После того как Нэнси Рейган надела на инаугурацию платье от Адольфо, настал конец эпохи Розалин Картер, когда женщины надевали на вечеринки пышные платья из тафты, а на работу ходили в строгих костюмах. Вернулся стиль Шанель, и люди удивлялись, как могло произойти, что этот стиль выходил из моды. Прилавки магазинов заполнились милыми новыми вещами, в основном черными вельветовыми мини-юбками и платьями-рубашками, сильная же половина человечества застегивала свои подтяжки и завязывала желтые галстуки. Мужчины выглядели смешно, но на женщин восьмидесятых, когда «империя зла» приказала долго жить, смотреть было одно удовольствие. Возможно, я законченный республиканец, но я никогда не смогу постичь, зачем тратить массу денег на одежду с дырами и почему красивые женщины хотят тяжело ступать в ботинках военного образца и выглядеть как наркоманы, которые неделями не моют голову. Итак, радуйтесь, что все это позади.
Сороковые: за исключением Диора, десятилетие, казалось, было захвачено рыжим оттенком волос сестер Эндрюс, габардином и чулками со швом.
Тридцатые: чувственные годы. Все эти бледные звездочки, которые, развалившись на задних сиденьях своих лимузинов, напускали на себя томный вид, стараясь пленять видом женщины-вамп. Но мне всегда было интересно узнать, оставалась ли у них энергия для настоящих развлечений после бесконечного количества выкуренных сигарет и стольких же порций мартини.
Двадцатые: более деятельные. Это было время развлечений: девушки возбужденно болтали, сидя на краю ванны и потягивая джин, женщины, придерживая свои шляпки колоколом, активно «болели» на автогонках.
Нет смысла останавливать внимание на подростках-суфражистках. Тот факт, что край юбки был поднят выше, обрадовал мужчин, которым теперь не надо было догадываться, как же выглядят лодыжки их жен.
А сейчас перейдем к далеким годам эпохи короля Эдуарда, с ее высокими воротничками, массивными, затянутыми в корсет торсами, и юбками до пола. То было время невыразимо величественных и надменных дам, дефилирующих по бульварам, с осиными талиями, чьи силуэты напоминали букву "S", и породили слухи об операциях по удалению ребер.
Мне нравятся рубашки и галстуки, что носили тогда. Как только я поставил точку в предыдущем предложении, наш самолет пошел на посадку (почему об этом всегда так взволнованно объявляют?), и по проходу стали сновать стюардессы в очень красивой униформе: однобортные пиджаки, рубашки и галстуки. Я не могу ничего поделать – а может быть, и не хочу, – но на меня их внешность действует сногсшибательно. Недавно один мой приятель сделал предложение женщине, которая потрясающе одевалась. Я очень рад за него.
Не так давно в Лос-Анджелесе моя подруга Элисон пригласила меня пойти с ней вечером в «Дом блюза». Там, чтобы добраться до бара, расположенного на третьем этаже, нужно было миновать охрану, более суровую, чем в годы холодной войны на контрольно-пропускных пунктах, в лице мускулистых вышибал, у которых зачем-то были надеты наушники, как у телефонистов. В конце концов мы дошли до святая святых и там неожиданно столкнулись с такими звездами, как Эндрю Дайс Клэй и Джим Белуши. Но не они привлекли мое внимание, так как вокруг было полно красавиц – настоящих красавиц. Ведь это Лос-Анджелес! Все они были одеты по последней моде – в супермини-юбки. Я с трудом концентрировал свое внимание на остроумных репликах мистера Клэя, потому что за соседним столиком напротив сидела красотка, одежда которой состояла из двух тонких полосок материи. Вообразите свое состояние, если под обложкой книги по современному дизайну вы обнаруживаете старинную рукопись времен короля Эдуарда. Мне стало ясно: век завершил движение по кругу, а я очень далеко от Филадельфии.
Взрывы в голове
Первый, похожий на взрыв, приступ головной боли настиг меня в девятнадцать лет. Я тащился в автомобильной пробке по шоссе Франклина Делано Рузвельта на Манхэттене и около 106-й улицы вдруг почувствовал тупую боль за левым глазом, которая быстро превратилась в пламень. В течение последующих одиннадцати лет приступы повторялись без изменений: боль сменялась пламенем, а потом голову сдавливало, будто тисками. В тот день на шоссе я начал громко стонать и извиваться на сиденье. Помню, как я топал по полу и массировал виски. Из левого глаза текли слезы. По шкале от единицы до десяти я бы поместил эту боль на девятое место. (Для сравнения приведу пример: однажды я ткнул себе в глаз горящей сигаретой, а к доктору попал только спустя пятнадцать часов. Так вот, боль, которую я ощущал тогда, заняла бы шестое место.)
А спустя пятнадцать минут боль исчезла. Черт побери, что же происходило? Чудеса какие-то!
Приступы головной боли возобновились на следующий день, потом снова и снова. В день в общей сложности их насчитывалось до десяти, и длились они не более часа. Это продолжалось от двух дней до полугода. Мне поставили диагноз – сильные приступы головной боли с периодическими рецидивами, разновидность головной боли, при которой давление крови в сосудах головного мозга внезапно повышается, а потом резко падает.
Вначале врачи – а я посетил их великое множество – пожимали плечами и выписывали мне сосудорасширяющие и болеутоляющие лекарства. Но облегчение было минимальным. Боль отступала после приема перкодана или фиоринала, но через несколько часов эффект от лекарств проходил, и боль возвращалась. В такие периоды собеседник я был никакой.
Отчаявшись, я обратился к нетрадиционной медицине, которая предполагала принести мне не только облегчение, но и выздоровление. В течение двух месяцев я приходил в лабораторию целителя. Его ассистенты брызгали мне под язык кукурузную водку, сыпали какой-то порошок, клали шоколад и ожидали результата. Закончилось все тем, что у меня появился запас шприцов для подкожных инъекций и сыворотки против аллергии. По пятницам каждое утро я делал себе уколы. Головные боли становились все сильнее, целитель – все богаче.
Я проходил обследования: мне делали обычный рентген, рентгеновскую томографию, электроэнцефалограмму, сканирование. Друзья, родственники, сослуживцы забросали меня советами: лечь в клинику в Швейцарии, использовать биодобавки в пище, прибегнуть к услугам психоаналитиков, гомеопатов, других врачевателей.
Я досконально изучил свою проблему. Кое-какое утешение я получил от открытия, что у некоторых великих писателей были мигрени (если не приступы головной боли, подобные моим). Вроде бы Льюис Кэрролл задумал написать «Алису в Стране чудес» во время галлюцинаций, предшествующих приступу мигрени. Александер Поуп в середине ночи мог попросить кофейник с горячим кофе, чтобы вдохнуть ароматного пару. (Своим приступам головной боли мне хотелось сказать: у меня никогда не возникало желания родиться в романтическом прошлом. Хорошо, что я живу во второй половине двадцатого века, когда отлично развито аптечное дело.)
Именно мой отец, после того как стал свидетелем моих ужасных мучений, нашел невролога доктора Франка Петито, который работал в Манхэттене. Я думаю о нем с таким же благоговением, с каким некоторые воспринимают Элвиса или мать Терезу.
Доктор Петито сделал две вещи. Во-первых, вдобавок к сосудосужающему препарату элавилу он прописал мне антидепрессант с успокаивающим эффектом. При упоминании о транквилизаторе я занервничал, но доктор объяснил, что элавил содержит компонент (он сам не знает какой), который снимает головную боль. Доктор Петито сказал, что в день следует принимать не десять таблеток, а всего лишь две. Кроме того, он посоветовал мне бросить курить.
– Если вы откажетесь от курения, – заметил он, – то скорее всего лет через пять вы забудете о своих приступах. Между приступообразной головной болью и курением связь гораздо теснее, чем между курением и раком легких.
Для меня это было новостью.
– Пока еще нет данных, подтверждающих это мнение, – продолжал доктор, – но я так считаю, и у меня есть несколько сторонников.
Мне оставалось удивляться, почему никто из докторов, которых я посещал раньше, не сказал об этом. Вероятно, потому, что ни один из них не был доктором Франком Петито.
Итак, я бросил курить. Более-менее.
Элавил сотворил чудо. Вместо десяти приступов в день я испытывал только два. Но и они продолжали мучить меня. К тому времени я стал работать в Белом доме спичрайтером. Работа была нервной. Вспоминается один день, когда я на борту самолета спешно составлял приветственную речь (свои лекарства я забыл в багаже; подобный просчет больше не повторялся), и мне пришлось умолять доктора вице-президента Буша сделать мне укол морфия, чтобы я смог закончить работу. Доктор мог предложить только тайленол с кодеином. Я с презрением отверг его никчемные таблетки, так как уже понимал, что помочь мне могут только сильные анальгетики.
Несколько дней спустя, в Вашингтоне, я лежал на столе для иглоукалывания, и из моей головы торчало 20 игл. («Это не принесет вам никакого вреда, – сказал доктор Петито, – но и гарантии, что поможет, я дать не могу».) Я принял десять принудительных процедур, которые были очень болезненными, потому что иглы вставлялись в одно и то же место.
Но больше никогда я не испытывал приступов боли. Я расспрашивал доктора Петито об этом методе лечения, которое с блеском провел китайский врач. Но как бы я ни льстил себе мыслью о том, что являюсь живым доказательством нового слова в медицине, правда заключалась в том, что истинными творцами оказались доктор Петито и доктор Вонг. Головные боли исчезли почти ровно через пять лет после того, как я почти бросил курить. Они доставляли мне мучения в течение одиннадцати лет, примерно четверть моей жизни. И я не могу сказать, что скучаю по ним.
Страсти по Матфею
Для христиан Вербное воскресенье – значительный день, знаменующий вход Христа в Иерусалим накануне еврейской пасхи. Это начало страстной недели и праздничных церковных служб. Священник и прихожане читают вслух Страсти по Матфею, начиная с предательства Иуды Искариота и заканчивая погребением Христа – самый напряженный момент повествования на английском языке.
Я считаю себя здравомыслящим католиком периода после созыва папой Второго Ватиканского Собора, и хотя полагаю, что он предпочитал латынь, у меня не дрожат коленки среди людей, слушающих проповедь, когда священник предлагает мне пожать руку соседу.
В наши дни любой католик, если только он не лишен музыкального слуха, знает, что соответствующие церковные органы вели напряженную работу по переводу Библии, написанной живым ярким языком, на современный безликий и вялый английский. С 1965 года мы уже привыкли к такой Библии. Но толкование Страстей из Новой американской Библии на последней воскресной службе было настолько безжизненным, что все пришли в отчаяние от ужасного языка, сотворенного церковными бюрократами.
Судите сами:
Оригинал Библии: «… дух бодр, плоть же немощна».
Новая американская Библия: «дух бодр, но натура немощна».
Умоляю! Почему же им не подошло слово «плоть»? «Натура» в данном случае звучит как искусственная замена.
В оригинале Библии Иисус обращается с молитвой к Отцу Своему: «Отче Мой! если возможно, да минует Меня чаша сия; впрочем, не как Я хочу, но как Ты».
В прошлое воскресенье эта фраза была сокращена до: «Если мне все же придется выпить это, пусть будет по-твоему».
Очень плохо пренебрегать великой христианской метафорой – чаша скорби, а переделать фразу так, как это сделали его просто оскорбление английского языка.
В оригинале Библии Петр «отсек ему ухо» – рабу первосвященника. В Новой американской Библии он его «отрезал», и это звучит так, будто он напал на него.
Иисус говорит Петру с упреком фразу, которая пережила века: «…все взявшие меч мечом погибнут». В новом варианте: «Те, кто взял меч, рано или поздно погибнут от него».
«Ты Царь Иудейский?» – спросил Понтий Пилат. Иисус сказал ему: «ты говоришь».
«Ты говоришь», умно ответил Иисус своему палачу. В Новой Библии его ответ изменен до неузнаваемости: «Как бы то ни было, да».
В оригинале Библии говорится, что Голгофа, место распятия Христа, означает «Лобное место». Авторы Новой американской Библии решили назвать его «Место расправы», как называется телевизионное шоу Аарона Спеллинга. Что ж, пусть будет так. Но почему они зашли так далеко, что изменили фразу, которую даже не очень верующие прихожане не могли спутать ни с какой другой? «Уксус, смешанный с желчью», стал «уксусом, приправленным желчью», как будто существовали варианты: приправленный ванилью или вишней. Проявлением редкого милосердия со стороны богатых женщин Иерусалима было то, что они позаботились о приговоренных и предложили им уксус с каплей ладана, чтобы притупить их мучения. Когда Иисус в предсмертной агонии взывал к своему Отцу, один из присутствующих «взял губку, наполнил уксусом и, наложив на трость, давал Ему пить». В Новой американской Библии ему дали «дешевое вино». Шабли?
В момент смерти Иисуса: «И вот, завеса в храме разодралась надвое, сверху донизу; и земля потряслась; и камни расселись; и гробы отверзлись; и многие тела усопших святых воскресли…»
Какой бы веры вы ни придерживались, прочитайте эти строки и у вас волосы встанут дыбом. А что вы скажете об этом: «Вдруг занавес в храме разорвался пополам сверху донизу. Земля затряслась, валуны раскололись, могилы открылись. Тела многих святых, что уснули вечным сном, были подняты»?
Первосвященник и фарисеи сказали Пилату, что Иисус «обманщик», и умоляли его «охранять гроб, приложить к камню печать и поставить у гроба стражу». В Новой американской Библии это место звучит, как отрывок из отчета ФБР: они попросили Пилата держать гроб «под наблюдением».
Все это плачевно, но катастрофы нет. А что делать с тем фактом, что два разбойника, между которыми находился пригвожденный к кресту Христос, вдруг превратились в «мятежников»? Рональд Нокс выдающийся переводчик Нового Завета был удовлетворен словом «разбойники». Даже в самом современном издании (четвертом) Нового Завета их называли не иначе как «бандитами». Когда уши нынешнего поколения слышат слово «мятежник», то в памяти тут же всплывают слова – Вьетконг, моджахед, революционер, курд и еще с полдюжины подобных слов. Чего же ожидать дальше: «И они распяли Его между двумя борцами за свободу»?..
Скоро будет напечатано еще одно издание Новой американской Библии. В этом тексте любое упоминание пола будет ликвидировано. Сын Бога избавится от принадлежности к полу и предстанет как Дитя Бога. Нагорная проповедь больше не будет раздражать Национальную организацию женщин, Гринпис или Организацию врачей за социальную ответственность. Мы получим такой эквивалент из Священного писания: «Можете называть меня изгоем, если вам так нравится»; получим солнечные батареи на соборе в Шартре, «Страсти по Матфею» И.-С. Баха в исполнении струнного оркестра Мантовани. Это будет доступно для всех и непонятно никому. Я разгневан.
Моя собственная частная воскресная школа
Этот вопрос мне задала моя дочь Кетлин, когда ей было почти пять лет. Сейчас ей шесть. – Папа, кто такой Бог? Меня прошиб пот. Вопрос был из области экзистенциализма, за ним могут последовать другие: «Откуда мы все появились?», «Что будет дальше?», «Мы будем делать пересадку на другой самолет в Атланте?»
Слава богу, что в ее возрасте в тот день она не спросила: «Папа, что такое презерватив?».
Ее вопрос поставил меня в тупик, хотя с отцом такого не должно было произойти. Я уже заполнил около двадцати заявлений в разные детские сады. Я уже начал откладывать деньги для ее учебы в колледже. Я уже купил ей компьютер, чтобы в 2000-каком-то году у нее не было проблем с работой. Теперь стало ясно, что настало время решать трудную задачу с ее духовным воспитанием.
Но с чего начать? Почти сорок лет я был ярым католиком, но недавно перешел в лагерь скептиков, основой философии которых является фраза «в соответствии с реальностью…», поэтому я просто не знал, как ответить на вопрос «Кто такой Бог?». Я очень хотел, чтобы Кетлин выросла духовно богатой и с истинной верой в Бога. Но это совсем не значит, что я был бы рад, если бы она покинула дом с первым попавшимся представителем секты Свидетелей Иеговы. Как раз наоборот, я бы хотел, чтобы, глядя прямо в глаза этому свидетелю Иеговы, она сказала:
– Вы меня дурачите.
Иначе говоря, ей нужно твердо знать основы Ветхого и Нового Заветов. Кроме того, мне бы хотелось, чтобы она побольше узнала об Аврааме, Моисее и Иисусе вместо знакомства с Барни, Лэмчопом и Томасом «Танком». О них она уже достаточно осведомлена.
Я пошел в магазин и купил «Библию для детей». Изложение прекрасное, иллюстрации очень живые. Все персонажи выглядят аккуратными и респектабельными;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25
Сороковые: за исключением Диора, десятилетие, казалось, было захвачено рыжим оттенком волос сестер Эндрюс, габардином и чулками со швом.
Тридцатые: чувственные годы. Все эти бледные звездочки, которые, развалившись на задних сиденьях своих лимузинов, напускали на себя томный вид, стараясь пленять видом женщины-вамп. Но мне всегда было интересно узнать, оставалась ли у них энергия для настоящих развлечений после бесконечного количества выкуренных сигарет и стольких же порций мартини.
Двадцатые: более деятельные. Это было время развлечений: девушки возбужденно болтали, сидя на краю ванны и потягивая джин, женщины, придерживая свои шляпки колоколом, активно «болели» на автогонках.
Нет смысла останавливать внимание на подростках-суфражистках. Тот факт, что край юбки был поднят выше, обрадовал мужчин, которым теперь не надо было догадываться, как же выглядят лодыжки их жен.
А сейчас перейдем к далеким годам эпохи короля Эдуарда, с ее высокими воротничками, массивными, затянутыми в корсет торсами, и юбками до пола. То было время невыразимо величественных и надменных дам, дефилирующих по бульварам, с осиными талиями, чьи силуэты напоминали букву "S", и породили слухи об операциях по удалению ребер.
Мне нравятся рубашки и галстуки, что носили тогда. Как только я поставил точку в предыдущем предложении, наш самолет пошел на посадку (почему об этом всегда так взволнованно объявляют?), и по проходу стали сновать стюардессы в очень красивой униформе: однобортные пиджаки, рубашки и галстуки. Я не могу ничего поделать – а может быть, и не хочу, – но на меня их внешность действует сногсшибательно. Недавно один мой приятель сделал предложение женщине, которая потрясающе одевалась. Я очень рад за него.
Не так давно в Лос-Анджелесе моя подруга Элисон пригласила меня пойти с ней вечером в «Дом блюза». Там, чтобы добраться до бара, расположенного на третьем этаже, нужно было миновать охрану, более суровую, чем в годы холодной войны на контрольно-пропускных пунктах, в лице мускулистых вышибал, у которых зачем-то были надеты наушники, как у телефонистов. В конце концов мы дошли до святая святых и там неожиданно столкнулись с такими звездами, как Эндрю Дайс Клэй и Джим Белуши. Но не они привлекли мое внимание, так как вокруг было полно красавиц – настоящих красавиц. Ведь это Лос-Анджелес! Все они были одеты по последней моде – в супермини-юбки. Я с трудом концентрировал свое внимание на остроумных репликах мистера Клэя, потому что за соседним столиком напротив сидела красотка, одежда которой состояла из двух тонких полосок материи. Вообразите свое состояние, если под обложкой книги по современному дизайну вы обнаруживаете старинную рукопись времен короля Эдуарда. Мне стало ясно: век завершил движение по кругу, а я очень далеко от Филадельфии.
Взрывы в голове
Первый, похожий на взрыв, приступ головной боли настиг меня в девятнадцать лет. Я тащился в автомобильной пробке по шоссе Франклина Делано Рузвельта на Манхэттене и около 106-й улицы вдруг почувствовал тупую боль за левым глазом, которая быстро превратилась в пламень. В течение последующих одиннадцати лет приступы повторялись без изменений: боль сменялась пламенем, а потом голову сдавливало, будто тисками. В тот день на шоссе я начал громко стонать и извиваться на сиденье. Помню, как я топал по полу и массировал виски. Из левого глаза текли слезы. По шкале от единицы до десяти я бы поместил эту боль на девятое место. (Для сравнения приведу пример: однажды я ткнул себе в глаз горящей сигаретой, а к доктору попал только спустя пятнадцать часов. Так вот, боль, которую я ощущал тогда, заняла бы шестое место.)
А спустя пятнадцать минут боль исчезла. Черт побери, что же происходило? Чудеса какие-то!
Приступы головной боли возобновились на следующий день, потом снова и снова. В день в общей сложности их насчитывалось до десяти, и длились они не более часа. Это продолжалось от двух дней до полугода. Мне поставили диагноз – сильные приступы головной боли с периодическими рецидивами, разновидность головной боли, при которой давление крови в сосудах головного мозга внезапно повышается, а потом резко падает.
Вначале врачи – а я посетил их великое множество – пожимали плечами и выписывали мне сосудорасширяющие и болеутоляющие лекарства. Но облегчение было минимальным. Боль отступала после приема перкодана или фиоринала, но через несколько часов эффект от лекарств проходил, и боль возвращалась. В такие периоды собеседник я был никакой.
Отчаявшись, я обратился к нетрадиционной медицине, которая предполагала принести мне не только облегчение, но и выздоровление. В течение двух месяцев я приходил в лабораторию целителя. Его ассистенты брызгали мне под язык кукурузную водку, сыпали какой-то порошок, клали шоколад и ожидали результата. Закончилось все тем, что у меня появился запас шприцов для подкожных инъекций и сыворотки против аллергии. По пятницам каждое утро я делал себе уколы. Головные боли становились все сильнее, целитель – все богаче.
Я проходил обследования: мне делали обычный рентген, рентгеновскую томографию, электроэнцефалограмму, сканирование. Друзья, родственники, сослуживцы забросали меня советами: лечь в клинику в Швейцарии, использовать биодобавки в пище, прибегнуть к услугам психоаналитиков, гомеопатов, других врачевателей.
Я досконально изучил свою проблему. Кое-какое утешение я получил от открытия, что у некоторых великих писателей были мигрени (если не приступы головной боли, подобные моим). Вроде бы Льюис Кэрролл задумал написать «Алису в Стране чудес» во время галлюцинаций, предшествующих приступу мигрени. Александер Поуп в середине ночи мог попросить кофейник с горячим кофе, чтобы вдохнуть ароматного пару. (Своим приступам головной боли мне хотелось сказать: у меня никогда не возникало желания родиться в романтическом прошлом. Хорошо, что я живу во второй половине двадцатого века, когда отлично развито аптечное дело.)
Именно мой отец, после того как стал свидетелем моих ужасных мучений, нашел невролога доктора Франка Петито, который работал в Манхэттене. Я думаю о нем с таким же благоговением, с каким некоторые воспринимают Элвиса или мать Терезу.
Доктор Петито сделал две вещи. Во-первых, вдобавок к сосудосужающему препарату элавилу он прописал мне антидепрессант с успокаивающим эффектом. При упоминании о транквилизаторе я занервничал, но доктор объяснил, что элавил содержит компонент (он сам не знает какой), который снимает головную боль. Доктор Петито сказал, что в день следует принимать не десять таблеток, а всего лишь две. Кроме того, он посоветовал мне бросить курить.
– Если вы откажетесь от курения, – заметил он, – то скорее всего лет через пять вы забудете о своих приступах. Между приступообразной головной болью и курением связь гораздо теснее, чем между курением и раком легких.
Для меня это было новостью.
– Пока еще нет данных, подтверждающих это мнение, – продолжал доктор, – но я так считаю, и у меня есть несколько сторонников.
Мне оставалось удивляться, почему никто из докторов, которых я посещал раньше, не сказал об этом. Вероятно, потому, что ни один из них не был доктором Франком Петито.
Итак, я бросил курить. Более-менее.
Элавил сотворил чудо. Вместо десяти приступов в день я испытывал только два. Но и они продолжали мучить меня. К тому времени я стал работать в Белом доме спичрайтером. Работа была нервной. Вспоминается один день, когда я на борту самолета спешно составлял приветственную речь (свои лекарства я забыл в багаже; подобный просчет больше не повторялся), и мне пришлось умолять доктора вице-президента Буша сделать мне укол морфия, чтобы я смог закончить работу. Доктор мог предложить только тайленол с кодеином. Я с презрением отверг его никчемные таблетки, так как уже понимал, что помочь мне могут только сильные анальгетики.
Несколько дней спустя, в Вашингтоне, я лежал на столе для иглоукалывания, и из моей головы торчало 20 игл. («Это не принесет вам никакого вреда, – сказал доктор Петито, – но и гарантии, что поможет, я дать не могу».) Я принял десять принудительных процедур, которые были очень болезненными, потому что иглы вставлялись в одно и то же место.
Но больше никогда я не испытывал приступов боли. Я расспрашивал доктора Петито об этом методе лечения, которое с блеском провел китайский врач. Но как бы я ни льстил себе мыслью о том, что являюсь живым доказательством нового слова в медицине, правда заключалась в том, что истинными творцами оказались доктор Петито и доктор Вонг. Головные боли исчезли почти ровно через пять лет после того, как я почти бросил курить. Они доставляли мне мучения в течение одиннадцати лет, примерно четверть моей жизни. И я не могу сказать, что скучаю по ним.
Страсти по Матфею
Для христиан Вербное воскресенье – значительный день, знаменующий вход Христа в Иерусалим накануне еврейской пасхи. Это начало страстной недели и праздничных церковных служб. Священник и прихожане читают вслух Страсти по Матфею, начиная с предательства Иуды Искариота и заканчивая погребением Христа – самый напряженный момент повествования на английском языке.
Я считаю себя здравомыслящим католиком периода после созыва папой Второго Ватиканского Собора, и хотя полагаю, что он предпочитал латынь, у меня не дрожат коленки среди людей, слушающих проповедь, когда священник предлагает мне пожать руку соседу.
В наши дни любой католик, если только он не лишен музыкального слуха, знает, что соответствующие церковные органы вели напряженную работу по переводу Библии, написанной живым ярким языком, на современный безликий и вялый английский. С 1965 года мы уже привыкли к такой Библии. Но толкование Страстей из Новой американской Библии на последней воскресной службе было настолько безжизненным, что все пришли в отчаяние от ужасного языка, сотворенного церковными бюрократами.
Судите сами:
Оригинал Библии: «… дух бодр, плоть же немощна».
Новая американская Библия: «дух бодр, но натура немощна».
Умоляю! Почему же им не подошло слово «плоть»? «Натура» в данном случае звучит как искусственная замена.
В оригинале Библии Иисус обращается с молитвой к Отцу Своему: «Отче Мой! если возможно, да минует Меня чаша сия; впрочем, не как Я хочу, но как Ты».
В прошлое воскресенье эта фраза была сокращена до: «Если мне все же придется выпить это, пусть будет по-твоему».
Очень плохо пренебрегать великой христианской метафорой – чаша скорби, а переделать фразу так, как это сделали его просто оскорбление английского языка.
В оригинале Библии Петр «отсек ему ухо» – рабу первосвященника. В Новой американской Библии он его «отрезал», и это звучит так, будто он напал на него.
Иисус говорит Петру с упреком фразу, которая пережила века: «…все взявшие меч мечом погибнут». В новом варианте: «Те, кто взял меч, рано или поздно погибнут от него».
«Ты Царь Иудейский?» – спросил Понтий Пилат. Иисус сказал ему: «ты говоришь».
«Ты говоришь», умно ответил Иисус своему палачу. В Новой Библии его ответ изменен до неузнаваемости: «Как бы то ни было, да».
В оригинале Библии говорится, что Голгофа, место распятия Христа, означает «Лобное место». Авторы Новой американской Библии решили назвать его «Место расправы», как называется телевизионное шоу Аарона Спеллинга. Что ж, пусть будет так. Но почему они зашли так далеко, что изменили фразу, которую даже не очень верующие прихожане не могли спутать ни с какой другой? «Уксус, смешанный с желчью», стал «уксусом, приправленным желчью», как будто существовали варианты: приправленный ванилью или вишней. Проявлением редкого милосердия со стороны богатых женщин Иерусалима было то, что они позаботились о приговоренных и предложили им уксус с каплей ладана, чтобы притупить их мучения. Когда Иисус в предсмертной агонии взывал к своему Отцу, один из присутствующих «взял губку, наполнил уксусом и, наложив на трость, давал Ему пить». В Новой американской Библии ему дали «дешевое вино». Шабли?
В момент смерти Иисуса: «И вот, завеса в храме разодралась надвое, сверху донизу; и земля потряслась; и камни расселись; и гробы отверзлись; и многие тела усопших святых воскресли…»
Какой бы веры вы ни придерживались, прочитайте эти строки и у вас волосы встанут дыбом. А что вы скажете об этом: «Вдруг занавес в храме разорвался пополам сверху донизу. Земля затряслась, валуны раскололись, могилы открылись. Тела многих святых, что уснули вечным сном, были подняты»?
Первосвященник и фарисеи сказали Пилату, что Иисус «обманщик», и умоляли его «охранять гроб, приложить к камню печать и поставить у гроба стражу». В Новой американской Библии это место звучит, как отрывок из отчета ФБР: они попросили Пилата держать гроб «под наблюдением».
Все это плачевно, но катастрофы нет. А что делать с тем фактом, что два разбойника, между которыми находился пригвожденный к кресту Христос, вдруг превратились в «мятежников»? Рональд Нокс выдающийся переводчик Нового Завета был удовлетворен словом «разбойники». Даже в самом современном издании (четвертом) Нового Завета их называли не иначе как «бандитами». Когда уши нынешнего поколения слышат слово «мятежник», то в памяти тут же всплывают слова – Вьетконг, моджахед, революционер, курд и еще с полдюжины подобных слов. Чего же ожидать дальше: «И они распяли Его между двумя борцами за свободу»?..
Скоро будет напечатано еще одно издание Новой американской Библии. В этом тексте любое упоминание пола будет ликвидировано. Сын Бога избавится от принадлежности к полу и предстанет как Дитя Бога. Нагорная проповедь больше не будет раздражать Национальную организацию женщин, Гринпис или Организацию врачей за социальную ответственность. Мы получим такой эквивалент из Священного писания: «Можете называть меня изгоем, если вам так нравится»; получим солнечные батареи на соборе в Шартре, «Страсти по Матфею» И.-С. Баха в исполнении струнного оркестра Мантовани. Это будет доступно для всех и непонятно никому. Я разгневан.
Моя собственная частная воскресная школа
Этот вопрос мне задала моя дочь Кетлин, когда ей было почти пять лет. Сейчас ей шесть. – Папа, кто такой Бог? Меня прошиб пот. Вопрос был из области экзистенциализма, за ним могут последовать другие: «Откуда мы все появились?», «Что будет дальше?», «Мы будем делать пересадку на другой самолет в Атланте?»
Слава богу, что в ее возрасте в тот день она не спросила: «Папа, что такое презерватив?».
Ее вопрос поставил меня в тупик, хотя с отцом такого не должно было произойти. Я уже заполнил около двадцати заявлений в разные детские сады. Я уже начал откладывать деньги для ее учебы в колледже. Я уже купил ей компьютер, чтобы в 2000-каком-то году у нее не было проблем с работой. Теперь стало ясно, что настало время решать трудную задачу с ее духовным воспитанием.
Но с чего начать? Почти сорок лет я был ярым католиком, но недавно перешел в лагерь скептиков, основой философии которых является фраза «в соответствии с реальностью…», поэтому я просто не знал, как ответить на вопрос «Кто такой Бог?». Я очень хотел, чтобы Кетлин выросла духовно богатой и с истинной верой в Бога. Но это совсем не значит, что я был бы рад, если бы она покинула дом с первым попавшимся представителем секты Свидетелей Иеговы. Как раз наоборот, я бы хотел, чтобы, глядя прямо в глаза этому свидетелю Иеговы, она сказала:
– Вы меня дурачите.
Иначе говоря, ей нужно твердо знать основы Ветхого и Нового Заветов. Кроме того, мне бы хотелось, чтобы она побольше узнала об Аврааме, Моисее и Иисусе вместо знакомства с Барни, Лэмчопом и Томасом «Танком». О них она уже достаточно осведомлена.
Я пошел в магазин и купил «Библию для детей». Изложение прекрасное, иллюстрации очень живые. Все персонажи выглядят аккуратными и респектабельными;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25