Клавдий Лисий понимал, что имеет дело с бурной стихией. “Он, тотчас взяв воинов и сотников, устремился на них; они же, увидевши тысяченачальника и воинов, перестали бить Павла”. Не зная о причинах волнения, но видя, что ярость толпы обращена против Павла, римский начальник принял его за того самого мятежника-египтянина, о котором он слышал, и который до сих пор находился на свободе. Поэтому он “взял его и велел сковать двумя цепями, и спрашивал: кто он, и что сделал?”. Множество голосов сразу же начали громко и сердито обвинять его: “одни кричали одно, а другие другое; он же, не могши по причине смятения узнать ничего верного, повелел вести его в крепость. Когда же он был на лестнице, то воинам пришлось нести его по причине стеснения от народа, ибо множество народа следовало и кричало: смерть ему!”
Среди этого бушующего океана апостол оставался спокойным и невозмутимым. Он устремил мысленный взор к Богу и знал, что его окружают небесные ангелы. Он не желал покидать храм, не попытавшись изложить истину перед соотечественниками. Когда его хотели ввести в крепость, он сказал тысяченачальнику: “Можно ли мне сказать тебе нечто?” Лисий ответил: “Ты знаешь по-Гречески?…не ты тот Египтянин, который пред сими днями произвел возмущение и вывел в пустыню четыре тысячи человек разбойников?” Павел в ответ сказал: “Я Иудеянин, Тарсянин, гражданин небезызвестного Киликийского города; прошу тебя, позволь мне говорить к народу”.
Эта просьба была удовлетворена, и “Павел, стоя на лестнице, дал знак рукою народу”. Этот жест привлек внимание, к тому же его манера держаться внушала уважение. “Когда сделалось глубокое молчание, начал говорить на Еврейском языке так: мужи братия и отцы! выслушайте теперь мое оправдание пред вами”. Услышав знакомые еврейские слова, “они еще более утихли”, и при всеобщем молчании он продолжал:
“Я Иудеянин, родившийся в Тарсе Киликийском, воспитанный в сем городе при ногах Гамалиила, тщательно наставленный в отеческом законе, ревнитель по Боге, как и все вы ныне”. Никто не мог оспаривать эти слова апостола, поскольку упомянутые им факты были хорошо известны многим жителям Иерусалима. Затем он стал говорить о том, с каким рвением он гнал учеников Христа даже до смерти; он рассказал об обстоятельствах своего обращения; о том, как его гордое сердце смирилось перед распятым Назарянином. Если бы он попытался вступить в спор со своими противниками, они бы не пожелали выслушать его; но когда он стал делиться с ними своими опытами, это произвело на них сильное впечатление, и на некоторое время их сердца смягчились. Он попытался объяснить, что начал работать среди язычников не по своему выбору, что хотел трудиться для своего народа, и что в этом самом храме голос Божий говорил ему в святом видении, повелевая идти “далеко к язычникам”.
До этого момента люди слушали его внимательно, но когда Павел упомянул о том, что Бог послал его к язычникам, их ярость вспыхнула с новой силой. Привыкнув считать себя единственным народом, которому благоволит Бог, они не хотели позволить презренным язычникам пользоваться преимуществами, принадлежащими, как они считали, исключительно иудеям. Заглушая своими голосами" говорящего, они закричали: “Истреби от земли такого! ибо ему не должно жить.
Между тем как они кричали, метали одежды и бросали пыль на воздух, тысяченачальник повелел ввести его в крепость, приказав бичевать его, чтобы узнать, по какой причине так кричали против него.
Но когда растянули его ремнями, Павел сказал стоявшему сотнику: разве вам позволен? бичевать Римского гражданина, да и без суда? Услышав это, сотник пошел и донес тысяченачальнику, говоря: смотри, что ты хочешь делать? этот человек – Римский гражданин. Тогда тысяченачальник, подойдя к нему, сказал: скажи мне, ты Римский гражданин? Он сказал: да. Тысяченачальник отвечал: я за большие деньги приобрел это гражданство. Павел же сказал: а я и родился в нем. Тогда тотчас отступили от него хотевшие пытать его; а тысяченачальник, узнав, что он Римский гражданин, испугался, что связал его.
На другой день, желая достоверно узнать, в чем обвиняют его Иудеи, освободил его от оков, и повелел собраться первосвященникам и всему синедриону, и, выведши Павла, поставил его перед ними”.
Теперь апостола должен был судить тот самый суд, членом которого он сам был до своего обращения. Стоя перед иудейскими начальниками, он был спокоен; на его лице отражался мир Христа. “Устремив взор на синедрион”, он сказал: “Мужи братия! я всею доброю совестью жил пред Богом до сего дня”. Услышав эти слова, они снова пришли в ярость; “первосвященник же Анания стоявшим пред ним приказал бить его по устам”. При этом бесчеловечном повелений Павел воскликнул: “Бог будет бить тебя, стена подбеленная! ты сидишь, чтобы судить по закону, и, вопреки закону, велишь бить меня. Предстоящие же сказали: первосвященника Божия поносишь?” Со свойственной ему вежливостью Павел ответил: “Я не знал, братия, что он первосвященник; ибо написано: "начальствующего в народе твоем не злословь".
Узнав же Павел, что тут одна часть саддукеев, а другая фарисеев, возгласил в синедрионе: мужи братия! я фарисей, сын фарисея; за чаяние воскресения мертвых меня судят.
Когда же он сказал это, произошла распря между фарисеями и саддукеями, и собрание разделилось; ибо саддукеи говорят, что нет воскресения, ни Ангела, ни духа, а фарисеи признают и то и другое. Сделался большой крик, и вставши, книжники фарисейской стороны спорили, говоря: ничего худого мы не находим в этом человеке; если же дух или Ангел говорил ему, не будем противиться Богу”.
В последовавшем замешательстве саддукеи стремились завладеть апостолом, чтобы предать его смерти; фарисеи же, напротив, стремились защитить его. “Тысяченачальник, опасаясь, чтобы они не растерзали Павла, повелел воинам сойти взять его из среды их и отвесть в крепость”.
Впоследствии, размышляя над горькими опытами того дня, Павел начал опасаться, что его путь неугоден Богу. Не совершил ли он ошибку, придя в Иерусалим? Не стало ли его желание сохранять единство с братьями причиной этой катастрофы?
Апостол глубоко переживал и мучился, что иудеи, будучи избранным народом Божьим, выставляли себя перед неверующим миром в столь неприглядном свете. Как могли относиться языческие начальники к тем, кто, считая себя приверженцами Иеговы, совершающими святое служение, в то же самое время находились во власти слепой, безрассудной ярости, стремясь погубить даже своих братьев, осмелившихся держаться иных религиозных воззрений, и превращая почтенный синедрион в балаган, в место ожесточенных споров. Павел понимал, что имя его Бога поносится перед язычниками.
Теперь он находился в темнице и знал, что его враги, кипя безрассудной злобой, прибегнут к любым средствам, чтобы уничтожить его. Означало ли это, что его работа в церквах закончилась и теперь в них войдут хищные волки? Павел принимал близко к сердцу интересы дела Христова, и его сильно тревожило, что те же люди, с которыми он столкнулся в синедрионе, подвергнут гонениям рассеянные церкви. В унынии и скорби он плакал и молился.
В этот темный час Господь не забыл Своего раба. Он защищал его от кровожадной толпы во внутреннем дворе храма; Он стоял рядом с ним, когда его дело разбиралось в синедрионе; Он был с ним в крепости, и теперь Он открылся Своему верному свидетелю в ответ на искреннюю молитву апостола. “В следующую ночь Господь, явившись ему, сказал: дерзай, Павел; ибо как ты свидетельствовал о Мне в Иерусалиме, так надлежит тебе свидетельствовать и в Риме”.
Павел давно хотел посетить Рим, он страстно желал свидетельствовать там о Христе, но понимал, что из-за вражды иудеев его планы расстраиваются. Но даже и теперь он едва ли догадывался, что окажется там в роли узника.
В то время как Господь ободрял Своего раба, враги Павла составляли заговор с целью убить его. “С наступлением дня некоторые Иудеи сделали умысел и заклялись не есть и не пить, доколе не убьют Павла; было же более сорока сделавших такое заклятие”. Это был пост, который Господь осудил устами пророка Исаии, – пост “для ссор и распрей и для того, чтобы дерзкою рукою бить других” (Ис. 58:4).
Заговорщики, “придшедши к первосвященникам и старейшинам, сказали: мы клятвою заклялись не есть ничего, пока не убьем Павла; итак ныне же вы с синедрионом дайте знать тысяченачальнику, чтобы он завтра вывел его к вам, как будто вы хотите точнее рассмотреть дело о нем; мы же, прежде нежели он приблизится, готовы убить его”.
Вместо того, чтобы воспрепятствовать этому жестокому замыслу, священники и начальники радостно одобрили его. Павел был прав, когда сравнил Ананию с подбеленной стеной.
Но Бог вмешался и спас жизнь Своего раба. Сын сестры Павловой, “услышав о сем умысле” заговорщиков, “пришел и, войдя в крепость, уведомил Павла. Павел же, призвав одного из сотников, сказал: отведи этого юношу к тысяченачальнику, ибо он имеет нечто сказать ему. Тот, взяв его, привел к тысяченачальнику и сказал: узник Павел, призвав меня, просил отвести к тебе этого юношу, который имеет нечто сказать тебе”.
Клавдий Лисий благосклонно принял юношу и, отведя его в сторону, спросил: “Что такое имеешь ты сказать мне?” Юноша ответил: “Иудеи согласились просить тебя, чтобы ты завтра вывел Павла пред синедрион, как будто они хотят точнее исследовать дело о нем; но ты не слушай их; ибо его подстерегают более сорока человек из них, которые заклялись не есть и не пить, доколе не убьют его; и они теперь готовы, ожидая твоего распоряжения.
Тогда тысяченачальник отпустил юношу, сказав: никому не говори, что ты объявил это мне”.
Лисий сразу же решил передать дело Павла прокуратору Феликсу. Еврейский народ в то время находился в возбужденном и раздраженном состоянии, приводившем к частым волнениям. Дальнейшее пребывание апостола в Иерусалиме могло обернуться серьезными последствиями как для города, так и для самого тысяченачальника. Поэтому он, “призвав двух сотников, сказал: приготовьте мне воинов пеших двести, конных семьдесят и стрелков двести, чтобы с третьего часа ночи шли в Кесарию; приготовьте также ослов, чтобы, посадивши Павла, препроводить его к правителю Феликсу”.
Надо было, не теряя ни минуты, выслать Павла из города. “Воины, по данному им приказанию, взявши Павла, повели ночью в Антипатриду”. Оттуда всадники доставили узника в Кесарию, а четыреста воинов вернулись в Иерусалим.
Начальник охранного отряда передал узника Феликсу, вручив ему также письмо от тысяченачальника: “Клавдий Лисий достопочтенному правителю Феликсу – радоваться; сего человека Иудеи схватили и готовы были убить; я, пришед с воинами, отнял его, узнав, что он Римский гражданин; потом, желая узнать, в чем обвиняли его, привел его в синедрион их и нашел, что его обвиняют в спорных мнениях, касающихся закона их, но что нет в нем никакой вины, достойной смерти или оков; а как до меня дошло, что Иудеи злоумышляют на этого человека, то я немедленно послал его к тебе, приказав и обвинителям говорить на него пред тобою; будь здоров”.
Прочитав письмо, Феликс спросил Павла, из какой он области, и, узнав, что он из Киликии, сказал: “Я выслушаю тебя, когда явятся твои обвинители. И повелел ему быть под стражею в Иродовой претории”.
Павел был не первым рабом Божьим, нашедшим среди язычников убежище от гнева избранного народа Иеговы. Злоумышляя на Павла, иудеи добавили еще одно преступление к темному перечню злых дел, которыми отмечена история этого народа. Они еще более ожесточили свои сердца против истины и обрекли себя на верную погибель.
Немногие понимают, что означают слова Христа, сказанные Им в синагоге Назарета, где Он объявил Себя Помазанником Божьим. Он указал на Свою миссию утешать, благословлять и спасать опечаленных и грешных; затем, видя гордость и неверие слушателей, напомнил им, что в прошлом Бог отвернулся от Своего избранного народа из-за его неверия и непослушания и явил Себя тем язычникам, которые не отвергли небесного света. Вдова сарептская и Нееман Сириянин жили, ведомые светом, озарившим их, – вследствие этого они были признаны более праведными, чем избранный народ Божий, который отступил от Господа и пожертвовал принципами ради выгоды и земных почестей.
Христос сказал иудеям из Назарета горькие слова о том, что верный вестник Божий не может быть в безопасности среди отступившего от Бога Израиля. Они не могли по достоинству оценить его труды. Хотя иудейским вождям казалось, что они ревнуют о славе Божьей и благополучии Израиля, они были врагами и того, и другого. Своим учением и примером они уводили народ все дальше и дальше от послушания Богу – уводили туда, где Бог не мог защитить его в день скорби.
Обличительные слова Спасителя, обращенные к мужам Назарета, были применимы в случае с Павлом не только. к неверующим иудеям, но и к его братьям по вере. Если бы руководители церкви полностью подавили в себе чувство неприязни к апостолу и приняли его как человека, особо призванного Богом, чтобы нести Евангелие язычникам. Господь оставил бы его им. Бог не собирался так скоро положить конец трудам Павла, но Он не сотворил чудо, чтобы изменить ход событий, которые произошли в результате того, что руководители церкви в Иерусалиме заняли неправильную позицию.
Этот дух и сегодня дает те же плоды. Неспособность правильно оценить и использовать дары благодати Божьей лишила церковь многих благословений. Как часто Господь мог бы продлить деятельность того или иного верного служителя, если бы его труды оценивались по достоинству! Но если церковь позволяет врагу душ человеческих повреждать ум, в результате чего ее руководители начинают в ложном свете представлять и истолковывать слова и поступки раба Христова; если эти руководители позволяют себе мешать ему и воздвигать на его пути препятствия. Господь иногда отнимает от них благословения, которые прежде посылал.
Сатана с помощью своих сообщников постоянно старается лишить мужества и погубить тех, кого Господь избрал для свершения великого и благого дела. Эти люди готовы пожертвовать самой жизнью ради дела Божьего, однако великий обманщик внушает их братьям сомнения по поводу их работы. А если подобные сомнения укоренятся в умах руководителей церкви, они усомнятся в порядочности и честности этих светоносцев, которые уже не смогут принести церкви большую пользу. Слишком часто сатане удается повергнуть их с помощью братьев по вере в такую душевную скорбь, что Бог милостиво вмешивается, чтобы дать покой Своим гонимым рабам. И лишь когда их руки будут сложены на безжизненной груди, когда смолкнет их предостерегающий и ободряющий голос, тогда упорствующие очнутся и осознают, от каких благословений они отказались. То, что вестники Божьи не смогли сделать при жизни, сделает смерть.
Глава 39
СУД В КЕСАРИИ
Эта глава основана на Книге Деяния Апостолов 24.
Спустя пять дней после прибытия Павла в Кесарию из Иерусалима, пришли его обвинители в сопровождении оратора Тертулла, специально нанятого для такого случая. Быстро заслушали дело Павла. Его привели в зал суда, и Тертулл “начал обвинять его”. Полагая, что лесть скорее воздействует на римского правителя, чем простые слова правды, коварный ритор начал свою речь с восхваления Феликса: “Всегда и везде со всякою благодарностью признаем мы, что тебе, достопочтенный Феликс, обязаны мы многим миром, и твоему попечению благоустроением сего народа”.
Тертулл прибег здесь к наглой лжи – Феликс был подлым и бесчестным человеком. Историк свидетельствует, что, “предаваясь всевозможным видам похоти и жестокости, он обладал царской властью и рабским нравом” (Тацит, История, гл. 5, пар. 9). Слышавшие Тертулла понимали всю лживость его льстивых слов, но желание добиться осуждения Павла возобладало над любовью к правде.
В своей речи Тертулл обвинил Павла в таких преступлениях, что, будь они доказаны, апостола осудили бы за измену. “Нашедши сего человека язвою общества, – заявил оратор, – возбудителем мятежа между Иудеями, живущими по вселенной, и представителем Назорейской ереси, который отважился даже осквернить храм”. Далее Тертулл заявил, что Лисий, начальник иерусалимского гарнизона, силой отнял Павла у иудеев, когда они собирались судить его по своему церковному закону, и тем самым вынудил их изложить дело перед Феликсом. Это сообщение должно было навести прокуратора на мысль передать дело Павла в иудейский суд. Все обвинения бурно поддержали присутствовавшие иудеи, которые не пытались скрыть свою ненависть к узнику.
Феликсу хватило проницательности, чтобы распознать нрав обвинителей Павла. Он понимал, что их обвинения бездоказательны, и это побуждает их к лести.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47
Среди этого бушующего океана апостол оставался спокойным и невозмутимым. Он устремил мысленный взор к Богу и знал, что его окружают небесные ангелы. Он не желал покидать храм, не попытавшись изложить истину перед соотечественниками. Когда его хотели ввести в крепость, он сказал тысяченачальнику: “Можно ли мне сказать тебе нечто?” Лисий ответил: “Ты знаешь по-Гречески?…не ты тот Египтянин, который пред сими днями произвел возмущение и вывел в пустыню четыре тысячи человек разбойников?” Павел в ответ сказал: “Я Иудеянин, Тарсянин, гражданин небезызвестного Киликийского города; прошу тебя, позволь мне говорить к народу”.
Эта просьба была удовлетворена, и “Павел, стоя на лестнице, дал знак рукою народу”. Этот жест привлек внимание, к тому же его манера держаться внушала уважение. “Когда сделалось глубокое молчание, начал говорить на Еврейском языке так: мужи братия и отцы! выслушайте теперь мое оправдание пред вами”. Услышав знакомые еврейские слова, “они еще более утихли”, и при всеобщем молчании он продолжал:
“Я Иудеянин, родившийся в Тарсе Киликийском, воспитанный в сем городе при ногах Гамалиила, тщательно наставленный в отеческом законе, ревнитель по Боге, как и все вы ныне”. Никто не мог оспаривать эти слова апостола, поскольку упомянутые им факты были хорошо известны многим жителям Иерусалима. Затем он стал говорить о том, с каким рвением он гнал учеников Христа даже до смерти; он рассказал об обстоятельствах своего обращения; о том, как его гордое сердце смирилось перед распятым Назарянином. Если бы он попытался вступить в спор со своими противниками, они бы не пожелали выслушать его; но когда он стал делиться с ними своими опытами, это произвело на них сильное впечатление, и на некоторое время их сердца смягчились. Он попытался объяснить, что начал работать среди язычников не по своему выбору, что хотел трудиться для своего народа, и что в этом самом храме голос Божий говорил ему в святом видении, повелевая идти “далеко к язычникам”.
До этого момента люди слушали его внимательно, но когда Павел упомянул о том, что Бог послал его к язычникам, их ярость вспыхнула с новой силой. Привыкнув считать себя единственным народом, которому благоволит Бог, они не хотели позволить презренным язычникам пользоваться преимуществами, принадлежащими, как они считали, исключительно иудеям. Заглушая своими голосами" говорящего, они закричали: “Истреби от земли такого! ибо ему не должно жить.
Между тем как они кричали, метали одежды и бросали пыль на воздух, тысяченачальник повелел ввести его в крепость, приказав бичевать его, чтобы узнать, по какой причине так кричали против него.
Но когда растянули его ремнями, Павел сказал стоявшему сотнику: разве вам позволен? бичевать Римского гражданина, да и без суда? Услышав это, сотник пошел и донес тысяченачальнику, говоря: смотри, что ты хочешь делать? этот человек – Римский гражданин. Тогда тысяченачальник, подойдя к нему, сказал: скажи мне, ты Римский гражданин? Он сказал: да. Тысяченачальник отвечал: я за большие деньги приобрел это гражданство. Павел же сказал: а я и родился в нем. Тогда тотчас отступили от него хотевшие пытать его; а тысяченачальник, узнав, что он Римский гражданин, испугался, что связал его.
На другой день, желая достоверно узнать, в чем обвиняют его Иудеи, освободил его от оков, и повелел собраться первосвященникам и всему синедриону, и, выведши Павла, поставил его перед ними”.
Теперь апостола должен был судить тот самый суд, членом которого он сам был до своего обращения. Стоя перед иудейскими начальниками, он был спокоен; на его лице отражался мир Христа. “Устремив взор на синедрион”, он сказал: “Мужи братия! я всею доброю совестью жил пред Богом до сего дня”. Услышав эти слова, они снова пришли в ярость; “первосвященник же Анания стоявшим пред ним приказал бить его по устам”. При этом бесчеловечном повелений Павел воскликнул: “Бог будет бить тебя, стена подбеленная! ты сидишь, чтобы судить по закону, и, вопреки закону, велишь бить меня. Предстоящие же сказали: первосвященника Божия поносишь?” Со свойственной ему вежливостью Павел ответил: “Я не знал, братия, что он первосвященник; ибо написано: "начальствующего в народе твоем не злословь".
Узнав же Павел, что тут одна часть саддукеев, а другая фарисеев, возгласил в синедрионе: мужи братия! я фарисей, сын фарисея; за чаяние воскресения мертвых меня судят.
Когда же он сказал это, произошла распря между фарисеями и саддукеями, и собрание разделилось; ибо саддукеи говорят, что нет воскресения, ни Ангела, ни духа, а фарисеи признают и то и другое. Сделался большой крик, и вставши, книжники фарисейской стороны спорили, говоря: ничего худого мы не находим в этом человеке; если же дух или Ангел говорил ему, не будем противиться Богу”.
В последовавшем замешательстве саддукеи стремились завладеть апостолом, чтобы предать его смерти; фарисеи же, напротив, стремились защитить его. “Тысяченачальник, опасаясь, чтобы они не растерзали Павла, повелел воинам сойти взять его из среды их и отвесть в крепость”.
Впоследствии, размышляя над горькими опытами того дня, Павел начал опасаться, что его путь неугоден Богу. Не совершил ли он ошибку, придя в Иерусалим? Не стало ли его желание сохранять единство с братьями причиной этой катастрофы?
Апостол глубоко переживал и мучился, что иудеи, будучи избранным народом Божьим, выставляли себя перед неверующим миром в столь неприглядном свете. Как могли относиться языческие начальники к тем, кто, считая себя приверженцами Иеговы, совершающими святое служение, в то же самое время находились во власти слепой, безрассудной ярости, стремясь погубить даже своих братьев, осмелившихся держаться иных религиозных воззрений, и превращая почтенный синедрион в балаган, в место ожесточенных споров. Павел понимал, что имя его Бога поносится перед язычниками.
Теперь он находился в темнице и знал, что его враги, кипя безрассудной злобой, прибегнут к любым средствам, чтобы уничтожить его. Означало ли это, что его работа в церквах закончилась и теперь в них войдут хищные волки? Павел принимал близко к сердцу интересы дела Христова, и его сильно тревожило, что те же люди, с которыми он столкнулся в синедрионе, подвергнут гонениям рассеянные церкви. В унынии и скорби он плакал и молился.
В этот темный час Господь не забыл Своего раба. Он защищал его от кровожадной толпы во внутреннем дворе храма; Он стоял рядом с ним, когда его дело разбиралось в синедрионе; Он был с ним в крепости, и теперь Он открылся Своему верному свидетелю в ответ на искреннюю молитву апостола. “В следующую ночь Господь, явившись ему, сказал: дерзай, Павел; ибо как ты свидетельствовал о Мне в Иерусалиме, так надлежит тебе свидетельствовать и в Риме”.
Павел давно хотел посетить Рим, он страстно желал свидетельствовать там о Христе, но понимал, что из-за вражды иудеев его планы расстраиваются. Но даже и теперь он едва ли догадывался, что окажется там в роли узника.
В то время как Господь ободрял Своего раба, враги Павла составляли заговор с целью убить его. “С наступлением дня некоторые Иудеи сделали умысел и заклялись не есть и не пить, доколе не убьют Павла; было же более сорока сделавших такое заклятие”. Это был пост, который Господь осудил устами пророка Исаии, – пост “для ссор и распрей и для того, чтобы дерзкою рукою бить других” (Ис. 58:4).
Заговорщики, “придшедши к первосвященникам и старейшинам, сказали: мы клятвою заклялись не есть ничего, пока не убьем Павла; итак ныне же вы с синедрионом дайте знать тысяченачальнику, чтобы он завтра вывел его к вам, как будто вы хотите точнее рассмотреть дело о нем; мы же, прежде нежели он приблизится, готовы убить его”.
Вместо того, чтобы воспрепятствовать этому жестокому замыслу, священники и начальники радостно одобрили его. Павел был прав, когда сравнил Ананию с подбеленной стеной.
Но Бог вмешался и спас жизнь Своего раба. Сын сестры Павловой, “услышав о сем умысле” заговорщиков, “пришел и, войдя в крепость, уведомил Павла. Павел же, призвав одного из сотников, сказал: отведи этого юношу к тысяченачальнику, ибо он имеет нечто сказать ему. Тот, взяв его, привел к тысяченачальнику и сказал: узник Павел, призвав меня, просил отвести к тебе этого юношу, который имеет нечто сказать тебе”.
Клавдий Лисий благосклонно принял юношу и, отведя его в сторону, спросил: “Что такое имеешь ты сказать мне?” Юноша ответил: “Иудеи согласились просить тебя, чтобы ты завтра вывел Павла пред синедрион, как будто они хотят точнее исследовать дело о нем; но ты не слушай их; ибо его подстерегают более сорока человек из них, которые заклялись не есть и не пить, доколе не убьют его; и они теперь готовы, ожидая твоего распоряжения.
Тогда тысяченачальник отпустил юношу, сказав: никому не говори, что ты объявил это мне”.
Лисий сразу же решил передать дело Павла прокуратору Феликсу. Еврейский народ в то время находился в возбужденном и раздраженном состоянии, приводившем к частым волнениям. Дальнейшее пребывание апостола в Иерусалиме могло обернуться серьезными последствиями как для города, так и для самого тысяченачальника. Поэтому он, “призвав двух сотников, сказал: приготовьте мне воинов пеших двести, конных семьдесят и стрелков двести, чтобы с третьего часа ночи шли в Кесарию; приготовьте также ослов, чтобы, посадивши Павла, препроводить его к правителю Феликсу”.
Надо было, не теряя ни минуты, выслать Павла из города. “Воины, по данному им приказанию, взявши Павла, повели ночью в Антипатриду”. Оттуда всадники доставили узника в Кесарию, а четыреста воинов вернулись в Иерусалим.
Начальник охранного отряда передал узника Феликсу, вручив ему также письмо от тысяченачальника: “Клавдий Лисий достопочтенному правителю Феликсу – радоваться; сего человека Иудеи схватили и готовы были убить; я, пришед с воинами, отнял его, узнав, что он Римский гражданин; потом, желая узнать, в чем обвиняли его, привел его в синедрион их и нашел, что его обвиняют в спорных мнениях, касающихся закона их, но что нет в нем никакой вины, достойной смерти или оков; а как до меня дошло, что Иудеи злоумышляют на этого человека, то я немедленно послал его к тебе, приказав и обвинителям говорить на него пред тобою; будь здоров”.
Прочитав письмо, Феликс спросил Павла, из какой он области, и, узнав, что он из Киликии, сказал: “Я выслушаю тебя, когда явятся твои обвинители. И повелел ему быть под стражею в Иродовой претории”.
Павел был не первым рабом Божьим, нашедшим среди язычников убежище от гнева избранного народа Иеговы. Злоумышляя на Павла, иудеи добавили еще одно преступление к темному перечню злых дел, которыми отмечена история этого народа. Они еще более ожесточили свои сердца против истины и обрекли себя на верную погибель.
Немногие понимают, что означают слова Христа, сказанные Им в синагоге Назарета, где Он объявил Себя Помазанником Божьим. Он указал на Свою миссию утешать, благословлять и спасать опечаленных и грешных; затем, видя гордость и неверие слушателей, напомнил им, что в прошлом Бог отвернулся от Своего избранного народа из-за его неверия и непослушания и явил Себя тем язычникам, которые не отвергли небесного света. Вдова сарептская и Нееман Сириянин жили, ведомые светом, озарившим их, – вследствие этого они были признаны более праведными, чем избранный народ Божий, который отступил от Господа и пожертвовал принципами ради выгоды и земных почестей.
Христос сказал иудеям из Назарета горькие слова о том, что верный вестник Божий не может быть в безопасности среди отступившего от Бога Израиля. Они не могли по достоинству оценить его труды. Хотя иудейским вождям казалось, что они ревнуют о славе Божьей и благополучии Израиля, они были врагами и того, и другого. Своим учением и примером они уводили народ все дальше и дальше от послушания Богу – уводили туда, где Бог не мог защитить его в день скорби.
Обличительные слова Спасителя, обращенные к мужам Назарета, были применимы в случае с Павлом не только. к неверующим иудеям, но и к его братьям по вере. Если бы руководители церкви полностью подавили в себе чувство неприязни к апостолу и приняли его как человека, особо призванного Богом, чтобы нести Евангелие язычникам. Господь оставил бы его им. Бог не собирался так скоро положить конец трудам Павла, но Он не сотворил чудо, чтобы изменить ход событий, которые произошли в результате того, что руководители церкви в Иерусалиме заняли неправильную позицию.
Этот дух и сегодня дает те же плоды. Неспособность правильно оценить и использовать дары благодати Божьей лишила церковь многих благословений. Как часто Господь мог бы продлить деятельность того или иного верного служителя, если бы его труды оценивались по достоинству! Но если церковь позволяет врагу душ человеческих повреждать ум, в результате чего ее руководители начинают в ложном свете представлять и истолковывать слова и поступки раба Христова; если эти руководители позволяют себе мешать ему и воздвигать на его пути препятствия. Господь иногда отнимает от них благословения, которые прежде посылал.
Сатана с помощью своих сообщников постоянно старается лишить мужества и погубить тех, кого Господь избрал для свершения великого и благого дела. Эти люди готовы пожертвовать самой жизнью ради дела Божьего, однако великий обманщик внушает их братьям сомнения по поводу их работы. А если подобные сомнения укоренятся в умах руководителей церкви, они усомнятся в порядочности и честности этих светоносцев, которые уже не смогут принести церкви большую пользу. Слишком часто сатане удается повергнуть их с помощью братьев по вере в такую душевную скорбь, что Бог милостиво вмешивается, чтобы дать покой Своим гонимым рабам. И лишь когда их руки будут сложены на безжизненной груди, когда смолкнет их предостерегающий и ободряющий голос, тогда упорствующие очнутся и осознают, от каких благословений они отказались. То, что вестники Божьи не смогли сделать при жизни, сделает смерть.
Глава 39
СУД В КЕСАРИИ
Эта глава основана на Книге Деяния Апостолов 24.
Спустя пять дней после прибытия Павла в Кесарию из Иерусалима, пришли его обвинители в сопровождении оратора Тертулла, специально нанятого для такого случая. Быстро заслушали дело Павла. Его привели в зал суда, и Тертулл “начал обвинять его”. Полагая, что лесть скорее воздействует на римского правителя, чем простые слова правды, коварный ритор начал свою речь с восхваления Феликса: “Всегда и везде со всякою благодарностью признаем мы, что тебе, достопочтенный Феликс, обязаны мы многим миром, и твоему попечению благоустроением сего народа”.
Тертулл прибег здесь к наглой лжи – Феликс был подлым и бесчестным человеком. Историк свидетельствует, что, “предаваясь всевозможным видам похоти и жестокости, он обладал царской властью и рабским нравом” (Тацит, История, гл. 5, пар. 9). Слышавшие Тертулла понимали всю лживость его льстивых слов, но желание добиться осуждения Павла возобладало над любовью к правде.
В своей речи Тертулл обвинил Павла в таких преступлениях, что, будь они доказаны, апостола осудили бы за измену. “Нашедши сего человека язвою общества, – заявил оратор, – возбудителем мятежа между Иудеями, живущими по вселенной, и представителем Назорейской ереси, который отважился даже осквернить храм”. Далее Тертулл заявил, что Лисий, начальник иерусалимского гарнизона, силой отнял Павла у иудеев, когда они собирались судить его по своему церковному закону, и тем самым вынудил их изложить дело перед Феликсом. Это сообщение должно было навести прокуратора на мысль передать дело Павла в иудейский суд. Все обвинения бурно поддержали присутствовавшие иудеи, которые не пытались скрыть свою ненависть к узнику.
Феликсу хватило проницательности, чтобы распознать нрав обвинителей Павла. Он понимал, что их обвинения бездоказательны, и это побуждает их к лести.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47