Лицо мисс Эдвины просияло, её розовые серёжки закачались.Кэсси едва сдержалась, чтобы не пуститься по лестнице бегом.Она на ходу сбросила туфли, легла на кровать, укрылась шерстяным пледом на случай, если мисс Эдвина вдруг вздумает заглянуть в комнату. Наконец она услышала, как в спальне мисс Эдвины хлопнула дверь. Кэсси вскочила и взглянула на часы. Оставалось меньше двадцати минут. Она достала своё лучшее платье, то, в котором она была в суде, надела его, подобрала к нему туфли и шляпку. Открыла дверь и проскользнула в коридор.Внизу она почувствовала себя в безопасности. Немного помедлила, прислушиваясь к приглушённому шуму на кухне, потом нырнула в парадную дверь, вышла на солнечный свет, обогнула дом, держась поближе к стене, и приготовилась к самому опасному переходу — от стены до старой каретной, служившей теперь гаражом. И ворота, и задняя дверь гаража, к счастью, оказались открыты, и она юркнула в гараж, обошла старенький «рено», которым мисс Эдвина никогда не пользовалась, и выбралась в переулок.В конце переулка стояла машина.
На Сае был добротный шерстяной костюм, явно ему тесноватый. Кэсси села в машину.— Здравствуй, Кэсси, — сказал Сай.Она посмотрела на него.— На Нэшвиллскую дорогу, — приказала она, все ещё напряжённо дыша.Машина двинулась по улице. Доехав до угла, Сай повернул направо. Потом снова посмотрел на неё. Она глядела прямо перед собой.— Здравствуй, Кэсси, — повторил он.Она повернулась и окинула его быстрым, безумным взглядом широко раскрытых, беззащитных глаз.— Быстрее, — попросила она.Он прибавил газу.— Ещё быстрее!— Нарвёмся на неприятности с городской полицией, — сказал он.Она наклонилась вперёд, напрягшись, точно это могло увеличить скорость машины.Они пересекли железнодорожные пути и промчались мимо лесного склада.— Ещё, ещё, — повторяла она, не глядя на него, не отрывая глаз от дороги.Домов уже не было. Машина шла со скоростью почти 55 миль в час.— Быстрее, — сказала она.— Дорога не позволяет, — сказал он. — Можно рессоры поломать. Когда выедем на шоссе, я выжму до семидесяти. Это старый «де сото», но он гораздо крепче, чем кажется. Не обращай внимания на внешний вид, главное — ходовая часть. Я за своей машиной ухаживаю.Он знал, что она не слушает его. Она следила за дорогой. По обеим сторонам тянулся лес. Лес оживал — на деревьях уже лопались почки.За лесом они выехали на шоссе.— Ну, — сказала она.Он разогнал свой «де сото» до семидесяти миль в час, потом до семидесяти пяти. Машина начала вибрировать.— Быстрее.— Нельзя, — сказал он.Кэсси по-прежнему сидела, напряжённо подавшись вперёд.— Они убьют его, — сказала она.Не глядя на неё, он отозвался:— Я так и подумал, что это насчёт него.Кэсси не ответила.Немного погодя, все так же не глядя на неё, он сказал:— Я отвезу тебя, куда тебе надо, Кэсси. — Он помолчал. — Может, я вмешиваюсь не в своё дело, но что ты собираешься делать?— Я ему все расскажу, — сказала она.— Кому?— Губернатору.— Ему уже рассказывали, — сказал Сай, по-прежнему не глядя на неё.— А теперь я расскажу.— Он тебе не поверит.— Поверит, если увидит меня и выслушает. Ведь в том-то и беда, что никто, ни единая душа, не хотел меня выслушать до конца. А я как закрою глаза, так и вижу все снова; вот мы приедем, и я закрою глаза, и увижу опять, как Сандер на меня смотрит, и тогда так все губернатору опишу, что он не сможет мне не поверить.Она ударила себя кулаком по лбу.— Все это у меня вот тут, — сказала она, — вот тут, и повторяется снова и снова. Я ему все расскажу.Теперь Сай смотрел на неё. Машина замедлила ход.— Кэсси, — тихо сказал Грайндер. Она сидела, громко дыша, подавшись вперёд и прижав кулак ко лбу, и глаза её были закрыты. — Кэсси, — сказал он, — открой глаза. Посмотри на меня.Она поглядела на него и сказала:— Это всё равно. Я и с открытыми глазами все вижу.— Все-таки лучше смотри на меня, — сказал Грайндер.— Вот он, я его вижу, — произнесла она. — Тот самый нож, который Маррей нашёл у Анджело. В кармане пиджака. Он…— Я не хочу этого слышать, — сказал Сай.— Он его положил на стол, — упрямо продолжала Кэсси, — на большой стол, в комнате Сандера, да и забыл о нем. Потом настала ночь, потом опять день, и я дала Анджело деньги и сказала ему, чтобы он взял машину, заехал за девушкой и уезжал. Я сказала ему, что люблю его и хочу, чтобы он был счастлив, потому что он сделал меня такой красивой и такой счастливой, и он… Ты знаешь, что он сделал?— К черту, замолчи, я не хочу ничего этого знать.— Он опустился на колени и поцеловал мне руки, — сказала она. — И назвал меня «piccola mia», и я была счастлива, потому что хотела ему счастья. Я едва чувств не лишилась, до того мне было хорошо. А потом… — она помолчала, — потом он ушёл.Сай смотрел прямо перед собой; Кэсси молчала, и он слышал, как она дышит. Да, он отчётливо слышал её дыхание.— Я видела, как они отъезжали, — снова заговорила она. — Я смотрела в окно, и они проехали по дороге, разбрызгивая грязь, потому что шёл дождь. Анджело со своей девушкой. И в тот день, когда он пришёл, тоже шёл дождь. Потом…Она снова замолчала. А потом заговорила уже совсем другим голосом, слабым и блеклым, как воспоминание.— Потом, — продолжала она, — я вернулась туда. Туда, к Сандеру. А нож… нож лежал на большом столе, там, где Маррей его оставил. И моя рука… она взяла нож. Я знала, что она его возьмёт. И всё-таки я удивилась. А потом…— Я сказал тебе, что не хочу ничего этого знать, — снова сказал он, не глядя на неё.— Но я должна рассказать, я никому об этом не рассказывала. Теперь я расскажу все губернатору, когда мы приедем. — И она заговорила нервной скороговоркой:— Сандер глядел на меня. Я положила нож на одеяло. Потом обеими руками приподняла Сандера…— Черт подери! — взорвался Сай. — Я сказал тебе, что не желаю ничего знать!Но он так и не смотрел на неё, только слушал, как она дышит.— Сандер глядел на меня. Казалась, он вот-вот улыбнётся. Он и вправду улыбнулся. Я просто уверена. И знаешь — я ему тоже улыбнулась.Твёрдый разбухший комок подступил к горлу Грайндера, но тут их на большой скорости обогнала машина, жгучим воем разорвавшая тишину и мгновенно растаявшая вдали, в брызгах солнечного света.— Быстрее, — сказала она. — Как ты медленно едешь.Он посмотрел на спидометр, извинился, прибавил газу. Стрелка резко пошла вправо.После долгого молчания, она сказала:— Он поверит.Сай Грайндер по-прежнему молчал, даже не обернулся к ней.— Ты ему скажешь, Сай Грайндер. Ты ему скажешь, чтобы он мне поверил.— Я? — Сай резко повернулся к ней.— Да. Ты, — спокойно ответила она. — Ты знаешь меня лучше всех и ты знаешь, что я не лгу. Ведь ты-то веришь, что все так и было?— Да, — сказал он, помолчав.— И ты ему скажешь, — услышал он. Кэсси не просила и не приказывала. Она просто сообщила ему об этом как о непреложном факте.— Значит, — заговорил он, не сводя глаз с дороги, — для этого ты и подняла меня среди ночи. Чтобы я мчался за сотню миль к этому проклятому губернатору в Нэшвилл и сказал ему, что это ты убила Сандера Спотвуда. И пусть они отпустят твоего даго, который так обожает черномазых, и возьмут тебя, и пусть делают с тобой что полагается. Вот, значит, для чего я понадобился. Из трех с половиной миллионов населения штата Теннесси именно меня будят среди ночи, чтобы все это провернуть.— Да, — подтвердила она, — тебя. — И, помолчав, добавила совершенно спокойно: — И ты расскажешь ему, как я в тебя стреляла и чуть не убила. Тогда он скорее поверит. Обязательно расскажешь ему об этом.Сай, казалось, не слышал её. Он долго глядел на дорогу, залитую солнцем. Наконец он спросил:— Ведь ты не хотела убивать меня, Кэсси?Она словно забыла о его существовании. Наконец, когда он уже забыл, о чём спрашивал её, снова вдруг раздался её голос.— Нет. Не хотела. Тебя — не хотела.Сай Грайндер все так же смотрел на дорогу. Мотор работал исправно. «Любой механизм, — думал он, — даже машина бедняка, имеет право на тщательный уход». Шоссе, прорезанное сквозь холмы, было прямым, как стрела.Машина мчалась в город, вгрызаясь в пустоту яркого дня.
Солнце уже клонилось к закату, когда они пересекли холмистую местность и въехали в зеленеющую долину, окаймлённую с юга ещё одной грядой холмов, у подножья которых едва заметно белели заросли цветущего кизила. На одном из лугов возле самой изгороди стояли четыре лошади: три гнедых и одна чалая. Их гладкие спины отливали металлическим блеском в лучах заходящего солнца. Ворота, то и дело возникавшие по сторонам дороги, были навешены на белые столбы, сложенные из известняка. За воротами виднелись гравиевые дорожки, уходившие к стоявшим под деревьями домам, сложенным из белого камня, а иногда из кирпича.— Вот они где живут, — сказал Сай, — владыки наши.— Уже поздно, — сказала она.— Все этот чёртов прокол. Сколько времени потеряли.Дома теперь встречались чаще, но каждый по-прежнему был окружён рощей. Шоссе в сущности перешло в улицу. Движение усилилось. Вот и первый светофор. Промелькнули магазины, заправочная колонка, потом опять пошли дома, уже не такие большие, как прежде, и рощ уже не было, просто дворы, часто очень запущенные. На домах попадались надписи: «Приглашаем туристов». Движение становилось все сильнее. Они постоянно застревали на перекрёстках.— Ты знаешь, где это? — спросила Кэсси.— Его издалека видать, этот дом. Он стоит на горушке, и сверху на нём башенка. Его тут называют силосной башней.Они были уже в самом городе, когда она сказала:— Должно быть, это вон там. Вон та высокая штука.— Ага. Но здесь одностороннее движение.Наконец они подъехали. На небольшом холме, вдали от домов, стояло здание с каменными ступеньками грязно-серого цвета, которые снизу казались слишком крутыми и узкими, со множеством худосочных колонн; стены здания были все в серых разводах, а на крыше высилась башенка, похожая на катушку для ниток, только очень большая и со шляпкой, напоминающей перевёрнутое вверх дном блюдце с загнутым вверх ободком вроде короны. Корона была серебряная и поблёскивала в вечерней дымке. Если бы не серебристый блеск короны, все это выглядело бы точь-в-точь как гравюра с подкрашенным розовым фоном — гравюра, созданная художником, который так и не научился рисовать.Это был капитолий.Они вышли из машины и, поднявшись по склону к подножию лестницы, стали взбираться по ступенькам: Кэсси — худощавая, неопределённого возраста женщина в чёрном платье, в чёрной шляпе, сдвинутой набок, с темно-серым пальто, переброшенным через руку, и Сай — плотный мужчина в синем шерстяном костюме, слишком узком в талии и блестевшим вдоль швов, в плохо накрахмаленной белой рубашке с оторванной пуговицей на воротничке, отчего узел чёрного галстука сползал вниз, и в древней темно-коричневой шляпе, ворс которой был местами так потёрт, что она напоминала шкуру старого осла. Шляпа была надвинута на самые уши, а её огромные старомодные поля неровно и грустно свисали Саю на плечи.Они шли, тяжело дыша, не сводя глаз с большой двери наверху. Поднятые вверх чёрные глаза женщины сверкали каким-то болезненным блеском. Глаза мужчины казались безжизненными, но в них застыло выражение упрямой решимости. Ни он ни она не замечали любопытных взглядов людей, спускавшихся им навстречу.В дверях дома стоял пожилой седовласый негр в белой куртке. Сай подошёл к нему.— Этой леди необходимо видеть губернатора, — сказал он и потом сурово добавил: — Это вопрос жизни или смерти.Негр посоветовал им подняться наверх.— Но, может, его уж и нет там, — добавил он. — У губернатора своя отдельная дверь, я и не вижу, когда он приходит и уходит.— Спасибо вам большое, — сказал Сай Грайндер.В приёмной был только негр-привратник. Из-за полуоткрытой двери одного из кабинетов донёсся шум. Сай постучал и вошёл. В кабинете он увидел молодую женщину, которая надевала чехол на пишущую машинку. На вопрос Сая она ответила, что губернатор уже ушёл. Сай поинтересовался, где живёт губернатор.Женщина сказала, что туда нельзя.— Я должна, — начала было Кэсси, но Сай сильно сжал ей руку и быстро заговорил:— Мэм, я живу в округе Кардуэлл. Я плачу налоги, я участвую в выборах. Я голосовал за Тимоти Дэтвайли, и я горжусь этим. Мы приехали издалека, и мы только хотим поглядеть, где он работает и где он живёт.— Вот как! — сказала молодая женщина. — Он живёт за городом. Вы знаете, где Кэртисвуд Лэйн?— Нет, мэм, — ответил Сай. — Но вы мне объясните, я уверен, что найду.Она объяснила.
Было уже темно. В большом доме, стоявшем в конце длинной аллеи, горел свет. На стук вышел огромный негр в белом пиджаке.Он сказал, что губернатор и миссис Дэтвайли уехали на обед и он не знает, когда они приедут, но губернатор велел его не ждать, потому что он вернётся поздно.Кэсси заплакала. Негр добавил, что не знает, где они обедают, и никто не знает. По крайней мере никто из тех, кого знает он.Негр терпеливо ждал, а Кэсси плакала. Наконец Сай повёл её к машине. Они издали услышали, как солидно щёлкнул замок массивной двери губернаторского дома.
В машине Кэсси продолжала плакать, опустив голову на колени. Он включил мотор.Выехали на дорогу, набрали скорость. Кэсси подняла голову. По лицу её проносились блики от фар встречных машин. Когда они наконец выбрались на шоссе, ведущее на запад, она сказала:— Ты знаешь, что я буду теперь делать— Нет.— Всю свою жизнь я буду рассказывать об этом людям. Чтобы перед смертью хоть кого-нибудь заставить поверить мне.— Я верю тебе.— Ты не знаешь самого ужасного, — продолжала она. — Иногда я и сама не верю, что могла это сделать. Тогда я смотрю на себя в зеркало и повторяю: «Это сделала я», повторяю, пока не замечу, что лицо у меня стало белое как смерть; тогда уж я знаю, что лицо в зеркале начинает мне верить.Он пытался не слушать. Но она все говорила:— И тогда уж можно идти спать. Как увижу, что лицо в зеркале мне верит, сразу иду спать, потому что знаю, что теперь я смогу заснуть.Он старался не слушать.— Ты что, не слушаешь меня? — спросила она.— Слушаю, — ответил он.Она молчала, пока они не миновали западную гряду холмов. А потом она засмеялась. Буквально закатилась от смеха. И вдруг перестала.— О, какая я оказалась предусмотрительная. Я все продумала. Я ведь так и рассчитывала, что они схватят Анджело и убьют его, — ведь он тогда запер дверь и мне пришлось лечь на пол у запертой двери, в темноте, и…— Я не намерен тебя слушать.— Как я все толково устроила! Обдумала каждую деталь, даже не забыла перерезать телефонный шнур.На юге взошла луна, и свет её падал на дорогу, белую, точно кость. Он старался слушать только рокот мотора. Но не слышать было нельзя.— И все сбылось, всё, что я задумала. Это самое страшное, потому что все мои желания исполнялись как в сказке, только в сказке у тебя есть ещё последнее желание, чтобы сделать все опять как было. Сперва я пожелала, чтобы поверили в ложь, поверили, что сделал это Анджело, — и вот моё желание сбылось, ложь стала правдой, а теперь я хочу, чтобы поверили в настоящую правду, но…— Сядь удобнее, — приказал он, — закрой глаза.— Я и с закрытыми глазами вижу, что они с ним сделают.
Тем не менее она послушалась и долго лежала расслабившись, запрокинув голову на спинку сиденья, а машина ехала в потоке света, холодного и белого, как фосфор. По обе стороны чернели холмы, и с них к белой, как кость, полосе шоссе стекали чернильно-чёрные массивы леса, так что несущаяся по шоссе машина словно плыла над озёрами тьмы. Руки Кэсси безжизненно свисали. Открытые ладони были обращены кверху. На поворотах её голова медленно покачивалась на спинке сиденья.Когда Кэсси наконец открыла глаза, он сказал:— Ты спала.Она выпрямилась, поглядела на залитую лунным светом дорогу.— Смотри, луна, — сказала она.— Вижу.Пауза.— Как ты думаешь, он тоже её видит?— Что?— Луну, — ответила она. — Как ты думаешь, Анджело тоже видит её из своей камеры?— Откуда мне знать? — сказал он раздражённо.Снова молчание.— Я где-то читала, что им бреют голову. Он ничего не ответил.— Он не даст обрить себе голову, — сказала она. — Анджело всегда гордился своими волосами. Он их так расчёсывал, что они у него блестели, как чёрный шёлк. Они и на ощупь были как шёлк.Пауза.— Ты знаешь, как это делается?— Да.— Их туго привязывают ремнями.— Я знаю, можешь мне об этом не говоритьОна сидела напрягшись, глядя вперёд, прижав локти к бокам и вытянув перед собой руки, словно её привязали к креслу.— И ноги тоже привязывают, — сказала она, крепко прижав ноги к сиденью. — И такую штуку надевают на голову. И…— Да замолчи ты!Но она будто не слышала.— А потом включают, и электричество врывается в тебя, ударяет в мозг, несётся по позвоночнику, оно горячее, как огонь, и холодное, как лёд, оно сначала дёргает, а потом бросает…— Заткнись! — крикнул он.— Вот и его тоже так, ах, лучше бы меня, тогда бы…Машина шла по инерции, он почти не держался за руль и, повернув голову, смотрел, как она бьёт ногами по полу, сотрясаясь всем телом, запрокидывая голову и истерично крича:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30
На Сае был добротный шерстяной костюм, явно ему тесноватый. Кэсси села в машину.— Здравствуй, Кэсси, — сказал Сай.Она посмотрела на него.— На Нэшвиллскую дорогу, — приказала она, все ещё напряжённо дыша.Машина двинулась по улице. Доехав до угла, Сай повернул направо. Потом снова посмотрел на неё. Она глядела прямо перед собой.— Здравствуй, Кэсси, — повторил он.Она повернулась и окинула его быстрым, безумным взглядом широко раскрытых, беззащитных глаз.— Быстрее, — попросила она.Он прибавил газу.— Ещё быстрее!— Нарвёмся на неприятности с городской полицией, — сказал он.Она наклонилась вперёд, напрягшись, точно это могло увеличить скорость машины.Они пересекли железнодорожные пути и промчались мимо лесного склада.— Ещё, ещё, — повторяла она, не глядя на него, не отрывая глаз от дороги.Домов уже не было. Машина шла со скоростью почти 55 миль в час.— Быстрее, — сказала она.— Дорога не позволяет, — сказал он. — Можно рессоры поломать. Когда выедем на шоссе, я выжму до семидесяти. Это старый «де сото», но он гораздо крепче, чем кажется. Не обращай внимания на внешний вид, главное — ходовая часть. Я за своей машиной ухаживаю.Он знал, что она не слушает его. Она следила за дорогой. По обеим сторонам тянулся лес. Лес оживал — на деревьях уже лопались почки.За лесом они выехали на шоссе.— Ну, — сказала она.Он разогнал свой «де сото» до семидесяти миль в час, потом до семидесяти пяти. Машина начала вибрировать.— Быстрее.— Нельзя, — сказал он.Кэсси по-прежнему сидела, напряжённо подавшись вперёд.— Они убьют его, — сказала она.Не глядя на неё, он отозвался:— Я так и подумал, что это насчёт него.Кэсси не ответила.Немного погодя, все так же не глядя на неё, он сказал:— Я отвезу тебя, куда тебе надо, Кэсси. — Он помолчал. — Может, я вмешиваюсь не в своё дело, но что ты собираешься делать?— Я ему все расскажу, — сказала она.— Кому?— Губернатору.— Ему уже рассказывали, — сказал Сай, по-прежнему не глядя на неё.— А теперь я расскажу.— Он тебе не поверит.— Поверит, если увидит меня и выслушает. Ведь в том-то и беда, что никто, ни единая душа, не хотел меня выслушать до конца. А я как закрою глаза, так и вижу все снова; вот мы приедем, и я закрою глаза, и увижу опять, как Сандер на меня смотрит, и тогда так все губернатору опишу, что он не сможет мне не поверить.Она ударила себя кулаком по лбу.— Все это у меня вот тут, — сказала она, — вот тут, и повторяется снова и снова. Я ему все расскажу.Теперь Сай смотрел на неё. Машина замедлила ход.— Кэсси, — тихо сказал Грайндер. Она сидела, громко дыша, подавшись вперёд и прижав кулак ко лбу, и глаза её были закрыты. — Кэсси, — сказал он, — открой глаза. Посмотри на меня.Она поглядела на него и сказала:— Это всё равно. Я и с открытыми глазами все вижу.— Все-таки лучше смотри на меня, — сказал Грайндер.— Вот он, я его вижу, — произнесла она. — Тот самый нож, который Маррей нашёл у Анджело. В кармане пиджака. Он…— Я не хочу этого слышать, — сказал Сай.— Он его положил на стол, — упрямо продолжала Кэсси, — на большой стол, в комнате Сандера, да и забыл о нем. Потом настала ночь, потом опять день, и я дала Анджело деньги и сказала ему, чтобы он взял машину, заехал за девушкой и уезжал. Я сказала ему, что люблю его и хочу, чтобы он был счастлив, потому что он сделал меня такой красивой и такой счастливой, и он… Ты знаешь, что он сделал?— К черту, замолчи, я не хочу ничего этого знать.— Он опустился на колени и поцеловал мне руки, — сказала она. — И назвал меня «piccola mia», и я была счастлива, потому что хотела ему счастья. Я едва чувств не лишилась, до того мне было хорошо. А потом… — она помолчала, — потом он ушёл.Сай смотрел прямо перед собой; Кэсси молчала, и он слышал, как она дышит. Да, он отчётливо слышал её дыхание.— Я видела, как они отъезжали, — снова заговорила она. — Я смотрела в окно, и они проехали по дороге, разбрызгивая грязь, потому что шёл дождь. Анджело со своей девушкой. И в тот день, когда он пришёл, тоже шёл дождь. Потом…Она снова замолчала. А потом заговорила уже совсем другим голосом, слабым и блеклым, как воспоминание.— Потом, — продолжала она, — я вернулась туда. Туда, к Сандеру. А нож… нож лежал на большом столе, там, где Маррей его оставил. И моя рука… она взяла нож. Я знала, что она его возьмёт. И всё-таки я удивилась. А потом…— Я сказал тебе, что не хочу ничего этого знать, — снова сказал он, не глядя на неё.— Но я должна рассказать, я никому об этом не рассказывала. Теперь я расскажу все губернатору, когда мы приедем. — И она заговорила нервной скороговоркой:— Сандер глядел на меня. Я положила нож на одеяло. Потом обеими руками приподняла Сандера…— Черт подери! — взорвался Сай. — Я сказал тебе, что не желаю ничего знать!Но он так и не смотрел на неё, только слушал, как она дышит.— Сандер глядел на меня. Казалась, он вот-вот улыбнётся. Он и вправду улыбнулся. Я просто уверена. И знаешь — я ему тоже улыбнулась.Твёрдый разбухший комок подступил к горлу Грайндера, но тут их на большой скорости обогнала машина, жгучим воем разорвавшая тишину и мгновенно растаявшая вдали, в брызгах солнечного света.— Быстрее, — сказала она. — Как ты медленно едешь.Он посмотрел на спидометр, извинился, прибавил газу. Стрелка резко пошла вправо.После долгого молчания, она сказала:— Он поверит.Сай Грайндер по-прежнему молчал, даже не обернулся к ней.— Ты ему скажешь, Сай Грайндер. Ты ему скажешь, чтобы он мне поверил.— Я? — Сай резко повернулся к ней.— Да. Ты, — спокойно ответила она. — Ты знаешь меня лучше всех и ты знаешь, что я не лгу. Ведь ты-то веришь, что все так и было?— Да, — сказал он, помолчав.— И ты ему скажешь, — услышал он. Кэсси не просила и не приказывала. Она просто сообщила ему об этом как о непреложном факте.— Значит, — заговорил он, не сводя глаз с дороги, — для этого ты и подняла меня среди ночи. Чтобы я мчался за сотню миль к этому проклятому губернатору в Нэшвилл и сказал ему, что это ты убила Сандера Спотвуда. И пусть они отпустят твоего даго, который так обожает черномазых, и возьмут тебя, и пусть делают с тобой что полагается. Вот, значит, для чего я понадобился. Из трех с половиной миллионов населения штата Теннесси именно меня будят среди ночи, чтобы все это провернуть.— Да, — подтвердила она, — тебя. — И, помолчав, добавила совершенно спокойно: — И ты расскажешь ему, как я в тебя стреляла и чуть не убила. Тогда он скорее поверит. Обязательно расскажешь ему об этом.Сай, казалось, не слышал её. Он долго глядел на дорогу, залитую солнцем. Наконец он спросил:— Ведь ты не хотела убивать меня, Кэсси?Она словно забыла о его существовании. Наконец, когда он уже забыл, о чём спрашивал её, снова вдруг раздался её голос.— Нет. Не хотела. Тебя — не хотела.Сай Грайндер все так же смотрел на дорогу. Мотор работал исправно. «Любой механизм, — думал он, — даже машина бедняка, имеет право на тщательный уход». Шоссе, прорезанное сквозь холмы, было прямым, как стрела.Машина мчалась в город, вгрызаясь в пустоту яркого дня.
Солнце уже клонилось к закату, когда они пересекли холмистую местность и въехали в зеленеющую долину, окаймлённую с юга ещё одной грядой холмов, у подножья которых едва заметно белели заросли цветущего кизила. На одном из лугов возле самой изгороди стояли четыре лошади: три гнедых и одна чалая. Их гладкие спины отливали металлическим блеском в лучах заходящего солнца. Ворота, то и дело возникавшие по сторонам дороги, были навешены на белые столбы, сложенные из известняка. За воротами виднелись гравиевые дорожки, уходившие к стоявшим под деревьями домам, сложенным из белого камня, а иногда из кирпича.— Вот они где живут, — сказал Сай, — владыки наши.— Уже поздно, — сказала она.— Все этот чёртов прокол. Сколько времени потеряли.Дома теперь встречались чаще, но каждый по-прежнему был окружён рощей. Шоссе в сущности перешло в улицу. Движение усилилось. Вот и первый светофор. Промелькнули магазины, заправочная колонка, потом опять пошли дома, уже не такие большие, как прежде, и рощ уже не было, просто дворы, часто очень запущенные. На домах попадались надписи: «Приглашаем туристов». Движение становилось все сильнее. Они постоянно застревали на перекрёстках.— Ты знаешь, где это? — спросила Кэсси.— Его издалека видать, этот дом. Он стоит на горушке, и сверху на нём башенка. Его тут называют силосной башней.Они были уже в самом городе, когда она сказала:— Должно быть, это вон там. Вон та высокая штука.— Ага. Но здесь одностороннее движение.Наконец они подъехали. На небольшом холме, вдали от домов, стояло здание с каменными ступеньками грязно-серого цвета, которые снизу казались слишком крутыми и узкими, со множеством худосочных колонн; стены здания были все в серых разводах, а на крыше высилась башенка, похожая на катушку для ниток, только очень большая и со шляпкой, напоминающей перевёрнутое вверх дном блюдце с загнутым вверх ободком вроде короны. Корона была серебряная и поблёскивала в вечерней дымке. Если бы не серебристый блеск короны, все это выглядело бы точь-в-точь как гравюра с подкрашенным розовым фоном — гравюра, созданная художником, который так и не научился рисовать.Это был капитолий.Они вышли из машины и, поднявшись по склону к подножию лестницы, стали взбираться по ступенькам: Кэсси — худощавая, неопределённого возраста женщина в чёрном платье, в чёрной шляпе, сдвинутой набок, с темно-серым пальто, переброшенным через руку, и Сай — плотный мужчина в синем шерстяном костюме, слишком узком в талии и блестевшим вдоль швов, в плохо накрахмаленной белой рубашке с оторванной пуговицей на воротничке, отчего узел чёрного галстука сползал вниз, и в древней темно-коричневой шляпе, ворс которой был местами так потёрт, что она напоминала шкуру старого осла. Шляпа была надвинута на самые уши, а её огромные старомодные поля неровно и грустно свисали Саю на плечи.Они шли, тяжело дыша, не сводя глаз с большой двери наверху. Поднятые вверх чёрные глаза женщины сверкали каким-то болезненным блеском. Глаза мужчины казались безжизненными, но в них застыло выражение упрямой решимости. Ни он ни она не замечали любопытных взглядов людей, спускавшихся им навстречу.В дверях дома стоял пожилой седовласый негр в белой куртке. Сай подошёл к нему.— Этой леди необходимо видеть губернатора, — сказал он и потом сурово добавил: — Это вопрос жизни или смерти.Негр посоветовал им подняться наверх.— Но, может, его уж и нет там, — добавил он. — У губернатора своя отдельная дверь, я и не вижу, когда он приходит и уходит.— Спасибо вам большое, — сказал Сай Грайндер.В приёмной был только негр-привратник. Из-за полуоткрытой двери одного из кабинетов донёсся шум. Сай постучал и вошёл. В кабинете он увидел молодую женщину, которая надевала чехол на пишущую машинку. На вопрос Сая она ответила, что губернатор уже ушёл. Сай поинтересовался, где живёт губернатор.Женщина сказала, что туда нельзя.— Я должна, — начала было Кэсси, но Сай сильно сжал ей руку и быстро заговорил:— Мэм, я живу в округе Кардуэлл. Я плачу налоги, я участвую в выборах. Я голосовал за Тимоти Дэтвайли, и я горжусь этим. Мы приехали издалека, и мы только хотим поглядеть, где он работает и где он живёт.— Вот как! — сказала молодая женщина. — Он живёт за городом. Вы знаете, где Кэртисвуд Лэйн?— Нет, мэм, — ответил Сай. — Но вы мне объясните, я уверен, что найду.Она объяснила.
Было уже темно. В большом доме, стоявшем в конце длинной аллеи, горел свет. На стук вышел огромный негр в белом пиджаке.Он сказал, что губернатор и миссис Дэтвайли уехали на обед и он не знает, когда они приедут, но губернатор велел его не ждать, потому что он вернётся поздно.Кэсси заплакала. Негр добавил, что не знает, где они обедают, и никто не знает. По крайней мере никто из тех, кого знает он.Негр терпеливо ждал, а Кэсси плакала. Наконец Сай повёл её к машине. Они издали услышали, как солидно щёлкнул замок массивной двери губернаторского дома.
В машине Кэсси продолжала плакать, опустив голову на колени. Он включил мотор.Выехали на дорогу, набрали скорость. Кэсси подняла голову. По лицу её проносились блики от фар встречных машин. Когда они наконец выбрались на шоссе, ведущее на запад, она сказала:— Ты знаешь, что я буду теперь делать— Нет.— Всю свою жизнь я буду рассказывать об этом людям. Чтобы перед смертью хоть кого-нибудь заставить поверить мне.— Я верю тебе.— Ты не знаешь самого ужасного, — продолжала она. — Иногда я и сама не верю, что могла это сделать. Тогда я смотрю на себя в зеркало и повторяю: «Это сделала я», повторяю, пока не замечу, что лицо у меня стало белое как смерть; тогда уж я знаю, что лицо в зеркале начинает мне верить.Он пытался не слушать. Но она все говорила:— И тогда уж можно идти спать. Как увижу, что лицо в зеркале мне верит, сразу иду спать, потому что знаю, что теперь я смогу заснуть.Он старался не слушать.— Ты что, не слушаешь меня? — спросила она.— Слушаю, — ответил он.Она молчала, пока они не миновали западную гряду холмов. А потом она засмеялась. Буквально закатилась от смеха. И вдруг перестала.— О, какая я оказалась предусмотрительная. Я все продумала. Я ведь так и рассчитывала, что они схватят Анджело и убьют его, — ведь он тогда запер дверь и мне пришлось лечь на пол у запертой двери, в темноте, и…— Я не намерен тебя слушать.— Как я все толково устроила! Обдумала каждую деталь, даже не забыла перерезать телефонный шнур.На юге взошла луна, и свет её падал на дорогу, белую, точно кость. Он старался слушать только рокот мотора. Но не слышать было нельзя.— И все сбылось, всё, что я задумала. Это самое страшное, потому что все мои желания исполнялись как в сказке, только в сказке у тебя есть ещё последнее желание, чтобы сделать все опять как было. Сперва я пожелала, чтобы поверили в ложь, поверили, что сделал это Анджело, — и вот моё желание сбылось, ложь стала правдой, а теперь я хочу, чтобы поверили в настоящую правду, но…— Сядь удобнее, — приказал он, — закрой глаза.— Я и с закрытыми глазами вижу, что они с ним сделают.
Тем не менее она послушалась и долго лежала расслабившись, запрокинув голову на спинку сиденья, а машина ехала в потоке света, холодного и белого, как фосфор. По обе стороны чернели холмы, и с них к белой, как кость, полосе шоссе стекали чернильно-чёрные массивы леса, так что несущаяся по шоссе машина словно плыла над озёрами тьмы. Руки Кэсси безжизненно свисали. Открытые ладони были обращены кверху. На поворотах её голова медленно покачивалась на спинке сиденья.Когда Кэсси наконец открыла глаза, он сказал:— Ты спала.Она выпрямилась, поглядела на залитую лунным светом дорогу.— Смотри, луна, — сказала она.— Вижу.Пауза.— Как ты думаешь, он тоже её видит?— Что?— Луну, — ответила она. — Как ты думаешь, Анджело тоже видит её из своей камеры?— Откуда мне знать? — сказал он раздражённо.Снова молчание.— Я где-то читала, что им бреют голову. Он ничего не ответил.— Он не даст обрить себе голову, — сказала она. — Анджело всегда гордился своими волосами. Он их так расчёсывал, что они у него блестели, как чёрный шёлк. Они и на ощупь были как шёлк.Пауза.— Ты знаешь, как это делается?— Да.— Их туго привязывают ремнями.— Я знаю, можешь мне об этом не говоритьОна сидела напрягшись, глядя вперёд, прижав локти к бокам и вытянув перед собой руки, словно её привязали к креслу.— И ноги тоже привязывают, — сказала она, крепко прижав ноги к сиденью. — И такую штуку надевают на голову. И…— Да замолчи ты!Но она будто не слышала.— А потом включают, и электричество врывается в тебя, ударяет в мозг, несётся по позвоночнику, оно горячее, как огонь, и холодное, как лёд, оно сначала дёргает, а потом бросает…— Заткнись! — крикнул он.— Вот и его тоже так, ах, лучше бы меня, тогда бы…Машина шла по инерции, он почти не держался за руль и, повернув голову, смотрел, как она бьёт ногами по полу, сотрясаясь всем телом, запрокидывая голову и истерично крича:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30