в какое-то время – спать в гробах, в какое-то – бодрствовать. Исходя из всего, что он знал о вампирах, самыми безопасными были часы рассвета и заката, потому что по-настоящему сильный вампир не боится солнечного света и вполне способен передвигаться днем.
Обломки бочек кончились и Гарри пустил на дрова трухлявую дверь: все равно она не могла преградить путь вампирам… А гансы запросто высадили бы ее. О том, где брать топливо, когда они сожгут дверь, Гарри с Джеймсом не говорили. Проблемы нужно решать по мере их поступления.
Двое суток с момента нападения их не тревожили.
А на третью ночь вернулась черноволосая вампирша. Одна. Без подруги.
Несмотря на то, что Гарри с Джеймсом старались не терять бдительности, она умудрилась проникнуть в помещение незаметно, буквально материализовалась перед ними из воздуха. Гарри вскочил, Джеймс вскрикнул и схватился за распятье. А вампирша приветливо улыбнулась и тихо, застенчиво сказала:
– Отдай мне мой гребень!
Гарри опешил. Принялся судорожно вычислять: какой подвох таится в этих ее словах? Но мозги были затуманены алкоголем…
– Я не причиню вам зла. Правда, ты можешь мне верить! Я сыта. К тому же твоя кровь – мертвая, поэтому я не могу ее пить. А твой друг… Мы не любим пить кровь, отравленную алкоголем… Да и зачем? Нам сейчас каждую ночь приводят таких лакомых жертв! В прежние времена ради того, чтобы напиться столь чистой крови, приходилось рисковать… Просто отдай мне мой гребень. И я уйду. Если, конечно, ты не захочешь побеседовать со мной. Я не буду пытаться тебя заворожить. Граф объяснил нам с Марией, что это – бесполезная трата сил.
Голосок вампирши звучал так искренне, так нежно! Но Гарри помнил, каким чудовищем обернулась она в их предыдущую встречу… Ты страшная маска еще стояла перед его внутренним взором. И он ей не верил. Совсем не верил.
Но окончательно победить в себе джентльмена он не мог. Южное воспитание – что с ним поделаешь? Отыскав краем глаза лежащий на полу гребень – золотая с жемчугом оправа ярко светилась в полутьме – Гарри шагнул к нему и, не спуская взгляда с вампирши, пнул гребень в ее сторону.
– Бери!
– Осторожно! – жалобно вскрикнула она и упала на колени, хватая гребень.
И добавила с укоризной:
– Ох, он же мог сломаться! Он такой хрупкий… И такой древний…
Скрутив волосы на затылке, она воткнула в них гребень и добавила с каким-то детским, невинным хвастовством:
– Говорят, он принадлежал какой-то римской императрице!
– Вот это вряд ли, – прозвучал насмешливый голос Джеймса.
– Так говорил мой жених, – обиженно надула губки вампирша. – Он подарил мне целую шкатулку с восхитительными украшениями. Вот эта булавка, – вампирша тронула золотую с сердоликовой головкой булавку, скреплявшую кружевную шаль у нее на груди, – вот эта булавка тоже очень древняя и драгоценная…
– Булавка – возможно. Хотя сердолик – полудрагоценный камень. А черепаховый панцирь, как и любая другая кость, слишком непрочный материал, чтобы пройти сквозь столетия неповрежденным. Он должен был бы начать расслаиваться уже лет через триста! Так что ваш жених вас обманул. Пытался преувеличить ценность своего подарка.
Вампирша вскочила и оскорбленно взглянула на Джеймса. Потом опустила ресницы. Уголки ее губ оттянулись вниз, как у ребенка, собирающегося плакать.
– Он не мог меня обмануть. Он… Вы просто не знали Карло! Он был такой честный! Наверное, его самого обманули.
– Вполне возможно. Торговцы во все времена не отличались честностью. В каком году это было?
– В шестьдесят втором. Мне было девятнадцать, а ему – двадцать два. Мы собирались пожениться. И, знаете, мы были так счастливы! Но меньше чем через год мы приехали в этот замок и… Случилось все это.
– Сочувствую, – серьезно кивнул Джеймс.
Гарри наблюдал их диалог с ужасом.
Джеймс все-таки чокнутый!
Как он может разговаривать с этим монстром?
Неужели забыл, как она всего два дня назад сосала его кровь?
Вампирша вдруг грациозно опустилась на пол, села в голубом облаке пышной юбки, и сложила ручки на коленях, словно прилежная пансионерка. И принялась рассказывать.
– Граф подарил мне вечную жизнь. Я бы уже давно умерла, если бы не он. А если бы не умерла, то уж наверняка стала бы старой и некрасивой. Только жаль, что я не могла разделить свою вечность с Карло. Если бы он согласился пойти со мной, я была бы совсем счастлива. Граф обещал помочь мне… Ведь Карло был его родным правнуком! Карло – сын Марии. Помните, она приходила вместе со мной? Граф обратил ее. Потом хотел обратить Карло и ее дочку Люси, когда та была маленькой. Но Люси умерла. Граф не виноват: он не знал тогда, что ребенка обратить нельзя. После этого Карло уехал в Италию, где мы и познакомились. И вернулись в замок после смерти отца Карло. Ужасный был человек. Он заточил бедную Марию и она умирала от голода целых семьдесят лет! Ведь, когда мы с Карло приехали в замок, освободиться смог только граф… Его освободила я, а потом его вернула к жизни моя кровь! И в благодарность он дал мне вечную жизнь, и даже хотел обратить Карло. Но Карло не согласился. А потом заманил меня в эту ужасную ловушку. Превратил часовню в тюрьму! Я так любила его, я так ему верила, а он заточил меня и оставил умирать от голода… Как его отец – мою бедную подругу Марию! Если бы только люди знали, как мучителен этот голод! И как мучительно то, что по-настоящему мы умереть не можем! – вампирша вдруг всхлипнула и из огромных черных глаз ее потекли слезы.
Гарри содрогнулся от ужаса: слезы были кровавыми.
И они мгновенно впитывались в кожу.
Они не успевали достигнуть даже середины щеки.
Зрелище было настолько отвратительным, что он не мог почувствовать ни малейшего сочувствия к истории этой девушки… А она продолжала говорить, словно соскучившись по человеческом общению!
– Иногда даже хочется умереть. Когда голод и жажда иссушают тебя. Но когда ты голоден, смерть не приходит, сколько не зови ее… Почему-то все эти охотники на вампиров с их кольями появляются именно тогда, когда мы вполне сыты и счастливы!
– Конечно, это не очень красиво. Но вы должны понять их…
– Я понимаю! А вот они не спешат понять нас. Я даже думала до сих пор, что все люди ненавидят всех… Таких, как мы. Что люди просто не желают нас понимать! Думала, они слишком примитивны… И это так странно: совсем недавно я была человеком – и вот я уже другая, и сужу людей, как существ мне враждебных, и люди относятся ко мне и моим родным, как к злейшим своим врагам, как к чему-то совсем чуждому! – вампирша всплеснула красивыми тонкими руками. – Признаюсь, я даже презирать начала людей… И хотела забыть, что когда-то принадлежала к их роду…
Гарри показалось: она должна бы вздохнуть от полноты чувств.
Но, наверное, вампиры не вздыхают?
– Только недавно выяснилось, что я не права. Есть люди, которые питают к нам интерес. Вот сейчас, в этом замке… Кажется, они хотят понять нас по-настоящему. Может быть, даже общаться с нами. Правда, граф запретил нам с Марией приближаться к ним… Граф им не доверяет. Но я не понимаю! Ведь эти люди нарочно приехали сюда, чтобы освободить нас. И они нас кормят!
– Да, я помню, вы упомянули, что они доставляют вам лакомых жертв, которых при обычном стечении обстоятельств вам пришлось бы добывать с риском для жизни, – понимающе кивнул Джеймс.
А потом, словно невзначай, поинтересовался:
– Кто это? Младенцы? Или девственницы?
Гарри судорожно стиснул зубы, чтобы не сблевануть или не заорать… Или не сделать и то, и другое одновременно!
Вампирша смущенно потупилась, теребя пальчиками оборку на своем голубом платье.
– Ни то и ни другое! – лукаво ответила она. – Это дети. Очень красивые, славные детишки. И такие напуганные…
Она быстро облизнулась.
И добавила смущенно:
– Конечно, это, наверное, не очень хорошо… С вашей точки зрения – пить кровь детей особенно преступно! Я еще помню… Но, знаете, все так меняется в зависимости от того, с какой стороны смотреть. С вашей стороны – это плохо. С нашей… Это восхитительно! К тому же они сами приводят нам этих детей. Мне даже кажется, что для них это важнее, чем для нас. Они выводят их в сад ночью. А потом смотрят, как мы едим. Странные такие: думают, мы не замечаем. А потом они забирают тела этих детей. И разрезают их!!! Мы с Марией долго не хотели верить, когда граф сказал нам. Но потом сами увидели. Они их разрезают… А потом просто выбрасывают в ров. Они вырыли ров под стеной. И закапывают тела там. Даже без гробов. Это очень, очень странно.
Ее лобик морщился, она покачивала головкой в глубоком раздумье… Она была так прелестна! Она казалась такой живой!
– Вам приводят детей немцы? Немецкие ученые?
– Нет. Детей приводят солдаты. А те, которые не солдаты… Они их потом забирают и режут. Ужас! – она передернула плечами. – Нельзя так глумиться над телами. Нехорошо. Когда мы с Марией сыты, нам, бывает, хочется любви… Стыдно в этом признаваться. Меня не так воспитывали. И Марию тоже. Но ее Фридрих и мой Карло – они оба умерли! Карло умер не так давно… Всего десять лет назад. Но он давно уже стал стариком. И монахом. А граф нам сказал, что в этом нет ничего дурного, в этих древних и первозданных чувствах! – она произнесла эту фразу с видимым удовольствием, и на щеках у нее заиграли ямочки.
Она смотрела на Джеймса так, словно ждала от него подтверждения. И он кивнул:
– Конечно, в этом граф абсолютно прав.
– Значит, вы не считаете нас с Марией распутными? – хихикнула вампирша.
– Не считаю. Кстати, мы ведь еще не представились друг другу… Джеймс Хольмвуд, лорд Годальминг, к вашим услугам, миледи! Извините, что не могу встать и представиться, как подобает. Но я несколько ослаблен.
– Ох, я ведь совсем забыла! – вампирша в ужасе прижала ладошку к губам. – Простите… Это было так глупо…
– Это было недоразумение, – ласково сказал Джеймс. – Но, думаю, мы его исчерпали, не так ли?
– О, да! Я обещаю, что никогда… И Марии не позволю… Только если вы захотите причаститься вечной жизни! Но вы тогда сами скажете, если захотите… Правда, от графа я вас защитить не могу. Он сильнее всех в этом мире. А меня зовут Рита. Рита-София Бочелли. Я приехала из Италии.
– Итак, синьорина Бочелли, вы начали рассказывать что-то очень занимательное…
– Да! Только это немного стыдно… Но забавно! – снова хихикнула вампирша, трепеща ресницами. – Когда мы с Марией сыты и нам хочется любви, мы находим какого-нибудь их солдата, который один на посту, заговариваем с ним, и как правило даже завораживать не надо – они так податливы! Местные крестьяне – и то лучше держатся. Мы уводим этого солдата сюда, в подземелья… Вернее, не конкретно сюда, подземелья так чудесно разветвляются, там всем места хватит. Вот недавно граф велел нам перенести наши гробы из часовни и мы нашли прекрасное помещение, абсолютно не проницаемое для света! Так вот, мы завлекаем солдатика, играем с ним, любим его по очереди, пока бедняжка не лишится последних сил… А потом пьем его кровь! И прячем тело в каком-нибудь коридоре. Хотели закапывать в тот же ров, но граф отсоветовал. Надо как следует прятать тела. Чтобы эти немцы нас боялись по-настоящему. Они ведь не понимают, куда исчезают их ребята… Правда, в последнее время нам приходится находить и прятать трупы тех, кого засасывает наша новая подруга. Во всяком случае, граф настаивает, чтобы мы называли ее «нашей новой подругой». Только она нам никакая не подруга. Мы ее даже не видим. Она очень жестокая и очень жадная. Рвет им глотки. И питается каждую ночь! На самом деле вампиру столько не нужно… И вовсе не обязательно каждый раз убивать! Можно вообще вести себя аккуратно и совсем не убивать, – Рита на мгновение задумалась, а потом растерянно спросила:
– А к чему я все это начала рассказывать?
– Вы упомянули о варварском обращении немецких ученых с телами детей…
– Да! Именно. И не только с детьми – вот недавно граф засосал одну женщину, жившую в замке. Она их главному ученому приходилась какой-то родственницей, а граф наш, похоже, влюбился… Он же не мог любить нас с Марией, как женщин, страстной любовью: ведь Мария – его родная внучка, а я… Тоже вроде как родственница: я была невестой его правнука! А наш граф слишком благороден, чтобы соблазнить невесту правнука. Правда, я раньше думала, что он просто слишком стар, чтобы питать страсть к кому-нибудь. Когда пьешь чью-то кровь, узнаешь об это человеке все… А граф причастил нас своей кровью. И я теперь знаю о нем все. Все – о его жизни, когда он был человеком. И немного – после… Он очень любил свою первую жену, но она умерла молодой. Еще сильнее любил вторую – но убил ее. Он выпил ее кровь. Он тогда еще не знал, что надо сделать, чтобы подарить вечную жизнь. И вот теперь он влюбился в эту… Лизе-Лотту.
Гарри обернулся и с ужасом воззрился на Джеймса.
Но на лице англичанина застыло невозмутимо-приветливое выражение.
А вампирша продолжала щебетать:
– Он даже не позволяет нам видеться с нею. Когда он привел меня к Марии, он сказал ей: вот тебе сестра и подруга, чтобы не было скучно. А Лизе-Лотту он к нам не приводит. Он ее для себя создал. Раньше все три наших гроба стояли в одной часовне. А теперь, после того, как он велел нам переместить гробы, пришлось поставить их в разных ответвленьях коридора. По два. Мы с Марией, а граф – с Лизе-Лоттой. Для нее он добыл гроб, выкинув кости мужа Марии. Мария очень огорчилась. Она мужа любила. Но я понимаю графа. Без гроба нельзя, а эти немцы – они почему-то хоронят своих мертвецов без гробов. И режут их! Это так гадко! Их главный доктор режет всех мертвых, которые ему попадаются. И чуть было не разрезал Лизе-Лотту, хотя она его родственница! К тому же она вообще не была мертвой… Граф думал, что они обрядят ее и положат в гроб, и тогда он ее заберет. А старик собрался ее резать! Вот графу и пришлось добывать для нее гроб и одежду… С одеждой – все проще, в этом замке много закрытых комнат, где хранится красивая одежда. Но вот гробы – это проблема. Особенно – теперь, когда нас становится больше. Тот красавчик, которого Лизе-Лотта засосала и сделала вампиром – он вообще зарывается в землю! Вынул плиту из пола возле ее гроба – и зарывается в землю… И так спит.
– А вас стало больше? – тихо спросил Джеймс.
– Да. Граф сделал вампиром Лизе-Лотту. Не понимаю, что он в ней нашел, она не такая красивая, как мы с Марией. Вот другая немка – Магда – та красавица. Она тоже с нами – но совсем недавно, она еще птенец и на охоту ее водит сам граф. Граф когда-то обратил на нее внимание и хотел ее засосать, но сейчас он занят Лизе-Лоттой. А тот красавчик, которого засосала Лизе-Лотта, ходил пить кровь у Магды. Мы думали, что это он сделает ее вампиром, хотя это – против законов… Но почему-то вампиром ее сделал граф. Она теперь слушается его, как собачонка. Она удивительно послушная, эта Магда. А при жизни была сильной и жестокой. Что-то такое с ней произошло при инициации непонятное… Но она стала – совсем ребенок! Граф говорит, что так бывает. И еще, возможно, она выправится… Будет, как мы. А мы с Марией просто не можем понять, как граф допустил, чтобы Лизе-Лотта начала делать своих вампиров! Да еще такого красавчика… Вообще не должно быть столько мужчин. Но в крайнем случае – старший, Хозяин, мог бы сделать себе помощника. Если бы таково было его решение. Хотя помощник Хозяину может понадобиться только в какой-то населенной местности, в большом городе. А этот красавчик вовсе графу ни в чем не помогает и даже не подчиняется. По закону – граф должен был бы его убить. Я думаю, граф убьет его в конце концов. Когда наконец примет решение – помогать этим немцам или не помогать…
– Помогать в чем?
– Они приехали сюда, потому что знали, что мы – здесь, а они хотели научиться делать вампиров. Они ведут войну где-то на Востоке. Я не знаю, какие там страны, я при жизни, кроме молитвенника, ничего не читала! Да и после тоже как-то… Мария – та читает. А мне не интересно. Так вот для этой войны они хотят создать своих вампиров. И послать их воевать. Глупые. Они не понимают, что вампиры никогда не подчиняются людям и не станут участвовать в людских войнах! У нас свои заботы. А подчиняемся мы только тому, кто нас создал. Каждый вампир подчиняется только своему Хозяину. Забавно, что у каждого Хозяина тоже есть свой Хозяин… Кто-то, кто его создал! Забавно, правда? Интересно, а кто был самый-самый первый Хозяин?
– Если честно, синьорина Бочелли, то мне и думать не хочется о том, кто был самый первый Хозяин… Так что с немцами?
– Граф, наверное, хочет их как-то обмануть… Я не знаю. Он мне ничего не говорит. Он вообще мало говорит с нами с тех пор, как появилась Лизе-Лотта. А мне иногда так хочется поговорить с кем-нибудь! Вы чудесный собеседник, лорд Годальминг. Я сожалею о том, что так дурно поступила с вами. Но клянусь – больше этого не повторится.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46
Обломки бочек кончились и Гарри пустил на дрова трухлявую дверь: все равно она не могла преградить путь вампирам… А гансы запросто высадили бы ее. О том, где брать топливо, когда они сожгут дверь, Гарри с Джеймсом не говорили. Проблемы нужно решать по мере их поступления.
Двое суток с момента нападения их не тревожили.
А на третью ночь вернулась черноволосая вампирша. Одна. Без подруги.
Несмотря на то, что Гарри с Джеймсом старались не терять бдительности, она умудрилась проникнуть в помещение незаметно, буквально материализовалась перед ними из воздуха. Гарри вскочил, Джеймс вскрикнул и схватился за распятье. А вампирша приветливо улыбнулась и тихо, застенчиво сказала:
– Отдай мне мой гребень!
Гарри опешил. Принялся судорожно вычислять: какой подвох таится в этих ее словах? Но мозги были затуманены алкоголем…
– Я не причиню вам зла. Правда, ты можешь мне верить! Я сыта. К тому же твоя кровь – мертвая, поэтому я не могу ее пить. А твой друг… Мы не любим пить кровь, отравленную алкоголем… Да и зачем? Нам сейчас каждую ночь приводят таких лакомых жертв! В прежние времена ради того, чтобы напиться столь чистой крови, приходилось рисковать… Просто отдай мне мой гребень. И я уйду. Если, конечно, ты не захочешь побеседовать со мной. Я не буду пытаться тебя заворожить. Граф объяснил нам с Марией, что это – бесполезная трата сил.
Голосок вампирши звучал так искренне, так нежно! Но Гарри помнил, каким чудовищем обернулась она в их предыдущую встречу… Ты страшная маска еще стояла перед его внутренним взором. И он ей не верил. Совсем не верил.
Но окончательно победить в себе джентльмена он не мог. Южное воспитание – что с ним поделаешь? Отыскав краем глаза лежащий на полу гребень – золотая с жемчугом оправа ярко светилась в полутьме – Гарри шагнул к нему и, не спуская взгляда с вампирши, пнул гребень в ее сторону.
– Бери!
– Осторожно! – жалобно вскрикнула она и упала на колени, хватая гребень.
И добавила с укоризной:
– Ох, он же мог сломаться! Он такой хрупкий… И такой древний…
Скрутив волосы на затылке, она воткнула в них гребень и добавила с каким-то детским, невинным хвастовством:
– Говорят, он принадлежал какой-то римской императрице!
– Вот это вряд ли, – прозвучал насмешливый голос Джеймса.
– Так говорил мой жених, – обиженно надула губки вампирша. – Он подарил мне целую шкатулку с восхитительными украшениями. Вот эта булавка, – вампирша тронула золотую с сердоликовой головкой булавку, скреплявшую кружевную шаль у нее на груди, – вот эта булавка тоже очень древняя и драгоценная…
– Булавка – возможно. Хотя сердолик – полудрагоценный камень. А черепаховый панцирь, как и любая другая кость, слишком непрочный материал, чтобы пройти сквозь столетия неповрежденным. Он должен был бы начать расслаиваться уже лет через триста! Так что ваш жених вас обманул. Пытался преувеличить ценность своего подарка.
Вампирша вскочила и оскорбленно взглянула на Джеймса. Потом опустила ресницы. Уголки ее губ оттянулись вниз, как у ребенка, собирающегося плакать.
– Он не мог меня обмануть. Он… Вы просто не знали Карло! Он был такой честный! Наверное, его самого обманули.
– Вполне возможно. Торговцы во все времена не отличались честностью. В каком году это было?
– В шестьдесят втором. Мне было девятнадцать, а ему – двадцать два. Мы собирались пожениться. И, знаете, мы были так счастливы! Но меньше чем через год мы приехали в этот замок и… Случилось все это.
– Сочувствую, – серьезно кивнул Джеймс.
Гарри наблюдал их диалог с ужасом.
Джеймс все-таки чокнутый!
Как он может разговаривать с этим монстром?
Неужели забыл, как она всего два дня назад сосала его кровь?
Вампирша вдруг грациозно опустилась на пол, села в голубом облаке пышной юбки, и сложила ручки на коленях, словно прилежная пансионерка. И принялась рассказывать.
– Граф подарил мне вечную жизнь. Я бы уже давно умерла, если бы не он. А если бы не умерла, то уж наверняка стала бы старой и некрасивой. Только жаль, что я не могла разделить свою вечность с Карло. Если бы он согласился пойти со мной, я была бы совсем счастлива. Граф обещал помочь мне… Ведь Карло был его родным правнуком! Карло – сын Марии. Помните, она приходила вместе со мной? Граф обратил ее. Потом хотел обратить Карло и ее дочку Люси, когда та была маленькой. Но Люси умерла. Граф не виноват: он не знал тогда, что ребенка обратить нельзя. После этого Карло уехал в Италию, где мы и познакомились. И вернулись в замок после смерти отца Карло. Ужасный был человек. Он заточил бедную Марию и она умирала от голода целых семьдесят лет! Ведь, когда мы с Карло приехали в замок, освободиться смог только граф… Его освободила я, а потом его вернула к жизни моя кровь! И в благодарность он дал мне вечную жизнь, и даже хотел обратить Карло. Но Карло не согласился. А потом заманил меня в эту ужасную ловушку. Превратил часовню в тюрьму! Я так любила его, я так ему верила, а он заточил меня и оставил умирать от голода… Как его отец – мою бедную подругу Марию! Если бы только люди знали, как мучителен этот голод! И как мучительно то, что по-настоящему мы умереть не можем! – вампирша вдруг всхлипнула и из огромных черных глаз ее потекли слезы.
Гарри содрогнулся от ужаса: слезы были кровавыми.
И они мгновенно впитывались в кожу.
Они не успевали достигнуть даже середины щеки.
Зрелище было настолько отвратительным, что он не мог почувствовать ни малейшего сочувствия к истории этой девушки… А она продолжала говорить, словно соскучившись по человеческом общению!
– Иногда даже хочется умереть. Когда голод и жажда иссушают тебя. Но когда ты голоден, смерть не приходит, сколько не зови ее… Почему-то все эти охотники на вампиров с их кольями появляются именно тогда, когда мы вполне сыты и счастливы!
– Конечно, это не очень красиво. Но вы должны понять их…
– Я понимаю! А вот они не спешат понять нас. Я даже думала до сих пор, что все люди ненавидят всех… Таких, как мы. Что люди просто не желают нас понимать! Думала, они слишком примитивны… И это так странно: совсем недавно я была человеком – и вот я уже другая, и сужу людей, как существ мне враждебных, и люди относятся ко мне и моим родным, как к злейшим своим врагам, как к чему-то совсем чуждому! – вампирша всплеснула красивыми тонкими руками. – Признаюсь, я даже презирать начала людей… И хотела забыть, что когда-то принадлежала к их роду…
Гарри показалось: она должна бы вздохнуть от полноты чувств.
Но, наверное, вампиры не вздыхают?
– Только недавно выяснилось, что я не права. Есть люди, которые питают к нам интерес. Вот сейчас, в этом замке… Кажется, они хотят понять нас по-настоящему. Может быть, даже общаться с нами. Правда, граф запретил нам с Марией приближаться к ним… Граф им не доверяет. Но я не понимаю! Ведь эти люди нарочно приехали сюда, чтобы освободить нас. И они нас кормят!
– Да, я помню, вы упомянули, что они доставляют вам лакомых жертв, которых при обычном стечении обстоятельств вам пришлось бы добывать с риском для жизни, – понимающе кивнул Джеймс.
А потом, словно невзначай, поинтересовался:
– Кто это? Младенцы? Или девственницы?
Гарри судорожно стиснул зубы, чтобы не сблевануть или не заорать… Или не сделать и то, и другое одновременно!
Вампирша смущенно потупилась, теребя пальчиками оборку на своем голубом платье.
– Ни то и ни другое! – лукаво ответила она. – Это дети. Очень красивые, славные детишки. И такие напуганные…
Она быстро облизнулась.
И добавила смущенно:
– Конечно, это, наверное, не очень хорошо… С вашей точки зрения – пить кровь детей особенно преступно! Я еще помню… Но, знаете, все так меняется в зависимости от того, с какой стороны смотреть. С вашей стороны – это плохо. С нашей… Это восхитительно! К тому же они сами приводят нам этих детей. Мне даже кажется, что для них это важнее, чем для нас. Они выводят их в сад ночью. А потом смотрят, как мы едим. Странные такие: думают, мы не замечаем. А потом они забирают тела этих детей. И разрезают их!!! Мы с Марией долго не хотели верить, когда граф сказал нам. Но потом сами увидели. Они их разрезают… А потом просто выбрасывают в ров. Они вырыли ров под стеной. И закапывают тела там. Даже без гробов. Это очень, очень странно.
Ее лобик морщился, она покачивала головкой в глубоком раздумье… Она была так прелестна! Она казалась такой живой!
– Вам приводят детей немцы? Немецкие ученые?
– Нет. Детей приводят солдаты. А те, которые не солдаты… Они их потом забирают и режут. Ужас! – она передернула плечами. – Нельзя так глумиться над телами. Нехорошо. Когда мы с Марией сыты, нам, бывает, хочется любви… Стыдно в этом признаваться. Меня не так воспитывали. И Марию тоже. Но ее Фридрих и мой Карло – они оба умерли! Карло умер не так давно… Всего десять лет назад. Но он давно уже стал стариком. И монахом. А граф нам сказал, что в этом нет ничего дурного, в этих древних и первозданных чувствах! – она произнесла эту фразу с видимым удовольствием, и на щеках у нее заиграли ямочки.
Она смотрела на Джеймса так, словно ждала от него подтверждения. И он кивнул:
– Конечно, в этом граф абсолютно прав.
– Значит, вы не считаете нас с Марией распутными? – хихикнула вампирша.
– Не считаю. Кстати, мы ведь еще не представились друг другу… Джеймс Хольмвуд, лорд Годальминг, к вашим услугам, миледи! Извините, что не могу встать и представиться, как подобает. Но я несколько ослаблен.
– Ох, я ведь совсем забыла! – вампирша в ужасе прижала ладошку к губам. – Простите… Это было так глупо…
– Это было недоразумение, – ласково сказал Джеймс. – Но, думаю, мы его исчерпали, не так ли?
– О, да! Я обещаю, что никогда… И Марии не позволю… Только если вы захотите причаститься вечной жизни! Но вы тогда сами скажете, если захотите… Правда, от графа я вас защитить не могу. Он сильнее всех в этом мире. А меня зовут Рита. Рита-София Бочелли. Я приехала из Италии.
– Итак, синьорина Бочелли, вы начали рассказывать что-то очень занимательное…
– Да! Только это немного стыдно… Но забавно! – снова хихикнула вампирша, трепеща ресницами. – Когда мы с Марией сыты и нам хочется любви, мы находим какого-нибудь их солдата, который один на посту, заговариваем с ним, и как правило даже завораживать не надо – они так податливы! Местные крестьяне – и то лучше держатся. Мы уводим этого солдата сюда, в подземелья… Вернее, не конкретно сюда, подземелья так чудесно разветвляются, там всем места хватит. Вот недавно граф велел нам перенести наши гробы из часовни и мы нашли прекрасное помещение, абсолютно не проницаемое для света! Так вот, мы завлекаем солдатика, играем с ним, любим его по очереди, пока бедняжка не лишится последних сил… А потом пьем его кровь! И прячем тело в каком-нибудь коридоре. Хотели закапывать в тот же ров, но граф отсоветовал. Надо как следует прятать тела. Чтобы эти немцы нас боялись по-настоящему. Они ведь не понимают, куда исчезают их ребята… Правда, в последнее время нам приходится находить и прятать трупы тех, кого засасывает наша новая подруга. Во всяком случае, граф настаивает, чтобы мы называли ее «нашей новой подругой». Только она нам никакая не подруга. Мы ее даже не видим. Она очень жестокая и очень жадная. Рвет им глотки. И питается каждую ночь! На самом деле вампиру столько не нужно… И вовсе не обязательно каждый раз убивать! Можно вообще вести себя аккуратно и совсем не убивать, – Рита на мгновение задумалась, а потом растерянно спросила:
– А к чему я все это начала рассказывать?
– Вы упомянули о варварском обращении немецких ученых с телами детей…
– Да! Именно. И не только с детьми – вот недавно граф засосал одну женщину, жившую в замке. Она их главному ученому приходилась какой-то родственницей, а граф наш, похоже, влюбился… Он же не мог любить нас с Марией, как женщин, страстной любовью: ведь Мария – его родная внучка, а я… Тоже вроде как родственница: я была невестой его правнука! А наш граф слишком благороден, чтобы соблазнить невесту правнука. Правда, я раньше думала, что он просто слишком стар, чтобы питать страсть к кому-нибудь. Когда пьешь чью-то кровь, узнаешь об это человеке все… А граф причастил нас своей кровью. И я теперь знаю о нем все. Все – о его жизни, когда он был человеком. И немного – после… Он очень любил свою первую жену, но она умерла молодой. Еще сильнее любил вторую – но убил ее. Он выпил ее кровь. Он тогда еще не знал, что надо сделать, чтобы подарить вечную жизнь. И вот теперь он влюбился в эту… Лизе-Лотту.
Гарри обернулся и с ужасом воззрился на Джеймса.
Но на лице англичанина застыло невозмутимо-приветливое выражение.
А вампирша продолжала щебетать:
– Он даже не позволяет нам видеться с нею. Когда он привел меня к Марии, он сказал ей: вот тебе сестра и подруга, чтобы не было скучно. А Лизе-Лотту он к нам не приводит. Он ее для себя создал. Раньше все три наших гроба стояли в одной часовне. А теперь, после того, как он велел нам переместить гробы, пришлось поставить их в разных ответвленьях коридора. По два. Мы с Марией, а граф – с Лизе-Лоттой. Для нее он добыл гроб, выкинув кости мужа Марии. Мария очень огорчилась. Она мужа любила. Но я понимаю графа. Без гроба нельзя, а эти немцы – они почему-то хоронят своих мертвецов без гробов. И режут их! Это так гадко! Их главный доктор режет всех мертвых, которые ему попадаются. И чуть было не разрезал Лизе-Лотту, хотя она его родственница! К тому же она вообще не была мертвой… Граф думал, что они обрядят ее и положат в гроб, и тогда он ее заберет. А старик собрался ее резать! Вот графу и пришлось добывать для нее гроб и одежду… С одеждой – все проще, в этом замке много закрытых комнат, где хранится красивая одежда. Но вот гробы – это проблема. Особенно – теперь, когда нас становится больше. Тот красавчик, которого Лизе-Лотта засосала и сделала вампиром – он вообще зарывается в землю! Вынул плиту из пола возле ее гроба – и зарывается в землю… И так спит.
– А вас стало больше? – тихо спросил Джеймс.
– Да. Граф сделал вампиром Лизе-Лотту. Не понимаю, что он в ней нашел, она не такая красивая, как мы с Марией. Вот другая немка – Магда – та красавица. Она тоже с нами – но совсем недавно, она еще птенец и на охоту ее водит сам граф. Граф когда-то обратил на нее внимание и хотел ее засосать, но сейчас он занят Лизе-Лоттой. А тот красавчик, которого засосала Лизе-Лотта, ходил пить кровь у Магды. Мы думали, что это он сделает ее вампиром, хотя это – против законов… Но почему-то вампиром ее сделал граф. Она теперь слушается его, как собачонка. Она удивительно послушная, эта Магда. А при жизни была сильной и жестокой. Что-то такое с ней произошло при инициации непонятное… Но она стала – совсем ребенок! Граф говорит, что так бывает. И еще, возможно, она выправится… Будет, как мы. А мы с Марией просто не можем понять, как граф допустил, чтобы Лизе-Лотта начала делать своих вампиров! Да еще такого красавчика… Вообще не должно быть столько мужчин. Но в крайнем случае – старший, Хозяин, мог бы сделать себе помощника. Если бы таково было его решение. Хотя помощник Хозяину может понадобиться только в какой-то населенной местности, в большом городе. А этот красавчик вовсе графу ни в чем не помогает и даже не подчиняется. По закону – граф должен был бы его убить. Я думаю, граф убьет его в конце концов. Когда наконец примет решение – помогать этим немцам или не помогать…
– Помогать в чем?
– Они приехали сюда, потому что знали, что мы – здесь, а они хотели научиться делать вампиров. Они ведут войну где-то на Востоке. Я не знаю, какие там страны, я при жизни, кроме молитвенника, ничего не читала! Да и после тоже как-то… Мария – та читает. А мне не интересно. Так вот для этой войны они хотят создать своих вампиров. И послать их воевать. Глупые. Они не понимают, что вампиры никогда не подчиняются людям и не станут участвовать в людских войнах! У нас свои заботы. А подчиняемся мы только тому, кто нас создал. Каждый вампир подчиняется только своему Хозяину. Забавно, что у каждого Хозяина тоже есть свой Хозяин… Кто-то, кто его создал! Забавно, правда? Интересно, а кто был самый-самый первый Хозяин?
– Если честно, синьорина Бочелли, то мне и думать не хочется о том, кто был самый первый Хозяин… Так что с немцами?
– Граф, наверное, хочет их как-то обмануть… Я не знаю. Он мне ничего не говорит. Он вообще мало говорит с нами с тех пор, как появилась Лизе-Лотта. А мне иногда так хочется поговорить с кем-нибудь! Вы чудесный собеседник, лорд Годальминг. Я сожалею о том, что так дурно поступила с вами. Но клянусь – больше этого не повторится.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46