Но, хотя В. Н. Кошкин проявил большой интерес к находкам, выделить самолет он не рискнул из-за ненадежности и отсутствия ВПП (взлетно-посадочной полосы. – Авторы).
В 1949 г. на о-ве Большевик работала партия геологов НИИГА под руководством т. Егиазарова. Я послал ему радиограмму с просьбой посетить залив Ахматова с целью детальных там поисков. Но, как потом узнал, возможностей у них для этого не было».
Павел Яковлевич сделал все, что мог. Конечно, досадно, что сообщение Пьянкова не было сразу проверено. Но на нет, как говорится, и суда нет.
В сентябре 1947 года работы гидрографической экспедиции на острове Большевик были закончены, и весь личный состав на теплоходе «Олонец» отправился в Ленинград.
Итак, мы видели, как постепенно менялись «показания» топографа. В дневнике за 11 июля он упомянул только кости. Затем появились консервные банки. Видимо, он вообще не придавал своим находкам значения. «И только на базе экспедиции в б. Солнечная, после продолжительного времени, – пишет А. М. Македонский, – Пьянков между прочими разговорами несерьезно упомянул об этой находке».
Кто из бывалых людей не имеет в запасе байку, другую! И кто не добавит новых подробностей к уже полузабытой истории, если вокруг заинтересованные, заинтригованные слушатели!
«С людьми он общительный, балагур, рассказчик всевозможных небылиц», – письменно характеризует П. Я. Михаленко топографа Н. Н. Пьянкова. То же отмечает А. П. Македонский: «По характеру Пьянков Н. Н. был тогда и остается сейчас балагур, рассказчик былей и небылиц».
Это совсем не порок. В экспедициях даже трудно бывает обойтись без таких неунывающих балагуров.
Но плохо, когда их рассказы попадают в научные издания.
Мы помним: существует лишь один документ – служебный дневник Н. Н. Пьянкова. Кроме того, есть его объяснительная записка. Читатель, видимо, заметил, что дневник и записка отличаются прежде всего датой: в дневнике названо 11 июля, в докладной указан следующий день. Сделана находка, разумеется, 11-го: восстанавливая события в памяти, топограф ошибся. Однако дата 12 июля сохраняется и в статье «Лагерь неизвестного морехода в заливе Ахматова». Нам важно теперь подчеркнуть не то, что А. И. Косой повторяет ошибку Пьянкова, а то, что автор не ознакомился с единственным существующим документом. У него-то – начальника П. Я. Михаленко, а стало быть, и Н. Н. Пьянкова – возможность взглянуть на служебные материалы была полная.
В статье А. И. Косого не приводится объяснительная записка. Зато дается весьма вольная ее интерпретация. Разбросанные банки точно по волшебству собираются вокруг неизвестно откуда взявшихся остатков костра (у Пьянкова-то обугленные дрова, возможно, выброшенные морем, а вовсе не остатки костра). Доски оказываются скрепленными болтами, которые изъедены ржавчиной. Появляется новая часть скелета – ребра. Эффектно! Так и представляешь себе грудную клетку человека.
Всего этого нет в докладной. И главное – в статье все организованно, упорядоченно. Это именно «лагерь морехода» – у читателей статьи А. И. Косого не может возникнуть никаких сомнений па этот счет.
7. ОТРЯД «КОМСОМОЛКИ» НА ОСТРОВЕ БОЛЬШЕВИК
В начале 70-х годов Гидрографическое предприятие ММФ тщательно проверило все обстоятельства находки 1947 года. Гидрографы нашли возможным выделить вертолет для поисков в заливе. А затем, убедившись в несостоятельности гипотезы гидрографа А. И. Косого, не стали защищать честь мундира.
Подводя итоги проделанной работы, гидрограф В. А. Троицкий в докладной записке на имя А. К. Жилинского в 1972 году писал:
«… Следует сделать вывод, что в месте находок 1947 г. человеческих костей и не было – за них были приняты кости животных. Ведь если бы в 1947 г. находили кости человека, то хоть одна из множества найденных нами в 1971 г. возле грота костей также бы принадлежала человеку. Однако все они животного происхождения… Раздутая в печати версия о якобы найденных там костях (с сожалением констатирую, что и я был введен в заблуждение этой версией, выступая с призывом организовать поиски в заливе Ахматова) – явно несостоятельна…
Во всяком случае следует прекратить ажиотаж в прессе, поднятый вокруг этого вопроса. К возникновению его, к сожалению, было приложено поспешное рвение бывшего работника нашей гидрографии А. И. Косого, который по непроверенным и малодостоверным данным Н. Пьянкова опубликовал в 1949 г. известную статью в «Летописи Севера», т. I, «серьезность» которой и вызвала в конце концов тот нездоровый ажиотаж, ведущийся в прессе в настоящее время. Могу только пожалеть, что и я «клюнул» па эту «серьезность» и был сторонником версии Косого. Но нет худа без добра – теперь-то выяснилась ее беспочвенность и несостоятельность».
Прав В. А. Троицкий: гипотеза А. И. Косого необоснованна. Но опровергнуть ее значительно труднее, чем выдвинуть.
Современна и правомерна такая цепочка событий: научная статья, ее научно-популярное изложение, газетные, публицистические материалы на ту же тему, реальные действия. Эта схема, приблизительная конечно, описывает очень многие процессы в нашей сегодняшней жизни…
Обидно, так бывает обидно, когда все звенья сработали, а потом выясняется, что в первом-то, изначальном звене была ошибка.
Однако, размноженная в десятках и сотнях публикаций, гипотеза продолжала существовать. Вновь и вновь раздавались призывы к поискам в заливе Ахматова.
В новой газетной публикации речь шла уже не о том, был ли Русанов на Северной Земле. Всерьез обсуждался вопрос, сколько лет он прожил на арктическом архипелаге.
«Встретив это препятствие, – пишет орловский краевед А. Н. Устинских (Орловская правда, № 179, 1975 г.), – встретив неведомую тогда миру Северную Землю, мог ли Русанов уйти от нее, не изучив и не исследовав? Ни за что!
И задача поисковых отрядов, по нашему твердому убеждению, – не только доказать, что Русанов был на Северной Земле, но и установить, сколько он там пробыл. Год? Два, семь лет? Да, может быть, семь лет!…»
Вот так-то – семь лет!
Ясно, что, до тех нор пока не будет разобран многотонный завал, обнаруженный В. А. Троицким, останется пища для самых «смелых» предположений. Кроме того, поиски гидрографов с вертолета были, конечно, не столь тщательны, как хотелось бы: времени было в обрез. В том полете удалось осмотреть лишь небольшой участок побережья.
И вот в 1975 году один из трех отрядов экспедиции газеты «Комсомольская правда» направился на остров Большевик. Два других отряда работали на Таймыре.
Схема маршрутов отряда экспедиции «Комсомольской правды» 1975 г. на о. Большевик
Историю залива Ахматова мы знали досконально. Иллюзий не было. Мы не рассчитывали найти на Северной Земле русановскую почту. (Может быть, только в глубине души теплилось «а вдруг».)«Закрытие» тайны залива Ахматова казалось важным этапом в деле поисков следов экспедиции В. А. Русанова, да и вообще историко-географическое обследование берегов острова Большевик представлялось очень интересным.
Перед отрядом стояли следующие задачи:
1. От бухты Солнечная пересечь ледник Ленинградский и выйти к «гроту Пьянкова» в заливе Ахматова.
2. Разобрать завал камней, тщательно исследовать окрестности «грота».
3. Осмотреть оба берега залива Ахматова на всем их протяжении.
4. Пройти по восточному берегу пролива Шокальского от мыса Песчаный до мыса Неупокоева.
В отряд входили: Владимир Леденев, Владимир Владимиров, Владимир Рахманов, Сергей Яценко, Геннадий Курочкин и Валентин Зюзин – базовый радист, который остался на полярной станции «Бухта Солнечная». Мощная радиолюбительская станция, которая была у Валентина, обеспечивала связь с двумя другими отрядами, к тому же и «служебный» канал – через полярную станцию – был у него под рукой. Зюзин держал связь с Леденевым и одновременно со вторым базовым радистом Георгием Ивановым, который находился на Диксоне. Георгий в свою очередь имел прямую радиосвязь с начальником экспедиции, который был в одном из таймырских отрядов. Четырехзвенный канал: Леденев – Зюзин – Иванов – Шпаро (и обратно) – действовал безотказно.
В Москве у К. Н. Чубакова и в поселке Диксон у начальника Штаба морских операций Западного сектора Арктики А. М. Кашицкого и А. Г. Дивинца был точный план действий североземельцев. Радиограммы Леденева о продвижении и о работе группы регулярно приходили к Чубакову, Кашицкому и Дивинцу – нашим друзьям и шефам, без участия которых поиски в 1973–1975 и последующих годах не могли бы состояться.
Такова была радиосвязь. Она-то по схеме, принятой в экспедиции, и является главной мерой обеспечения безопасности участников. Арктика остается суровой и опасной. Не будь этой надежной нити, тянущейся из отряда в отряд и к людям, которые в случае беды могут прийти на помощь, поиски наши были бы куда менее эффективными.
… Североземельцы ушли из поселка первыми. Радиограммы комсорга экспедиции, начальника Североземельского отряда В. Леденева приходили к нам регулярно:
«2 августа. Бортовой вертолет ледокола «Мурманск» перенес пас в бухту Солнечная».
«3 августа. Радист Валентин Зюзин остался на полярной станции. До ледника Ленинградский доехали на вездеходе. Моряки и полярники сделали все, чтобы поход к гроту состоялся. Огромное им спасибо. Низкий поклон вертолетчикам, полет из-за тумана был почти слепым».
В Москве мы говорили, что если парням удастся добраться до ледника Ленинградский на вездеходе, то через два дня они будут у грота. Не такой быстрой оказалась дорога через летние ледники острова Большевик. Впрочем, предоставим слово В. Леденеву и В. Владимирову. Вот их записи:
Леденев.«… Первый день маршрута, 4 августа, был на редкость удачным. Даже рюкзаки не смогли испортить нам настроение.
Из жаркого московского лета мы попали в раннюю весну с ее сверкающим на солнце снегом, журчанием многочисленных ручейков, звонкими ледяными корочками.
Хлопоты доставляют лишь трещины, тем более что за спиной 50-килограммовый рюкзак. Выручает Гена Курочкин: опытный альпинист чувствует себя здесь уверенно».
Леденев.«5 августа к нам пришла зима. Все занесло снегом. Да еще эти дьявольские потоки воды. Упал с рюкзаком, и меня чуть не унесло. Струя-то маленькая, а бьет будто бы из брандспойта.
Серый подтаявший снег. Серое небо. Видимость несколько десятков метров. Идем цепочкой. Периодически за спиной раздается голос «рулевого» – правей, левей. Это относится к идущему впереди.
Постепенно дорога пошла на снижение, мы оживились, но вскоре за это пришлось расплачиваться.
Мы попали в кулуар, а впереди большое озеро. На практике убеждаемся, что прямой путь – не самый короткий. Возвращаемся наверх. Там новый сюрприз – ветер. Он был и раньше, но теперь клубы тумана летят мимо с бешеной скоростью – будто мы в самолете».
Владимиров. «О таком не скажешь – дует. Он давил, швырял, рвал. Мы изо всех сил упираемся, чтобы не скатиться с ледника. Это как раз тот случай, когда попутный ветер вовсе не нужен. Временами он превращается в шквал».
По леднику Ленинградский. Фото В. Леденева
Леденев.«Он валит с ног, пронизывает до костей. Сейчас самое время залезть в палатку, но поставить ее здесь трудно. А кроме того, сидеть в палатке на таком ветру и в таком месте – брр!
И все-таки избавиться от «ледяной ночевки» не удалось. В конце дня натолкнулись на каменную гряду. Было это, конечно, кстати, но, как мы ни старались зарыться в нее, как ни обкладывали палатку камнями, ничего не выходило, и наш капроновый дом трепыхался, точно воздушный шар на привязи. Даже дежурство не назначали – все равно никто не уснет. К середине ночи к уже привычным завываниям добавились новые звуки – хлопки. Наружу вышел Гена. Кричит; «Палатка разорвана». Пытаемся зашить ее, но она рвется еще сильнее. Кое-как связываем – лишь бы дотянуть до утра, лишь бы разошелся туман.
За утренними сборами ветер совсем утих, появилось солнце, и все вокруг ожило. Достали кинокамеру, фотоаппараты. Снимаем много, но вскоре это занятие приходится оставить. Крутизна ледника возрастает, идем очень осторожно, рубим ступени. Час, другой, третий… Наконец, ледник кончился. Сбрасываем рюкзаки и приходим в себя. Нам повезло: правее ледник словно обрублен топором, вода, стекающая сверху, опускается па землю пылью. Теперь мы в безопасности.
В вершине залива темнеет «озеро», видимо, лед размыли реки.
Идем к гроту западным берегом. Кругом скалы и лед. Птиц нет. Нас тревожит сильный шум, будто непрерывный камнепад. Слева из-за горы показался ледник. Видим источник шума – высоко в срезе ледника почти вертикальный узкий желоб. По нему мчится вода. Ниже, но тоже высоко, у этой бешеной реки дельта. А еще ниже – полтора десятка энергичных ручьев, через которые нам придется перейти.
К вечеру стали попадаться растения: цветы, мох, трава, даже деревья – маленькие ивы. Эти карликовые деревья – настоящее чудо. Я их никогда не забуду. Очень разветвленная крона вытянута к югу: сперва небольшой ствол – 3 сантиметра, потом крона. Такие вот горизонтальные, плоские деревца. Крохи листики – узорчатые и ярко-зеленые. Если такую иву привезти в Москву, будет ли она жить?
Неожиданно впереди, почти у самой воды, увидели большой ствол плавника. Сбросили рюкзаки. Честно говоря, снять их всегда приятно, а тут еще повод подходящий»,
Владимиров.«Огромное бревно – длиной семь с половиной метров и диаметром 30 сантиметров – вызвало общий восторг. Берег-то до этого был совершенно пустынным. Рисунок древесины кажется все время резанной надписью, но на торце клеймо. Оно означает, что бревно всего лишь единица сплавного леса. Интересно было быпо клейму узнать, где дерево срублено и когда.
Чтобы хоть немного укрыться от ветра, пришлось уйти от берега по руслу безымянного ручья в горы. Забрались в узкую щель под самым обрывом черно-фиолетового склона. Место оказалось прекрасным. Наверху носился ураганный ветер, а у нас полная тишина. Этот лагерь, а вместе с ним и ручей мы назвали Уютный. Здесь, в 9 километрах от ледника, была организована опорная база. На всем пройденном участке мы внимательно изучали каждую расщелину, каждую складку рельефа. Ничего похожего на грот, способный укрыть людей, не было. От Уютного до района поисков осталось 3 километра».
Леденев,«7 августа утром пошли к гроту. Полярники говорили, что в заливе Ахматова микроклимат. Они правы: климат в заливе действительно особый. Если на берегу пролива Вилькицкого растительность более чем скудная, то здесь, севернее почти на сто километров, склоны покрыты мхом, причем самых разных оттенков – от ярко-красного до черного, встречаются зеленые лужайки травы, много цветов.
Поднимаемся на склон, и перед нами долина, где должен быть грот. Внизу шумит речка. Слева узкое скалистое ущелье, из которого она вытекает».
Владимиров.«Видимо, обильные воды – результат нескольких теплых дней, стоявших на острове до нашего приезда. Долго мы бродили среди протоков, прежде чем удалось выбраться на противоположную сторону. В этом месте горы вновь подступили к берегу».
Река, которую пересек отряд, названа в 1971 году В. А. Троицким Костяная.
Владимиров.«У речки обширный галечный конус выноса. В прибрежной зоне дуга его достигает двух километров. Наверное, каждое лето вода ищет себе новые пути, перенося гальку с места на место».
Леденев.«Поднимаемся вверх. Вдруг Рахманов кричит: „Лопата!“ Впереди справа скальный обрыв, рядом с ним каменный гурий, из него торчит лопата. Ее здесь оставил в 1971 году Троицкий».
Владимиров.«Скальный выступ резко выступает из склона, образующего границу поймы реки. Верхний край выступа обвалился. Сейчас кромка его нависает едва заметным козырьком. Ниши практически нет. Трудно представить себе, что когда-то здесь был большой грот».
Напомним слова Н. Н. Пьянкова, сказанные в 1971 году: «Тип грота, вдававшегося внутрь обрыва на 2–3 м и длиной 10 м, где укрылись от непогоды».
Владимиров.«Условное восстановление, которое мы провели, совмещая характерные прослойки кварца в обвалившихся глыбах и на обрыве, убедило, что здесь могла быть лишь небольшая ниша, максимум один метр глубиной и высотой от подножия до карниза – 1,2–1,5 метра. От дождя такое углубление не спасет. Здесь, сидя на корточках, прижавшись к скале, можно было бы спрятаться от ветра, да и то лишь от северного.
Закончив осмотр, приступили к раскопкам. Верхний слой мелочи сняли довольно быстро. Ниже камни стали крупнее. Некоторые из них удавалось отбросить только вдвоем, а некоторые уже и вчетвером трудно было пошевелить. Такие глыбы, используя трещины, мы разбивали с помощью ледорубов на отдельные «подъемные» части. Сперва очистили завал с восточного края. Нижний слой гальки с песком вплоть до мерзлого слоя фактически просеяли. Снизу проступила вода.
Все длиннее и длиннее раскоп, выше гряда отброшенных камней вдоль подножия обрыва.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20
В 1949 г. на о-ве Большевик работала партия геологов НИИГА под руководством т. Егиазарова. Я послал ему радиограмму с просьбой посетить залив Ахматова с целью детальных там поисков. Но, как потом узнал, возможностей у них для этого не было».
Павел Яковлевич сделал все, что мог. Конечно, досадно, что сообщение Пьянкова не было сразу проверено. Но на нет, как говорится, и суда нет.
В сентябре 1947 года работы гидрографической экспедиции на острове Большевик были закончены, и весь личный состав на теплоходе «Олонец» отправился в Ленинград.
Итак, мы видели, как постепенно менялись «показания» топографа. В дневнике за 11 июля он упомянул только кости. Затем появились консервные банки. Видимо, он вообще не придавал своим находкам значения. «И только на базе экспедиции в б. Солнечная, после продолжительного времени, – пишет А. М. Македонский, – Пьянков между прочими разговорами несерьезно упомянул об этой находке».
Кто из бывалых людей не имеет в запасе байку, другую! И кто не добавит новых подробностей к уже полузабытой истории, если вокруг заинтересованные, заинтригованные слушатели!
«С людьми он общительный, балагур, рассказчик всевозможных небылиц», – письменно характеризует П. Я. Михаленко топографа Н. Н. Пьянкова. То же отмечает А. П. Македонский: «По характеру Пьянков Н. Н. был тогда и остается сейчас балагур, рассказчик былей и небылиц».
Это совсем не порок. В экспедициях даже трудно бывает обойтись без таких неунывающих балагуров.
Но плохо, когда их рассказы попадают в научные издания.
Мы помним: существует лишь один документ – служебный дневник Н. Н. Пьянкова. Кроме того, есть его объяснительная записка. Читатель, видимо, заметил, что дневник и записка отличаются прежде всего датой: в дневнике названо 11 июля, в докладной указан следующий день. Сделана находка, разумеется, 11-го: восстанавливая события в памяти, топограф ошибся. Однако дата 12 июля сохраняется и в статье «Лагерь неизвестного морехода в заливе Ахматова». Нам важно теперь подчеркнуть не то, что А. И. Косой повторяет ошибку Пьянкова, а то, что автор не ознакомился с единственным существующим документом. У него-то – начальника П. Я. Михаленко, а стало быть, и Н. Н. Пьянкова – возможность взглянуть на служебные материалы была полная.
В статье А. И. Косого не приводится объяснительная записка. Зато дается весьма вольная ее интерпретация. Разбросанные банки точно по волшебству собираются вокруг неизвестно откуда взявшихся остатков костра (у Пьянкова-то обугленные дрова, возможно, выброшенные морем, а вовсе не остатки костра). Доски оказываются скрепленными болтами, которые изъедены ржавчиной. Появляется новая часть скелета – ребра. Эффектно! Так и представляешь себе грудную клетку человека.
Всего этого нет в докладной. И главное – в статье все организованно, упорядоченно. Это именно «лагерь морехода» – у читателей статьи А. И. Косого не может возникнуть никаких сомнений па этот счет.
7. ОТРЯД «КОМСОМОЛКИ» НА ОСТРОВЕ БОЛЬШЕВИК
В начале 70-х годов Гидрографическое предприятие ММФ тщательно проверило все обстоятельства находки 1947 года. Гидрографы нашли возможным выделить вертолет для поисков в заливе. А затем, убедившись в несостоятельности гипотезы гидрографа А. И. Косого, не стали защищать честь мундира.
Подводя итоги проделанной работы, гидрограф В. А. Троицкий в докладной записке на имя А. К. Жилинского в 1972 году писал:
«… Следует сделать вывод, что в месте находок 1947 г. человеческих костей и не было – за них были приняты кости животных. Ведь если бы в 1947 г. находили кости человека, то хоть одна из множества найденных нами в 1971 г. возле грота костей также бы принадлежала человеку. Однако все они животного происхождения… Раздутая в печати версия о якобы найденных там костях (с сожалением констатирую, что и я был введен в заблуждение этой версией, выступая с призывом организовать поиски в заливе Ахматова) – явно несостоятельна…
Во всяком случае следует прекратить ажиотаж в прессе, поднятый вокруг этого вопроса. К возникновению его, к сожалению, было приложено поспешное рвение бывшего работника нашей гидрографии А. И. Косого, который по непроверенным и малодостоверным данным Н. Пьянкова опубликовал в 1949 г. известную статью в «Летописи Севера», т. I, «серьезность» которой и вызвала в конце концов тот нездоровый ажиотаж, ведущийся в прессе в настоящее время. Могу только пожалеть, что и я «клюнул» па эту «серьезность» и был сторонником версии Косого. Но нет худа без добра – теперь-то выяснилась ее беспочвенность и несостоятельность».
Прав В. А. Троицкий: гипотеза А. И. Косого необоснованна. Но опровергнуть ее значительно труднее, чем выдвинуть.
Современна и правомерна такая цепочка событий: научная статья, ее научно-популярное изложение, газетные, публицистические материалы на ту же тему, реальные действия. Эта схема, приблизительная конечно, описывает очень многие процессы в нашей сегодняшней жизни…
Обидно, так бывает обидно, когда все звенья сработали, а потом выясняется, что в первом-то, изначальном звене была ошибка.
Однако, размноженная в десятках и сотнях публикаций, гипотеза продолжала существовать. Вновь и вновь раздавались призывы к поискам в заливе Ахматова.
В новой газетной публикации речь шла уже не о том, был ли Русанов на Северной Земле. Всерьез обсуждался вопрос, сколько лет он прожил на арктическом архипелаге.
«Встретив это препятствие, – пишет орловский краевед А. Н. Устинских (Орловская правда, № 179, 1975 г.), – встретив неведомую тогда миру Северную Землю, мог ли Русанов уйти от нее, не изучив и не исследовав? Ни за что!
И задача поисковых отрядов, по нашему твердому убеждению, – не только доказать, что Русанов был на Северной Земле, но и установить, сколько он там пробыл. Год? Два, семь лет? Да, может быть, семь лет!…»
Вот так-то – семь лет!
Ясно, что, до тех нор пока не будет разобран многотонный завал, обнаруженный В. А. Троицким, останется пища для самых «смелых» предположений. Кроме того, поиски гидрографов с вертолета были, конечно, не столь тщательны, как хотелось бы: времени было в обрез. В том полете удалось осмотреть лишь небольшой участок побережья.
И вот в 1975 году один из трех отрядов экспедиции газеты «Комсомольская правда» направился на остров Большевик. Два других отряда работали на Таймыре.
Схема маршрутов отряда экспедиции «Комсомольской правды» 1975 г. на о. Большевик
Историю залива Ахматова мы знали досконально. Иллюзий не было. Мы не рассчитывали найти на Северной Земле русановскую почту. (Может быть, только в глубине души теплилось «а вдруг».)«Закрытие» тайны залива Ахматова казалось важным этапом в деле поисков следов экспедиции В. А. Русанова, да и вообще историко-географическое обследование берегов острова Большевик представлялось очень интересным.
Перед отрядом стояли следующие задачи:
1. От бухты Солнечная пересечь ледник Ленинградский и выйти к «гроту Пьянкова» в заливе Ахматова.
2. Разобрать завал камней, тщательно исследовать окрестности «грота».
3. Осмотреть оба берега залива Ахматова на всем их протяжении.
4. Пройти по восточному берегу пролива Шокальского от мыса Песчаный до мыса Неупокоева.
В отряд входили: Владимир Леденев, Владимир Владимиров, Владимир Рахманов, Сергей Яценко, Геннадий Курочкин и Валентин Зюзин – базовый радист, который остался на полярной станции «Бухта Солнечная». Мощная радиолюбительская станция, которая была у Валентина, обеспечивала связь с двумя другими отрядами, к тому же и «служебный» канал – через полярную станцию – был у него под рукой. Зюзин держал связь с Леденевым и одновременно со вторым базовым радистом Георгием Ивановым, который находился на Диксоне. Георгий в свою очередь имел прямую радиосвязь с начальником экспедиции, который был в одном из таймырских отрядов. Четырехзвенный канал: Леденев – Зюзин – Иванов – Шпаро (и обратно) – действовал безотказно.
В Москве у К. Н. Чубакова и в поселке Диксон у начальника Штаба морских операций Западного сектора Арктики А. М. Кашицкого и А. Г. Дивинца был точный план действий североземельцев. Радиограммы Леденева о продвижении и о работе группы регулярно приходили к Чубакову, Кашицкому и Дивинцу – нашим друзьям и шефам, без участия которых поиски в 1973–1975 и последующих годах не могли бы состояться.
Такова была радиосвязь. Она-то по схеме, принятой в экспедиции, и является главной мерой обеспечения безопасности участников. Арктика остается суровой и опасной. Не будь этой надежной нити, тянущейся из отряда в отряд и к людям, которые в случае беды могут прийти на помощь, поиски наши были бы куда менее эффективными.
… Североземельцы ушли из поселка первыми. Радиограммы комсорга экспедиции, начальника Североземельского отряда В. Леденева приходили к нам регулярно:
«2 августа. Бортовой вертолет ледокола «Мурманск» перенес пас в бухту Солнечная».
«3 августа. Радист Валентин Зюзин остался на полярной станции. До ледника Ленинградский доехали на вездеходе. Моряки и полярники сделали все, чтобы поход к гроту состоялся. Огромное им спасибо. Низкий поклон вертолетчикам, полет из-за тумана был почти слепым».
В Москве мы говорили, что если парням удастся добраться до ледника Ленинградский на вездеходе, то через два дня они будут у грота. Не такой быстрой оказалась дорога через летние ледники острова Большевик. Впрочем, предоставим слово В. Леденеву и В. Владимирову. Вот их записи:
Леденев.«… Первый день маршрута, 4 августа, был на редкость удачным. Даже рюкзаки не смогли испортить нам настроение.
Из жаркого московского лета мы попали в раннюю весну с ее сверкающим на солнце снегом, журчанием многочисленных ручейков, звонкими ледяными корочками.
Хлопоты доставляют лишь трещины, тем более что за спиной 50-килограммовый рюкзак. Выручает Гена Курочкин: опытный альпинист чувствует себя здесь уверенно».
Леденев.«5 августа к нам пришла зима. Все занесло снегом. Да еще эти дьявольские потоки воды. Упал с рюкзаком, и меня чуть не унесло. Струя-то маленькая, а бьет будто бы из брандспойта.
Серый подтаявший снег. Серое небо. Видимость несколько десятков метров. Идем цепочкой. Периодически за спиной раздается голос «рулевого» – правей, левей. Это относится к идущему впереди.
Постепенно дорога пошла на снижение, мы оживились, но вскоре за это пришлось расплачиваться.
Мы попали в кулуар, а впереди большое озеро. На практике убеждаемся, что прямой путь – не самый короткий. Возвращаемся наверх. Там новый сюрприз – ветер. Он был и раньше, но теперь клубы тумана летят мимо с бешеной скоростью – будто мы в самолете».
Владимиров. «О таком не скажешь – дует. Он давил, швырял, рвал. Мы изо всех сил упираемся, чтобы не скатиться с ледника. Это как раз тот случай, когда попутный ветер вовсе не нужен. Временами он превращается в шквал».
По леднику Ленинградский. Фото В. Леденева
Леденев.«Он валит с ног, пронизывает до костей. Сейчас самое время залезть в палатку, но поставить ее здесь трудно. А кроме того, сидеть в палатке на таком ветру и в таком месте – брр!
И все-таки избавиться от «ледяной ночевки» не удалось. В конце дня натолкнулись на каменную гряду. Было это, конечно, кстати, но, как мы ни старались зарыться в нее, как ни обкладывали палатку камнями, ничего не выходило, и наш капроновый дом трепыхался, точно воздушный шар на привязи. Даже дежурство не назначали – все равно никто не уснет. К середине ночи к уже привычным завываниям добавились новые звуки – хлопки. Наружу вышел Гена. Кричит; «Палатка разорвана». Пытаемся зашить ее, но она рвется еще сильнее. Кое-как связываем – лишь бы дотянуть до утра, лишь бы разошелся туман.
За утренними сборами ветер совсем утих, появилось солнце, и все вокруг ожило. Достали кинокамеру, фотоаппараты. Снимаем много, но вскоре это занятие приходится оставить. Крутизна ледника возрастает, идем очень осторожно, рубим ступени. Час, другой, третий… Наконец, ледник кончился. Сбрасываем рюкзаки и приходим в себя. Нам повезло: правее ледник словно обрублен топором, вода, стекающая сверху, опускается па землю пылью. Теперь мы в безопасности.
В вершине залива темнеет «озеро», видимо, лед размыли реки.
Идем к гроту западным берегом. Кругом скалы и лед. Птиц нет. Нас тревожит сильный шум, будто непрерывный камнепад. Слева из-за горы показался ледник. Видим источник шума – высоко в срезе ледника почти вертикальный узкий желоб. По нему мчится вода. Ниже, но тоже высоко, у этой бешеной реки дельта. А еще ниже – полтора десятка энергичных ручьев, через которые нам придется перейти.
К вечеру стали попадаться растения: цветы, мох, трава, даже деревья – маленькие ивы. Эти карликовые деревья – настоящее чудо. Я их никогда не забуду. Очень разветвленная крона вытянута к югу: сперва небольшой ствол – 3 сантиметра, потом крона. Такие вот горизонтальные, плоские деревца. Крохи листики – узорчатые и ярко-зеленые. Если такую иву привезти в Москву, будет ли она жить?
Неожиданно впереди, почти у самой воды, увидели большой ствол плавника. Сбросили рюкзаки. Честно говоря, снять их всегда приятно, а тут еще повод подходящий»,
Владимиров.«Огромное бревно – длиной семь с половиной метров и диаметром 30 сантиметров – вызвало общий восторг. Берег-то до этого был совершенно пустынным. Рисунок древесины кажется все время резанной надписью, но на торце клеймо. Оно означает, что бревно всего лишь единица сплавного леса. Интересно было быпо клейму узнать, где дерево срублено и когда.
Чтобы хоть немного укрыться от ветра, пришлось уйти от берега по руслу безымянного ручья в горы. Забрались в узкую щель под самым обрывом черно-фиолетового склона. Место оказалось прекрасным. Наверху носился ураганный ветер, а у нас полная тишина. Этот лагерь, а вместе с ним и ручей мы назвали Уютный. Здесь, в 9 километрах от ледника, была организована опорная база. На всем пройденном участке мы внимательно изучали каждую расщелину, каждую складку рельефа. Ничего похожего на грот, способный укрыть людей, не было. От Уютного до района поисков осталось 3 километра».
Леденев,«7 августа утром пошли к гроту. Полярники говорили, что в заливе Ахматова микроклимат. Они правы: климат в заливе действительно особый. Если на берегу пролива Вилькицкого растительность более чем скудная, то здесь, севернее почти на сто километров, склоны покрыты мхом, причем самых разных оттенков – от ярко-красного до черного, встречаются зеленые лужайки травы, много цветов.
Поднимаемся на склон, и перед нами долина, где должен быть грот. Внизу шумит речка. Слева узкое скалистое ущелье, из которого она вытекает».
Владимиров.«Видимо, обильные воды – результат нескольких теплых дней, стоявших на острове до нашего приезда. Долго мы бродили среди протоков, прежде чем удалось выбраться на противоположную сторону. В этом месте горы вновь подступили к берегу».
Река, которую пересек отряд, названа в 1971 году В. А. Троицким Костяная.
Владимиров.«У речки обширный галечный конус выноса. В прибрежной зоне дуга его достигает двух километров. Наверное, каждое лето вода ищет себе новые пути, перенося гальку с места на место».
Леденев.«Поднимаемся вверх. Вдруг Рахманов кричит: „Лопата!“ Впереди справа скальный обрыв, рядом с ним каменный гурий, из него торчит лопата. Ее здесь оставил в 1971 году Троицкий».
Владимиров.«Скальный выступ резко выступает из склона, образующего границу поймы реки. Верхний край выступа обвалился. Сейчас кромка его нависает едва заметным козырьком. Ниши практически нет. Трудно представить себе, что когда-то здесь был большой грот».
Напомним слова Н. Н. Пьянкова, сказанные в 1971 году: «Тип грота, вдававшегося внутрь обрыва на 2–3 м и длиной 10 м, где укрылись от непогоды».
Владимиров.«Условное восстановление, которое мы провели, совмещая характерные прослойки кварца в обвалившихся глыбах и на обрыве, убедило, что здесь могла быть лишь небольшая ниша, максимум один метр глубиной и высотой от подножия до карниза – 1,2–1,5 метра. От дождя такое углубление не спасет. Здесь, сидя на корточках, прижавшись к скале, можно было бы спрятаться от ветра, да и то лишь от северного.
Закончив осмотр, приступили к раскопкам. Верхний слой мелочи сняли довольно быстро. Ниже камни стали крупнее. Некоторые из них удавалось отбросить только вдвоем, а некоторые уже и вчетвером трудно было пошевелить. Такие глыбы, используя трещины, мы разбивали с помощью ледорубов на отдельные «подъемные» части. Сперва очистили завал с восточного края. Нижний слой гальки с песком вплоть до мерзлого слоя фактически просеяли. Снизу проступила вода.
Все длиннее и длиннее раскоп, выше гряда отброшенных камней вдоль подножия обрыва.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20