Вот двор, где Агаша теперь снимает квартиру. Или, вернее, телеканал снимает квартиру для нее.
– Ты здесь живешь? – нарушила молчание худая дура.
– Нет, просто хочу здесь постоять.
– Я покурю, можно? – робко спросила Аура.
– Кури, только стекло опусти, – сказал Мирский, забыв, что уже выключил мотор и стеклоподъемники не работают.
Дура беспомощно крутилась-вертелась, никак не соображая, что ей делать со стеклом, покуда Мирский, сжалившись, не повернул ключ зажигания и не опустил стекла с обеих сторон.
– Спасибо, – сказала дура.
– Не за что, кури на здоровье… Посидели молча.
– У тебя есть мобильник?
– Есть, а что? – встрепенулась дура.
– Я тебе сейчас номер наберу, скажешь в трубу точно то, что я тебе сейчас скажу… Нет, ты напутаешь, лучше я тебе напишу, а ты с листа прочитаешь.
Сергей достал из бардачка блокнот, невольно прикоснувшись плечом к тугой груди своей соседки, принялся писать.
«Это Агата Фролова? Я Ира из редакционного отдела, скажите, во сколько вы сегодня будете у нас? Вы не могли бы подъехать прямо сейчас, главный хочет, чтобы вы посмотрели новый контракт».
Написал. Перечитал. Подал бумажку дуре.
– Сможешь это повторить?
Та глядела на бумажку, шевеля губами.
– Могу, а что?
– Тогда давай телефон…
Мирский набрал номер Агаты. Со своего звонить глупо, его номер она наизусть знает. Ага, соединилось, он сунул трубку дуре. Та, сбиваясь от волнения, с порога начала заикаться:
– Это я, Инна, то есть Ира с редакции, вы приедете сегодня к нам, надо главные бумаги посмотреть, то есть главный хочет посмотреть, чтобы вы…
Вот тоже, идиот, связался с идиоткой непроходимой!
– Ну что? – нетерпеливо спросил Мирский, когда дура, глупо улыбаясь, отняла телефончик от своего розового ушка.
– Она сказала, что сейчас уезжает в аэропорт, улетает на два дня в Прагу на выходные и поэтому приехать не может, а бумаги заедет посмотреть в понедельник, когда вернется в Москву.
В Прагу на выходные! Вот как. Мирский уныло пялился на окна пятого этажа. Кто-то посигналил сзади. Водитель такси, улыбаясь, жестом просил дать проехать. Мирский завел мотор и немного взял влево.
Желтая «Волга» проехала тридцать метров и остановилась как раз напротив Агашиного парадного. Из машины, не прекращая разговор по мобильному, выбрался какой-то знакомый мужчина.
Ба, да это же Дюрыгин, продюсер Агаши. Вот с кем она в Прагу летит! Все понятно. Мирский снова завел мотор.
– Ну, поедем, – глядя в пустоту, сказал он.
– Куда? – спросила дура, округляя глупые глаза.
– Ко мне домой, – ответил Сережа, – любовь, как говорил Лермонтов, приходит и уходит, а секса хочется всегда…
ГЛАВА 4
ИДЕОЛОГИЯ GRUPPEN-CEKCA
Вот уже три дня Агаша и Дюрыгин находились в Праге.
– Знаешь, – сказал Агате Дюрыгин, по-хозяйски беря ее за коленку, – я с детства обожал Гашека, его бравого солдата Швейка. И сегодня я тебя поведу по швейковским местам.
Они вышли из машины у Старого моста, по которому когда-то запросто ходили и любимый мамин певец Карел Гот, и Ярослав Гашек – автор любимой книги Дюрыгина, а до Ярослава Гашека по этому мосту ходили знаменитые Ян Гус с Яном Жижкой, Агаша про них читала когда-то в детстве.
Неправдоподобно романтический вид на Злату Прагу, Пражский Град с готическим собором Святого Вита волновал, тревожил душу, которой тут же, не сходя с этого места сразу хотелось чудес и большой любви.
От Карлового университета шли студенты. Обычные европейские модники с проколотыми нижними губами, кортесовскими бородками, в длинных, ниже колен, шортах, в футболках со смешными надписями. Они с интересом поглядывали на встречных девчонок, таких же, как и они, разодетых, современных, раскомплексованных. Что у них на уме? Секс, секс, секс…
Дюрыгин обнял Агашу за плечи. Ему все равно, что думают про них эти пражские студенты. Наверное, представляют: вот загулявший бизнесмен из России, оторвался от жены на уикенд, рванул из своего московского офиса на пару дней в Европу со своей юной секретаршей пивка попить.
– Ну что, юная леди, айда в трактир «У Чаши» пить сливовицу?
– А что такое сливовица?
– Сейчас узнаешь. Это водка такая местная, из сливы.
– Противная, наверное.
– Сама ты противная.
Они встали посреди моста и принялись целоваться. Целоваться на мосту – добрая примета. На них оборачивались.
Но не все.
Много тут таких туристов.
И из Америки, и из Японии.
А русские?
Теперь русские богато жить стали, теперь и русские валом валят в Европу, достопримечательности смотреть и пиво чешское посасывать.
В гостинице «Амбассадор» на Старом Мясте, едва они прилетели, сразу занялись сексом.
Даже сумки дорожные не разобрали.
Едва увидали широченную кровать в спальне, сразу единым порывом, оба…
Ночь не спали.
После очередного злоупотребления телесной близостью Агата потащила любовника на улицу.
Ночь.
Романтика.
Давай бродить!
– А у тебя были отношения с Ирмой Вальберс? – спросила вдруг Агаша.
– Если скажу что не было, ты же не поверишь, – уклончиво ответил Дюрыгин.
Они медленно шли по Карлову мосту.
У парапетов стояли туристы.
Много китайцев, японцев.
Бесконечно сверкали вспышки фотоаппаратов, увековечивая улыбки на плоских лицах с раскосыми глазами.
– А я свой фотоаппарат не взяла, в номере оставила.
– Давай я тебя камерой на телефоне сниму?
– Одну меня – не надо, я хочу с тобой вместе.
– Фотодокумент?
– А ты боишься? Улика?
– Ага, боюсь жене моей бывшей покажут, она расстроится.
– А отчего ты развелся?
– Молодой, глупый был… Незаметно дошли до дворца Бельведер.
– Это стиль ренессанс, – сказал Дюрыгин.
– А я думала, что готика, – хмыкнула Агаша.
– Глупая, – Дюрыгин нежно щелкнул ее по носу.
– Зато сексуальная, – парировала Агаша, – скажи, ведь сексуальная?
– На все сто, – подтвердил Дюрыгин, привлекая Агашу к себе.
Сверкали вспышки.
Японцы и китайцы фотографировались на фоне русского счастья.
***
В самолете, когда летели обратно, она спала у него на плече. Дюрыгин боится летать, а она нет. Потому что Дюрыгин уже старый, а Агаша еще молода.
Агаша молода телом, а душой… А душой уже зрелая, как женщина за сорок. Из-за чего так быстро повзрослела и отвердела ее душа?
Провинциальная практичность? Практичность, доставшаяся от предков купцов второй гильдии Фроловых, что до революции пускали по Волге свои пароходы?
Агаша быстро избавилась от детской романтической веры в любовь: это все детские сказки. Она теперь знает, что любовь – это радость, если уметь поставить свои чувства на службу долгу и выгоде. Отчего бы не спать в свое удовольствие с почти пожилым уже дяденькой Дюрыгиным? Это не хуже, чем спать с молодым Сережкой Мирским или с кем-нибудь другим.
Дюрыгин богат. И ее богатство тоже зависит от Дюрыгина. Деньги к деньгам, а где деньги, там и чувства. «Без денег – бездельник», – так ее бабушка говорила, та бабушка, что еще помнила купцов второй гильдии Фроловых.
***
– Нет, заделать такую идею под сериал – это вряд ли, – с сомнением качал головой Михаил Викторович. – Лейтмотивом шоу-сериала такая идея обесцветится, растеряет весь блеск вашей задумки, ее хорошо использовать на единожды выстреленную бурлескную передачу типа новогодней, но не растянутую на сериал.
– А что? Сделаем новогодний маскарад, я не против, – вытягивая губы в обычной своей гримасе, по которой его узнавал весь цивилизованный мир, говорил Махновский. – Жалко, конечно, я рассчитывал на протянутое во времени шоу, и денег достал, и рекламных спонсоров, и главный гарант-вкладчик у меня солидный под это дело…
Они сидели в кабинете главного.
– «Алекс Групп»? – уточнил Михаил Викторович, демонстрируя Махновскому свою осведомленность. – Воды, кофе, чего покрепче?..
Махновский замахал руками, помотал отрицательно головой. Главный наклонился к телефону на столе, нажал кнопку:
– Оленька, чай, пожалуйста.
– Да, «Алекс Групп», я с их президентом, с Игорем Массарским, на короткой ноге, у нас полное взаимопонимание.
Хотел еще добавить, что, мол, с одной женщиной спим. Да не стал говорить.
– Но у меня запущено новое шоу, вы знаете, в прайм-тайм перед вечерними новостями идет «Русский свадебный марафон» с Агашей Фроловой, с хорошим рейтингом, между прочим.
– Я вам сделаю лучше, – уверенно пообещал Махновский.
– У вас есть сценарий, есть продюсер, есть ведущая? – поднимая брови, спросил Михаил Викторович.
– Есть и то, и другое, и третье, – вальяжно откидываясь в кресле, ответил Махновский.
– Да? И кто же, если не секрет?
– Ведущая Ирма Вальберс, продюсер Джон Петров, а спонсоры и инвесторы «Алекс Групп Капитал» и привлеченные ими пакеты основных рекламодателей миллионов на пятьдесят сразу.
Михаил Викторович ничем не выдал своего удивления. В дверь тихонько постучали, Оленька, изящно двигая бедрами, внесла на подносике чай.
– Представляете: любимица публики, ведущая, которая всегда имела имидж добропорядочной красавицы жены, мечты любого мужчины среднего класса, будет вести программу в мини-бикини, полуголая, разве в этом не изюм?
– У нас детское праймовое время, – уточнил Михаил Викторович.
– Да вы не забывайте, с кем имеете дело, – слегка повысив голос, убеждал Махновский. – Вы имеете партнером кого? За-ко-но-да-те-ля… Вы поняли? Я законодатель, я в Думе сижу. Это я законы придумываю, по которым работает ваше и наше телевидение. Надо будет изменить закон о вещании в прайм-тайм – мы его изменим…
Главный со стуком поставил чашечку с чаем на стол.
– Ирма Вальберс? Полуголая? В прайм-тайм? Паноптикум какой-то…
– А хотите посмотреть некий эксклюзив?
Михаил Викторович кивнул.
– Вы извините, но эксклюзив этот такого атомно-термоядерного заряда, что я вам даже диск в вашу видео-систему не разрешу поставить, вдруг скопируете, поэтому если смотреть, то только с моего ноутбука.
Махновский щелкнул пальцами. От стены отделился ассистент, протянул своему патрону уже раскрытый и включенный портативный компьютер.
– Вот, гляньте, – Махновский придвинулся ближе к Михаилу Викторовичу.
Михаил Викторович надел очки, сощурился, нагнулся к экрану.
– Не может быть! – воскликнул он. – Это она?
– А вы думали, мы лаптем щи хлебаем и только балаболить умеем, бла-бла-бла? – с торжествующим видом заметил Мах.
– Ну-ка, ну-ка, дайте еще посмотреть… А студию… где декорации ставили? А массовку… Ну, понятно, а продюсер Джон Петров, говорите? Сделайте погромче, плиз… Ага, точно она, голос ее узнаю… И акцент ее…
– Ну что? Убедил я вас? – Мах довольно ухмылялся. – Я все могу, я такое вам шоу сделаю, такие деньги достану, только держись! На Новый год сделаем разовую программу «Маскарад» с хэппенингом, а потом внакат новое шоу с нашей ведущей вместо этого вашего «Марафона»…
***
Мах накачивал Джона.
– Мы сделаем новогодний маскарад с хэппенингом, понял?
– Чтобы на эфире убили?
– Молодец, вижу, что понял! Хороший, способный ученик.
– А каков учитель! – в тон вставил Джон.
***
Игоря Массарского никогда ни философия, ни психология, ни даже сексуальная психология особо не интересовали. Потребителя пищи и даже любителя вкусно поесть разве интересует технология приготовления того или иного блюда?
Игоря Массарского всегда более привлекала бухгалтерия. А в последнее время – международная, принятая в Европе форма ведения бухгалтерии. Так, например, он легко мог бы объяснить приятелю, что такое EBITA. Он бы быстро, четко и доходчиво рассказал, что это показатель деятельности предприятия, показывающий прибыль до выплаты налогов, аббревиатура от английского Earnings Before Taxes.
А вот если бы приятель, пусть даже в обстановке полной расслабленности и отпущенных с помощью пяти стаканчиков виски тормозов, спросил Игоря, почему мужчин частенько тянет на групповой секс, Игорь вряд ли ответил бы.
Про показатель EBITA порассуждал бы запросто, отчеканил бы на пять с плюсом так, что от зубов отскакивало, а вот ответить на вопрос, почему ему нравится обладать женщиной, деля ее с приятелем, или наблюдать, как с ней одновременно двое или даже трое, Игорь бы замялся и стушевался.
После того как случилось, что свою Ирму он поделил с другим, Игорь съездил в Столешников к модному психоаналитику. Она, кстати говоря, потом, отдельно от него, тоже ездила.
Полежал Игорь на кушетке сорок минут, порассказал про детство, про отца. А потом про Ирму. Психоаналитик тоже потом много чего говорил. Рассказал Игорю один случай из своей практики, не называя имен, естественно, про то, что год назад обращалась к нему одна сорокалетняя женщина с такой историей.
Девятнадцатилетней чертежницей пришла она в проектный институт. Происходило это еще при старой общественно-экономической формации и институт этот был государственный, естественно. Гипом, то есть начальником в ее отделе, был мужчина сорока лет, мягко говоря, жизнелюбивый и до баб охочий. А Мила, так звали нашу девятнадцатилетнюю чертежницу, была девушкой умненькой и хорошо все по жизни соображавшей.
К ее счастью, Мила сразу быстро поняла, что бабский век короток и быть в любовницах у шефа – дело тупиковое. Дело это ведет только к разочарованию в старости, к сорока останешься этакой «зимней вишней». А зимние сорокалетки, когда на улице до хрена юных весенних девчонок, кому они на хрен нужны? Это только в кино зрительниц утешают хэппи-эндом.
В общем, Мила наша, в свои девятнадцать не по годам умная, взяла быка сразу за рога. И, став любовницей своего Гипа, дала себе год сроку, чтоб развести его как миленького и на себе женить.
Это стало делом техники. Разве может подержанное тело сорокалетней жены конкурировать с упругими прелестями юной чертежницы? Тем более что Мила была редких данных – длинные ноги, спортивная попка и грудь пятого номера. В общем, года не прошло, развелся Гип и женился на Милочке.
Родила она ему сына.
Гип был мужиком хозяйственным и с головой. Началась перестройка, он поучаствовал в выгодной приватизации предприятия. Разбогател. Купил огромную дачу, пару больших квартир. Мила не работала – с сыном сидела.
Но, как говорил Мопассан, ближе к телу.
Муж Милы был человеком шумным, экстравертивным, склонным к разгульным застольям, на которые приглашал большое количество гостей. Каждые субботу и воскресенье на их подмосковной даче дым гремел коромыслом. Шашлыки, барбекю, фуршеты на плэйере…
А Мила между тем к тридцати годам с ее-то данными вообще превратилась в красавицу невиданно большой сексуальной притягательности. И вечно пьяные дружки нашего Типа частенько так засматривались на эти ножки, грудь и попку, что и сама Мила стала себе подумывать лишнее.
А Гип старел. У него уже и давление было, и аритмия… Но был Гип умным человеком и даже мудрым. Он решил так: если любовников не избежать, то будет лучше, если он будет сам их назначать и держать эти связи под контролем.
И вот, заметив как-то на очередном барбекю, что женка его ловит восторженные взгляды одного из своих приятелей, Гип предложил ей:
– Хочешь, я приглашу его на дачу в следующие выходные – одного? Без всех остальных…
Мила сперва шокирована была. Но совладала. Верх взяли любопытство и неудовлетворенность. Муж-то уже старенький и больной. А приятель его – зам по науке, на пятнадцать лет моложе.
И все получилось прекрасно. И в первый раз, и в следующие разы тоже. Приятель настолько увлекся, что и жену свою почти позабыл. Все выходные проводил у «друзей», у Гипа и Милы. И спали они втроем.
Мила привыкла. И Гип привык. И так они жили пять лет, пять лет устойчивым тройственным союзом.
А потом Гип умер от апоплексического удара.
Никогда не работавшая Мила, ей уже тогда было под сорок, стала богатой вдовой, обладательницей тридцати процентов акций крупного института.
Что касается секса, то сперва Милу зам по науке пытался было утешить.
Месяца два еще Мила принимала его в постели, а потом выгнала. Третьего им обоим недоставало.
Однажды старый приятель попытался предложить Миле привести кого-нибудь из числа его дружков, но Мила отказалась. Ей муж все время снился. Снился и грозил ей пальчиком, приговаривая: эх, испортил я тебя, девка! Не будет теперь тебе счастья…
И все в личной жизни Милы не складывалось: были любовники всякие-разные, а ничего постоянного не вырисовывалось и не вытанцовывалось.
Случился как-то эпизод. Поехала Мила на своей машине не на дачу, а на пляж в Химки, в будний день, откровенно заклеить мужика. И со своей роскошной грудью улеглась одна-одинешенька загорать смело топлес.
Парни не замедлили клюнуть. Набила она ватагой юных студентов свою машину, привезла домой, накормила до отвала дорогими деликатесами, а потом расслабилась, отдавшись вихрю фантазии молодых и здоровых выдумщиков.
Это было здорово, но потом Мила долго об этом сожалела. И пришла к психоаналитику узнать, в чем корень ее психоза-невроза и как его лечить…
С Милой все было более-менее ясно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25