Он походил на гончую, черную гончую, которая ни за что не собьется со следа. Стоило Энджелине подумать об этом, как рыжеволосый бородатый ирландец посмотрел на нее. Мурашки побежали по спине женщины, когда она наткнулась на холодный спокойный взгляд янтарных глаз. Она испугалась за незнакомца, за любого, кто решится встать на пути у этого типа. С ободряющей улыбкой на устах Гален вернулся в комнату:
– Дамам нет нужды волноваться. Негодяй будет пойман.
Его слова вызвали самые разнообразные отклики. Все заговорили одновременно:
– Кто это был?
– Он явно сумасшедший.
– Я до сих пор дрожу от страха!
– Уверена, что он бы нас всех поубивал…
– Не смеши. У него не было никакого оружия.
– Он был раздет! В жизни не встречала столь возмутительного зрелища!
– В жизни не видела ничего столь же восхитительного. А вы? – возбужденно прошептала мадам Дефорж, обращаясь к Энджелине и миссис Гарнетт.
Энджелина вообще практически не видела полуодетых мужчин. То, что она узнала в супружестве, отнюдь не способствовало нежной привязанности к противоположному полу. Несмотря на это, замечание мадам Дефорж воскресило в ее памяти темные, кофейного цвета волосы, растрепанные, словно их обладатель только что поднялся с постели, широкие плечи и грудь. Не говоря уж о босых ногах и брюках, которые держались на бедрах так низко, что приходилось удивляться, как они до сих пор не свалились. Несмотря на необычный облик мужчины больше всего Энджелине запомнились его глаза. В них была сила, привлекавшая ее. Она отчаянно нуждалась в этой силе.
– Ты неисправима, – упрекнула миссис Гарнетт свою приятельницу.
Беседа стихла, когда Гален подошел к жене. Он тактично отвел ее в сторону.
– Известен ли тебе этот человек? – тихо спросил он.
– Нет, конечно. Ни разу в жизни не видела его, – даже себе самой Энджелина не желала признаваться в том, что лицо визитера показалось ей знакомым.
Гален сжал руку жены. Не больно, но напоминая, что при малейшем неповиновении с ее стороны прикосновение превратится в боль:
– Ты ведь не будешь лгать мне, моя красавица?
– Я незнакома с ним, – вздернув подбородок, упорствовала Энджелина.
Гален собирался что-то сказать, но тут появился рыжий ирландец, пробиравшийся между гостями к своему хозяину. Энджелина прислушалась, стараясь понять, о чем шепчутся эти двое. Услышав «его нигде нет», она беззвучно вздохнула. Она не представляла себе, кто этот незнакомец, но была уверена, что он должен скрыться. Кроме того, Энджелина верила, что они еще увидятся.
– Кей! – воскликнул Роуэн, все еще держась за ручку двери. Его сердце бешено стучало. Он не знал, обязан ли этим только что пережитому страху или тому объяснению, что сейчас предстоит.
– Что ты здесь делаешь? – спросила Кей.
Стало ясно, что она не слышала шума вечеринки. Возможно, на это был способен лишь он со своим болезненно обостренным слухом. Но коли так, то что она сама делает здесь, внизу?
Словно отвечая на этот вопрос, Кей сказала:
– Я слышала, как ты вышел из своей комнаты, – и, прежде чем Роуэн успел ответить, уверенно продолжала: – Роуэн, нам надо поговорить.
Он отпустил дверную ручку, побаиваясь, что дверь распахнется, и оттуда выбежит Гален и весь девятнадцатый век, чтобы посчитаться с ним. Но дверь осталась закрытой, Роуэн облегченно вздохнул и направился к лестнице:
– Поговорим наверху.
Обняв Кей за талию, он хотел было вести ее наверх, но она вырвалась, заявив:
– Я предпочитаю разговаривать прямо здесь и сейчас, – повернув ручку двери, она шагнула в гостиную.
– Кей, погоди!
В комнате было темно, ее освещал лишь слабый свет луны. Тишина, словно песня, эхом отражалась от стен и потолка. Внизу о чем-то шептал фонтан.
– В чем дело? – Кей явно смутила резкость его тона.
– Да ничего, – Роуэн надеялся, что она не заметит, с каким облегчением он произнес это. Как всегда, он растерялся. Переход из одного мира в другой, из одного века в другой выбил его из колеи. Некоторое время после таких путешествий Роуэну не удавалось прийти в себя, казалось, что ему нет места ни в том, ни в этом мире.
– Может, ты включишь свет? – спросила Кей.
Роуэн повиновался. Кей прошла в комнату, ее взгляд устремился к портрету Энджелины. Молча, словно влекомая против воли, Кей подошла ближе к картине и застыла, глядя на нее.
Роуэн чувствовал себя крайне неудобно.
Тут Кей повернулась и повторила:
– Нам необходимо поговорить. Роуэн отметил, что Кей так же привлекательна, как обычно. Светлые волосы острижены по-мужски коротко, ногти в безукоризненном порядке, сине-зеленые, словно море, глаза сверкают. Белый пеньюар, сквозь который просвечивала кружевная ночная рубашка, был запахнут так, что виднелась ложбинка между грудями. Но этот соблазнительный вид уже не привлекал Роуэна, хотя он и сам не понимал, почему. А ведь было время, когда их тела подходили друг к другу, словно перчатка – к руке. Было время, когда он не мог насытиться ею. Но это, казалось, было целую жизнь назад.
– В чем дело? – спросила она.
– Ничего не про… – начал он. Взмахом руки Кей заставила его замолчать.
– Прекрати! Я не желаю слышать, что все в порядке, когда чувствую, что что-то происходит! – она вздохнула и пробежалась пальцами по волосам. Огромный бриллиант на ее пальце ярко сверкнул в свете люстры. – Слушай, Роуэн, я не собираюсь кричать. Я хочу, чтобы мы поговорили как два взрослых и разумных человека.
Роуэн промолчал. Он не желал обсуждать, что бы то ни было, но не видел иного выхода. Единственное, на что оставалось надеяться, – то что Кей не будет слишком углубляться в его проблемы.
– После поездки в Мексику ты изменился – увидев, что Роуэн уже открыл рот, чтобы возразить, Кей остановила его. – Выслушай меня, пожалуйста, – она на минуту смолкла, подбирая выражения. – Я понимаю, что ты пережил тяжелую травму. И не спорю с этим. Но мне неясно, почему ты вычеркиваешь из своей жизни меня.
Снова Роуэн услышал в ее голосе боль.
– Кей, я…
– Ты всегда был скрытен, и я старалась уважать эту черту. Это было нелегко, но я старалась. Ты не из тех, кто способен отдать всего себя… – Кей снова запнулась, выискивая нужные слова. – Но после того случая ты ушел в себя. Замкнулся по-настоящему. Роуэн, ты живешь в своем собственном мире и не хочешь впускать туда меня.
Роуэн подумал о том, как отреагирует Кей, если он признается, что иногда живет в девятнадцатом веке. В мире Энджелины. В мире, куда он, даже если пожелает, не в силах пригласить с собой Кей.
– Кей, я даже не надеюсь, что ты поймешь меня.
– Вот именно. – Ее голос дрогнул. – Я должна понять. Самое время постараться мне все объяснить. Если мы собираемся стать мужем и женой.
– Это похоже на угрозу.
– Это отныне не угроза. Обычная констатация факта.
– Так что ты хочешь понять?
– Мне необходимо понять, почему ты после того несчастного случая не хочешь, чтобы я была рядом с тобой, почему не взял с собой в Новый Орлеан, почему стараешься не дотрагиваться до меня?
Сосредоточившись на последнем вопросе, Роуэн запротестовал:
– Это не так…
– Все именно так! Черт побери, Роуэн, мы не занимались любовью с тех пор, как были в Мексике! А когда ты приближаешься ко мне, у меня появляется чувство, что я прокаженная! – обида в очередной раз уступила место гневу. Яростному, жгучему гневу.
Роуэн шагнул к ней, но Кей подняла руку, останавливая его:
– Нет. Я не хочу, чтобы ты дотрагивался до меня. Полчаса назад тебе было противно целоваться со мной. И не приведи Господь оказаться со мной в одной кровати!
Роуэн глубоко, устало вздохнул и уселся на диван. Она говорила чистую правду. Он не мог оскорблять ее отговорками и не собирался это делать.
– Кей, я не собирался обижать тебя. Просто сейчас я переживаю трудное время. Не знаю, как и сказать…
– А ты все-таки попытайся.
Он не мог сказать ей о том, что с ними творится. Невозможно говорить о путешествиях в прошлое. Нельзя рассказать об Энджелине. Роуэн не мог объяснить Кей или кому-нибудь другому то, чего и сам не понимал. Более того, он ни с кем не хотел беседовать об Энджелине.
– Вот видишь, видишь! – воскликнула Кей. – Ты не хочешь даже разговаривать со мной!
– Я не могу.
– Нет, можешь. Просто не хочешь. А как же свадьба? – ввернула она.
– Что – свадьба?
– Не хочешь ли ты приехать в город к назначенному дню? Или планируешь позвонить мне и сообщить, что тебе нужно провести еще некоторое время в этом Богом забытом особняке?
Раньше Роуэн никогда не видел Кей в ярости. Теперь же в ее глазах цвета морской волны бушевал шторм. Впечатляющее зрелище!
– Кей, пожалуйста, дай мне немного времени! Пожалуйста!
– Любишь ли ты меня?
Вопрос был очень простым. Сложно было ответить на него. Она ему нравилась, он переживал за нее – это было трудно отрицать. Но далее Роуэн совсем запутался в своих чувствах, Честно говоря, он сам не знал, как относится к Кей. Несколько недель назад ему казалось, что они будут превосходной парой. А сейчас… сейчас он не знал… В конце концов, он уже не тот. Черт возьми, он и сам не знает, во что превратился!
– Если тебе приходится так мучиться с ответом…
– Кей, ну, конечно же, ты мне небезразлична.
– Любишь ли ты меня? – она грустно улыбнулась, видя, что он не собирается отвечать. – Что ж, по крайней мере, я не могу пожаловаться, что ты лгал мне.
Встав, Роуэн направился к ней. Кей отошла на шаг и сняла с пальца кольцо. Она положила его на ближайший столик, тот самый, на котором Роуэн обнаружил магнолию, и пошла к двери.
– Кей! – окликнул Роуэн. У него стоял комок в горле. Ему не хотелось причинять Кей боль. Господи, правда, ведь, он не хотел! Но Кей обернулась, и Роуэн понял, как ей тяжело.
– У тебя есть другая? – тихо и спокойно поинтересовалась она, хотя на глазах появились слезы. – Я спрашиваю просто из любопытства.
Снова вопрос был предельно прост, но ответить на него оказалось сложно. Когда Роуэн обдумывал ответ, он представил себе Энджелину. Он увидел, как она хороша собой и как несчастна. Он почувствовал ее так же, как тогда, когда ее призрак прошел сквозь него. Это было исключительное ощущение, болезненно исключительное. Оно было прекраснее всего, что ему доводилось испытывать.
– Это совсем не то, что ты думаешь, – выдавал Роуэн.
Кей долго молчала. Наконец она подняла глаза на портрет, затем перевела взгляд на Роуэна. Не сказав ни слова, она вышла из комнаты.
Следующим утром гости Роуэна покинули дом так же неожиданно, как и приехали. Роуэн знал, что обязан этим напряженности, возникшей между ним и Кей. Никто ничего не сказал, но все странно поглядывали на него. Стало ясно, что Марк, Сьюзен и Стюарт заметили красные, опухшие от слез глаза Кей, отсутствие кольца на ее руке и то, что Роуэн и Кей были подчеркнуто вежливы за завтраком, но даже не смотрели друг на друга.
Когда Стюарт объявил, что им пора собираться в путь, все повеселели. Особенно Кей и Роуэн. Но, когда Роуэн увидел, как друзья садятся в БМВ Стюарта, он неожиданно почувствовал себя одиноким.
– Ты уверен, что не хочешь вернуться с нами? – встревожено спросил Стюарт, стоя в тени веранды. Остальные ждали его в машине Сьюзен и Марк уже попрощались с Роуэном. Кей молча уселась в машину. Стало окончательно ясно, что что-то не так. Совсем не так, как должно быть…
– Да, уверен, – отказался Роуэн, желая в то же время принять предложение Стюарта. Он побаивался будущего. – Как ты думаешь, твой друг не будет возражать, если я еще немного поживу здесь? – внезапно спросил Роуэн.
– Нет, не будет, – покачал головой Стюарт. Затем он задал вопрос, вертевшийся у него на языке с самого приезда: – Ты в порядке?
– Все хорошо, спасибо, что спросил. Мужчины посмотрели друг на друга. Стюарт играл ключами, Роуэн стоял, сунув руки в карманы джинсов.
– Ладно, – закончил разговор Стюарт, – увидимся через пару недель.
– Конечно. Осторожнее на дороге. Стюарт неестественно улыбнулся:
– Я буду осторожен. Завтра вечером у меня назначено страстное свидание. Роуэн улыбнулся:
– С Джекки О.?
– Нет. Время перемен.
Друзья улыбнулись друг другу. Наконец Стюарт сказал:
– До встречи.
Когда Стюарт спустился по ступенькам, Роуэн окликнул друга:
– Стюарт! Тот обернулся.
– Приглядывай за Кей. При упоминании ее имени Стюарт отреагировал так, что Роуэн почувствовал, как тот любит Кей.
– Если она позволит мне, – без улыбки ответил Стюарт.
Они сказали друг другу все, что могли. Все, что было нужно.
В туннеле было жарко и не хватало воздуха. Крэндалл вспотел, рубашка прилипла к спине, словно скотч. Косынка, повязанная вокруг лба, тоже намокла. Несмотря на жару и едкий запах пота, Крэндалл не поменялся бы местами ни с одним человеком на земле. Его коллеги разделяли это чувство.
– Ты был прав! – воскликнула Джулия. – За всем этим хламом есть дверь!
– Я же говорил, – заметил Уэйд и закричал: – черт возьми! Мы нашли второй выход из туннеля!
Хламом, о котором столь нелестно отзывалась Джулия, были остатки обвалившегося туннеля. Туннель дважды обваливался рядом с ними; дважды им приходилось пробираться через ранее осыпавшиеся участки, раскапывая грязь, убирая упавшие балки, обломки кирпича и сушить на солнце найденные истлевшие предметы.
– Давайте уберем эту балку, и тогда нам удастся пройти, – сказал Крэндалл, вцепившись в трухлявое дерево. Уэйд поднял ее за другой конец. Когда они сдвинули балку с места, посыпалась грязь, создавая маленький обвал, гулко прозвучавший в замкнутом пространстве.
– Осторожнее, – Джулия отшвырнула носком ботинка черные комья земли.
– Придется разгребать это, – сказал Крэндалл.
– Давай сперва проверим дверь, – предложила Джулия. Ее глаза сияли так же, как тогда, когда они беседовали с Крэндаллом в номере отеля. Она была похожа на ребенка в Рождество. Крэндалл решил, что радость идет ей… она выглядит сексуально…
– Нет, сперва надо порыться здесь, – Крэндалл поддразнивал ее, стараясь, чтобы Джулия не заметила его улыбки.
– Ох, замолчи, этим можно заняться и попозже, – тут Джулия заметила улыбку Крэндалла. Она бросила в него комком земли.
Ударившись о грудь Крэндалла, комок рассыпался. Археолог расхохотался.
– А может, перекусим? – подыграл начальнику Уэйд.
– Ты прав. В конце концов, уже наступило время ленча.
– Ребята, прекратите!
Крэндалл широко улыбнулся и вдруг снова сделался серьезным. Кивнув в сторону двери, он посмотрел на Джулию.
– Почему бы тебе не попробовать первой?
Теперь Джулия стала похожа на ребенка, который получил на Рождество огромную, перевязанную лентой коробку с подарком. Крэндалл был очарован ее энтузиазмом.
– 0'кей, – согласилась Джулия. Она вытерла руки о шорты.
Спотыкаясь о комья земли, она шагнула вперед и, схватившись за ручку, повернула ее и навалилась на дверь. Та не поддалась. Она не сдвинулась ни на дюйм даже тогда, когда Джулия налегла на дверь плечом.
Смахнув болтавшуюся перед лицом паутину, Крэндалл подошел к Джулии. Они попытались открыть дверь вместе и снова потерпели поражение. Дверь не собиралась сдаваться без боя.
– Черт! – выругался Крэндалл.
– Ox! – Джулия потерла плечо.
– Отойди-ка, – сказал Джулии Уэйд и, отстранив ее, встал рядом с Крэндаллом.
– Готов? – спросил Крэндалл.
– Ага.
Они, кряхтя, навалились на дверь. Через некоторое время она заскрипела и неохотно, медленно начала открываться, но вскоре застопорилась, словно на что-то наткнувшись. Мужчины толкнули ее сильнее, и дверь с визгом распахнулась. Крэндалл чуть не упал. Уэйд выругался.
Впереди была мрачная темнота. На секунду Крэндаллу показалось, что в ней скрывается что-то злое. Раньше его ни разу не посещали подобные мысли.
– Фонарь! – потребовал он тем же тоном, каким хирург просит во время операции скальпель.
Джулия передала фонарь. Крэндалл взял его и посветил вперед. Постепенно комната выплыла из мрака. Она оказалась маленькой, приблизительно десять на двенадцать футов. Это сырое мрачное помещение показалось Крэндаллу каким-то запретным, опасным. Тряхнув головой, он постарался отвлечься от этого ощущения и вошел в комнату. По мере того, как его глаза привыкли к слабому свету фонаря, предметы, находившиеся здесь, приобретали форму. Сердце Крэндалла бешено забилось, ему чуть не стало плохо. К дальней стене были прикреплены тяжелые цепи с кандалами. На столе лежали металлические инструменты для пыток, покрытые пылью десятилетий…
Воцарилось тяжкое молчание. Мимо с писком пробежала крыса. Где-то в туннеле упал ком земли. Где-то вдали прозвучал автомобильный гудок, напоминая, то на поверхности жизнь идет своим чередом.
– Боже! – только и выговорил Уэйд.
Усилием воли Крэндалл заставил себя посмотреть на находку глазами профессионала Ведь они пришли сюда, чтобы раскапывать и исследовать, а не разглядывать и осуждать Думая об этом, он окликнул Джулию:
– Дай мне второй фонарь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34
– Дамам нет нужды волноваться. Негодяй будет пойман.
Его слова вызвали самые разнообразные отклики. Все заговорили одновременно:
– Кто это был?
– Он явно сумасшедший.
– Я до сих пор дрожу от страха!
– Уверена, что он бы нас всех поубивал…
– Не смеши. У него не было никакого оружия.
– Он был раздет! В жизни не встречала столь возмутительного зрелища!
– В жизни не видела ничего столь же восхитительного. А вы? – возбужденно прошептала мадам Дефорж, обращаясь к Энджелине и миссис Гарнетт.
Энджелина вообще практически не видела полуодетых мужчин. То, что она узнала в супружестве, отнюдь не способствовало нежной привязанности к противоположному полу. Несмотря на это, замечание мадам Дефорж воскресило в ее памяти темные, кофейного цвета волосы, растрепанные, словно их обладатель только что поднялся с постели, широкие плечи и грудь. Не говоря уж о босых ногах и брюках, которые держались на бедрах так низко, что приходилось удивляться, как они до сих пор не свалились. Несмотря на необычный облик мужчины больше всего Энджелине запомнились его глаза. В них была сила, привлекавшая ее. Она отчаянно нуждалась в этой силе.
– Ты неисправима, – упрекнула миссис Гарнетт свою приятельницу.
Беседа стихла, когда Гален подошел к жене. Он тактично отвел ее в сторону.
– Известен ли тебе этот человек? – тихо спросил он.
– Нет, конечно. Ни разу в жизни не видела его, – даже себе самой Энджелина не желала признаваться в том, что лицо визитера показалось ей знакомым.
Гален сжал руку жены. Не больно, но напоминая, что при малейшем неповиновении с ее стороны прикосновение превратится в боль:
– Ты ведь не будешь лгать мне, моя красавица?
– Я незнакома с ним, – вздернув подбородок, упорствовала Энджелина.
Гален собирался что-то сказать, но тут появился рыжий ирландец, пробиравшийся между гостями к своему хозяину. Энджелина прислушалась, стараясь понять, о чем шепчутся эти двое. Услышав «его нигде нет», она беззвучно вздохнула. Она не представляла себе, кто этот незнакомец, но была уверена, что он должен скрыться. Кроме того, Энджелина верила, что они еще увидятся.
– Кей! – воскликнул Роуэн, все еще держась за ручку двери. Его сердце бешено стучало. Он не знал, обязан ли этим только что пережитому страху или тому объяснению, что сейчас предстоит.
– Что ты здесь делаешь? – спросила Кей.
Стало ясно, что она не слышала шума вечеринки. Возможно, на это был способен лишь он со своим болезненно обостренным слухом. Но коли так, то что она сама делает здесь, внизу?
Словно отвечая на этот вопрос, Кей сказала:
– Я слышала, как ты вышел из своей комнаты, – и, прежде чем Роуэн успел ответить, уверенно продолжала: – Роуэн, нам надо поговорить.
Он отпустил дверную ручку, побаиваясь, что дверь распахнется, и оттуда выбежит Гален и весь девятнадцатый век, чтобы посчитаться с ним. Но дверь осталась закрытой, Роуэн облегченно вздохнул и направился к лестнице:
– Поговорим наверху.
Обняв Кей за талию, он хотел было вести ее наверх, но она вырвалась, заявив:
– Я предпочитаю разговаривать прямо здесь и сейчас, – повернув ручку двери, она шагнула в гостиную.
– Кей, погоди!
В комнате было темно, ее освещал лишь слабый свет луны. Тишина, словно песня, эхом отражалась от стен и потолка. Внизу о чем-то шептал фонтан.
– В чем дело? – Кей явно смутила резкость его тона.
– Да ничего, – Роуэн надеялся, что она не заметит, с каким облегчением он произнес это. Как всегда, он растерялся. Переход из одного мира в другой, из одного века в другой выбил его из колеи. Некоторое время после таких путешествий Роуэну не удавалось прийти в себя, казалось, что ему нет места ни в том, ни в этом мире.
– Может, ты включишь свет? – спросила Кей.
Роуэн повиновался. Кей прошла в комнату, ее взгляд устремился к портрету Энджелины. Молча, словно влекомая против воли, Кей подошла ближе к картине и застыла, глядя на нее.
Роуэн чувствовал себя крайне неудобно.
Тут Кей повернулась и повторила:
– Нам необходимо поговорить. Роуэн отметил, что Кей так же привлекательна, как обычно. Светлые волосы острижены по-мужски коротко, ногти в безукоризненном порядке, сине-зеленые, словно море, глаза сверкают. Белый пеньюар, сквозь который просвечивала кружевная ночная рубашка, был запахнут так, что виднелась ложбинка между грудями. Но этот соблазнительный вид уже не привлекал Роуэна, хотя он и сам не понимал, почему. А ведь было время, когда их тела подходили друг к другу, словно перчатка – к руке. Было время, когда он не мог насытиться ею. Но это, казалось, было целую жизнь назад.
– В чем дело? – спросила она.
– Ничего не про… – начал он. Взмахом руки Кей заставила его замолчать.
– Прекрати! Я не желаю слышать, что все в порядке, когда чувствую, что что-то происходит! – она вздохнула и пробежалась пальцами по волосам. Огромный бриллиант на ее пальце ярко сверкнул в свете люстры. – Слушай, Роуэн, я не собираюсь кричать. Я хочу, чтобы мы поговорили как два взрослых и разумных человека.
Роуэн промолчал. Он не желал обсуждать, что бы то ни было, но не видел иного выхода. Единственное, на что оставалось надеяться, – то что Кей не будет слишком углубляться в его проблемы.
– После поездки в Мексику ты изменился – увидев, что Роуэн уже открыл рот, чтобы возразить, Кей остановила его. – Выслушай меня, пожалуйста, – она на минуту смолкла, подбирая выражения. – Я понимаю, что ты пережил тяжелую травму. И не спорю с этим. Но мне неясно, почему ты вычеркиваешь из своей жизни меня.
Снова Роуэн услышал в ее голосе боль.
– Кей, я…
– Ты всегда был скрытен, и я старалась уважать эту черту. Это было нелегко, но я старалась. Ты не из тех, кто способен отдать всего себя… – Кей снова запнулась, выискивая нужные слова. – Но после того случая ты ушел в себя. Замкнулся по-настоящему. Роуэн, ты живешь в своем собственном мире и не хочешь впускать туда меня.
Роуэн подумал о том, как отреагирует Кей, если он признается, что иногда живет в девятнадцатом веке. В мире Энджелины. В мире, куда он, даже если пожелает, не в силах пригласить с собой Кей.
– Кей, я даже не надеюсь, что ты поймешь меня.
– Вот именно. – Ее голос дрогнул. – Я должна понять. Самое время постараться мне все объяснить. Если мы собираемся стать мужем и женой.
– Это похоже на угрозу.
– Это отныне не угроза. Обычная констатация факта.
– Так что ты хочешь понять?
– Мне необходимо понять, почему ты после того несчастного случая не хочешь, чтобы я была рядом с тобой, почему не взял с собой в Новый Орлеан, почему стараешься не дотрагиваться до меня?
Сосредоточившись на последнем вопросе, Роуэн запротестовал:
– Это не так…
– Все именно так! Черт побери, Роуэн, мы не занимались любовью с тех пор, как были в Мексике! А когда ты приближаешься ко мне, у меня появляется чувство, что я прокаженная! – обида в очередной раз уступила место гневу. Яростному, жгучему гневу.
Роуэн шагнул к ней, но Кей подняла руку, останавливая его:
– Нет. Я не хочу, чтобы ты дотрагивался до меня. Полчаса назад тебе было противно целоваться со мной. И не приведи Господь оказаться со мной в одной кровати!
Роуэн глубоко, устало вздохнул и уселся на диван. Она говорила чистую правду. Он не мог оскорблять ее отговорками и не собирался это делать.
– Кей, я не собирался обижать тебя. Просто сейчас я переживаю трудное время. Не знаю, как и сказать…
– А ты все-таки попытайся.
Он не мог сказать ей о том, что с ними творится. Невозможно говорить о путешествиях в прошлое. Нельзя рассказать об Энджелине. Роуэн не мог объяснить Кей или кому-нибудь другому то, чего и сам не понимал. Более того, он ни с кем не хотел беседовать об Энджелине.
– Вот видишь, видишь! – воскликнула Кей. – Ты не хочешь даже разговаривать со мной!
– Я не могу.
– Нет, можешь. Просто не хочешь. А как же свадьба? – ввернула она.
– Что – свадьба?
– Не хочешь ли ты приехать в город к назначенному дню? Или планируешь позвонить мне и сообщить, что тебе нужно провести еще некоторое время в этом Богом забытом особняке?
Раньше Роуэн никогда не видел Кей в ярости. Теперь же в ее глазах цвета морской волны бушевал шторм. Впечатляющее зрелище!
– Кей, пожалуйста, дай мне немного времени! Пожалуйста!
– Любишь ли ты меня?
Вопрос был очень простым. Сложно было ответить на него. Она ему нравилась, он переживал за нее – это было трудно отрицать. Но далее Роуэн совсем запутался в своих чувствах, Честно говоря, он сам не знал, как относится к Кей. Несколько недель назад ему казалось, что они будут превосходной парой. А сейчас… сейчас он не знал… В конце концов, он уже не тот. Черт возьми, он и сам не знает, во что превратился!
– Если тебе приходится так мучиться с ответом…
– Кей, ну, конечно же, ты мне небезразлична.
– Любишь ли ты меня? – она грустно улыбнулась, видя, что он не собирается отвечать. – Что ж, по крайней мере, я не могу пожаловаться, что ты лгал мне.
Встав, Роуэн направился к ней. Кей отошла на шаг и сняла с пальца кольцо. Она положила его на ближайший столик, тот самый, на котором Роуэн обнаружил магнолию, и пошла к двери.
– Кей! – окликнул Роуэн. У него стоял комок в горле. Ему не хотелось причинять Кей боль. Господи, правда, ведь, он не хотел! Но Кей обернулась, и Роуэн понял, как ей тяжело.
– У тебя есть другая? – тихо и спокойно поинтересовалась она, хотя на глазах появились слезы. – Я спрашиваю просто из любопытства.
Снова вопрос был предельно прост, но ответить на него оказалось сложно. Когда Роуэн обдумывал ответ, он представил себе Энджелину. Он увидел, как она хороша собой и как несчастна. Он почувствовал ее так же, как тогда, когда ее призрак прошел сквозь него. Это было исключительное ощущение, болезненно исключительное. Оно было прекраснее всего, что ему доводилось испытывать.
– Это совсем не то, что ты думаешь, – выдавал Роуэн.
Кей долго молчала. Наконец она подняла глаза на портрет, затем перевела взгляд на Роуэна. Не сказав ни слова, она вышла из комнаты.
Следующим утром гости Роуэна покинули дом так же неожиданно, как и приехали. Роуэн знал, что обязан этим напряженности, возникшей между ним и Кей. Никто ничего не сказал, но все странно поглядывали на него. Стало ясно, что Марк, Сьюзен и Стюарт заметили красные, опухшие от слез глаза Кей, отсутствие кольца на ее руке и то, что Роуэн и Кей были подчеркнуто вежливы за завтраком, но даже не смотрели друг на друга.
Когда Стюарт объявил, что им пора собираться в путь, все повеселели. Особенно Кей и Роуэн. Но, когда Роуэн увидел, как друзья садятся в БМВ Стюарта, он неожиданно почувствовал себя одиноким.
– Ты уверен, что не хочешь вернуться с нами? – встревожено спросил Стюарт, стоя в тени веранды. Остальные ждали его в машине Сьюзен и Марк уже попрощались с Роуэном. Кей молча уселась в машину. Стало окончательно ясно, что что-то не так. Совсем не так, как должно быть…
– Да, уверен, – отказался Роуэн, желая в то же время принять предложение Стюарта. Он побаивался будущего. – Как ты думаешь, твой друг не будет возражать, если я еще немного поживу здесь? – внезапно спросил Роуэн.
– Нет, не будет, – покачал головой Стюарт. Затем он задал вопрос, вертевшийся у него на языке с самого приезда: – Ты в порядке?
– Все хорошо, спасибо, что спросил. Мужчины посмотрели друг на друга. Стюарт играл ключами, Роуэн стоял, сунув руки в карманы джинсов.
– Ладно, – закончил разговор Стюарт, – увидимся через пару недель.
– Конечно. Осторожнее на дороге. Стюарт неестественно улыбнулся:
– Я буду осторожен. Завтра вечером у меня назначено страстное свидание. Роуэн улыбнулся:
– С Джекки О.?
– Нет. Время перемен.
Друзья улыбнулись друг другу. Наконец Стюарт сказал:
– До встречи.
Когда Стюарт спустился по ступенькам, Роуэн окликнул друга:
– Стюарт! Тот обернулся.
– Приглядывай за Кей. При упоминании ее имени Стюарт отреагировал так, что Роуэн почувствовал, как тот любит Кей.
– Если она позволит мне, – без улыбки ответил Стюарт.
Они сказали друг другу все, что могли. Все, что было нужно.
В туннеле было жарко и не хватало воздуха. Крэндалл вспотел, рубашка прилипла к спине, словно скотч. Косынка, повязанная вокруг лба, тоже намокла. Несмотря на жару и едкий запах пота, Крэндалл не поменялся бы местами ни с одним человеком на земле. Его коллеги разделяли это чувство.
– Ты был прав! – воскликнула Джулия. – За всем этим хламом есть дверь!
– Я же говорил, – заметил Уэйд и закричал: – черт возьми! Мы нашли второй выход из туннеля!
Хламом, о котором столь нелестно отзывалась Джулия, были остатки обвалившегося туннеля. Туннель дважды обваливался рядом с ними; дважды им приходилось пробираться через ранее осыпавшиеся участки, раскапывая грязь, убирая упавшие балки, обломки кирпича и сушить на солнце найденные истлевшие предметы.
– Давайте уберем эту балку, и тогда нам удастся пройти, – сказал Крэндалл, вцепившись в трухлявое дерево. Уэйд поднял ее за другой конец. Когда они сдвинули балку с места, посыпалась грязь, создавая маленький обвал, гулко прозвучавший в замкнутом пространстве.
– Осторожнее, – Джулия отшвырнула носком ботинка черные комья земли.
– Придется разгребать это, – сказал Крэндалл.
– Давай сперва проверим дверь, – предложила Джулия. Ее глаза сияли так же, как тогда, когда они беседовали с Крэндаллом в номере отеля. Она была похожа на ребенка в Рождество. Крэндалл решил, что радость идет ей… она выглядит сексуально…
– Нет, сперва надо порыться здесь, – Крэндалл поддразнивал ее, стараясь, чтобы Джулия не заметила его улыбки.
– Ох, замолчи, этим можно заняться и попозже, – тут Джулия заметила улыбку Крэндалла. Она бросила в него комком земли.
Ударившись о грудь Крэндалла, комок рассыпался. Археолог расхохотался.
– А может, перекусим? – подыграл начальнику Уэйд.
– Ты прав. В конце концов, уже наступило время ленча.
– Ребята, прекратите!
Крэндалл широко улыбнулся и вдруг снова сделался серьезным. Кивнув в сторону двери, он посмотрел на Джулию.
– Почему бы тебе не попробовать первой?
Теперь Джулия стала похожа на ребенка, который получил на Рождество огромную, перевязанную лентой коробку с подарком. Крэндалл был очарован ее энтузиазмом.
– 0'кей, – согласилась Джулия. Она вытерла руки о шорты.
Спотыкаясь о комья земли, она шагнула вперед и, схватившись за ручку, повернула ее и навалилась на дверь. Та не поддалась. Она не сдвинулась ни на дюйм даже тогда, когда Джулия налегла на дверь плечом.
Смахнув болтавшуюся перед лицом паутину, Крэндалл подошел к Джулии. Они попытались открыть дверь вместе и снова потерпели поражение. Дверь не собиралась сдаваться без боя.
– Черт! – выругался Крэндалл.
– Ox! – Джулия потерла плечо.
– Отойди-ка, – сказал Джулии Уэйд и, отстранив ее, встал рядом с Крэндаллом.
– Готов? – спросил Крэндалл.
– Ага.
Они, кряхтя, навалились на дверь. Через некоторое время она заскрипела и неохотно, медленно начала открываться, но вскоре застопорилась, словно на что-то наткнувшись. Мужчины толкнули ее сильнее, и дверь с визгом распахнулась. Крэндалл чуть не упал. Уэйд выругался.
Впереди была мрачная темнота. На секунду Крэндаллу показалось, что в ней скрывается что-то злое. Раньше его ни разу не посещали подобные мысли.
– Фонарь! – потребовал он тем же тоном, каким хирург просит во время операции скальпель.
Джулия передала фонарь. Крэндалл взял его и посветил вперед. Постепенно комната выплыла из мрака. Она оказалась маленькой, приблизительно десять на двенадцать футов. Это сырое мрачное помещение показалось Крэндаллу каким-то запретным, опасным. Тряхнув головой, он постарался отвлечься от этого ощущения и вошел в комнату. По мере того, как его глаза привыкли к слабому свету фонаря, предметы, находившиеся здесь, приобретали форму. Сердце Крэндалла бешено забилось, ему чуть не стало плохо. К дальней стене были прикреплены тяжелые цепи с кандалами. На столе лежали металлические инструменты для пыток, покрытые пылью десятилетий…
Воцарилось тяжкое молчание. Мимо с писком пробежала крыса. Где-то в туннеле упал ком земли. Где-то вдали прозвучал автомобильный гудок, напоминая, то на поверхности жизнь идет своим чередом.
– Боже! – только и выговорил Уэйд.
Усилием воли Крэндалл заставил себя посмотреть на находку глазами профессионала Ведь они пришли сюда, чтобы раскапывать и исследовать, а не разглядывать и осуждать Думая об этом, он окликнул Джулию:
– Дай мне второй фонарь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34