1-го июля. Олени упали, просто совсем не идут, бросили оленей очень много… не мог сосчитать, сколько оставил.
6-го июля. В речке все перемокли, у нас олени в речке запутались, и мы с ними по пояс в воде стояли около часа, распутывали оленей. Речка очень быстрая, еле стояли на ногах, под ногами лед, нас сшибало с ног, но кое-как вышли, оленей вытаскивали.
А. Карлсен и Л. Якобсен
7-го июля. По дороге бросили двух оленей.
8-го июля. Дорога была очень плохая, все время шли по глубокому водянистому снегу, олени шли по брюхо в снегу. По дороге бросили 9 оленей. Стали. Пошел сильный дождь.
10-го июля. Все время туман, холодно. Переправлялись через речку. 1-го оленя потопили.
18-го июля. Дошли до быстрой речки, через нее переправились и утопили 2 оленя.
19-го июля. Пришли к реке Лидии[1], через нее переправились.
20-го июля. Опять переправились через речку, которая впадает в Лидию, тоже очень широкая и быстрая.
24-го июля. Всю ночь и утром сильный туман. По дороге бросили одного оленя.
25-го июля. Стали у нарт, которые оставлены мною в 1915 году, в 20 верстах от Вильда.
26-го июля. Ночью я, капитан, Альфред, Кузнецов и Конде поехали санками на мыс Вильда».
На знаке, который был установлен на мысе Вильда в 1915 году, Бегичев и Якобсен обнаружили прикрепленную проволокой жестянку, в которую была плотно втиснута другая. В них оказалась записка на английском языке, написанная на бланке экспедиции «Мод»:
«Два человека экспедиции „Мод“, путешествуя с собаками и санями, прибыли сюда 10 ноября 1919 года. Мы нашли склад провизии, сложенный в этом месте, в разбросанном состоянии, в особенности весь хлеб был покрыт плесенью и испорчен морской водой. Очевидно, при большом волнении вода омывала этот пункт. Мы подвинули склад припасов дальше на берег, приблизительно на 25 ярдов, и пополнили наш запас провизии на 20 дней из складов, оставленных здесь. У нас все в порядке (weareingoodcondition), и мы собираемся уходить в порт Диксон сегодня. Ноябрь 15-го, 1919 г.
Питер Л. Тессем, Пауль Кнутсен».
Ни Бегичев, ни его спутники не знали английского языка и полностью прочитать записку не могли. Но главное они поняли: Тессем и Кнутсен были здесь и 15 ноября 1919 года ушли отсюда к Диксону. Это был последний склад на пути от мыса Челюскин до Диксона, поэтому никаких надежд, что норвежцы еще живы, не оставалось. Но где они погибли? Где почта, которую они несли с собой?…
Несколько дней отряд провел у мыса Вильда. Привели в порядок склад – продукты частично подмокли, частично были разграблены медведями. Готовили нарты к обратной дороге, дали немного отдохнуть оленям, да и сами подкормились.
«Шоколад намазывали маслом и сахаром, до того ели шоколад, что во рту стало как дерево», – с видимым удовольствием записывает в дневнике Бегичев.
Вечером 30 июля вышли в обратный путь. Бегичев и Якобсен решили двигаться вдоль побережья, тщательно осматривая все мысы и бухты.
10 августа Бегичев обнаружил кострище и следы стоянки. Ни он, ни Якобсен не сомневались, что это лагерь Тессема и Кнутсена. Об этом свидетельствовали норвежские винтовочные патроны, найденные среди обгоревших бревен. У членов спасательного отряда сложилось также убеждение, что один из двух путников здесь погиб: полуобгоревшие кости в кострище казались похожими на человеческие.
«По осмотру всего этого, – писал Бегичев, – мы заключили, что кости это есть погибшего одного норвежца из спутников Амундсена, т. е. одного из тех, которых мы разыскиваем, и полагаем, что во время их путешествия пешком в темную пору при таких морозах и пургах они сбились с пути и зашли в глубокую бухту и один из них умер, а другой товарищ его, ввиду того, что похоронить его не было никакой возможности, дабы не растаскали труп звери, видимо, он его сжег на костре».
Карта работ спасательной экспедиции Н.А. Бегичева и Л. Якобсена
Взяв с собой все найденные вещи и захоронив пепел и остатки костей, отряд продолжал движение к Диксону. Еще несколько дней Бегичев и Якобсен осматривали побережье, но состояние аргиша становилось все более плачевным. У людей износилась обувь, олени были измождены настолько, что еле тащили пустые нарты, приближалась зима. Хлеб давно кончился, люди питались мясом и шоколадом. Поэтому вскоре решили прекратить поиски и по возможности быстрее двигаться к Енисею.
С большим трудом и потерей времени переправились через Пясину, устье которой было нанесено на карту неверно. Реки покрылись молодым льдом, переправы стали мучительными для оленей.
Только 12 октября отряд прибыл в Дудинку.
Итог путешествию подводит Бегичев в своем дневнике:
«Убито оленей своих 9 от людей взято на убой 10 пропали – сдохли 7 утопили 7 бросили 92
Итого оленей израсходовано 125 штук… Всего пройдена 2351 верста».
Шхуна «Хеймен», не дождавшись своего капитана, давно ушла с Диксона. Якобсен и Карлсен вынуждены были ехать то на оленьих, то на собачьих упряжках до Красноярска и уже оттуда через Москву па родину.
Норвежские газеты публиковали материалы о спасательной экспедиции под заголовками «Смерть Тессема и Кнутсена», «Последний оставленный ими лагерный костер». Но многое в судьбе спутников Амундсена оставалось неясным.
4. СМЕРТЬ У ЦЕЛИ
Летом 1922 года молодой геолог Н. Н. Урванцев решил плыть на лодке по реке Пясине, чтобы выяснить ее судоходность и закартировать. Бегичев был взят в экспедицию в качестве проводника. Ему попутно хотелось проверить рассказы о рыбных богатствах Пясины и оценить возможности промысла. От устья Пясины лодка пошла вдоль побережья к Диксону.
И здесь, вблизи устья реки Зеледеева, километрах в 90 от Диксона, Урванцев и Бегичев обнаружили два пакета с научными материалами и почтой Амундсена и большое количество вещей, несомненно принадлежавших Тессему и Кнутсену. На берегу лежали две записные книжки-календаря за 1903 и 1904 годы, три тетради, папка с чистой бумагой и двумя флагами – норвежским и американским, портмоне с деньгами и билетом на имя Тессема и пять визитных карточек Руала Амундсена, из них две с русским текстом: «М. Г., не откажите в возможном содействии г-ну П. Л. Тессему при отправлении телеграмм и дальнейшем продолжении пути с почтой в Норвегию». Кроме того, были найдены инструменты и снаряжение: шлюпочный компас, походный теодолит, аптечка, бидон с остатками керосина, бинокль, три кастрюли, термометр, бритвенный прибор, обрывки белья, шапка, готовальня и т. д.
«Все лежало в разбросанном виде на бугорке между морем и глухим заливчиком, – записал в дневнике Урванцев, – в расстоянии от берега моря 20 саженей, на высоте 1,9 сажени, среди плавника. Пакеты лежали по склону к заливчику. Плавник был собрал и из него устроен род углубления, куда, по-видимому, и были сложены вещи, а сверху они были прикрыты непромокаемой покрышкой с кольцами. Склад был, вероятно, вскоре разворочен медведями, так как белье изорвано, бидоны измяты, шапка явно носила следы медвежьих когтей, также в клочья изорвана покрышка склада и оболочка третьего пакета. Кроме того, тут трудились и мыши, ими прогрызено белье и папки. Человек сам, по-видимому, ушел дальше, так как нет ни лыж, ни ружей, ни остатков продовольствия, ни санок. Нигде не видно также следов костра. Очевидно, обессиленный, он бросил все вещи, устроив для них склад в плавнике и обложив им, сам пошел далее налегке».
Н. Н. Урванцев (1932 г.)
Продолжая путь вдоль побережья, Урванцев и Бегичев обнаружили две пары норвежских лыж фирмы «Хаген» и обрывки оленьего спального мешка. Эта находка была сделана у развалившихся изб в устье реки Убойной, километрах в 70 от Диксона. Следов костра и здесь не было видно.
И наконец, последняя, третья находка.
Дневник Н. Н. Урванцева, 1 сентября 1922 года:
«…на мысу коренного берега, верстах в трех от станции, нашли труп второго норвежца. Труп лежит на берегу, от воды сажени две, на высоте двух саженей. Труп представлен скелетом без кистей рук и ступней. Только на голове на макушке сохранилась кожа. Труп одет в две фуфайки (егерские), синюю фланелевую рубаху с карманами. Все заправлено в меховые штаны. На голове шапки нет. На ногах (на правой) до колена остатки меховой обуви. Одежда сгнила и представляет лохмотья. Ниже пояса видны только отдельные обрывки. Рубашки (фуфайка) почти целы. Фланелевая рубашка на груди истлела. Сверху труп одет в брезентовый сокуй, сохранившийся только на рукавах, на теле лохмотья. Невдалеке от трупа, ниже, валяется рукавичка, вязанная из шерсти. В стороне слева лежит разорванный пополам шарф. Труп лежит навзничь, руки вдоль тела, левая нога вытянута, правая немного поджата. В стороне лежит лыжная палка (вправо). Палка изломана в нескольких местах и связана шпагатом. Выше в 1 сажени лежит нож промыслового образца (тонкий, слегка изогнут). В карманах найдено (карман на фланелевой рубашке): патроны от винтовки, коробка спичек, нож перочинный, маленькие ножницы. Документов нет, около пояса лежат испорченные часы. На крышке часов (часы открытые), на задней стороне надпись: «Полярная экспедиция Циглера. 12. Питеру Тессему, корабельному плотнику парусного судна „Америка“. В признание его верности, за добровольное желание остаться в лагере Аббруцкого 1901–1905. От Антони Фиала и основателя В. Циглера». На земле около, на ремешке лежит обручальное кольцо с надписью внутри: «Твоя Паулина» и свисток. Ни лыж, ни ружья около не оказалось».
Надо пояснить, что Паулина Карина Петтерсен – дочь рыбака Корнелиуса Бангсуна Петтереена и Ане Марте Элиасдаттер – была женой Питера Тессема.
Часы и кольцо… Ни у кого не возникало сомнений, что здесь, у Диксона, умер Питер Тессем.
Как же погиб этот мужественный человек, совершивший беспримерный переход в тысячу километров? Николай Николаевич Урванцев рассказал нам о некоторых подробностях и изложил свою очень правдоподобную версию его трагической гибели:
«Погибший лежал навзничь, на земле, но сразу под его ногами уже шел гладкий каменный склон. Руки были вытянуты вдоль тела, левая нога прямая, правая немного подогнута.
Положение погибшего – навзничь, да еще с подогнутой ногой – свидетельствует о его внезапной гибели на ходу, а не на отдыхе. В последнем случае усталый человек стремится присесть или прилечь за укрытие и так в спокойной позе замерзает. Здесь этого нет. Поза погибшего, положение его тела в начале крутого гладкого каменного склона явно свидетельствуют о том, что, спускаясь по нему, человек поскользнулся, упал, потерял сознание, может быть, даже получил сотрясение мозга и замерз. Истощен и ослаблен он был очень сильно, в этом нет сомнения, и замерзнуть мог быстро, не приходя в сознание. Винтовка и лыжи, если они были, при падении, наверное, скатились на лед и были унесены ледоходом.
Обувь у норвежца была сделана из нерпы. У речки Зеледеева среди прочего имущества мы нашли туфли и запасные подошвы из шкур этих тюленей. Должно быть, норвежцы иногда добывали нерп, мясо шло в пищу, а шкуры – на обувь. Впрочем, вполне возможно, что обувь и шкуры были взяты про запас еще с судна.
Нерпичьи сапоги – незаменимая обувь для полярных походов, совершенно непромокаемая и очень прочная. Но подошвы из нее – скользкие. У погибшего подошвы на сапогах были из нерпы с шерстью. На каменном гладком склоне они, вероятно, его и подвели: он поскользнулся сразу обеими ногами, упал с размаху навзничь, сильно ударился головой, что и привело к трагическому концу».
Моряку оставалось пересечь замерзший пролив, пройти всего два-три километра. Возможно, за несколько мгновений до смерти он увидел огоньки полярной станции, и дом, и взметнувшуюся над островом 110-метровую мачту радиоантенны. Как знать, может быть, последние слова, которые он прошептал перед смертью, были: все-таки я дошел, я победил тебя, тундра. Победил или проиграл? Конечно, победил. Поход норвежского моряка – символ борьбы человека с суровой природой Арктики. Победа нужна Человеку и остается за Человеком. К несчастью, подчас добывается она ценой жизни.
Казалось бы, обстоятельства трагедии легко домыслить. Где-то вблизи мыса Приметный погиб Кнутсен. Тессем, не имея возможности похоронить товарища, сжег, кремировал его тело на костре. В одиночестве Тессем шел дальше, но силы постепенно покидали его. Вблизи устья реки Зеледеева он оставил часть вещей, почту и материалы экспедиции, рассчитывая впоследствии вернуться за ними. Самое необходимое – спальный мешок, остатки продовольствия – он привязал к лыжам и эти импровизированные нарты потащил за собой. В 70 километрах от Диксона, у реки Убойной, он бросил и этот небольшой груз. Только бы дойти! Смерть встретила его возле самой цели…
В 1924 году команда норвежского судна «Веслекари» поставила на берегу Диксонской гавани деревянный крест. Столб – остатки креста – возвышается и сейчас на том самом месте, где был найден труп корабельного плотника и полярника Питера Тессема. Метрах в 20, за кромкой склона, установлен памятник. На гранитной плите надпись: «Тессем. Норвежский моряк, член экспедиции м/ш «Мод». Погиб в 1920 году».
А на родине Кнутсена, в небольшом норвежском городке Берне, 10 июля 1960 года был открыт памятник: бюст, отлитый из темной бронзы, на светлом гранитном цоколе. Наверху изображен барельеф шхуны «Мод», ниже выбиты слова:
«Штурман полярник Пауль Кнутсен род. 1889, участник экспедиции Отто Свердрупа в 1914 г. и экспедиции Руала Амундсена по поискам Северо-восточного морского прохода. Погиб в Сибири в 1919 г.».
На открытии памятника старый учитель Трюгве Квитле произнес речь:
«Прах Пауля Кнутсена покоится далеко отсюда, в Сибири, но память о нем будет жить среди нас. И пусть напоминает этот памятник путнику, остановившемуся у его подножия, о человеке, который отдал все свои силы и способности, всю свою молодость для осуществления мечты и цели своей жизни и вместе с тем принес славу родному краю, всему Отечеству!»
Покоится в Сибири… Бегичев и Якобсен писали определеннее: «У мыса Приметный». Но место его захоронения не было известно. И в 1973 году экспедиция газеты «Комсомольская правда» предполагала тщательно обследовать окрестности мыса.
5. КАК МЫ ИСКАЛИ МОГИЛУ КНУТСЕНА В 1973 ГОДУ
Центральный отряд осматривал остатки старинных изб на берегах фьорда Хутуда, Островной – готовился к обходу полуострова Минина, Восточный – плыл на ледоколе «Киев», приближаясь к месту высадки – таинственному заливу Миддендорфа. На этом читатель расстался с экспедицией «Комсомольской правды». Что же было дальше? Как проходили поиски?
Среди плавникового леса, выброшенного на берег, мы находили части корабельной обшивки, крышки трюмов, разбитые шлюпки и многое другое, что когда-то носило море. Реже следы костров, гурии. Изредка чуть выше зоны плавника стояли охотничьи избушки. Иногда они были целые, чаще – завалившиеся от старости; случалось, что только вросшие в землю венцы бревен говорили, что некогда тут стоял дом. Все это мы фотографировали, обмеряли, привязывали к местности.
Крупные детали судов, избушку или гурий мы, конечно, не пропустили. Но мимо упавшего знака могли пройти. Трудно быть постоянно внимательным и энергичным, особенно если за плечами трехпудовый рюкзак. Но главное, берег зачастую сплошь завален плавником на многие километры.
Каждый отряд осматривал весь берег, но особенно тщательные поиски проводились в окрестностях заранее выбранных точек.
Условные значки на карте были поставлены еще в Москве в период подготовки маршрутов. Они отражали сведения, почерпнутые из отчетов различных экспедиций, из старых карт, лоций, из рассказов зимовщиков. Там, где стоял значок, внимание должно было быть удвоено и утроено. Отряд останавливался и проводил тщательный осмотр, а если нужно, то и раскопки.
Среди находок были загадочные. Например, трехметровый деревянный пропеллер, обтянутый зеленой материей, судьбу которого нам так и не удалось выяснить.
На берегу полуострова Михайлова нашли небольшой катер, который стоял на слегах. Когда-то его вытащили на берег самодельной лебедкой, а затем, видимо, использовали для зимовки. Внутри железная печурка, дрова. На внутренних переборках ножом вырезана надпись: «1944 работал моторист г. Красноярск Клим». И еще: «Р. П. А. 1918». В прошлые времена катер был белого цвета. И след старого названия виден: «Мор…» Потом на белую легла шаровая краска военного времени и номер «57». Кто расскажет о судьбе катера? О Климе из Красноярска? Не связана ли эта история с трагическими событиями минувшей войны, которая не миновала и самое северное наше море – Карское?
Катер на п-ове Михайлова. Фото В. Леденева
Другую находку, также относящуюся к военному времени, мы сделали через несколько лет. На острове Рыкачева, на входе в залив Миддендорфа, обнаружили металлический ящик с круглой герметичной крышкой. Около горловины клеймо: «Л. М. З. 1941 г.». Ящик был заключен в другой, деревянный ящик, на досках которого сохранилась надпись:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20