V
Супругам Шабр оставалось прожить в Пирьяке всего два дня. Гектор был вне себя от ярости, но в то же время казался подавленным и смиренным. А г-н Шабр каждое утро прислушивался к ощущениям своего организма и выглядел несколько растерянным.
— Как можно покинуть наши края, не увидев скал Кастелли? — сказал однажды вечером Гектор. — Завтра надо пойти туда на прогулку.
Судя по его словам, скалы находились всего в километре от Пирьяка, они растянулись на пол-лье по берегу моря, и волны пробили в них гроты; в окрестностях не было более дикого, глухого места.
— Хорошо, завтра мы отправимся туда! — согласилась в конце концов Эстелла. — Дорога трудная?
— Нет, только раз-другой можно промочить ноги. Вот и все.
Но г-н Шабр не желал больше мочить ноги. С тех пор как ему пришлось искупаться после ловли креветок, он затаил ненависть к морю. Поэтому он упорно возражал против прогулки в Кастелли. Нелепо подвергать себя опасности; да он и не собирается спускаться к этим скалам: у него нет ни малейшего желания ломать себе ноги, прыгая, как коза; если Эстелла и Гектор настаивают, он пойдет поверху, вдоль берега, да и это уступка с его стороны.
Гектора вдруг осенило, чем он может успокоить г-на Шабра.
— Послушайте, — сказал он, — вы можете пройти мимо воздушного телеграфа Кастелли... И даже, знаете, зайти на телеграф и купить у тамошних жителей ракушки. Они продают их за бесценок.
— Вот это мысль, — подхватил бывший торговец, придя в хорошее настроение. — Я возьму с собой корзиночку и напоследок поем до отвала ракушек. — И, повернувшись к жене, он добавил с игривым видом: — Быть может, они пойдут нам на пользу?
На следующий день, чтобы двинуться в путь, пришлось ждать отлива. Потом задержались еще немного, так как Эстелла не успела собраться, и вышли лишь в пять часов вечера. Но Гектор уверял, что прилив не застигнет их. Молодая женщина надела прюнелевые башмачки на босу ногу. Она выглядела очень задорно в коротком холщовом платье, которое она приподымала так, что были видны ее тонкие лодыжки. А г-н Шабр вырядился в белые брюки и пальто из альпага. Он взял с собой зонт и небольшую корзинку, — точь-в-точь парижский буржуа, отправившийся закупать провизию. Путь к первым скалам оказался нелегким. Они шагали по зыбучему песку, в котором вязли ноги. Бывший торговец пыхтел, как паровоз.
— Ну, я вас покидаю, я поднимусь наверх, — сказал он наконец.
— Хорошо, идите по этой тропке, — посоветовал ему Гектор. — Дальше вам не взобраться... Может быть, вам помочь?
Эстелла и Гектор смотрели, как г-н Шабр лезет в гору. Взобравшись, он раскрыл зонт и крикнул, размахивая корзинкой:
— Я уже наверху! Здесь куда лучше!.. Будьте же благоразумны... Впрочем, я вас не потеряю из вида.
Гектор и Эстелла скрылись среди скал. Молодой человек, обутый в высокие башмаки, шел впереди, прыгая с камня на камень уверенно и ловко, как горец. Эстелла отважно следовала за ним, выбирая те же камни. Обернувшись, он спрашивал:
— Дать вам руку?
— Нет, нет, — отвечала она. — Неужели вы считаете меня старушкой?
Они вышли на гранитную террасу; море источило ее, проделало глубокие борозды. Можно было подумать, что ребра какого-то допотопного животного проткнули песок и на поверхность вылез его хребет с распавшимися позвонками. В расселинах струилась вода, и темные водоросли ниспадали длинными прядями. Эстелла и Гектор продолжали прыгать с камня на камень, стараясь сохранить равновесие, и звонко смеялись, когда нога соскальзывала с камня.
— Здесь чувствуешь себя как дома, — весело твердила Эстелла. — Просто хоть гостиную украшай такими камнями.
— Погодите, погодите, — говорил Гектор. — Вы еще не то увидите.
Они подошли к щели, зиявшей между двумя огромными каменными глыбами. В ней скопилась вода, преграждая им путь.
— Мне ни за что не перейти! — воскликнула молодая женщина.
Гектор предложил перенести ее. Она решительно отказалась, покачав головой; она не хотела, чтобы он опять нес ее. Тогда он натащил больших камней и попытался построить мост. Но камни скользили, скатывались на дно.
— Дайте мне руку, я перепрыгну, — наконец сказала она, потеряв терпение.
Но она не рассчитала свой прыжок, и одной ногой попала в воду.
Это рассмешило обоих. Когда они выбрались из расселины, Эстелла вскрикнула от восхищения.
Бухточка, загроможденная обломками гигантских скал, врезалась глубоко в сушу. При входе в нее, среди волн, как часовые, стояли огромные глыбы. У самого берега бури смыли землю, обнажив гранитные стены. И всюду между мысами далеко в сушу вдавались другие бухты; за уступами скал неожиданно открывались внутренние гроты; точно гигантские рыбы, выброшенные на мель, лежали среди песка пласты черного мрамора. Можно было подумать, что это город циклопов, взятый приступом и разоренный морем, что крепостные стены его разрушены, башни наполовину снесены, здания опрокинуты друг на друга. Гектор показал своей спутнице все руины этого города, воздвигнутого бурями. Она шагала по мелкому песку, желтому, как золотая пыль, по гальке с блестками слюды, сверкавшими на солнце, по обломкам скал, за которые иногда приходилось цепляться обеими руками, чтобы не скатиться в трещину. Эстелла проходила через естественные галереи, под триумфальными арками, то полуциркульными в романском стиле, то стрельчатыми — в готическом. Она спускалась в дышащие прохладой расселины, в скрытые на дне миниатюрные пустыни; с интересом разглядывала синеватый репейник и мясистые темно-зеленые растения, ползущие по серым отвесным скалам; любовалась морскими птицами, совсем ручными коричневыми пичужками, которые кружились вокруг нее с несмолкаемым криком. И особенно восторгало ее, что, как бы далеко она ни зашла в лабиринт окал, стоит ей обернуться, и перед ней опять простирается море, спокойное и величавое, голубой полосой проступающее между утесами.
— А! Вот вы где! — крикнул сверху г-н Шабр.— А я-то беспокоился, что потерял вас... Скажите, страшно в этой бездне?
Он стоял под зонтом с корзинкой в руке, предусмотрительно отступив шагов на шесть от края.
— Скоро начнется прилив, будьте осторожны! — прибавил он.
— Не бойтесь, у нас есть еще время! — ответил ему Гектор.
Эстелла сидела, окаменев от восторга перед этими необъятными просторами. Напротив нее, точно исполинские колонны разрушенного храма, возвышались три гранитных столба, обтесанных волнами. А за ними, позлащенное вечерним солнцем, — было уже шесть часов, — раскинулось открытое море, синее-синее, с блестками золота. Между двумя столбами, вдали, ослепительно-белым пятном выделялся маленький парус, будто крыло чайки, задевающей на лету воду. С бледно-голубого неба нисходил покой близившихся сумерек. Никогда еще Эстелла не испытывала такого беспредельного, такого сладостного блаженства.
— Пойдемте, — тихо сказал Гектор, коснувшись ее рукой.
Она вздрогнула, поднялась с места, томная и рассеянная.
— Это телеграф? Вон тот домик с мачтой? — крикнул г-н Шабр. — Я схожу за ракушками и догоню вас.
Тогда Эстелла, чтобы стряхнуть с себя охватившую ее блаженную лень, принялась бегать и резвиться, как девочка. Она прыгала через лужи, бежала к морю, ей вдруг вздумалось взобраться на груду скал, как видно, образующих островок во время прилива. И она почувствовала себя счастливой, когда, преодолев трудный подъем и перебравшись через трещины, достигла вершины и с самого высокого камня окинула взглядом мрачный обнаженный берег. Ее тонкий силуэт четко вырисовывался в чистом воздухе, а широкая юбка, как знамя, развевалась на ветру.
Спускаясь вниз, она заглядывала в каждую расселину, попадавшуюся ей на пути, во все выбоины в скалах, в спокойно дремлющие прозрачные озерки, в ясном зеркале которых отражалось небо. Со дна подымался романтический лес изумрудно-зеленых трав. Откуда-то выпрыгивали, как лягушки, большие чернью крабы и исчезали, не замутив воды. Молодую женщину не покидала задумчивость, словно она проникала взором в таинственные страны, в обширные, неисследованные, блаженные края.
Когда молодые люди вернулись к подножью прибрежных скал, Эстелла заметила, что ее спутник набрал в носовой платок мидий.
— Это для господина Шабра, — сказал он. — Я отнесу ему.
Тут наверху как раз появился огорченный г-н Шабр.
— У сторожа нет никаких ракушек, — закричал он. — Я не хотел идти сюда и был прав.
Но когда молодой человек показал ему издали мидий, он успокоился. И в изумлении смотрел, с какой ловкостью карабкается тот по тропке, известной только ему, на скалу, отвесную, как стена. При спуске понадобилось еще больше отваги.
— Это пустяки, — говорил Гектор. — Тут настоящая лестница. Надо только знать, где ступеньки.
Господин Шабр настаивал на возвращении: море покрылось зыбью. Он умолял жену, но крайней мере, подняться наверх, поискав подходящую тропу. Гектор отвечал, смеясь, что здесь вовсе нет троп, доступных женщине, что теперь уже придется идти дальше. Кроме того, они еще не видели гротов. Тогда г-ну Шабру ничего не осталось, как продолжать путь по гребню скалистого берега. Солнце уже садилось, и он, закрыв свой зонт, опирался на него, как на трость, а в другой руке нес корзинку с мидиями.
— Вы устали? — ласково спросил Гектор.
— Да, чуть-чуть, — ответила Эстелла.
Он предложил ей руку. Она совсем не устала, но приятная истома все больше овладевала ею. Только что она с волнением следила за Гектором, карабкавшимся по отвесной скале, и до сих пор ее не покидала внутренняя дрожь. Они медленно брели по песчаному берегу и больше не разговаривали; галька и осколки ракушек хрустели у них под ногами, как на садовых дорожках. Он показал ей две глубокие впадины в скалах: Яму безумного монаха и Кошачий грот. Она зашла в пещеры, обвела их взглядом и почувствовала легкий трепет. Продолжая путь по прекрасному мелкому песку, они глядели друг на друга, улыбались, не нарушая молчания. Вода прибывала, с рокотом перекатывались короткие волны, но Эстелла и Гектор не слышали их шума. Г-н Шабр сверху что-то кричал, но они и его не слышали.
— Это же безрассудство! — выкрикивал бывший торговец, размахивая зонтом и корзинкой с мидиями. — Эстелла! Господин Гектор!.. Послушайте, вас застигнет прилив! Вы идете уже по воде!
Они не чувствовали прохлады набегавшей волны.
— Ах! В чем дело? — прошептала наконец Эстелла.
— А! Это вы, господин Шабр! — проговорил молодой человек. — Пустяки, не бойтесь... Нам осталось только осмотреть Грот прекрасной дамы.
Разведя в отчаянии руками, г-н Шабр добавил:
— Это безумие! Вы утонете.
Они больше не слушали его. Чтобы спастись от нарастающего прилива, они пробирались у самых скал и дошли наконец до Грота прекрасной дамы. Это была пещера в гранитной скале, мысом выдающейся в море. Высокие своды поднимались округлым куполом. Волны, долетавшие сюда в бурю, отполировали стены, блестевшие теперь, словно агат. Розовые и голубые прожилки в толще темной скалы переплетались варварски роскошным узором; можно было подумать, что первобытные художники расписали этот бассейн для купания морских королев. Пол, усеянный галькой, все еще влажной и сохранявшей прозрачность, казалось, был выложен драгоценными камнями. В глубине виднелся слой мягкого сухого песка, бледно-желтого, почти белого цвета.
Эстелла села на песок, она рассматривала грот.
— Хорошо бы пожить здесь! — прошептала она.
Но Гектор, наблюдавший некоторое время за морем, вдруг притворился растерянным.
— Боже мой! Мы отрезаны! Волны преградили нам путь... Часа два придется ждать.
Он вышел из грота и, подняв голову, увидел г-на Шабра. Тот стоял на прибрежной скале как раз над гротом, и когда молодой человек объяснил ему, что они отрезаны, г-н Шабр закричал торжествующе:
— А что я вам говорил? Вы никогда меня не слушаете... Вам грозит опасность?
— Никакой опасности нет, — ответил Гектор. — Вода заливает грот лишь у входа, метров на пять, на шесть. Вы только не беспокойтесь, раньше чем через два часа нам не выбраться оттуда.
Господин Шабр рассердился. Значит, они останутся без обеда? Он уже проголодался. Что за нелепая прогулка! Затем, брюзжа, он сел на низкую траву, слева от себя положил зонт, справа — корзинку с мидиями.
— Что же делать? Подожду, раз приходится ждать! — крикнул он. — Идите к моей жене и позаботьтесь, чтобы она не простудилась.
В гроте Гектор сел рядом с Эстеллой. После некоторого молчания он отважился завладеть ее рукой, и молодая женщина не отняла ее. Она смотрела вдаль. Спускался сумрак, в прозрачной дымке медленно гасло заходящее солнце. На горизонте небо принимало нежный сиреневый оттенок, на постепенно темневшем море не видно было ни одного паруса. Вода понемногу забиралась в грот, с легким шумом перекатывались прозрачные камешки. Море приносило с собой любовное томление широких просторов, ласковый рокот, дразнящий, насыщенный сладострастием аромат.
— Эстелла, я люблю вас, — повторял Гектор, осыпая поцелуями ее руки.
Она не отвечала, она задыхалась, словно ее уносил прилив. Полулежа на песке, она напоминала русалку, застигнутую врасплох и теперь уже беззащитную.
И вдруг до них долетел чуть слышный, точно растворившийся в воздухе, голос г-на Шабра:
— Вы не хотите есть? Я подыхаю от голода!.. К счастью, я захватил с собой нож. И теперь закусываю в ожидании будущих благ — ем мидии.
— Я люблю вас, Эстелла, — повторял Гектор, сжимая ее в объятиях.
Вечер был темный, море отбрасывало в небо отблески заката. У входа в грот жалобно стенали волны, а под сводами угасал день. От ожившей волны подымался аромат плодородия. Эстелла медленно склонила голову на плечо Гектора. И вечерний ветер унес их вздохи.
На скале при свете звезд г-н Шабр методично ел свои ракушки. Ему грозило засорение желудка, потому что он глотал их так, без хлеба.
VI
Через девять месяцев после возвращения в Париж красавица г-жа Шабр родила мальчика. Г-н Шабр, вне себя от восторга, отвел в сторону доктора Гиро и с гордостью сказал:
— Это мидии, руку даю на отсечение!.. Да, целая корзинка мидий... Я съел их однажды вечером при весьма любопытных обстоятельствах... Что там ни говори, я бы никогда не подумал, доктор, что ракушки обладают такой чудодейственной силой.
НАВОДНЕНИЕ
I
Меня зовут Луи Рубье. Мне семьдесят лет. Родина моя — деревня Сен-Жори, в нескольких лье от Тулузы, в верхнем течении Гаронны. Четырнадцать лет я бился как рыба об лед, жил в нужде на своем клочке земли. Наконец пришло довольство, и всего лишь месяц назад я был еще самым зажиточным фермером во всем кантоне.
Наш дом казался благословенным. В нем поселилось и росло счастье: солнце было нам другом, и я но знал плохого урожая. В те счастливые времена на ферме нас было около дюжины. Я был еще молодцом для своих лет и трудился, показывая пример детям; с нами жили мой младший брат Пьер, старый холостяк, отставной сержант; затем моя сестра Агата, нашедшая у нас приют после смерти мужа, бедовая женщина, рослая, дородная и веселая, — засмеется, бывало, так на другом конце деревни услышишь ее смех. Теперь надо перечислить всех младших жителей нашего гнезда: мой сын Жак, его жена Роза и три их дочери — Эмэ, Вероника и Мария; Сиприен Буиссон — муж Эмэ, большой весельчак, — у этой пары уже было двое малышей, одному два года, а второму всего десять месяцев; Веронику совсем недавно просватали за Гаспара Рабюто, и скоро должна была состояться их свадьба; и, наконец, третья дочь — Мария, беленькая, светловолосая, ну просто городская барышня. Значит, всех нас было десять человек. А я был дедушкой и прадедушкой. Когда мы усаживались за стол, сестра Агата обычно сидела по правую руку от меня, брат Пьер — по левую, дети рассаживались по старшинству, так что ряд голов все понижался, и завершал его десятимесячный младенец, который тоже получал свою мисочку супа. Поверьте, птенцы наши ели усердно, только подливай им да подкладывай! А какое заразительное веселье в передышках между едой! Как я гордился и радовался, когда внучата протягивали ко мне руки и кричали:
— Дедушка, дай хлебца!.. Большой-пребольшой кусок!
Счастливые дни! В рабочее время отовсюду на ферме доносились песни. По вечерам, бывало, Пьер выдумывал игры, рассказывал разные истории о своих однополчанах. По воскресеньям тетя Агата пекла сдобные лепешки для наших девочек. Пели у нас и священные песни, и тут уж отличалась Мария: она пела протяжно, как певчие в церковном хоре; сидит, сложивши руки на коленях, волосы распущены по плечам, и такая вся светлая — похожа на святую. Когда Эмэ вышла замуж за Сиприена, я решил надстроить над домом еще один этаж и все шутил, смеялся: вот, говорю, выдадим Веронику за Гаспара — еще придется строить, а там, глядишь, и малыши подросли — пойдут у нас свадьбы, каждой парочке будем надстраивать по этажу, и вырастет наш дом до самого неба.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51