый.— Там призовой фонд есть! Тысяча баксов! Выигрыш пополам!Но Лехельт отказался решительно.Забава с ножом развлекла его ненадолго, он снова понурился от своих невеселых мыслей. Черемисов пошел в ванную бриться, а Дональд принялся разглядывать афиши и плакаты, украшавшие стены комнаты.Среди них висели три учебные карты, приведшие Андрея в полное недоумение.На одной карте красными стрелами изображена была боевая операция Волховского фронта по снятию блокады Ленинграда.Другая представляла историю вторжения Наполеона в 1812 году.Еще была просто карта области с крестиками, соединенными различным образом.Андрей позвал Морзика.Тот выглянул, напевая, с намыленной щекой.— Это у тебя что?— Это я хочу с Ромбиковыми ямами разобраться. Я их столько нарыл — как крот! В жизни раньше столько земли не ворочал. Вот, пометил на карте, думал — может, это знак какой-нибудь…— Ну, да… пришельцам из космоса…— Ну… или, может, оружие искали. С местами боев, вроде, совпадает…— Нужно им ржавое железо... У них пушки круче наших. А про Наполеона зачем?— Думал — может, они клад чей-нибудь ищут? Может, французы чего зарыли…— Так ведь их под Питером не было! — захохотал Лехельт. — Поэтому Кутузову памятник у нас стоит, а не в Москве. Москву-то он сдал, а Питер отстоял!— Так я же не знал… Теперь знаю зато…— Ты еще глобус Петербурга купи!— А где продается?Андрей опять пополз в улыбке. Морзик, наморщив лоб, подумал — и тоже засмеялся.— Что-то у меня с головой… Наверное, здорово двинули дубинкой… Хватит прикалываться. Лучше подскажи что-нибудь. Ведь интересно же! Загадка — зачем они их копали?— Чтобы ввести в заблуждение управление ФСБ и отвлечь внимание от своих истинных коварных планов по захвату всего городского рынка торговли дурью <Дурь — наркотики (жарг.).> . — замогильным голосом выдал Лехельт. — И чтобы научить тебя обращаться с лопатой.— Нет, я серьезно! Давай поприкинем вместе, чего я все один должен потеть? Ведь мы с тобой тоже умеем думать, верно? Нечего Кляксе щеки надувать. Знаешь как охота раскрыть что-нибудь важное... Давай, подключайся, у тебя же голова варит! Чего мы только носимся по городу, язык набок, будто больше не умеем ничего, а?Когда Морзику доставалась трудная умственная задача, он с охотой перекладывал ее на кого-нибудь другого, справедливо полагая, что каждый должен заниматься своим делом. Этот принцип он исповедовал еще в школе.— Ну…, — помялся задетый за живое Андрей. — Я бы начал с архивов…— А с каких?— Ну… государственный… военно-исторический…— Архив комитета по здравоохранению подойдет? — спросил Морзик, довольный тем, что Лехельт задумался.— А почему по здравоохранению?— У меня там женщина знакомая работает. Вот такая тетка! Заодно будет повод встретиться. Ну не самому же мне в архивах ковыряться... Главное — организовать процесс!— Ты собирайся быстрее, организатор! После командировки займешься частными изысканиями.— К знакомой я еще сегодня успею. Я уже готов. Штаны найду — и поехали! Слушай, только ты мне денег на поездку одолжи! Аванса ведь опять не дадут... ГЛАВА 10ОСОБЕННОСТИ ЖИЗНИ В ПРОВИНЦИИ Самое достойное прошлое может быть перечеркнуто в одно мгновение. Человек никогда не бывает кем-то окончательно, все мы каждую минуту лишь становимся. Один неловко положенный кирпичик — и горе каменщику!Здание жизни рушится…Тревожное и неотвязное чувство полного жизненного краха томило разведчика Лехельта, не давало ему покоя. Путь его до последних дней был прост и незатейлив: школа, учеба в Московском центре ФСБ, оперативно-поисковая служба. Он всегда считал себя хорошим человеком. Его не в чем было упрекнуть — до той минуты, когда он увидел закатившиеся глаза Волана. Тупой звук удара заточкой, шуршание падающего набок тела и скрип убегающих шагов до сих пор звучали у него в ушах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18