Ее взгляд сквозь длинные ресницы был наиболее чарующим из всех, на какие она была способна.
Он замялся, потом запинаясь сказал:
– Конечно. Я думаю, это будет правильно. В конце концов, ты же моя невеста.
Он снял шляпу, вынул из глаза монокль. Все это время она стояла с закрытыми глазами и вытянутыми губами. Она почувствовала, как он приблизился, но вместо соприкосновения губ, которого ожидала, она ощутила легкое прикосновение к щеке. Ее глаза открылись. Она смотрела на него, вспоминая свои слова:
– Это не настоящий поцелуй.
Притворяться было нетрудно. Уединенное место, интимное бульканье воды, запахи мокрой растительности возбуждали ее. Ее соски горели под сорочкой, льняные трусы терли щелку, когда они двигалась. Хизер была наедине с мужчиной, а он вел себя как последнее самодовольное ничтожество! «Поругайся с ним». Таковы были указания.
– Но, дорогая моя, – засуетился Седрик, – мы не должны. Мы еще не женаты.
– К черту женитьбу, к черту тебя! Не хочешь целовать меня в губы, я найду того, кто хочет!
Придерживая юбки одной рукой, она быстрым шагом пошла к конюшням. Ее звал Седрик, но не пошел за ней.
«У него тоже свои инструкции, – подумала она. – Ксантия давала их не для того, чтобы они нарушались».
Конюшенный двор был выложен булыжником и окружен старинной постройки зданиями с каменными стенами. Две кошки блаженно грелись на солнце на краю серой, крытой шифером крыши. Своими желтыми полузакрытыми глазами они следили за парой голубей, которые чистили перышки на крыше загона. Кошки притворялись спящими. От лежавшего грудами по углам навоза исходил сильный запах. Из одного из стойл конюх выводил жеребца. В это время во двор вбежала Хизер.
– Хотите прокатиться, леди? – спросил простоватый юнец со светлыми взъерошенными волосами, который нахально улыбался, глядя на нее. Лошадь слегка волновалась и копытами выбивала по булыжнику звонкую дробь.
– Хочу! – выпалила она, оглядывая парня с головы до ног.
Он был не вполне в ее стиле, слишком долговязый, но в разрезе рубахи с открытым воротом виднелась загорелая грудь, а на его вельветовых штанах оттопыривался многообещающий бугор. На подошвы его подкованных сапог налип навоз.
– Но если вы позволите, миледи, вы не так для этого одеты, – заметил он.
В нем был определенный деревенский шарм, чувствовалась чувственность невинности, самонадеянность, которая больше говорила о недостатке опыта вкупе с интересом к противоположному полу. Был ли он девственником? Кончал ли он когда-нибудь, кроме как при онанизме? Она представила его лежащим с расстегнутыми штанами на сеновале конюшни и мастурбирующим свой молодой крепкий член, и желание шевельнулось в Хизер. Может быть забавным поучить его. Ее клитор проснулся, половые губы стали наливаться, железы внутри вагины – выделять прозрачную скользкую жидкость.
– Держи свое мнение при себе, Томас! – холодно сказала она. – Помоги мне влезть.
Он сложил руки вместе, и Хизер, постав в них ногу в ботинке, без видимых усилий поднялась и скромно села в дамское седло. Она почувствовала, как половые губы коснулись нижних юбок, образовывавших трехслойный барьер между ее гениталиями и теплой кожей седла. Она привыкла ездить верхом и была опытной наездницей. До настоящего времени она не понимала, отчего появлялись неприятные боли в пояснице, когда ее тело натирали тесные жокейские штаны, а подрыгивающие движения лошади раздражали клитор. Она улыбнулась, подумав: а не в этом ли крылась причина популярности верховой езды среди молодых женщин? Да и не очень молодых. Не этим ли объяснялись порозовевшие щеки и горящие глаза ее подруг, когда они возвращались после прогулки галопом? Они таким образом доводили себя до оргазма? Это было весьма интересное предположение, и Хизер не терпелось проверить, возможно ли это.
Конюх отошел в сторону и, улыбаясь, сказал:
– Хорошей поездки, миледи.
– Спасибо, Томас. – Боже, как холодно, с чувством собственного достоинства она это произнесла, хотя ее клитор молил об удовлетворении.
Хизер отшпилила свою шляпку с широкими полями, сняла ее и, бросив ее конюху, выехала со двора. Стоял роскошный день, на голубом небе виднелось всего несколько небольших пушистых облачков, многоцветье клумб очень украшало окружающий пейзаж. Подъехав к забору, выкрашенному белой краской, она обнаружила, что ворота были уже открыты. Она проехала через луг с отдельно стоявшими деревьями и выехала из поместья. Хизер отпустила поводья, и ее волосы развевались по плечам в быстрой скачке. Впереди она увидела рощу с золотой луговиной за ней. Это было выбранное место совершения следующего действия игры. Они объехали вокруг зарослей деревьев. Хизер низко припала к гриве лошади, ветер шумел в ушах, бешеный темп скачки усиливал ее возбуждение. Она наслаждалась мужественностью коня, запахом кожи, покрытого пенными хлопьями крупа. Они миновали рощу и въехали в луговину. Здесь она слегка ударила коня ногами, приказывая ему остановиться. Отлично! Какое замечательное место. Она спешилась и огляделась, стараясь убедиться, что за ней не следят, хотя особенно об этом не беспокоилась. Просто предположение, что невидимые глаза могут наблюдать, вносило в ситуацию дополнительное возбуждение. Может, Андре? Или Ксантия? Может, они при этом еще стимулируют друг друга для получения еще более полного оргазма.
Хизер больше не нуждалась в сценарии, чтобы определиться, что ей делать дальше. Она выгнулась назад и расстегнула платье. Это была нелегкая задача и заставила ее попотеть. Платье скомканной кучей легло на траву, усеянную лютиками и клевером. Затем Хизер развязала нижние юбки и позволила им упасть и присоединиться к платью. Этот проклятый корсет! Дрожащими от нетерпения пальцами (ее груди жаждали свободы) она боролась со шнурками, пока наконец не справилась с ними. Ограничивавшая движения одежда была отброшена в сторону. Она помассировала свои освобожденные ребра и обеими руками подняла свои груди. Хизер ласкала их, уделяя особое внимание соскам, которые немедленно поднялись и образовали твердые конусы. Упала и сорочка. Она осталась по пояс голая, потягиваясь и радуясь солнечным лучам. Какой свободной она себя ощущала! Хлопчатобумажные трусы оказались спущенными, и она с удовольствием переступила через них. Оставались только пережимавшие ее ноги чулки. Они тоже были сняты, и она оказалась полностью обнаженной.
– Теперь твоя очередь, старик, – сказала она коню.
Она вытащила удила из его рта, отпустила подпругу, чтобы можно было снять седло. Он мотал своей большой головой и радостно ржал. Хизер схватилась за гриву и села на его спину, широко расставив ноги, которыми обнимала коня за широкие бока. Огонь зажегся в сосках, как только ее голые ноги и половые губы коснулись его бугристой спины. Она прижималась к ней клитором, который почти взорвался от неожиданного удовольствия. Хизер испустила клич и, сдавив бока животного коленями, пустила его в галоп. Она полностью отдалась тем ощущениям, которые охватили ее поясницу, живот и грудь. При каждом его прыжке она двигалась взад и вперед и таким образом терлась о его грубую кожу и раздражала затвердевший клитор. То сдавленный, то свободный от нажима, он дрожал и пульсировал. Они сделали несколько кругов по луговине. Ощущения резко усилились. Хизер сжала бедрами его широкую спину и уселась, чтобы не терять бесценного контакта между конем и клитором.
– Вот! – громко закричала она. – Вот, вот! Он наступает! Да, да! О мой Бог! Пусть он придет! Я должна получить его, должна!
Она была на волне этой сладкой, удушающей муки, слепая и глухая ко всему, что не имело отношения к оргазму. Спина лошади была скользкой от пота. Он смешивался со смазкой из ее вульвы. Эта мокрая дорожка все более и более раздражала ее сверхчувствительный бугорок. Она кончила, увидев и ощутив неожиданный взрыв света и тепла. Хизер без сил припала к холке лошади, которая перешла на шаг. Это было приятное движение, которое продолжало массаж самой замечательной части ее тела – клитора, который вновь стал просыпаться и посылать срочные сообщения нервам.
– Мы опять скоро кончим, – пообещала она ему. – Мы сможем делать это ровно столько раз, сколько захотим. Интересно, сколько оргазмов можно получить подряд? Упоминается об этом в Книге рекордов Гиннесса?
Рука Хизер опустилась вниз, к ее заветному центру. Конь опустил голову и стал щипать ароматную растительность луга. Она соскользнула с его спины и, тяжело дыша, легла среди высокой травы. Она лежала абсолютно неподвижно, только руки шевелись. Одна ласкала грудь, другая клитор. Хизер опять хотела получить оргазм.
Неожиданно кто-то заслонил солнце. Она открыла глаза. Высокая фигура отбрасывала на нее тень. Раздраженная тем, что ее прервали, она села, по-прежнему держа руку между ног.
«Я стала очень бесстыдной», – подумала Хизер.
– Ты следил за мной! – с негодованием закричала она, в то время, как острые ощущения, которые она испытывала, заставили ее сильнее прижать клитор.
Он улыбнулся и присел около нее на корточки.
– Замечательное животное у вас, мисс, – заметил он, явно пытаясь завязать разговор. – Черт меня побери, извините за выражение, если я видел лучше. А я понимаю в этих делах.
– Ты цыган! – Это было очевидным. Его хулиганская красота оглушила ее и заставила матку сократиться.
– Угу, правильно, мисс. Я – цыган. Меня зовут Джейк.
Его черные кучерявые волосы обрамляли надменное, покрытое щетиной лицо. В ушах поблескивали золотые серьги. У него были темно-карие глаза, яркие брови, густые ресницы, твердый нос и чувственные алые губы. Хизер хотелось почувствовать их на своем клиторе, она думала о том, как целовала бы этот рот, как эти загорелые руки ласкали бы ее груди.
– Джейк, а могу я спросить: что ты делаешь на земле моего отца? У тебя есть его разрешение? – Она говорила надменным тоном хозяйки имения, что, однако, не просто ей далось, так как в ней пылал огонь желания.
– Сквайр? О, он никогда не отказывает нам в праве разбить свой лагерь в Топ-Спинней. Мы делаем это в течение уже многих лет. – Когда он говорил, он дерзко улыбался, глядя на нее, как будто читал ее мысли. – Итак, вы дочь Сквайра?
– Да, я – леди Хизер. – Она как загипнотизированная смотрела на его широкие плечи, угадывавшиеся под белой рубашкой без воротника. Она была расстегнута до пояса, и вид его волосатой груди заставлял ее представлять себе, как она бы зарылась пальцами в эти кучерявые волосы, нащупала соски и ласкала бы их.
– А что вы делаете здесь и без одежды? – спросил он, разглядывая ее грудь, живот, влажный и пушистый лобок. – Похоже, что вы кончали на спине этого коня. Я мог бы с радостью заменить его. Я бы хотел трахнуть вас, целовать вас, вылизывать ваши соки, тереть ваши половые губы головкой своего члена.
– Я просто каталась верхом, – запинаясь ответила она, вспоминая, как могучий спазм удовольствия охватил всю ее и вновь начал созревать в ней от его прямых и возбуждающих слов.
– Хотел бы, что вы так прокатились на мне, – проговорил он таким тоном, что у нее мурашки побежали по всей коже. – У меня стоял бы, как шомпол, если бы я почувствовал, как ваши роскошные сиськи ударяются по моей спине, а возбужденные половые губки трутся о мою задницу.
Хизер не смогла удержаться и подвинулась к нему. Он лежал подле нее с широко раздвинутыми ногами, одна была согнута в колене, другая прямо вытянута. На нем были темно-серые молескиновые брюки, но даже они не могли скрыть большого бугра, который выдавал эрекцию. Нагнувшись, она расстегнула ширинку. Он даже не сделал попытки остановить ее. Из расстегнутых штанов, сразу оказавшись в ее руках, появился его большой пенис. Она двигала вверх-вниз кожицу крайней плоти. Головка то появлялась, то исчезала, пока она не ощутила на своих руках липкую смазку.
– Не так быстро, миледи, – предупредил он, постанывая. – Я кончу, не начав.
Он за шею притянул ее голову к себе и припал своими губами к ее губам. Его язык, толстый, мокрый и гладкий, проник за ее зубы, лаская рот, а рука гладила по очереди обе груди.
Она была готова, хотела, чтобы он вошел в нее прямо сейчас, но он помедлил, улыбнулся, заглянув в ее обезумевшие от желания глаза, и сказал:
– Я знаю место, миледи. Пойдемте.
– А это на свежем воздухе?
Она хотела, чтобы ее взяли под голубым небом, хотела чувствовать себя свободной, как воздух, свободной, как бродяга вроде Джейка.
– Да. – Он, встав на ноги, потянул ее за собой. – Я бы мог отвести вас в свой шалаш, но это слишком близко от лагеря. Табор будет возражать против вас, а мне всегда хотелось поиметь белую девушку.
– Они будут возражать против меня? – Хизер была удивлена, хотя было трудно о чем-то думать, чувствуя его руку у себя на груди.
Он хохотнул:
– Ничего личного, леди Хизер. Мой отец – князь Маленького Египта, а я – принц. Цыгане не должны сочетаться браком с белыми: это плохо для крови. Меня уже обручили с чисто цыганской девушкой. Она мечтает стать моей женой и принести мне много здоровых и крепких детей.
«Этот кусок фильма мне не нравится, – подумала Хизер, обнимая его шею и играя его кудрявыми волосами. – Я хочу, чтобы все было по-настоящему, вот в чем беда. Я хочу, чтобы он увез меня в своей кибитке. Я хочу, чтобы он забыл свой табор и эту девушку. В этот эпизод вмешались уже мои чувства, не только моя плоть, но и мое сердце. До сих пор я и не предполагала, что я такая аферистка».
Она заставила себя вспомнить, что это была всего лишь иллюзия, послеполуденное развлечение. Джейк никакой не цыган, а, вероятно, обычный актер, нанятый Ксантией, который через неделю вернется в свою квартиру в Лондоне и будет ждать звонка от агента с новым предложением. «Следующий раз, когда я его увижу, он будет рекламировать по телевизору лосьон после бритья или автомобили», – думала она, но мечта уже захватила ее, и она не хотела с ней расставаться, хотя бы на время.
Она собрала свою одежду, и они, обнявшись, вышли из луговины. Конь, которого Джейк держал под уздцы, терпеливо плелся сзади.
– Это недалеко, – прошептал он ей на ухо.
Ощущение его теплого дыхания еще более возбудило ее, теплые струйки засочились из вагины по внутренним сторонам бедер. Он повел ее по тропинке, лежавшей под нависавшими ветвями деревьев. Они пришли на скрытую от посторонних глаз полянку. Маленькая и интимная, она вся лежала в тени, однако в разных местах ее иссекали золотые солнечные лучи. Закрытая со всех сторон спутанными зарослями ивы и кустов дикой розы, она представляла собой как бы естественный шатер.
– Ты уже приводил сюда женщин? – спросила она в неожиданном приступе ревности, который добавил ей еще возбуждения.
Он ответил не сразу. Она вспомнила его член, и это воспоминание усилило боль от возбуждения, которая начиналась в ее клиторе и волнами расходилась по всему телу.
– Не белую женщину, – наконец произнес он, разглядывая ее обнаженное тело. – Я говорил, ты у меня первая. Здесь мой кари был в жене другого цыгана. Он плохо с ней обращается, бьет ее, когда пьян. Нам надо было быть осторожными, иначе его нож был бы у меня в ребрах, а ее лицо разбито.
– Я думала, цыгане – свободные люди, – сказала Хизер, купаясь в его взглядах. Он сел рядом с ней. Она не могла пересилить искушения опять выпустить на свободу его пенис, вновь заключенный в свою темницу – штаны.
Он засмеялся:
– О нет, миледи. Не более свободны, чем вы или ваши соплеменники. У нас тоже есть свои запреты и традиции.
Хизер прильнула к нему. Она хотела действия, а не разговоров. Она была голой, а он нет. А она тем временем желала видеть все его тело, сравнить размеры и форму его фаллоса с теми, которые недавно узнала.
– Я хочу, чтобы ты разделся, – промурлыкала она своим наиболее соблазнительным голосом.
Он улыбнулся и встал.
– Рубашку я сниму, а штаны нет. Вы никогда не заставите цыгана сделать это. А вам можно. Я хочу, если вам не очень стыдно, посмотреть на вашу мингу.
– Ты используешь такие необычные слова, – засмеялась она, поправляя свои длинные волосы, – кари, минга.
– Это цыганские слова, но означают они те же вещи: пенис, вагина.
Он посмотрел на нее, на ее полные губы, на полуопущенные веки, которые заставляли думать, что она спит. Его пальцы прикоснулись к пуговицам, но она встала, сама расстегнула его рубашку и стащила ее с широких мускулистых плеч. Его тело дрожало, когда ее пальцы, погладив густую растительность у него на груди, несколько раз обошли вокруг амулета, который висел на его шее, нащупали маленькие темно-коричневые соски и слегка ущипнули их. Хизер прижалась к его телу. Сквозь брюки она могла ощущать жар и твердость его возбужденного члена. Она слегка нагнулась, и ее губы припали к его правому соску.
Он начал потихоньку стонать. Этот выходивший глубоко из глотки звук означал крайнюю степень возбуждения, требовавшего немедленного удовлетворения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21