Электрических симфоний
Эмуукский Регальный Оркестр
АБНУЦЕАЛА
исполняет третью симфонию ля мажор
Теофилиуса Сюртескьера
при участии неповторимого
Бискайю Фрумпельха
В Х О Д О Б Я З А Т Е Л Е Н
Уинки не решился не выполнить это странное предупреждение, ибо
теперь, подходя ближе к поляне, увидел, что кроме оркестра там
никого не было. Но сам оркестр представлял из себя такое странное
зрелище, что Уинки сразу забыл о видимом отсутствии слушателей,
предоставив глазам своим всласть вкусить радость созерцания.
Оркестр, освещенный приятным голубым светом, был погружен в пучину
исполнения. Смычки скрипачей слаженно пилили воздух, время от
времени касаясь струн, что производило потрясающий звуковой эффект;
контрабасист - краснощекий толстяк в декольтированном сзади розовом
фраке - с такой энергией щипал струны своего огромного контрабаса,
что, казалось, готов был выщипать их до основания.
То, что инструмент его пытался время от времени превратиться в
молодое деревце, о чем неоспоримо свидетельствовали зеленые
листочки, прорезавшиеся на грифе, когда контрабас замолкал, ничуть
его не смущало.
Перед каждым музыкантом возвышалось странное сооружение, похожее на
бред умирающего паука-сюрреалиста. Вглядевшись, Уинки понял, что
эти конструкции выполняют, в основном, роль подставок для нот,
страницы которых переворачивали порхавшие в воздухе огромные яркие
бабочки. Наверху у каждой такой подставки красовалась подзорная
труба, а проследив, куда были направлены эти не совсем подходящие
для симфонического оркестра приспособления, Винкль увидел главную
фигуру вечера: на замшелом пеньке, чуть возвышаясь перед оркестром,
находился маленький человек, в котором по буйству движений можно
было угадать дирижера. Он метался по своему пню, размахивая руками,
подпрыгивая и хватаясь за голову, он дирижировал всем, чем мог:
ногами, руками, головой, и даже, казалось, фалдами сюртука.
Уинки попытался отыскать глазами паровой молот, столь
разрекламированный в афише, но огромный ствол дерева заслонял от
него именно этот угол поляны. Подвинувшись вправо, он наступил на
чью-то ногу.
- Простите, - рассеяно пробормотал он, пытаясь все-таки разглядеть
сквозь густую листву виртуоза-молотобойца.
- Что вы, что вы, - возбужденно прошептал кто-то из тьмы и безо
всякой паузы продолжил: - А что, вам нравится?
Винкль поморщился, ибо не всегда любил слушать и разговаривать
одновременно, однако, понимая, что молчанием не отделаться,
ответствовал:
- Да, это весьма круто! - продолжая наблюдать за знаменитым паровым
молотистом, который в это время пришел в совершенный
исполнительский экстаз, и, судя по всему, пытался засунуть голову
между молотом и наковальней.
Эта короткая реплика вызвала у невидимого собеседника целый шквал
восторженного сопения и нечленораздельных комментариев, которые под
конец сложились в более или менее понятное заключение о том, что
Винкль - очень крутой и неслабый мэн, и что у него, Винкля то бишь,
очень крутой и неслабый музыкальный слух, и он торчит от одной из
самых крутых и неслабых команд мира. Винкль поднял голову, чтобы
посмотреть на столь эмоционального почитателя Эмуукского регального
оркестра, но в темноте разглядел только контуры собеседника,
поэтому пробормотал: "Ну да", - и снова углубился в созерцание
музыкантов.
Тем временем концерт, судя по всему, подходил к концу. Звуковая
буря достигла своего апогея, рабочие конечности дирижера двигались
с такой быстротой, что их не было видно, несравненный Бискайю
Фрумпельх корчился в судорогах у своего молота, из которого
исходили звуки, похожие на предсмертный рев сумасшедшего слона.
Наконец, дирижер подпрыгнул в последний раз, молот испустил струю
красного пара, и оркестр замолк. Свет стал относительно ярче и,
несмотря на отсутствие зрителей, раздались громкие аплодисменты.
Дирижер раскланялся с невидимой публикой, соскочил с пенька;
контра- басист вытер пот со лба полой своего сюртука и погладил
контрабас, который аж изогнулся от удовольствия, немедленно
выбросил массу зеленых побегов и безо всяких помех стал
превращаться в дерево.
Меж музыкантов забегали крохотные белые человечки, разнося
прохладительные напитки; концерт был окончен. Чья-то рука дернула
Уинки за рукав. Обернувшись, он увидел своего разговорчивого
соседа. Им оказался молодой человек лет двадцати с всклокоченной
пышной шевелюрой, в майке, блиставшей всеми цветами радуги, и
немыслимо модных штанах, которые в силу своей ширины делали своего
хозяина похожим на пальму в кадке. На лице его была написана
восторженность, граничащая с идиотизмом.
- Потрясающе! Немыслимо! - сказал он. - Правда?
Слово "сказал" мало подходит для описания его манеры говорить.
Скорей сюда бы подошло слово "пробубнил". Уинки хотел как-то
ответить, но незнакомец продолжал захлебываться словами. Довольно
скоро Уинки выяснил, что этот веселый бормотун словил ломовой кайф
от этого самого крутого джема в его жизни, что он лежит в ломах и
крючках, и если Уинки доверится незнакомцу в модных штанах, тот
немедленно сведет его на неслабую торчальню, где можно знатно
обломиться и пришизеть.
Что ж, долго думать тут было не о чем - лес сам прислал к нему
провожатого.
- Это прекрасно, - ответил Винкль. - Я иду с тобой.
Потом они уселись под огромным деревом, и Снупи попытался - таки
что-то объяснить. Уинки тщательно внимал невнятным речам своего
спутника, но больше половины произносимого было настолько странным
и запутанным, что впору было сойти с ума. Почему, например, они
должны были сидеть под деревьями в течении как минимум часа, он так
и не понял, хотя до него дошло, что это связано с цветом мха, стаей
висстрей, гнездившихся на этом дереве, и чем-то вообще непонятным
по имени Висторциум. Поэтому он перестал слушать и начал озираться
по сторонам. В верхушках деревьев, мерцающих зеленым светом, и
поэтому похожих на водоросли со дна гигантского аквариума, клубился
туман. Может быть, это был не туман, ибо из него то там, то сям
складывались очертания странных лиц, взирающих сверху на
происходящее. Одно лицо даже уставилось на Уинки, весело ему
подмигнуло, после чего сразу же исчезло. Внизу, между деревьями,
появлялись и исчезали силуэты более человекоподобных обитателей
леса, и даже проехала какая-то машина, покрытая, впрочем, мхом и
трухлявыми грибами. Сидящие в ней люди оживленно переговаривались.
Насколько Винкль понял, это оживление было вызвано концертом, на
котором, как это явствовало из речей Снупи, присутствовали не
только все крутые торчальники и неслабые шизовики, но также и
остальные, менее ломовые мэны и мочалки, то есть практически все
обитатели леса, имеющие глаза и уши.
Снупи вдруг встал, замахал руками и прокричал что-то совсем
нечленораздельное. Адресовано это было, по-видимому, двум уже не
очень молодым существам мужского пола, появившимся из-за
близстоящих деревьев. Седые волосы одного из них спускались до
пояса, мирно, однако, соседствуя с солидным лысым лбом. Одежда его
была обвешана, обшита и обита разнообразными финтифлюшками,
колокольчиками и деталями музыкальных инструментов, что говорило о
несомненной принадлежности его к классу поп-музыкантов. В руках он
держал чашечку кофе, из которой постоянно прихлебывал. Другой был
одет более традиционно, но это компенсировалось огромной черной
бородой, великолепными усами и прочими волосяными украшениями,
из-за которых едва проглядывали нос и глаза. К его поясу был
привязан небольшой бонг, на котором он безостановочно отстукивал
какие-то ритмы.
Не прерывая своей горячей беседы, они помахали Винклю и его
компаньону и скрылись за деревьями.
- Это одни из самых ломовых мэнов в лесу, - восторженно произнес
Снупи. - Они уже около пятидесяти лет собирают аппаратуру для своей
неслабой команды, и, говорят, скоро купят все до конца и начнут
играть. Это будет невиданная крутота.
В этот момент седой снова вынырнул из чащи и быстрым шагом
направился к ним. Подойдя ближе, он со странным выражением лица
посмотрел на Снупи, и, поколебавшись немного, проговорил
просительным тоном:
- Послушай, Снупи! Ты извини, у тебя не найдется этак пятнадцати
юксов на месяц, а? А то у нас на пищалке диффузор полетел. И потом,
аппарат заводится, мы бы с первой игры отдали...
Снупи лихорадочно пошарил по карманам, но поиск не дал ничего.
Тогда он протянул просителю золоченую пуговицу:
- Вот все. Мы тут на днях купили вкладку к "Приходам", так что сами
сидим без капусты. Приходится слушать. Это крутота и вумат. А вы-то
скоро играть будете?
Седой музыкант обреченно махнул рукой:
- Эх, аппарат - лажа: фонит, да вот тут на днях фузз с кваком
обещали дешево. С получки купим. Тогда и играть будем. Вот диффузор
починим и будем.
Он посмотрел на пуговицу, и, подумав, взял.
- Спасибо, Снупи. Я ее на колонку приколочу. Пусть висит для пущего
облома. А ведь это круто будет - пуговица на колонке! Такого еще
ни у кого не было. Да мы их всех этим забьем! Они у нас еще
поторчат. Ну, спасибо, спасибо.
Воодушевленный, он убежал. Снупи торжественно проводил его
взглядом, полным преклонения перед музыкантами и гордости за свою
пуговицу. А Винкль осторожно осведомился:
- А как тут у вас с музыкой?
Тут же ему пришлось пожалеть о своем неосмотрительном вопросе.
Снупи вытаращил глаза, судорожно задергался и стал испускать
ошеломленное шипение, производя впечатление человека, которого
укусил за ногу собственный книжный шкаф.
- Снупи, Снупи, я пошутил, - попытался было исправить положение
Винкль, но все было бесполезно - его молодой приятель глубоко впал
в ту малоисследованную область, которую часто называют ломами и
крюками. В это темное место на глобусе человеческой психики не
заходил еще ни один первооткрыватель, ни один отважный ученый не
поднял над ним черное знамя науки, ни один естествоиспытатель не
смог составить его карту или перейти его вброд с тем, чтобы познать
его глубину. Лишь заблудившиеся путники время от времени отчаянными
криками возвещают о том, что есть еще ломы на свете. Когда из
темного леса жизни доносится вопль попавшего в этот плен,
заботливые мамы, склонившиеся над колыбельками, успокаивают
младенцев, говоря им:
- Торчи не так круто, детка, а то придут крюки и возьмут тебя!
Тогда ребенок перестает плакать, пытаясь представить себе эти
загадочные крюки, и мирно засыпает за этим бессмысленным занятием.
Маловеры и еретики говорят, что ломы - вовсе не река, не чащоба, а
всего-навсего лужа, в которую успешно падают обдолбанные
путешественники по жизни. Пусть их! У каждого века были свои
убедительные доводы, предназначенные для маловеров. Думаю, этих
доводов хватает и теперь, а достойные люди, не слушая болтовни
маловеров, лежат себе в лужах, простите - бродят в
возвышенно-таинственной чащобе, испуская веселые крики. Последуем
же за ними, проследим их запутанные пути.
Итак, вернемся к нашим героям. Прошло не так много времени,
и Снупи вновь стал способен воспринимать происходящее. И только
было он пустился в нечленораздельные объяснения, только было он
начал заваливать Винкля плохо понятной информацией о музыкальной
стороне леса, как что-то засвиристело в листве над ними, и на мох
упал медный начищенный самовар. Еще не успев удивиться этому, Уинки
почувствовал довольно ощутимый удар по голове. С плеча его
скатилось велосипедное колесо, в самом центре которого находился
внимательно смотревший на Винкля глаз. Снупи неожиданно быстро
среагировал, и, вскричав что-то, потащил Уинки из опасного места.
Следом продолжали катиться разнообразные и странные предметы:
швейная машинка на семи колесах с надписью "Ищу зонтик", светящаяся
буква "С", которую с натугой тащили два привязанных к ней карлика,
пронзительно свистящие черепашки, прыгающие кубики и прочая
многоногая, шумящая, расползающаяся во все стороны нечисть.
- Господи, ломы-то какие, - сказал Снупи, утащив Винкля достаточно
далеко от извергающегося дерева. - Сигареты вот у меня чуть было не
рымпельцировались.
Слегка ошалевший Уинки ничего не стал возражать, и продолжал
следовать за Снупи, боязливо поглядывая на близлежащие деревья.
- Да, - спохватился вдруг Снупи, - так ты знаешь, куда мы идем?
Когда Уинки выразил свою неосведомленность об истинном пункте их
назначения, Снупи с жалостью посмотрел на него, и, остановившись,
торжественно заявил:
- В ФАН-КЛУБ МИСТЕРА КРЮКА И ЕГО ПСИХОДЕЛИЧЕСКОЙ ВОДОНАПОРНОЙ
БАШНИ!
Из кустов высунулась чья-то рука, помахала в воздухе двумя
поднятыми пальцами и сонно упала обратно.
- Да, - снова сказал Снупи, явно наслаждаясь возможностью привлечь
в ряды поклонников мистера КРЮКА нового человека, - именно туда, к
поклонникам наикрутейшей команды вселенной! Тогда Уинки допустил
еще одну неосторожность, чуть было не ставшую для него роковой:
- А что это за команда? - спросил он.
Снупи остановился. Снупи раскрыл рот. Снупи позеленел, завращал
выпученными глазами и перестал дышать. Потом медленно и осторожно
скосил один глаз на Винкля, и лицо его стало постепенно принимать
осмысленно-радостное выражение.
Потом он сказал:
- Что?
Лес замер. Все жители и мирно гуляющие обитатели замерли на одной
ноге,, не успев опустить вторую на твердую землю. Снупи со все
более и более расплывающейся на лице улыбкой закричал:
- Что-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о?!
Уинки упал на мох, зажав уши руками. С деревьев посыпалась
разноцветая листва. Один ствол метрах в десяти от них покачнулся и
замер в положении, опровергающем все законы физики. Такого крика с
тех пор, как рассеяный третьим словом повелителя Акстер
провозгласил начало великой битвы Цефиаков, никто не слышал. Но
тогда это кричала страшная армия воителей, непреклонных бойцов,
закованная с ног до головы в горделиво блестевшие самовары и
вооруженная мечами-самопилами в комплекте с испорченными точилками
для карандашей. А здесь... Уинки, все еще лежа, опасливо отнял руку
от уха и прислушался.
Вроде все было тихо. Птицы и лягушки снова начали квакать и петь.
Гуляющие возобновили свою прогулку, и упавшее дерево вернулось на
свое место. Только из большой стеклянной банки высунулась усатая
голова и спросила:
- Что за дела?
- Этот человек не знает мистера КРЮКА и ПСИХОДЕЛИЧЕСКУЮ
ВОДОНАПОРНУЮ БАШНЮ! - объяснил пришедший в себя Снупи с блаженной
улыбкой на лице. - Теперь я веду его в наш клуб.
- Крутота! - весело откликнулась голова и снова скрылась в банке.
Снупи схватил Уинки за руку, поднял его на ноги, и, бормоча
"пойдем, пойдем", поволок его вперед.
Глава четвертая
Первое, что бросилось ему в глаза - огромный яркий плакат на
противоположной стене, гласящий в три цвета:
К У З Н Е Ч И К И О Ш И З Е Л И
Сия странная надпись сопровождалась изображением женской ноги, из
которой выезжал мотоцикл. Чуть ниже, под гнилым бревном, на котором
люминисцентной краской было выведено: "Топ всего попа",
красовалась грифельная доска с этим топом:
1. Кам он, мистер Юкс СЮПРИМ ПСИХОДЕЛИК ЛАЖА
2. Прикид, прикид НИШТЯКИ
3. Чаво ты Смотрешь? ВЕЛИКАЯ ЧУГУННАЯ НАКОВАЛЬНЯ
4. Бэби, я обторчался в черняк СУПЕРФАК
5. Ан-А-Кон-Да-По-Видло THE КРЕСТЬЯНЕ
Придя в себя от накатившихся на него волн гама и дыма, Уинки
попытался врубиться в обстановку. Крутая торчальня, она же Фан-клуб
мистера Крюка и Психоделической Водонапорной Башни, представлялась
огромной и прокуренной до основания. Там и сям висели плакаты,
призывающие заниматься разнообразными странными делами и сообщавшие
о малопредставимых вещах. Под ними сидели, курили, говорили и
молчали волосатые люди неконформистского толка, каковой выражался
преимущественно в надевании на себя вещей, для этого явно не
приспособленных, и в отказе от буржуазной привычки хотя бы изредка
мыться, а также в убеждении, что табачный дым лучше воздуха, а
алкогольные напитки - лучше воды.
1 2 3 4 5 6 7 8